§2. Историческая случайность как категория исторической науки

Историческая случайность - это уникальные, индивидуальные причины исторических событий, в отличие от рациональных их причин, которые часто встречаются в истории и не подводимы под понятие исторических законов. Это то, что нарушает нормальный ход истории. В то время как историческая закономерность является следствием, определенным образом сложившихся обстоятельств, историческая случайность - это то, что вторгается в данную цепь, накладывая отпечаток на саму закономерность. Поэтому одним из наиболее дискуссионных в науке является вопрос о соотношении случайного и закономерного в истории.

В западной историографии, нашедшей отголоски и в отечественном историописании, получил распространение взгляд на историческую случайность как силу, которая правит миром. В такой постановке вопроса, история оказывается суммой различных глупостей, случайностей, безрассудств и т.д.

Еще в 1909 г. английский историк Дж. Б. Бьюри утверждал, что исторические события объясняются «случайными совпадениями». Абсолютизируя историческую случайность, Бьюри полагал, что история определяется не причинными рядами, но случайным «столкновением двух или большего числа причинных рядов». С этой точки зрения рассматриваются крупнейшие события истории. Например, историк Тэйлор подчеркивал, что весь облик, который приняло европейское человечество в XX в., зависел от того, по какой улице шофер повезет эрцгерцога Франца-Фердинанда. Подобный подход к истории был продолжен Бьюри в очерке «Нос Клеопатры», где он повторяет схожую идею. Теория «носа Клеопатры», по большому счету, выражает квинтэссенцию западной исторической науки по данной проблеме. Эта теория буквально звучит так: если бы у Клеопатры нос был чуточку длиннее или короче, она не была бы так красива, и не влюбила бы в себя стольких полководцев. Следовательно, история стала бы развиваться по-иному, чем это произошло. Значит, ход истории зависит от исторической случайности.

Весьма интересную оценку таких взглядов в свое время дал испанский философ Х. Ортега-и-Гассет. Он иронически заметил: «если вы хотите понять всю эпоху, посмотрите на нее с расстояния. С какого? А именно с такого, чтобы увидеть Клеопатру, но не разглядеть ее носа».

В отличие от сложившегося в обыденном сознании уничижительного мнения, марксистское понимание истории избавлено как от полного отрицания исторической случайности, так и от ее гипертрофирования. Вспомним слова К. Маркса о том, что история имела бы мистический характер, если бы «случайности» не играли никакой роли. Ускорение или замедление общего хода развития, - подчеркивал он, - в сильной степени зависят от этих «случайностей», среди которых фигурирует и такой случай, как характер людей, стоящих в начале во главе движения.

Но это означает, что историческая случайность накладывает свою печать на закономерность, входит органическим элементом в ее структуру. Нельзя, однако, согласиться с мнением, будто из того, что мы именуем случайностями, и складывается конкретная закономерность, вытекающая из всей суммы тенденций развития бесчисленных, а потому никогда не устанавливаемых полностью случайных воль, поступков, событий и т.д.

Такая постановка вопроса объективно ведет к отрицанию принципиального различия между случайностью и исторической закономерностью, ибо последняя оказывается лишь продуктом «случайных воль, поступков» и т.п. – «случай – это разменная монета закономерности». Тем самым исчезает объективная основа исторического процесса, складывающегося из совокупности этих закономерностей.

Другой крайностью является полное отрицание исторической случайности. В таком случае историки все время пытаются все объяснить, доказать, что это было необходимо и закономерно. Подобное отрицание случайности в истории ведет к ее фатализации. Коль скоро все объясняется, значит, все так и должно было быть. Если какое-то событие произошло, то оно и должно было произойти.

Однако рассматривать историю, как нечто фатально предопределенное нельзя. Поиск исключительно рациональных причин во всем превращает сам исторический процесс в нечто фатально-неизбежное. В то время как проблема исторической случайности имеет большое практическое значение. Наличие случайности в истории расцвечивает историческую картину различными красками. Здесь важно показать ее взаимосвязь с исторической закономерностью. При этом можно выделить несколько типов исторической случайности:

1) случайностью объявляется то, что непонятно. Такой тип наименее интересен для историка;

2) случайность, возникающая на линии пересечения двух причинно-следственных рядов, когда явления, закономерные в одном ряду, становятся случайными - в другом. Например, великие географические открытия были закономерны с точки зрения развития всего европейского средневекового общества, но с точки зрения туземного населения - они случайны;

3) случайности, связанные с деятельностью исторической личности. Это самый важный для историка тип. Каждая историческая личность накладывает свой отпечаток на исторический процесс. Чем значительнее личность, тем более существенное влияние оказывает на исторический процесс случайность.

Историки-марксисты вплоть до последнего времени исходили из концепции, изложенной в работе Г.В. Плеханова «К вопросу о роли личности в истории». В ней обосновывается положение о том, что главная роль в истории принадлежит массам, а личность - это всего лишь орудие исторической необходимости.

Такая постановка вопроса шла еще от Г. Гегеля, у которого личность выступала в качестве орудия мирового духа. Плеханов лишь поставил эти представления на материалистическую основу. Он утверждал, что личность может изменить только «индивидуальную физиономию» эпохи, но не общий ход исторического развития. Отсюда и сформировалось представление, что история все равно продолжала бы свой ход, даже не будь той или иной личности.

Марксистский подход был подвергнут критике еще на рубеже XIX-XX вв. известным идеологом либерального народничества Н.К. Михайловским. Во многом справедливо он замечал, что «в ней (марксистской доктрине) нет героев и толпы, а есть только равно необходимые люди, в известном порядке выскакивающие из таинственных недр истории. В действительной жизни, однако, герои и толпа существуют; герои ведут, толпа бредет за ними, и прекрасный пример тому представляют собой Маркс и марксисты».

В контексте позитивистской парадигмы весьма похожей на марксистскую выглядит концепция историка С.М. Соловьева. Характеризуя значение личности Петра I, и оценивая ее очень высоко, ученый, тем не менее, подчеркивал, что «великий человек является сыном своего времени, своего народа», он приобретает свое непреходящее значение как «представитель своего народа», «носитель и выразитель народной мысли». Соловьев наглядно показал взаимосвязь потребностей эпохи и значения исторической личности: «Необходимость движения на новый путь была создана; обязанности при этом определились: народ поднялся и собрался в дорогу; но кого-то ждали; ждали вождя; вождь явился».

Таким образом, можно сказать, что личность - это действительно выразитель исторической необходимости. Но необходимо признать, что она выражает эту необходимость по-своему, накладывает весьма существенный отпечаток на саму необходимость.

Иначе говоря, при наличии объективных условий, которые помогают или мешают развитию личных качеств, роль исторической случайности остается чрезвычайно значительной.

Данное обстоятельство особенно акцентированно выражено во взглядах известного немецкого исследователя М. Вебера, особенно в его учении о харизматическом лидере. Харизма - это особый божественный дар, небесная благодать, ниспосланная свыше. Харизматический вождь - это такая личность, которая умеет сливаться с массами, может выразить интересы масс и повести их за собой. Следовательно, харизматический лидер является великолепным знатоком социальной психологии, какие иногда появляются на горизонте исторического пространства. В качестве таковых вождей нередко называют, например, М. Робеспьера и Наполеона Бонапарта, В.И. Ленина и И.В. Сталина, А. Гитлера и других. В этом случае отмечается куда более существенное воздействие харизматической личности на исторический процесс, чем обычно принято считать.