3.1. Психологическая интерпретация понятий "пушкинское и гоголевское направления" в русской литературе в связи с обоснованием понятий "наблюдательного" и "экспериментального" видов творчества

Понятия эти давно сложились, были обоснованы в русской критике (в частности, Чернышевским в "Очерках гоголевского периода русской литературы"), и их содержание было связано с историко-литературными и социальными аспектами развития русской литературы. Овсянико-Куликовский не то чтобы коренным образом меняет их смысл, но выделяет особый его аспект – психологический, – ставя перед собой задачу "раскрытия психологического состава и характера "пушкинского" и "гоголевского" в русской литературе". Он считает, что исследование их со стороны психологии творчества "образует особую – психологическую – задачу" [1, 230].

Таким образом, "пушкинское" и "гоголевское" начала выступают у него с этой стороны как два типа "художественных воззрений", два типа художественной психологии, два разных метода "отражения" действительности и ее обобщения, типизации, шире – как две разные формы художественного познания.

В сущности, это дальнейшая теоретическая разработка выдвинутых им ранее понятий "наблюдательного" и "экспериментального" типов творчества и введение их в систему конкретного историко-литературного исследования.

"Художественных методов, – пишет Овсянико-Куликовский, – столько же, сколько и художников. Но это разнообразие легко подводится под два типа, под две основные формы художественного познания. Эти две формы суть те же, что и в научном познании: наблюдение и опыт. Художник либо наблюдает действительность и в своем произведении подводит итог этим наблюдениям, либо делает своего рода опыты над действительностью, выделяя известные, его интересующие черты или стороны ее, которые в ней вовсе не выделяются, а всегда, или в огромном большинстве случаев, даны в соединении с другими чертами или сторонами, их заслоняющими. Сравнительно редко оба метода совмещаются в равной мере в даровании одного и того же художника. В большинстве случаев художники – либо наблюдатели по преимуществу, либо по преимуществу экспериментаторы" [1, 231].

Психологическое различие между этими типами очень существенно. "Трудно представить себе художника-наблюдателя, которому чуждо было бы стремление к беспристрастию и всецелой правде", в то время как "для художника-экспериментатора стремление к беспристрастию и "всецелой правде" означало бы, что он отказывается производить свои опыты" [1, 233].

Художник-наблюдатель стремится дать по возможности беспристрастное, полное и широкое воспроизведение действительности, чуждаясь преувеличений и намеренного искажения пропорций и освещения. Художник-экспериментатор дает нарочитый подбор известных черт, в силу чего интересующие его стороны жизни выступают так ярко и отчетливо, что ее смысл и роль становятся понятней всем¹.

У художников-наблюдателей"созерцание жизни и изучение людей вызывает игру весьма разнообразных чувств и мыслей, друг друга уравновешивающих… И в творческой работе художника ни одно из его предварительных чувств, ни одна из его интуитивных мыслей не получает решительного преобладания над другими и не является направляющим и предрешающим моментом художественных изысканий, которые, таким образом, сохраняют характер строго индуктивной работы исследования. Напротив, ухудожников-эксперимен­таторовмы видим предрешающую деятельность известных чувств и мыслей, наличность и функция которых обусловливаются самою натурой, всем душевным складом художника… У этих последних всегда наготове данный порядок чувств и мыслей, являющийся свойственною данному художнику формой апперцепции впечатлений жизни, и иногда эта форма получает характер "бóльшей посылки" "художественного силлогизма", так что процесс творчества перестает быть строго индуктивным и становится в некоторой мере дедуктивным… Тогда-то и получается столь известный художественный эффект: образы и картины, строго говоря, не правдивы в смысле точного и разностороннего изображения действительности, но они по-своему говорят нам о действительности, о человеке, о человечестве ту грустную или страшную правду, которую не скажет самое точное изображение" [1, 236 - 237].

Далее Овсянико-Куликовский вновь возвращается к понятиям объективного и субъективного творчества и пытается связать их с понятиями творчества наблюдательного и экспериментального. Получается более усложненная и разветвленная классификация.

Художники-наблюдатели 1) либо идут путем наблюдения "от себя", т.е. исходя из личного опыта; 2) либо путем "не от себя"; 3) либо, наконец, совмещают в своих наблюдениях оба эти пути.

Художники-экспериментаторы: 1) либо ставят свои опыты над действительностью, группируя ее материал без учета своего личного опыта; 2) либо экспериментируют со своим внутренним миром, отражая его в характерах героев, соотнося их с ним; 3) либо, наконец, совмещают в своем творческом процессе оба эти пути.

Гоголь – художник-экспериментатор по преимуществу, и потому у него и в творческом процессе, и в его результате находят прямое отражение своеобразие его натуры, его психологии, его взгляда на мир, его ума, наконец, его таланта и гения. Анализ всего этого и составляет основной материал книги Овсянико-Куликовского.