ЖОЛУДЕВА СЕМЬЯ КАРЬЕРА

того, чтобы считаться индивидом de jure, достаточно оказаться в деструктурированной социальной среде и самому быть способным разделить свою жизнь на максимально возможное количество эпизодов, избежать всякой зависимости от других людей. Для того же, чтобы быть индивидом de facto, необходимо обладать возможностями контроля над ситуацией, ресурсами, необходимыми для обеспечения такого контроля, необходимо иметь более или менее надежные представления о будущем, позволяющие удерживаться на гребне волны, а не быть сброшенным с него первым же порывом встречного ветра или изменением подводного течения» [7, с.133].

Э. Тоффлер по этому поводу писал, что еще до начала XXI в. миллионы обычных физически здоровых и нормальных людей столкнутся лицом к лицу с будущим. Смогут ли они приспособиться ко все более усиливающемуся давлению событий? [87, с.5].

Еще одно фундаментальное качество жизни современного индивидуализированного общества видится З. Бауману в снижении возможностей человека контролировать собственную судьбу, в возрастании неопределенности человеческого бытия; при этом неотвратимые силы глобализации навязывают людям понимание этой неопределенности как блага, как лучшего из возможных вариантов. В нынешнем обществе, где, как никогда прежде, человек познает радости почти ничем не ограниченной свободы, «уровень жизни, общественное положение, признание полезности и права на собственное достоинство могут исчезнуть все вместе и без предупреждения» [87, с. 107]. Это связано с тем, что свободой пользуются не только отдельные индивиды, но и глобальные силы, определяющие условия жизни все более и более широкого круга людей. Глобализация проявляется в том, что социальные процессы в одной части мира во все большей степени определяют происходящее во всех других частях мира. Происходит сжатие пространства, время спрессовывается. Отдельный человек в течение своей короткой жизни становится свидетелем и участником таких исторических изменений, которые в прошлом растягивались на века [24, с. 20].

Человек, всегда стремившийся, пусть иногда инстинктивно, к освобождению от давления внешнего мира, «не предвидел и не мог предвидеть, что тип свободы, о которой он мечтал, окажется имеющим цену, и ценой этой является небезопасность (или, скорее, неуверенность, – Unsicherheit, – куда более комплексный дискомфорт, наряду с отсутствием безопасности, включающий в себя неопределенность и незащищенность)» [7, с. 56]. Об этом состоянии общества У. Бек пишет как об обществе риска. Причем в индивидуализирующемся обществе возникает иной парадоксальный образец распределения рисков. Причем риски настигают и тех, кто их производит или извлекает из них выгоду [8, с. 43].

В последние десятилетия эта проблема стала исключительно острой и злободневной: «Явление, которое исследователи стараются постичь, это совокупный опыт неуверенности человека в его положении, в правах и доступности средств к существованию, неопределенности относительно преемственности и будущей стабильности, отсутствия безопасности для физического тела человека, его личности и их продолжений – имущества, социального окружения, сообщества» [7, с. 194]. В результате чего, как пишет

231

Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)

Э. Тоффлер, возникает неведомое ранее психическое состояние – «футурошок», которое может быть приравнено к заболеванию [87, с. 5].

Третий важнейший признак жизни современного общества состоит в радикальном пересмотре всей системы ценностей, еще недавно представлявшихся практически незыблемыми. Главная роль принадлежит здесь отказу от достижения людьми долгосрочных целей и задач, что отмечалось выше. Если человек утрачивает веру в возможность последовательно двигаться к определенным целям, то для него теряет значение социальная устойчивость, в том числе и устойчивость любых межличностных отношений. При этом разрушается преемственность поколений, снижается значение семейных традиций и ценностей, партнерства оказываются уже не тем, что должно достигаться «посредством длительных усилий и периодических жертв, а чем-то, от чего ожидают немедленного удовлетворения, что отвергается, если не оправдывает этих ожиданий, и что поддерживается лишь до тех пор (и не дольше), пока продолжает приносить наслаждение» [7, с. 198].

Таким образом, по мере того как человек с каждым витком индивидуализации все больше высвобождается из социальных связей и «приватизируется», происходит двойственное развитие. С одной стороны, формы восприятия становятся частными и одновременно – по-мысленные на оси времени

– внеисторическими. Дети уже не знают жизненных обстоятельств родителей, а тем более дедов и бабок. Иными словами, временные горизонты жизневосприятия все более сужаются, пока история (в экстремальном случае) не сжимается до (вечного) «Сегодня», когда все вращается вокруг собственного «я», собственной жизни. С другой стороны, сокращаются сферы, где собственную жизнь определяют коллективные действия, и растут принуждения строить собственную стратегию жизни самостоятельно, причем и как раз там, где она есть не что иное, как продукт обстоятельств. «Наша культура, – пишет З. Бауман, – первая в истории, не вознаграждающая долговечность и способная разделить жизнь на ряд эпизодов, проживаемых с намерением предотвратить любые их долгосрочные последствия и уклониться от жестких обязательств, которые вынудили бы нас эти последствия принять» [7, с. 305].

Попробуем проанализировать, как влияет индивидуализация общественных отношений на проблему одиночества индивида, живущего в таком обществе.

Острота проблемы одиночества сегодня обусловлена тем, что процесс становления человеческой автономности не только не завершён – он едва начался. Обострённый интерес к проблеме одиночества, ощущение одиночества как тотального есть следствие не столько распада ставшего – изначальной общности, сколько формирования становящегося – подлинной общности. В качестве объективных факторов, обусловивших остроту проблемы в современном мире (прежде всего – западном), называются такие явления, как отчуждение, потеря идентичности, маргинализация, омассовление сознания, распад естественных социальных связей, хаотизация социального пространства. При этом фокусируется внимание на неоднозначности социальных процессов, ставших полем диалектического взаимодействия центробежных и центростремительных сил в обществе: стремление к самоидентификации и маргинализация; культурная диффузия и культурная дифференциация, стремление к национально-

232

Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)

культурному самоопределению; распад естественных первичных социальных связей (с «ближним») и вступление в коммуникацию и сближение с «дальним» и т.д. Такой взгляд на ситуацию не позволяет трактовать современную ситуацию исключительно как движение к всё большей разобщённости, «всё большему одиночеству». В работе анализируются различные, порой противоположные интерпретации этих процессов в философской литературе ХХ в. Так, ряду исследователей они позволили говорить о кризисе цивилизации (А. Камю, К. Ясперс, С. Хантингтон, К.С. Гаджиев), «смерти человека» (Ж. Деррида, М. Фуко). Вместе с тем в происходящих процессах многие исследователи видят также возможность позитивных сдвигов, залог «взросления» человечества (Л.М. Баткин, отчасти – К. Манхейм, Э. Фромм, Э. Мунье). В работах Н. Элиаса заявлена позиция, признающая диагноз «безнадёжного одиночества» европейца неадекватной реальному положению дел данью традиции европейского индивидуализма.

Таким образом, говоря об одиночестве, мы рассматриваем его как сложное, многоуровневое явление, которое несет в себе черты определяющего фактора многих важных социально-философских категорий.

С религиозной точки зрения одиночество - это момент, в который человек может, изолируясь от мира вещей, завести диалог с богом. Древние философы восхваляли одиночество как «подлинное состояние мудреца, который не позволяет увлечь себя человеческими перипетиями, но остается в стороне от них, чтобы поразмышлять о них, понять их и господствовать над ними» [1, с. 121-123].

Так или иначе, одиночество есть комплекс как конструктивных, так и деструктивных факторов. Позитивное в этом состоянии нельзя отделить от негативного. Определяющим в состоянии одиночества может быть преобладание конструктивной стороны над деструктивной либо наоборот.

Состояние одиночества может иметь позитивный характер. Одиночество как объективная изолированность может быть добровольным и исполненным внутреннего смысла. Чувство одиночества несет и познавательный момент, являясь «основой любого индивидуального бытия как такового» [54, с. 53-68]. Посредством одиночества можно оценить свою «самость», определить свое место в жизни. Свою индивидуальность, свое «собственное лицо» можно увидеть, лишь абстрагируясь от «налета» чужой индивидуальности, от тех качеств, которые индивид приобретает под воздействием окружающей среды, качеств, отнюдь не свойственных ему.

Помимо всего прочего, одиночество зачастую есть естественное состояние, поскольку оно - «необходимое условие становления личности» [64, с. 155].

Деструктивная сторона одиночества выражается в разладе личности, в господстве дисгармонии, в кризисе собственного «Я». Сама натура человека не может быть согласна с одиночеством или изоляцией, которые приводят к возникновению у человека ужаса «перед возможностью утратить свои границы, потерять способность различать субъективное «Я» и объективный окружающий мир» [67, с. 16]. Разрыв коммуникативной цепи с внешним миром обрекает любого человека на своеобразный «информативный голод». Замыкаясь в собственном мире, личность утрачивает способность изменяться под воздействием внешних факторов, т. е. окружающего мира, социума, полагаясь

233

Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)

лишь на внутренние изменения. Сама возможность разрыва коммуникации с окружающими приводит к страху перед одиночеством. Этот страх проистекает из того факта, что мысль об одиночестве всегда находится недалеко от мысли о смерти; смерть представляется абсолютным одиночеством.

Сопоставление со смертью делает состояние одиночества еще более пугающим и деструктивным. Чаще всего индивид становится одиноким, когда сталкивается с пограничными жизненными ситуациями (рождение, смерть, жизненные перемены, трагедия), переживаемыми в одиночку. Само возникновение состояния одиночества, а также одинокое переживание переломной ситуации, связаны с тем, что, личность, «устранив хранительные барьеры на пути к собственному «Я», … тем не менее думает, что ей будет отказано в контакте со стороны других» [91, с. 161]. Страх перед возможным неприятием со стороны других приводит к неприятию других самим субъектом. Страх перед отказом в коммуникации приводит к разрыву любых отношений со стороны самого субъекта. Опасаясь остаться одиноким и пытаясь предотвратить возможное одиночество, человек чаще всего сам обрекает себя на одинокое существование.

Одиночество является понятием, жизненный смысл которого кажется доступным. Однако такая ясность обманчива, а понимание обыденно, поскольку феномен одиночества наполнен противоречивым философским содержанием, представляющим трудность для рационального анализа. Социальные процессы, призванные оптимизировать и облегчить жизнь человека, в конечном итоге, приводят к нивелированию ценности отдельной личности. Индивидуальности стираются, снижается возможность «обмена» как обогащения при общении с другими людьми. Соответственно снижается ценность самого общения, качество заменяется количеством. Это приводит к социальной изоляции, аномии, отчуждению, причинами которых являются страх одиночества и стремление избежать его любым путем.

Ценность социально-философского осмысления одиночества заключается в акцентировании внимания на значимости данного феномена для человека и общества. Опасность понимания его только как индивидуального феномена заключается в том, что при этом игнорируются ситуации и причины, при которых одиночество возникает и ощущается человеком. Тем самым не учитывается множество динамических факторов, непосредственно связанных с сущностью одиночества как явления социального.

5.3. СОЦИАЛЬНЫЕ ФАКТОРЫ И АСПЕКТЫ ОДИНОЧЕСТВА В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

Прежде всего, выясним, какую роль играет одиночество, как социальная проблема в жизни людей. Социальными аспектами одиночества являются распад всяческих отношений и связей внутреннего духовного мира человека. Социальное одиночество не обязательно должно отождествляться с состоянием физической изолированности человека, довольно часто человек может быть одинок не в изоляции, а в окружении своей семьи, лучших друзей и коллег по работе. Понятие

234

Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)

одиночество, как социально психологический феномен, различается несколькими видами и типами. Одиночество бывает культурным, космическим, межличностным и социальным видами и типами [4].

Межличностный тип одиночества является эпизодическим обостренным чувством напряжения и беспокойства, связанным с необходимостью иметь дружеские или интимные связи и отношения. Он может быть вызван отсутствием желаемого круга общения и характеризуется ощущениями социальной и эмоциональной изоляции. Межличностный вид одиночества может перейти в безнадёжную апатию, если станет хроническим. Космический тип одиночества охарактеризован чувством утраты связи с бытием, личностной обособленностью во всем мире. Культурный вид одиночества часто испытывают эмигранты и переселенцы, переживающие изменение привычной для них социальной среды, либо же люди, убежденные, что общепринятые культурные нормы и ценности не могут быть приемлемыми для их внутреннего мира. Социальному типу одиночества подвержены люди, ощущающие себя непринятыми окружающим социумом и миром в целом. Особо острые и хронические формы одиночества, как социального явления называются «неприятием», «остракизмом», «изгнанием», «отставкой» [84].

Людей, страдающих от социального вида одиночества часто отличает сконцентрированность на своём внутреннем личностном пространстве, низкая самооценка, излишняя застенчивость. Одинокие люди ощущают себя нелюбимыми, никчемными, ненужными. В их собственном понятии и по мнению окружающих их людей отсутствие любимой половинки, друзей или близких является признаками неудачника. Вероятность социальной проблемы одиночества велика у разведённых и овдовевших людей, находящихся на длительном лечении в больнице или недавно сменивших место проживания.

Холостые люди более подвержены испытывать чувство социального одиночества, чем семьянины, а среди холостых быстрее ощутит на себе все социальные аспекты одиночества тот, кто был женат ранее. Решающим моментом социального типа одиночества здесь является отсутствие всяческой любовной привязанности. Одиночество сильнее распространено в юном возрасте, чем в зрелом, и более остро ощущается молодыми людьми. Разведённые и овдовевшие люди старшей возрастной группы реже ощущают себя одинокими, чем подверженные одиночеству молодые люди в подобной ситуации. Исследование поведения и поступков разведённых людей выявило, что социальное вид одиночества заставляет их заниматься поисками кого-то большего, чем просто собеседника или партнёра для секса. Одиночество, как социальная проблема исчезает только тогда, когда появляется уверенность в надёжности и доверии к партнеру, в стабильности отношений.

Вполне в духе антропологической культурологии признается равенство и разнообразие: ведь именно эта полифония культур составляет человеческую цивилизацию. Но вместе с тем декларируется совершенно внеисторическое постоянство культур, которые представляются как абсолютно постоянные и неизменные» [6]. Наши великие нации способны не только превратить в изгоя любой народ мира, как, например, евреев или чукчей, но и безнаказанно стереть его с карты мира, будь-то Сербия, Чечня или племя тутси. И зря старается

235

Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)

неуверенный в своих силах еврей или чеченец стать «нормальным» гражданином страны, чем лучше скрывает он свою личину, отвергая свой народ и прародителей, тем легче его обнаружит расист. И вынесет ему приговор – приговор за неслыханную дерзость – родиться, скажем, евреем в Европе или чеченцем в Санкт-Петербурге. Впрочем, в атмосфере расовой стереотипизации, ксенофобии и сектантского мультикультурализма приговор будет вынесен даже в случае отсутствия таковых на территории проживания. «У России три пути. Все три тупиковые: а) И мы не хуже. б) Мы лучше. в) Мы – иные» – как отметил в своей работе В.Е. Багно [5].

Впрочем, стоит ли удивляться проявлениям агрессивности, фанатизма, национализма и шовинизма, считавшимися для рядового обывателя решенными проблемами? Может, стоит прислушаться к мнению социологов, утверждающих, что данные явления исчезнут, как только решим проблему неравенства, нищеты и безработицы? Или принять объяснения политиков, нашедших выход для униженных и оскорбленных в построении демократии? А еще не забыть учесть тяжелое травмирующее психику детство, и озаботиться наконец-то решением проблемы безграмотности мусульман-террористов, не умеющих читать Коран, о чем постоянно напоминают религиоведы?

Но учитывают ли данные обобщения роль практико-преобразующей деятельности субъекта, рождающегося при одних условиях и своей практической деятельностью создающего новые обстоятельства общественной жизни, которую отметил еще молодой Маркс? А также возможно ли за выстроенными междисциплинарными барьерами постичь столь многосложное явление как одиночество, тем паче – в его агрессивном облике? «Интересен взгляд на эту ситуацию Яходы заявившего, что эта ограниченность напоминает некоего пастора Твакума из «Тома Джонса» [98], который сказал: «Когда я упомянул религию, я имел в виду христианство; но не просто христианство, а протестантизм, и не просто протестантизм, а англиканскую церковь» [69].

А, может, все же нечему удивляться. Кого сейчас чем-то приведешь в изумление? Разве что ребенка. Мы – взрослые, и поэтому сохраняем спокойствие и такую модную нынче толерантность (т.е. стойко проявляем терпимость по отношению ко всем и вся). Или по своей сути являемся «тепленькими»? В информационном обществе все обо всем знают. Но знают ли себя? А если знают, то насколько честны перед собой? И можем ли мы, члены научного сообщества, присягнуть пред ликом Истины в интеллектуальной честности, являющейся основой моральной честности (Локк)? Или предпочитаем спать спокойно, без рефлексии, в «хате скраю»? В то время как СМИ исключают новости, наводящие на размышления, а ведущие университеты социализируют «дельцов» и бюрократов от науки, изгоняя из своих рядов собственно благодушных ученых, честно занимающихся своим делом? [18] Возможно, данная ситуация сложилась вследствие того, что у представителя науки выражено «Мы» при отсутствии «Я», тогда как у одиночки-террориста «Я» зашкаливает? Русское «Мы» всегда смиренно, оно покорно терпит как в прошлом порабощение религиозной жизни государством, так и в настоящем – могущественную государственность, которая лишает человека прав личности и не защищает его достоинства.

236

Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)

Тем не менее, режим патернализма уже в значительной мере уступил правлению индивидуализма, причем «собственнического индивидуализма» [19]. На исторической сцене появились монады-индивиды, характерной чертой которых стало обладание. Как минимум, собственной идентичностью или несколькими ее видами, словно у каждого должна быть некая идентичность. Это состояние развития, когда экономические и политические институты автономизируются и преследуя свои собственнические корыстные интересы, стремятся к интеллектуальному управлению (в качестве идеологического ресурса используя последние достижений науки и техники), когда человек чувствует себя совершенно отдельной единицей. Каждый сам за себя. Дефицит доверия. С развитием нашей цивилизации появилась склонность ставить «Я» превыше всех. Без каких-либо табу, без правил, без совести. Вследствие чего, как предвидел Ницше, «нынче мы не видим ничего, что хотело бы вырасти; мы предчувствуем, что это будет скатываться всё ниже и ниже, в более жидкое, более добродушное, более смышлёное, более уютное, более посредственное, более безразличное, более китайское, более христианское - человек, без всякого сомнения, делается всё “лучше”...» [61]. И довольствуемся результатом – экологическим, социальным

идуховным кризисом. Впрочем, попробую спрогнозировать и оптимистичный вариант развития событий. Нынешнее кризисное состояние, по крайней мере, умозрительно, может оказаться наиболее оптимальным для изменения общественного сознания. Представляется, что если каждая отдельная нация, каждая отдельная семья и человеческая особь испытает на себе острую боль, причиняемую эгоизмом других, человечество станет более восприимчивым к альтруистическим идеям, заложенным некогда в учении Христа, Будды и других великих гуманистов прошлого. Но катастрофа еще не грянула. И потому приходится мириться с тем, что, в частности, российская молодежь оценивает «успешность» жизни по банковскому счету, достигнутому общественному положению и беззаботному существованию.

Современные люди не настроены терпеть какие бы то ни было лишения и ограничения. Наблюдается тенденция к удовлетворению потребностей, прежде всего основных, базовых (в терминологии А.Маслоу). На вопрос «Что для Вас в жизни главное?» жители Санкт-Петербурга отвечают так: здоровье – 52.6%, семья

– 50.6%, деньги – 34.6%, дети – 33.8%, работа – 24.2%, любовь – 22.2%, верные друзья – 13%, духовность – 11.2%, религия – 5% [6]. То есть большая часть респондетов ориентируется на семейные ценности (не имеются ввиду традиционные ценности с господством мужчины и занимающейся домохозяйством женщиной, скорее, речь идет об эмоциональной привязанности)

ижелает здоровья себе и своим близким. Тем не менее, выходящая на первый план ценность «здоровья» позволяет утвердиться во мнении о возможном изменении ситуации и с духовными ценностями. Поскольку лишь познав множество болезней, люди научились ценить здоровье. Человеку мало знать, что в мире существует эгоизм, гнев, враждебность, ненависть, что есть тираны и преследуемые, это знание – мир чистой мысли. Он осведомлен уже и о грядущей мировой катастрофе, не знает, правда, будет ли это ядерный взрыв, эпидемия или столкновение Земли с кометой. Пока человек экспериментальным методом не окажется на границе со смертью, он не остановит саморазрушение и не познает

237

Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)

этот мир. Лишь оказавшись в присутствии темных сил, он встанет перед альтернативой испытать их на себе или выступить против них, выбрав духовность, любовь, альтруизм. Испытав боль одиночества на себе, человек, как минимум, придет к знанию об этом опыте и к осознанию его границ.

У всех есть восприятие себя, с одной стороны, и восприятие окружающего мира – с другой. Но на протяжении столетий человек думал о себе, главным образом, не как об индивидуальности, а как о члене семьи, племени, касты, этноса. В традиционном обществе семья была главной ценностью для индивида. Если мужчина умирал, не оставив потомства, его брат обязан был «осеменить» вдову, чтобы избежать вымирания семьи [13]. Родившийся ребенок у евреев не просто Давид, а сын Авраама, не Иосиф, а сын Давида. Член племени становился изгоем, если устанавливал родственные связи с другим племенем. Шотландцы даже в сравнительно недавние времена настаивали на целостности этноса. Цыгане в своем большинстве и по сей день не практикуют межэтнические браки. В Индии до сих пор придерживаются правила не принимать в семью представителя низшей касты.

Однако учение Будды на Востоке и принятие Западом христианства изменило партикулярное историческое сознание. Именно институту церкви суждено было преодолеть этническую специфику и различия между расами и племенами. Была предпринята попытка сформировать универсальное сознание. Как следствие экзогамии исчезает чувство преданности семье, а альтруизм отдельных личностей приходит на смену «хорошему» национализму – патриотизму. Спасение и обретение нирваны Будда обещал только покинувшим свой дом и освободившимся от всех привязанностей. Аналогично и Христос говорил, чтобы стать Его учеником, человек должен отказаться от всего, что имеет, в том числе, и от семьи, племени, этноса: «и если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете?», «всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» По сути, он предложил отказаться от отношений собственности. Применительно к семье – от права собственности на человеческое тело (мужа/жены), права собственности на детей и права собственности на общее имущество [13]. Христос призвал не ограничиваться отождествлением себя с частью мира, с «семенем Авраамовом», «брахманом» или «членом дома Романовых», а осознать свое родство со всеми людьми, с тем, чтобы осуществить свою прерогативу, как индивидуум, открывшийся безусловному и отказавшийся от его единоличного присвоения.

Отчего же христианство стало самой кровавой из известных религий? Охота на ведьм (т.е. «ведающих»), крестовые походы… Сегодня каждый психолог сказал бы такому «борцу» за веру, что на самом деле он сражался сам с собой, а точнее – с теми аспектами своей личности, которые считал сатанинскими, демоническими или варварскими. Подсознательно зная о существовании негативных личностных аспектов, он сознательно доказывал свою праведность, проецируя собственные недостатки на других. Так как в противном случае ему пришлось бы иметь дело с самим собой. И признать собственное лжеверие, враждебность, ненависть, расизм. Как подметил Мишель Монтень, «христиане, исповедующие столь божественное и небесное учение, являются таковыми лишь по названию… одни уверяют, будто верят в то, во что на самом

238

Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)

деле не верят; другие (и таковых гораздо больше) внушают это самим себе, не зная по-настоящему, что такое вера». И далее: «И мы еще удивляемся тому, что среди войн, которые терзают наше отечество, все творится и вершится так, как мы видим! Ведь мы сами, только мы сами в этом повинны… Бог оказывает свою чудодейственную помощь не нашим страстям, а вере и религии; но эта помощь оказывается через людей, которые используют религию в своих интересах, между тем как должно было бы быть наоборот… Никакая вражда не может сравниться с христианской. Наше рвение творит чудеса, когда оно согласуется с нашей наклонностью к ненависти, жестокости, тщеславию, жадности, злословию и восстанию. Напротив, на путь доброты и умеренности его не заманить ни так, ни эдак, если только его что-либо не толкнет туда чудом» [57]. Но мнимое братство изжило себя.

Сегодня народ не верит в Церковь, которая созывает специальные собрание, чтобы помолиться о дожде, а священнослужители в армии и на флоте просят Всевышнего об успехе на поле битвы. Но по-прежнему, уже в «развитом» индустриальном обществе, мы можем наблюдать тот же средневековый страх человека в рефлексии, не дающей, по его «глубочайшей» убежденности, уверенности в будущем. «Оставаться наедине с собой – не просто опасное, но причиняющее вред занятие», - как заявила одна из моих коллег. А между тем невредным для жизнедеятельности организма считается ненавидеть «понаехавших» кавказцев, потому что они «грязные и тупые», агрессивных «ментов» или гомосексуалистов, последних, полагаю, из-за глубинного страха самим превратиться в таковых. Страха «быть». Никакие нравственные или идеологические ограничения не могут умилостивить этот животный страх. Поскольку таковые просто отсутствуют.

Длительный период времени религия являлась инструментом сакрализации идентичности, оставаясь единственным интегрирующим началом, позволяющим увидеть отличия одного народа от другого; она не только давала возможность осознать верующему его включенность в единую религиозную общность, но и формировала основания коллективного существования и деятельности всего общества, стимулируя групповую консолидированность. На смену религии пришли ее псевдозаменители (коммунизм, капитализм). Пережив на собственном опыте и первое, и второе, россияне в настоящее время придерживаются религиозных и псевдорелигиозных верований гораздо в меньшей степени, чем раньше, а если в общественной жизни и возникают конфликты между представителями разных религий и идеологических партий, то по своей природе они секулярные (расхождения связаны с политическими убеждениями или материальными интересами). Поскольку целый ряд критериев группового членства ослабевает, а приобретенный жизненный опыт не пригоден в новой для мира ситуации острого столкновения символических и культурных капиталов, важным стимулом для индивидуальной идентификации и солидарности становятся политически активные этнонациональные движения, в свою очередь «фрагментирующие» некогда относительно цельное социальное пространство. Тем не менее, как и прежде, каждый из нас, если не погружается без остатка в свои суетные заботы, обнаруживает бессмысленность существования, впрочем, наши эгоистические устремления требуют отказаться от сделанных открытий,

239

Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)

доставляющих экзистенциальные страдания. Зачастую только безысходность давящих обстоятельств, главным из которых, пожалуй, следует считать непризнание сконструированной идентичности со стороны значимых «других», подталкивает нас искать выход безотносительно к построению очередного мифа идентичности, и внимательно задумываться о причинах наших несчастий не без анализа личностных особенностей, но без абсолютизации культурных и социальных различий.

И кажется сомнительным, что в современной секулярной России становится реальностью толерантность – «в результате признания как истинных универсальных нравственных принципов» [81, с. 138]. Не вызывает сомнений, что на подобной основе «возможно уважение к иному, принятие этнических и национальных особенностей, различий в социальных воззрениях, которые порождаются особенностями условий жизни, профессиональной деятельности, культурных традиций. Толерантность здесь – следствие высокой духовной и нравственной культуры…» [81, с. 155]. Но осуществимо ли на данном этапе? Этапе - мышления в категориях «национальной и личной безопасности», демонстрирующих лишь манию преследования? Этапе поиска собственной идентичности, все явнее под давлением государства обнаруживающейся в принадлежности к определенному региону проживания или нации, а точнее – сверхнации, задаваемой известными концепциями «особой миссии русского народа», когда наблюдается тенденция социальной интеграции подчиненных с властьпридержащими и интеграции в мировое сообщество посредством интолерантных проявлений (Запад – чужой, так как навязывает свои требования, бывшие братья из СССР – не просто чужие, приезжающие на заработки и отбирающие те немногие блага, что имеются, но и преступники), а другими словами – расовой дискриминации? Вместо того, чтобы отречься от мессианизма и увидеть в России «не единственный избранный народ, а один из народов, который совместно с другими призван делать великое дело Божие, восполняя свои ценные особенности столь же ценными качествами всех других народовбратьев» [88, с. 350]. Как бы враг не назывался – «загнивающий капитализм», «терроризм» или «фундаментализм» – он необходим системе социального контроля. Не существуй он в реальности, система его бы изобрела.

«Наша способность к агрессии, наше стремление доминировать... — пишет немецкий этолог И. Эйбл-Эйбесфельдт [97, с. 393] — превращается в войну, которая зависит от культурных факторов, таких, как технология и внедрение в сознание, индоктринация групповых ценностей, которые учат нас (что против нашей естественной склонности) рассматривать интерес семьи и рода второстепенным по сравнению с лояльностью по отношению к лидеру, который представляет группу. Путем индоктринации не члены группы объявляются полулюдьми или нелюдьми совсем» [9, с. 207]. Посредством СМИ система столь эффективно информирует общество о «нелюдях», что превращает его в запуганное унифицированное псевдообщество, состоящее из закабаленных «недолюдей», разобщенных друг с другом до нисхождения на этап деградации самостоятельного мышления, непосредственного проявления чувств и активных действий. В свою очередь, потребители информации не имеют никакого влияния на СМК, навязывающих свои правила игры. «То, что апелляция к интересам

240

Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)