konf_2010_sb

ISBN 978-5-7681-0608-9. Уголовное право в эволюционирующем обществе: 221 проблемы и перспективы. Курск, 2010.

комплекса, делѐнного на количество акций. На наш взгляд, данный способ наиболее реально отражает механизм определения стоимости акций при дополнительных эмиссиях, что позволит в конечном итоге минимизировать ущерб и дать детальную уголовно-правовую квалификацию содеянного.

По данным МВД, в 2009 г. расследовалось 53 преступления, которые были связаны с захватами собственности. Но лишь в 15 случаях уголовные дела были направлены в суды, а пострадавшим возмещѐн ущерб. Сумма выплат составила 268 млн руб. В Следственном комитете при прокуратуре (СКП) называют другие цифры: за 2009 г. было возбуждено 513 дел, из них 58 – ушли в суд, а 217 – приостановлены в связи с «неустановлением лица». При этом, по данным Счѐтной палаты, ежегодно в России совершается 60-70 тыс. рейдерских атак 1.

Таким образом, рейдерская преступность, будучи достаточно молодой, использует несовершенство законодательства и практику его применения, успешно находит ниши своей деятельности.

Сами рейдеры считают, что лучший способ борьбы с ними – поощрение легального и эффективного частного бизнеса. При честной конкуренции и прозрачных правилах игры защищаться от рейдеров не в пример легче.2

T.Yu. Khmelevskaya

ABUSE IN ISSUING OF NEGOTIABLE PAPERS AS A METHOD OF “RAIDING”: PROBLEMS OF LAW APPLICATION

The article discusses the mechanism of committing raider grabs, using abusive issuance of securities. Author gives examples from practice.

УДК 343.326

К.Н. Чиркина, студент 3-го курса юрид. факультета филиала Иркутского государственного университета в г. Братске

ПРОБЛЕМЫ РАЗГРАНИЧЕНИЯ ПОНЯТИЙ «ТЕРРОРИЗМ», «ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ АКТ» И «ДИВЕРСИЯ»

Статья посвящена определению конкретного уголовно-правового содержания понятий «терроризм», «террористический акт» и «диверсия». Выделяются конкретные признаки, позволяющие разграничить данные по-

1Методический обзор расследования преступлений, связанных с незаконным захватом предприятий. М., 2005. С. 8.

2См.: Шестакова Т. Рейдеров привлекут. Или привлекают? // Версия. URL: http://www.stopcrime.ru/notheft-monitoring/3967/4093.html (дата обращения: 07.07.2010).

222 ISBN 978-5-7681-0608-9. Уголовное право в эволюционирующем обществе: проблемы и перспективы. Курск, 2010.

нятия, которые могут быть использованы при квалификации общественно опасных деяний.

Терроризм – постоянный спутник человечества, который относится к числу самых опасных и труднопрогнозируемых явлений современности, приобретающих все более разнообразные формы и угрожающие масштабы. Террористические акты приносят массовые человеческие жертвы, оказывают сильное психологическое давление на большие массы людей, влекут разрушение материальных и духовных ценностей, не поддающихся порой восстановлению, сеют вражду между государствами. Необходимость правильной квалификации, отграничения терроризма от смежных составов преступлений, по нашему мнению, обусловлена тем, что на сегодняшний день большинство деяний приобретают «оттенки» терроризма, а законотворчество, в свою очередь, создаѐт условия для излишней конкуренции норм, что в дальнейшем может привести к неправильному выбору конкретной уголовноправовой нормы. В условиях, когда в обществе создан мощный «дезинформационный вал» и разрушена системность видения картины, главной задачей, на наш взгляд, является чѐткое структурирование проблемы, фиксация главных понятий, а также попытка определения взаимосвязи смежных составов преступлений.

В научной среде проблемам квалификации терроризма уделяется повышенное внимание. Это связано с тем, что понятие «терроризм» не поддаѐтся чѐткому, единому определению, которое не вызывало бы противоречащие друг другу явления. Хотя и имеются многочисленные научные труды в виде отдельных диссертаций, монографий и статей, в частности, таких учѐных, как Ю.М. Антонян, Г.Ф. Байрак, В.П. Емельянов, М.П. Киреев, Н.Д. Литвинов, В.В. Лунеев, Е.Г. Ляхов, В.В. Мальцев, С.Ф. Милюков, А.В. Наумов, М.В. Назаркин, В.Е. Петрищев, В.П. Ревин и др., посвящѐнных в целом вопросам уголовно-правовой борьбы с терроризмом и путям еѐ совершенствования, проблема его квалификации и отграничения от смежных составов по действующему Уголовному кодексу РФ (далее – УК РФ) до сих пор комплексно не исследована. Например, по мнению А.В. Наумова, вряд ли есть нужда в общем уголовно-правовом понятии терроризма, поскольку в действующем УК РФ нет недостатка в нормах об ответственности за терроризм, напротив, речь может идти об определѐнном их избытке1. Хотя, по нашему мнению, любые понятия, употребляемые в праве, а «терроризм» не является исключением, должны пониматься единообразно. В связи с этим целесообразно согласиться с М.П. Киреевым, указывающим на то, что терроризм

1 См.: Терроризм: психологические корни и правовые оценки. «Круглый стол» // Государство и право. 2000. №4. С. 33.

ISBN 978-5-7681-0608-9. Уголовное право в эволюционирующем обществе: 223 проблемы и перспективы. Курск, 2010.

нельзя определять через перечень отдельных уголовно наказуемых деяний, так как он не является исчерпывающим1.

Федеральным законом от 27 июля 2006 г. №153-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона ―О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма‖ и Федерального закона ―О противодействии терроризму‖» и Федеральным законом РФ от 6 марта 2006 года №35-ФЗ «О противодействии терроризму» были внесены редакционные изменения в ст. 205 УК РФ, что повлекло, на наш взгляд, как положительные изменения в части конкретизации данной нормы, так и значительные сложности в отграничении террористического акта от смежных с ним преступных деяний. В частности, определение понятия «терроризм» было сужено до «террористического акта», а следовательно, понимание ограничилось только насилием или устрашением, направленным против государства или международной организации, с целью вынудить власть принять нужное террористу решение. В связи с этим под терроризмом следует понимать именно идеологию насилия и практику воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями (ФЗ «О противодействии терроризму», ст. 3). На основании этого можно согласиться с В.П. Емельяновым, обращающим внимание на то, что терроризм не всегда представляет собой как бы особый случай террористического акта, поскольку, во-первых, терроризм может выражаться не только в насильственных действиях, повлѐкших реальные последствия, но и в угрозе осуществления таких действий, т.е. в этой части смысловое наполнение термина «терроризм» выходит за рамки понятия «террористический акт», содержанием которого охватываются лишь реально совершившиеся насильственные действия, а не угроза их совершения; во-вторых, насильственные действия и угрозы таковыми при совершении терроризма направлены в отношении неопределѐнного количества невинных жертв, тогда как жертва насилия при совершении террористического акта строго персонифицирована; в-третьих, терроризм совершается всегда общеопасными способами (взрывы, поджоги и т.п.) и влечѐт за собой не только невинные жертвы, но и материальный вред, а террористический акт, как правило, – способом, опасным лишь для конкретного лица, но не для окружающих, хотя террористический акт и акт терроризма при определѐнных условиях могут и совпадать по объѐму, в частности, в случае совершения террористического акта обще-

1 См.: Киреев М.П. Уголовно-правовые основы борьбы органов безопасности и органов внутренних дел с террористической деятельностью // Новый Уголовный кодекс Российской Федерации и вопросы совершенствования борьбы с преступностью: матер. межвуз. науч.-практ. конф. Челябинск, 1997. С. 58.

224 ISBN 978-5-7681-0608-9. Уголовное право в эволюционирующем обществе: проблемы и перспективы. Курск, 2010.

опасным способом, в результате чего террористический акт обретает также и черты терроризма1.

По своей правовой природе, в частности по ряду объективных признаков, террористический акт, по нашему мнению, обнаруживает особое сходство с диверсией. Существуют трудности разграничения террористических актов и диверсионных, что и не удивительно, так как по своим проявлениям они весьма схожи, но все же есть в них коренное отличие. Например, Э.Ф. Побегайло определяет различные формы проявления террористической деятельности, среди которых выступают акты индивидуального политического террора, диверсия, захват заложника и пр.2

Целесообразным, на наш взгляд, является необходимость дачи определения понятия «диверсия» как в юридическом, так и в этимологическом смысле, поскольку это позволит всесторонне определить, что на самом деле проявляемые цели рассматриваемых преступлений различны.

Итак, обратимся к Толковому словарю Владимира Даля, который толкует диверсию как отвлечение, отвод; развлечение неприятельских сил ложной тревогой или заходом с иной стороне3. Как видим, здесь основная цель – отвлечение, однако это понятие неполное из-за отсутствия правовой характеристики. В уголовном праве РФ диверсия – это преступление против безопасности государства, заключающееся в совершении взрыва, поджога или иных действиях, направленных на разрушение или повреждение предприятий, сооружений, путей и средств сообщения, средств связи, объектов жизнеобеспечения населения в целях подрыва экономической безопасности и обороноспособности государства. Здесь отличие от террористического акта кроется в объекте воздействия. Если в первом случае это общественная безопасность (устрашение направлено на дестабилизацию именно в обществе), то во втором объектом является безопасность государства (отвлечение его ресурсов и нанесение прямого либо косвенного урона деятельности структуры его органов).

Отличительной особенностью террористического акта является преднамеренное создание обстановки страха, подавленности, напряжѐнности. При этом создаѐтся обстановка страха, напряжѐнности не на индивидуальном или узкогрупповом уровне, а на уровне социальном, которая представляет собой объективно сложившийся социально-психологический фактор, воздействующий на других лиц и вынуждающий их к каким-либо действиям

1См.: Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования: уголовно-правовое исследование. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. С. 39.

2См.: Побегайло Э.Ф. Терроризм и уголовная ответственность // Актуальные проблемы Европы. Проблемы терроризма: проблемно-тематический сб. М., 2000. № 4.

С. 203.

3См.: Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / совмещ. ред. В.И. Даля и И.А. Бодуэна де Куртенэ. М.: ОЛМА-Пресс, 2002. Т.1. С. 89.

ISBN 978-5-7681-0608-9. Уголовное право в эволюционирующем обществе: 225 проблемы и перспективы. Курск, 2010.

в интересах террористов или принятию их условий. Игнорирование указанных обстоятельств приводит к тому, что к террористическим актам порой относят любые действия, породившие страх и беспокойство в социальной среде. Однако тем они и отличаются от других, порождающих страх преступлений. В этом случае страх возникает не сам по себе в результате получивших общественный резонанс деяний и создаѐтся виновными не ради самого страха, а ради других целей, служит своеобразным объективным рычагом целенаправленного воздействия, при котором создание обстановки страха выступает не в качестве цели, а в качестве средства достижения цели. Таким образом, создание обстановки страха есть выражение террористического акта, проявление его сути, а не его конечная цель.

Диверсия же направлена непосредственно на экономическое и оборонное ослабление государства. Итак, целевое разграничение диверсии и террористического акта заключается в определении цели, а именно:

если при совершении диверсии действия виновных направлены на самопричинение того или иного вреда (разрушение или повреждение предприятий, зданий, сооружений, объектов жизнеобеспечения населения, массовые отравления и т.д.), то при совершении терроризма – на устрашение населения или его части, создание и поддержание обстановки страха;

целью диверсионных актов является ослабление государства, подрыв его экономической безопасности и обороноспособности, дестабилизация деятельности государственных органов или общественно-политической обстановки, тогда как цели актов терроризма, по мнению С.В. Максимова, состоят в оказании воздействия на принятие какого-либо решения или отказ от него, и их особенность заключается в том, что она оправдывает исключительно общественно опасные средства своего достижения, в связи с чем деятельность лица становится преступной не только в силу объективных при-

знаков общественно опасного деяния, но и благодаря еѐ общей целевой направленности1. Необходимо, на наш взгляд, также заметить, что мотивами диверсии могут быть неприятие конституционного строя, враждебное отношение к государственной власти, политическая месть, корысть, исполнение наѐмнических обязательств, выполнение решения организации. По мнению В.П. Ревина, мотивы же террористического акта – это не только насилие, нажива, месть и т.д. Ныне терроризм в целом превратился в политический

феномен, и мотивы совершения терактов тоже стали в значительной степени политическими или комбинированными2. Однако, что же касается мотивов

1См.: Максимов С.В. Цель терроризма: уголовно-правовые аспекты // Рос. следователь. 2007. № 21. С. 14.

2См.: Ревин В.П. Международный терроризм: актуальные проблемы совершенствования международного сотрудничества // Антитеррор. 2002. №1. С. 37.

226 ISBN 978-5-7681-0608-9. Уголовное право в эволюционирующем обществе: проблемы и перспективы. Курск, 2010.

террористического акта, то в отличие от цели в юридической литературе они не признаются конструктивными признаками террористического акта и на квалификацию содеянного не влияют;

диверсанты действуют тайно и не афишируют свою деятельность, тогда как террористы обычно действуют открыто, демонстративно, с предъявлением своих требований и амбиций.

Таким образом, из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что основа диверсии – ущерб экономике, именно это отличает еѐ от терроризма. Какими бы ни были последствия, экономический фактор, оттягивающий на себя силы и средства для решения возникшей проблемы, является в диверсии первостепенным, хотя, как и в случае террористического акта, исключать аспект устрашения полностью нельзя, – он присутствует здесь так же, как и в любом действии, связанном с внезапным и насильственным разрушением чего-либо. Схожим моментом между террористическим актом и диверсией является такой немаловажный фактор, как эмоции, то есть переживания человека, сопровождающие подготовку преступления и процесс его совершения. В последнее время все чаще террористические акты стали совершаться в тех случаях, когда эмоции преобладают над разумом и приводят к общественно опасным проявлениям нетерпимости, экстремизма, политического, националистического или религиозного фанатизма.

Итак, терроризм, в частности террористический акт, наравне с диверсией порождаются многими социальными, политическими, психологическими, экономическими, историческими и иными причинами, поэтому борьба с данными преступлениями представляет собой исключительно сложную задачу, а правильное разграничение этих преступлений в существенной степени может облегчить как их выявление, так и определение меры наказания.

K.N. Chirkina

PROBLEMS DISTINCTION BETWEEN “TERRORISM”, “TERRORIST ACT”

AND “SABOTAGE”

Article is devoted to criminal law concepts of «terrorism», «terrorist act» and «sabotage». Author determines the specific attributes that allow to distinguish between these concepts, which can be used to distinguish these socially dangerous acts.

ISBN 978-5-7681-0608-9. Уголовное право в эволюционирующем обществе: 227 проблемы и перспективы. Курск, 2010.

УДК 343.26

В.Н. Шабалов, адъюнкт Самарского юридического института ФСИН РФ

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ УКЛОНЕНИЯ И ЗЛОСТНОГО УКЛОНЕНИЯ ОТ ОТБЫВАНИЯ НАКАЗАНИЯ ОСУЖДЁННЫМИ К ЛИШЕНИЮ СВОБОДЫ

Рассматривается соотношение таких деяний, как уклонение от отбывания наказания осуждѐнными к лишению свободы, побег из мест лишения свободы и злостное нарушение установленного порядка отбывания наказания осуждѐнными к лишению свободы. Указывается на необходимость системного применения мер борьбы с данными противоправными деяниями.

Внастоящее время уклонение от отбывания лишения свободы является преступлением, предусмотренным ст. 314 Уголовного кодекса РФ (далее – УК РФ). Объективная сторона преступления выражается в невозвращении лица, осуждѐнного к лишению свободы, которому разрешѐн выезд за пределы места лишения свободы либо которому предоставлена отсрочка исполнения приговора суда или отбывания наказания по истечении срока выезда или отсрочки. Максимальная санкция за данное противоправное действие составляет два года лишения свободы.

Понятие злостного уклонения от отбывания лишения свободы в законе не закреплено.

Вст. 313 УК РФ содержится состав преступления, который в объективной своей стороне имеет элементы злостного уклонения от отбывания лишения свободы – это побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи. Он выражается в противоправном оставлении осуждѐнным места лишения свободы, ареста или стражи, совершенном лицом, отбывающим наказание или находящимся в предварительном заключении. Наказывается побег лишением свободы на срок до трѐх лет.

То же деяние, совершенное группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.

Это же деяние, совершенные с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия, а равно с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, наказываются лишением свободы на срок до восьми лет. На наш взгляд, этот состав преступления представляет собой квалифицированный вид злостного уклонения от отбывания данного наказания.

Тем самым законодатель признает преступным две формы поведения осуждѐнных, связанных с их незаконным пребыванием вне исправительного учреждения. Объектом посягательства в данных составах преступлений яв-

228 ISBN 978-5-7681-0608-9. Уголовное право в эволюционирующем обществе: проблемы и перспективы. Курск, 2010.

ляется нормальное обеспечение правосудия. Все остальные формы их преступного поведения посягают на иные объекты уголовно-правовой защиты. И это, по нашему мнению, вполне обосновано.

Вместе с тем противоправное поведение осуждѐнных в местах лишения свободы не ограничено действиями, предусмотренными диспозициями ст. 313, 314 УК РФ. К таким действиям относятся нарушение либо злостное нарушение установленного порядка отбывания наказания осуждѐнными к лишению свободы. Законодатель закрепил перечень деяний, которые признаются злостным нарушением установленного порядка отбывания наказания и не являются злостным уклонением от отбывания наказания. Данный перечень приведѐн в ст. 116 Уголовно-исполнительном кодексе РФ (далее – УИК РФ).

Проведѐнное нами исследование1 выявило, что почти все осуждѐнные в процессе отбывания наказания в период до совершения ими преступления, предусмотренного ст. 321 УК РФ, а также ст. 313 УК РФ, систематически нарушали правила внутреннего распорядка исправительного учреждения, что, безусловно, подтверждало сохранение у них, несмотря на изоляцию, негативное отношение как к закону в целом, так и к процессу отбывания лишения свободы в частности.

Всвязи с вышеизложенным чѐткая разработка понятия злостного уклонения от отбывания наказания в виде лишения свободы имеет принципиальное значение для справедливой дисциплинарной практики. По сравнению с перечнем злостных нарушений режима, содержавшихся в ст. 62 Ис- правительно-трудового кодекса РСФСР 1970 г., перечень таких нарушений, приведѐнный в ст. 116 УИК РФ, не является полным. По нашему мнению, он содержит ряд пробелов, которые необходимо устранить.

Вюридической литературе уже высказано ряд предложений по совер-

шенствованию содержания и законодательному выражению перечня злостных нарушений режима отбывания наказания. В марте 2001 г. в ст. 116 УИК РФ были внесены последние изменения, которые значительно расширили диапазон применения этой нормы. Однако приобретение предметов, предназначенных для совершения преступления (таких, как заточки металлической арматуры, кастетов, кинжалов и т.п.), несмотря на то, что это является одним из самых опасных и вместе с тем распространѐнным нарушением режима в местах лишения свободы, которое способствует или предшествует совершению дезорганизации деятельности учреждений, исполняющих наказания, к сожалению, не вошло в современный перечень. Ещѐ одним, не включѐнным

1 См.: Назаров С.В. Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества: уголовно-правовое и криминологическое исследование: монография / под ред. д-ра юрид. наук, проф. А.А. Магомедова; ВЮИ Минюста России. Влади-

мир, 2002. С. 140.

ISBN 978-5-7681-0608-9. Уголовное право в эволюционирующем обществе: 229 проблемы и перспективы. Курск, 2010.

в ст. 116 УИК РФ нарушением является участие осуждѐнных в азартных играх. Его опасность коренится в огромной латентности и в сложившихся в местах лишения свободы традициях об обязательной уплате проигрыша. Несостоятельные должники превращаются чуть ли не в рабов. Они могут подвергаться насилию, на их плечи ложится самая грязная и тяжѐлая работа. В результате проигрышей в азартные игры совершаются тягчайшие преступления. Кроме того, не зафиксировано в перечне ст. 116 УИК РФ как злостное нарушение режима изготовление алкоголя и токсических веществ, хотя подобные случаи на практике имеют большое распространение. Включение перечисленных видов нарушений в ст. 116 УИК РФ позволит улучшить профилактическую работу по недопущению преступления, предусмотренного ст. 321 УК РФ. Кроме того, систематическое совершение проступков, предусмотренных ст. 116 УИК РФ, на наш взгляд, представляет собой злостное уклонение от отбывания наказания в виде лишения свободы.

Следует отметить, что уклонение и злостное уклонение от отбывания наказания в местах лишения свободы как негативное и противоправное явление имело место во все времена применения и исполнения этого вида наказания. Однако формы проявления были самые различные:

–систематическое и злостное нарушение установленного порядка исполнения и отбывания лишения свободы;

–противодействие законным требованиям администрации исправительных учреждений (далее – ИУ);

–побеги из исправительных учреждений и из-под охраны;

–паразитирование за счѐт «эксплуатации» выгод неформального нормопорядка1.

Все формы противодействия и нарушений установленного порядка отбывания наказания в местах лишения свободы нередко выстраиваются в систему нарушений и приводят к различным стадиям уклонения от отбывания лишения свободы. Тем не менее ряд нарушений не признается злостным уклонением от отбывания лишения свободы, несмотря на то, что они крайне негативно действуют на правопорядок в ИУ, а также являются предпосылками для совершения осуждѐнными различного рода преступлений, направленных на дискредитацию правосудия.

Например, проблемы, связанные с побегами осуждѐнных из ИУ, дестабилизируют не только правопорядок в них и в целом их деятельность, а также дискредитируют принцип неотвратимости наказания, а также идею законности и правосудия. Дело в том, что все эти негативы, связанные с побегами осуждѐнных, оказывают деструктивное влияние на остальных осуж-

1 См.: Анисимков В.М. Тюрьма и еѐ законы. Саратов: СГАП, 1998. С. 54-56.

230 ISBN 978-5-7681-0608-9. Уголовное право в эволюционирующем обществе: проблемы и перспективы. Курск, 2010.

дѐнных, сопровождаются усилением режимно-профилактических мероприятий, усиливают напряжение в отношениях осуждѐнных и персонала. Кроме того, резко возрастает нагрузка на службы и отделы не только исправительного учреждения, но и на территориальные органы уголовно-исполнитель- ной системы, а также на территориальные органы внутренних дел.

Проведѐнные нами исследования подтвердили эти выводы. В частности, на вопрос о том, сколько раз сотрудники участвовали в мероприятиях по розыску лиц бежавших из исправительного учреждения, ответы поделились следующим образом: ни разу – 15,7 %; до 3-х раз – 68,3 %; свыше 3-х раз – 16 %. На вопрос: сколько раз участвовали в подготовительных мероприятиях по розыску лиц бежавших из исправительного учреждения по составлению совместных планов: ни разу – 24 %; до 3-х раз – 64 %; свыше 3-х раз – 12 %. На вопрос с просьбой указать, сколько раз участвовали в подготовительных мероприятиях по розыску лиц бежавших из исправительного учреждения в совместном анализе обстановки, мы получили следующие результаты: ни разу – 60,3 %; до 3-х раз – 32 %: свыше 3-х раз – 7,7 %. На вопрос: сколько раз участвовали в подведение итогов розыскных мероприятий – респонден-

ты ответили следующим образом: ни разу – 36,7 %; до 3-х раз – 41 %; свыше

3-х раз – 22,3 %1.

Таким образом, пассивное и активное уклонение осуждѐнных от отбывания лишения свободы выражается в различных формах, является противодействием формальным требованиям, стремлением отрицательной части осуждѐнных обозначить свою линию поведения, свои принципы отношения к государственному принуждению, к процессу исполнения наказания, к закону и правосудию. Протестная позиция осуждѐнных выражается, прежде всего, через отвержение законных требований администрации и персонала ИУ, злоупотребление своими правами и непризнание прав других осуждѐнных путѐм навязывания криминального авторитета, опираясь на субкультурность связей и отношений между собой2. В связи с чем, на наш взгляд, необходима дальнейшая доработка и дополнение перечня, содержащего виды злостных нарушений порядка отбывания наказания в виде лишения свободы, а также выделение злостного уклонения от отбывания наказания в виде лишения свободы как самостоятельного негативного правового явления.

1 См.: Щерба Э.Т. Организационно-правовые основы розыскной работы Федеральной службы исполнения наказаний и МВД России в отношении лиц, совершивших побег из исправительного учреждения: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Вологда: Вологодский ин-т права и экономики ФСИН России, 2007. С. 16.

2 См.: Анисимков В.М. Тюремная община: «вехи» истории. Историкопублицистическое повествование. М., 1993. С. 5.