Глава 3

РОССИЯ НА ПОРОГЕ XX СТОЛЕТИЯ. САМОДЕРЖАВИЕ НИКОЛАЯ II. РЕФОРМЫ С. Ю. ВИТТЕ

Экономическое развитие России в конце XIX в. Самодержавие Нико­лая П. — Система С. Ю. Витте и ее альтернативы. — Правитель­ственная политика и проблема местного самоуправления Крестьян­ский вопрос.

⁷³ Вел. кн. Александр Михайлович. Книга воспоминаний // Николай II- Вое поминания. Дневники. СПб., 1994. С. 295—297.

⁷⁴ Там же.

Вторая половина XIX в. — период бурного промышленного раз­вития России. Несмотря на это, и к концу столетия Россия оста­валась крестьянской страной: три четверти населения были связа­ны с сельским хозяйством. Русское крестьянство и после реформы 1861 г. было самой большой и самой бесправной частью населения страны. Перейдя в состояние «свободных сельских обывателей», крестьяне были причислены к разряду «податных сословий» и оставались основными налогоплательщиками. Тяжелым бременем на крестьян легли выкупные платежи. Кроме общих для всех со­словий казенных и земских сборов, для крестьян были установле­ны мирские сборы и повинности, налог на обязательное страхова­ние строений, сборы на пополнение продовольственных капита­лов. Мир оплачивал содержание сельских церквей, выборные крестьянские должности. Волостное правление, подчиненное уезд­ным административным и полицейским властям, выполняло до­вольно много обязанностей по воинской повинности, конским пе­реписям, сбору статистических сведений, контролю над взимани­ем налогов и натуральных повинностей. Эти обязанности лежали на сельских старостах. За счет мирских сборов производилась по­чинка проселочных дорог, содержались волостные и сельские шко­лы, осуществлялось призрение инвалидов и сирот. Наконец, в пер­вую очередь на крестьянах как беднейшей части населения отра­зился рост в конце XIX в. косвенных налогов.¹

После отмены крепостного права 4/5 надельных земель оказа­лись в общинном землепользовании.² Община несла ответствен­ность за уплату податей. Сельские сходы определяли раскладку налогов между членами общины, разделяли между ними земли, осуществляли надзор над налогоплательщиками. Община могла

¹ Налоги и платежи крестьян Европейской России в 1901 г. составляли 762 691,7 тыс. руб., в том числе прямые налоги— 182 939,8 тыс. руб., косвен­ные— 189 821 тыс. руб. (см.: Анфимов А. М. Налоги и земельные платежи кре­стьян Европейской России в начале XX века (1901 —1912 гг.) // Ежег. по аграр­ной истории Восточной Европы. 1962. Минск, 1964. С. 502.

² Анфимов А. М. Крупное помещичье хозяйство Европейской России (конец XIX—начало XX века). М., 1969. С. 364.

399

отбирать у недоимщиков наделы, подвергать их телесному нака­занию по приговору волостного суда. В особых случаях вышестоя­щая администрация прибегала к мерам взыскания: продаже не­движимости и скота, принадлежавших недоимщикам. Если и эти меры оказывались недостаточными для покрытия налогов, причи­тающихся с общины, вступала в силу круговая порука.

В пределах общины самостоятельной хозяйственной единицей была семья с домохозяином во главе. Он распоряжался семейным имуществом и отвечал перед общиной за исправную уплату нало­гов. В случае несостоятельности домохозяина община могла опре­делить к нему опекуна или назначить старшим в доме другого чле­на семьи. Крестьянство было связано существовавшей паспортной системой, ограничивавшей возможности свободного передвиже­ния.

Социальное расслоение крестьянства способствовало выделе­нию из крестьянской среды наиболее обеспеченных фермерских хозяйств. Однако процесс этот «шел замедленными темпами и в целом не достиг широкого размаха».³ Зажиточная часть крестьян­ства стремилась к увеличению своих наделов. В конце 80-х—на­чале 90-х годов крестьяне скупили около 1/3 всех продававшихся земель.⁴ В то же время массы беднейшего крестьянства страдали от малоземелья и чересполосицы, разорялись и превращались в пролетариев.

В 50 губерниях Европейской России было 395 млн. десятин земли, но из них только 280 млн. пригодных для ведения сельского хозяйства. Из общего количества земель в 1905 г. 154,6 млн. де­сятин, или 39,1%, принадлежали государству, церкви и городам, 138,7 млн., или 35,1%, составляли надельные земли и, наконец, 101,7 млн., или 25,8%, —частновладельческие. Из них 53,1 млн. десятин принадлежали дворянам, 20,4 млн. — разным группам го­родского населения, 13,2 млн. десятин находились в личном вла­дении крестьян, 7,6 млн.—у крестьянских товариществ и 3,7 млн. — у сельских обществ.⁵ Лучшие земли принадлежали представителям высшего сословия — дворянам. Существующее представление о распределении удобных и пахотных земель и со­словной структуре землевладения в России основано на земельных переписях 1877/78 и 1905 гг. За отделяющие их друг от друга поч­ти тридцать лет общая площадь дворянского землевладения уменьшилась на 20 млн. десятин, а его удельный вес упал с 19,2% до 13,4% всех земель. Вместе с тем в пореформенный период росло крестьянское землевладение. К 1905 г. крестьянские земли (на­дельные, находившиеся в личном владении, а также во владении обществ и товариществ) составляли около двух третей всех обра-

³ Ковальченко И. Д., Милое Л. В. Всероссийский аграрный рынок XVIII—на­чала XX века. М., 1974. С. 370.

⁴ Рындзюнский П. Г. Утверждение капитализма в России. М., 1978. С. 184.

⁵ Статистика землевладения 1905 года: Свод данных по 50 губерниям Евро­пейской России. СПб., 1907. С. 11, 136, 142, 162.

400

батывавшихся земель. Крестьянское хозяйство занимало «домини­рующее положение в сельскохозяйственном производстве».⁶

В пореформенный период в Европейской России резко увели­чился прирост сельского населения — с 1863 по 1897 г. на 26 323 тыс. человек. За эти годы около 3 млн. крестьян ушло в города и превратилось в промышленных рабочих. К началу XX в. в Европейской России возникло аграрное перенаселение.⁷ Это ка­питалистическое по своей природе явление стало одной из причин усилившегося еще в 90-е годы переселенческого движения в Но-вороссию, на Кавказ, в Заволжье, Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию. Крестьяне устремлялись на новые земли из густонаселен­ных районов страны: земледельческого центра, Левобережной Украины, Поволжья, Восточной Белоруссии и Киевской губ. Пра­вобережной Украины.⁸

В 80-е годы под влиянием мирового аграрного кризиса началось падение цен на хлеб, затянувшееся почти до конца 90-х годов.⁹ Подавляющее большинство российского крестьянства неспособно было бороться с падавшей доходностью своих хозяйств. К середине 90-х годов перед царским правительством со всей остротой встала проблема так называемого оскудения Центра — экономического упадка и разорения крестьянских хозяйств центральных земле­дельческих губерний.¹⁰

Противостоявшие мелкому крестьянскому землевладению огромные помещичьи латифундии олицетворяли собой старое барство и старое крепостническое хозяйство. Из 219 млн. десятин общей площади помещичьей и крестьянской земли помещикам принадлежало 79.3 млн. десятин, или 36,2%, «более трети земли находилось в руках собственников, доля которых в числе всех вла­дельцев земли едва превышала 1%».^п

Большинство помещиков были потомственными дворянами, а среди крупных землевладельцев преобладали представители старинной титулованной знати.¹² К 1897 г. в «империи насчиты­валось 1 853 184 потомственных, личных дворян и классных чиновников (с семьями) (без Польши, Финляндии и Прибалти­ки — 1 653 211), что составляло около 1,5% численности населе-

⁶ Ковальченко И. Д., Милое Л. В. Всероссийский аграрный рынок... С. 251,

372.

⁷ Анфимов А. М. Крестьянское хозяйство Европейской России: 1881 — 1904. М., 1980. С. 10—11, 23—26, 229,

⁸ С 1897 по 1916 г. число переселенцев составило 5.2 млн. (см.: Брук С. И., Кабузан В. М. Динамика и этнический состав населения России в эпоху импери­ализма (конец XIX в.—1917 г.) // История СССР. 1980. № 3. С. 82—85.

⁹ Егиазарова Н. А. Аграрный кризис конца XIX века в России. М., 1959. С. 162, 165.

¹⁰ См.: Симонова М. С. Проблема «оскудения» Центра и ее роль в формиро­вании аграрной политики самодержавия в 90-х годах XIX—начале XX в. // Про­блемы социально-экономической истории России. М., 1971. С. 236—263.

¹¹ Анфимов А. М. Крупное помещичье хозяйство Европейской России... С. 24—25. См. также: Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России. 1861 — 1904 гг.: Состав, численность, корпоративная организация. М., 1979. С. 62—68.

¹² Минарик Л. П. Экономическая характеристика крупнейших земельных собственников России конца XIX—начала XX в. М., 1971. С. 13—24; Коре­лин А. П. Дворянство в пореформенной России... С. 67.

401

ния».¹³ Удельный вес поместного дворянства в общей массе самого привилегированного сословия империи упал в пореформенный пе­ риод, но все еще оставался значительным и достигал к началу XX в. около 30—40%.!^{4 J}

Во второй половине XIX столетия ускорился процесс имуще­ственной дифференциации поместного дворянства. С 1877 по 1905 г. в общей массе дворян-землевладельцев несколько возрос процент владельцев мелких поместий за счет сокращения средних. Обедневшие и разорявшиеся помещики превращались в простых хлебопашцев, попадали в разряд среднего и мелкого чиновниче­ства. К 1905 г. в 44 губерниях Европейской России было 59 748 поместий размером до 100 десятин, в том числе 33 205 владельцев имели земельные участки менее 20 десятин и реально уже не от­носились к классу помещиков. Владений от 100 до 500 десятин было 25 557, от 500 до 1000 десятин —более 8 тыс., от 1000 до 5000 — 6882 и, наконец, свыше 5000 десятин —только 1131 вла­дение.¹⁵

Особенность помещичьего землевладения в России состояла в высокой концентрации земель в руках небольшой группы владель­цев. Почти 4/5 всей площади помещичьих земель приходилось на владения размером свыше 500 десятин.¹⁶

Развитие капитализма в сельском хозяйстве способствовало то­му, что крупное землевладение постепенно утрачивало свой дво­рянский характер. К 1905 г. около одной трети крупных земель­ных собственников были выходцами из купцов и крестьян. В пореформенный период получило развитие дворянское предпри­нимательство. Крупные землевладельцы стали вкладывать капи­талы в разного рода акционерные компании и промышленные предприятия. Русская пореформенная деревня оказалась вовле­ченной в буржуазную аграрную эволюцию. Это проявилось преж­де всего в росте товарного производства хлебов, районировании и специализации сельского хозяйства. «В 1888—1898 гг. Россия да­вала 50% мирового урожая ржи, 20—25% мирового урожая овса».¹⁷ В конце 90-х — начале 1900-х годов она выступала как

¹³ Карелии А. П. Дворянство в пореформенной России... По данным А. П. Корелина, в России к началу XX в. сохранилось 830 родов титулованной знати, в том числе «около 250 российско-княжеских, 310 графских..., 1 герцогский род и 3 фамилии маркизов» (Там же. С. 31).

¹⁴ Там же. С. 67, 286.

¹⁵ Там же. С. 62—66. См. также: Дякин В. С. Самодержавие, буржуазия и дворянство в 1907—1911 гг. Л., 1978. С. 13.

¹⁶ Анфимов А. М. Крупное помещичье хозяйство Европейской России... С. 24—25. См. также: Карелии А. П. Дворянство в пореформенной России... С. 62—68.

¹⁷ Ковальченко И. Д., Милое Л. В. Всероссийский аграрный рынок... С. 39. И. Д. Ковальченко и Л. В. Милов рассматривают конец XIX—начало XX в. как время формирования аграрного капиталистического рынка (Там же. С. 381). См. также: Материалы по статистике хлебной торговли: Урожаи хлебов в России и иностранных государств. Ввоз, вывоз и запасы хлебов. СПб., 1899. Вып. 4; Конд­ратьев Н. Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М., 1991. С. 88—91; Миронов Б. Н. Хлебные цены в России за два столетия (XVIII— XIX вв.). Л., 1985. Б. Н. Миронов отмечает, что Россия с начала XVIII в. «стала активно участвовать в международном разделении труда и благодаря этому пре-

402

один из главных поставщиков на мировом хлебном рынке, ведя конкурентную борьбу с США.¹⁸ Объем русского хлебного экспорта _в эти годы составлял около 500 млн. пудов в год, примерно 1/5 часть общего урожая зерновых.¹⁹

Гораздо интенсивнее, чем в сельском хозяйстве, шел процесс капиталистического развития в промышленности России. Вторая половина XIX в. —период развития промышленных предприятий, коммерческих банков, акционерных обществ, появления нового типа деловых людей, возникновения предпринимательских орга­низаций.

В России, как и в странах Запада, процесс промышленного раз­вития носил неравномерный, циклический характер. 60—70-е го­ды были периодом подъема. В конце 70-х годов наступил некото­рый спад. Середина 90-х ознаменовалась новым бурным подъемом. Он продолжался до кризиса 1900—1903 гг.

За последние сорок лет XIX в. объем промышленной продук­ции в России увеличился в 7 с лишним раз, в то время как в Гер­мании — в 5, во Франции — в 2,5, в Англии — в 2 с лишним ра­за.²⁰ Столь высокие темпы прироста промышленной продукции в значительной мере объяснялись относительно слабым уровнем промышленного развития России к началу 60-х годов, им сопут­ствовали и сравнительно низкая производительность труда, и низ­кий уровень производства товаров на душу населения. По данным русского Министерства финансов, в 1898 г. выплавка чугуна на одного жителя составляла в Великобритании 13,1 пуда, в Соеди­ненных Штатах Америки—9,8, в Бельгии—9,0, в Германии — 8,1, во Франции — 3.96, а в России — 1,04 пуда; добыча каменного угля в Великобритании —311,7 пуда, в Бельгии —204, в Соеди­ненных Штатах Америки — 162,4, в Германии — 143,8, во Фран­ции — 50,7, в России —только 5,8 пуда. Отставание в сфере про­изводства соответственно отражалось на потреблении и торговле. Внешнеторговый оборот России, составлявший в 1897 г. 1286 млн. руб., более чем в 3 раза уступал торговому обороту Германии и США, в 5 раз — Великобритании и равнялся торговому обороту Бельгии. Россия была бедна капиталами. «Общая сумма капита­лов, привлеченных не только в ... акционерное, промышленное и торговое дело, но и на потребности государственного, городского, банковского и земельного кредита», составляла 11 млрд. руб., «из коих около половины притекали из-за границы», в то время как в Германии и Франции «итог движимых ценностей» превышал 30 млрд. руб., а в Англии — 60 млщ. руб.²¹

Развитие промышленности в России способствовало росту ра­бочего населения и его концентрации. По данным, основанным на

вратилась в полноправного члена мирового хозяйства и мирового рынка» (Там же.

¹⁸ Китанина Т. М. Хлебная торговля России в 1875—1914 гг.: Очерки прави­тельственной политики. Л., 1978. С. 275.

¹⁹ Там же. С. 69.

²⁰ Хромов П. А. Экономическое развитие России. М., 1967. С. 283.

²¹ Всеподданнейший доклад С. Ю. Витте «О положении нашей промышлен­ности. Февраль 1900 г.» // Историк-марксист. 1935. Т. 2/3.

отчетах фабричной и горнозаводской промышленности, земств, _а также переписи 1897 г., к началу XX в. в России было 14,2 млн наемных рабочих, в том числе промышленных — 1,9 млн., сель­скохозяйственных — 3,7 млн., кустарно-ремесленных — 4,6 млн. и 3,7 млн. отходников.²² К началу XX в. из 1,5 млн. рабочих раз­ных отраслей промышленности почти половина (46%) были заня­ты на 589 крупнейших предприятиях страны. 216 фабрик и заво­дов имели более тысячи рабочих, а 373 —от 500 до 1000.²³ Раз­витие промышленности было связано с ростом городов _и городского населения. К концу 90-х годов в них жило более 17 млн. человек, или около 13.25% всего населения империи.²⁴ По переписи 1897 г., население обеих столиц превышало миллион че­ловек. Около полумиллиона жителей было в каждом из двух дру­гих городов Российской империи — Одессе и Варшаве. Города при­обретали промышленный облик. Петербург превратился в центр машиностроения. В нем развивались новые отрасли промышлен­ности — химическая и электроиндустрия. Московский промыш­ленный район сохранил за собой положение крупнейшего в стране. Помимо старых (Центрального промышленного района и Урала), возникают новые — угольно-металлургический район на Юге страны и нефтяной — в Баку. Металлургические заводы Юга стро­ились на иностранные капиталы, были оборудованы новейшей техникой и отличались высокой производительностью труда. К на­чалу 90-х годов внутреннее производство удовлетворяло потреб­ности страны в чугуне на 93,7%, железе — на 91,7%, стали — на 97,1%.²⁵ К началу XX столетия Россия вышла на первое место в мире по добыче нефти. Однако она не сумела сохранить это пер­венство и вскоре уступила его США.

В пореформенной России велось интенсивное железнодорожное строительство, особенно в 70-е и 90-е годы. В среднем в России в это время строилось около 3 тыс. верст ежегодно. В XX век Россия вступила, имея вторую в мире по протяженности железнодорож­ную сеть, причем 40% ее были построены в 90-е годы.²⁶ Желез­нодорожное строительство способствовало развитию промышлен­ности, сосредоточению капиталов в руках крупных финансистов и фабрикантов. В условиях железнодорожного грюндерства 60-х— 70-х годов возникла целая группа «железнодорожных королей» и банкиров из людей, бывших до того либо мелкими подрядчиками, либо откупщиками. Основным источником их обогащения стали государственные средства."'

27

²² История рабочего класса России. М., 1972. С. 18.

²³ Раишн А. Г. Формирование рабочего класса. М., 1958. С. 176—177.

²⁴ К началу XX столетия в городах США жило 26% населения, Франции — 41%, Англии—65%. См.: Менделеев Д. И. К познанию России // Менделе­ев Д. И. Соч. М., 1952. Т. 21. С. 439.

²⁵ Менделеев Д. И. Фабрично-заводская промышленность и торговля России // Там же. С. 190.

²⁶ Соловьева А. М. Железнодорожный транспорт России во второй половине XIX в. М., 1975. С. 271.

²⁷ Гиндин И. Ф. Государственный банк и экономическая политика царского правительства (1861 — 1892 годы). М., 1960. С. 44.

404

Бурное железнодорожное строительство, развитие промышлен­ности и торговли ускорили приток в сферу предпринимательства представителей разных сословий русского общества и процесс кон­солидации русской буржуазии. К началу 80-х годов число пред­принимателей, относившихся к разряду крупной буржуазии, до­стигало 800 тыс.— 1 млн. человек, а к концу века около 1,5 млн.²⁸

В пореформенный период возросло влияние купечества и пред­принимателей в биржевых комитетах, начали возникать новые предпринимательские организации. В 1870—1880-е годы был при­нят ряд законов, способствовавших расширению банковских опе­раций. Однако законодательство этого периода отнюдь не ослаби­ло государственный контроль над финансами. Он осуществлялся главным образом через Особенную канцелярию по кредитной ча­сти Министерства финансов, возникшую еще в 1824 г. Влиятель­ным органом государственного контроля над финансами и денеж­ным обращением стал также образованный в 1860 г. Государ­ственный банк. С середины 90-х годов Кредитная канцелярия стала осуществлять совместно с Государственным банком целый ряд важных финансовых операций, связанных с регулированием денежного обращения, валютной и дисконтной политикой. Кре­дитная канцелярия стала играть роль своеобразного «связующего звена» между Государственным банком, Крестьянским и Дворян­ским банками, с одной стороны, и частными банками — с другой.²⁹ В 1883 г. в связи с банкротством некоторых городских банков было пересмотрено положение о них 1862 г. В 1884 г. был принят закон о порядке ликвидации кредитных учреждений, по которому ми­нистр финансов получал право создавать ликвидационные комис­сии, а надзор за их деятельностью должна была осуществлять Кре­дитная канцелярия.³⁰ В 1885 г. в России был установлен 5%-и на­лог с доходов от денежных капиталов, также контролировавшийся Кредитной канцелярией. В течение короткого периода с 1875 по 1879 г. в ее ведении находился Монетный двор. Затем он был пе­редан Государственному Казначейству, а в 1894 г. вновь возвра­щен Кредитной канцелярии. Она контролировала также операции акционерных земельных банков со времени их возникновения в начале 1870-х годов.

Экономическая политика правительства приобретала все более и более противоречивый характер. С одной стороны, правительст­во способствовало железнодорожному строительству, созданию тя­желой индустрии, росту банков и тем самым — развитию капита­лизма в промышленности, а с другой — неуклонно и последова­тельно отстаивало систему государственного контроля и управления, защищало интересы дворянства, ограничивало свободу предпри­нимательства, консервировало феодальные пережитки в деревне.

Реформы 60-х—70-х годов не затронули основ системы госу­дарственного управления, они не решили ни проблему всесослов-

²⁸ Лаверычев В. Я. Крупная буржуазия в пореформенной России: 1861 —1900. М., 1974. С. 70—71.

²⁹ РГИА. Ф. 583. Оп. 3. Д. 1054. Л. 7—8.

³⁰ Там же. Л. 29.

405

ности, ни проблему представительства. Вступая в XX столетие Россия оставалась абсолютной монархией. Высшие и центральные государственные учреждения не подвергались существенным из­менениям. В 1857 г. был создан Совет министров, однако он не играл роли объединенного правительства, собирался на заседания по усмотрению царя и под его председательством. Со второй по­ловины 60-х годов число его заседаний резко сократилось, а с 1882 г. он вообще прекратил свою работу.³¹

Высшим законосовещательным учреждением империи продол­жал оставаться Государственный совет. К 1890 г. в его состав вхо­дило 60 человек. Они назначались царем. По должности в Совете состояли министры. Постоянным председателем с начала 1880-х годов и до 1905 г. был вел. кн. Михаил Николаевич. Важнейшие законодательные акты, прежде чем поступить на окончательное решение царя, обсуждались в департаментах и на общем собрании Государственного совета. Роль высшего административного органа выполнял Комитет министров, рассматривавший на своих заседа­ниях дела самого разнообразного характера, в том числе и зако­нодательные акты. Комитет министров контролировал деятель­ность губернаторов и рассматривал их отчеты. Он координировал деятельность министерств.

Управление империей осуществлялось через огромный бюро­кратический аппарат, состоявший из чиновников разных рангов. На протяжении XIX столетия он увеличился почти в 7 раз. К на­чалу XX столетия в России было около 385 тыс. чиновников, при­чем «среди высшей бюрократии и верхов губернской администра­ции преобладали владельцы земельной собственности — помещи­ки».³²

В России вплоть до 1905 г. не было объединенного правитель­ства и влияние министров зависело от их близости к императору. Фактическое положение первого министра занимало обычно лицо, пользовавшееся особым его доверием. Как правило, это был ми­нистр внутренних дел. Однако в последние годы царствования Александра III таким человеком стал министр финансов С. Ю. Вит­те. С его именем и связаны наиболее важные реформы конца XIX столетия, преимущественно в сфере экономики.

Витте пользовался особым расположением Александра III и со­хранил свое влияние в первые годы царствования Николая II. Бу­дучи наследником, Николай II почти не привлекался к государ­ственной деятельности. Он только председательствовал в Коми­тете по делам Сибирской дороги, где пост вице-председателя занимал и практически руководил работой Комитета Н. X. Бунге. Как и большинство Романовых, Николай II любил военное дело. Он командовал эскадроном лейб-гусарского полка, служил два го-

³¹ См.: Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюцион­ной России. М., 1983. С. 200—201; Чернуха В. Г. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. Л., 1978. С. 170—196.

³² Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978. С. 221, 224. См. также: Карелии А. П. Дворянство в пореформен­ной России... С. 95—101.

406

да офицером в гвардейской конно-артиллерийской бригаде и к мо­менту вступления на престол в чине полковника числился коман­диром батальона лейб-гвардии Преображенского полка.

В первые годы царствования Николай II в решении вопросов внутренней и внешней политики во многом доверялся своим ми­нистрам. Он с уважением относился к Н. X. Бунге, который еще в 1880-е годы читал наследнику курс о финансах.³³ Посте смерти Бунге в начале июня 1895 г. пост председателя Комитета мини­стров при поддержке вдовствующей императрицы Марии Федо­ровны занял И. Н. Дурново, министром внутренних дел стал

И. Л. Горемыкин.

С вступлением Николая II на престол вновь возросло влияние К. П. Победоносцева. В январе 1895 г. он подал Николаю II запи­ску, в которой опять развивал мысль о том, что самодержавная власть «не только необходима России, она не только есть залог внутреннего спокойствия, но и существенное условие националь­ного единства и политического могущества ... государства».³⁴ По­бедоносцев критиковал западный парламентаризм как систему управления, совершенно неприемлемую для России. Записка По­бедоносцева должна была укрепить в Николае II веру в то, что испытанная в царствование его отца система государственного управления как нельзя лучше подходит для России и русского на­рода и решительно не нуждается ни в каких усовершенствованиях. Вдохновленный поддержкой Победоносцева, Николай II и поспе­шил провозгласить это в своей первой публичной речи 17 января 1895 г. в Зимнем дворце на церемонии встречи с представителями земств. Группа либерально настроенных земцев, представлявших Тверское земское собрание, решила обратиться к молодому царю с адресом, в котором в осторожной форме выражалась надежда на некоторые либеральные перемены во внутренней политике, на то, что «права отдельных лиц и права общественных учреждений бу­дут незыблемо охраняемы», а соблюдение законов в России будет обязательным для всех.³⁵ Обращение тверских земцев вызвало гнев императора. За «дерзость» была сочтена даже совершенно не­винная первая строка адреса: «В знаменательные дни начала слу­жения вашего русскому народу...»,³⁶ «Мне известно, — заявил Николай II в своей речи, — что в последнее время слышались в нескольких земских собраниях голоса людей, увлекающихся бес­смысленными мечтаниями об участии земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все силы благу на­родному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и не­уклонно, как охранял мой незабвенный покойный родитель».³⁷

³³ См.: Ананьич Н. И. Материалы лекционных курсов Н. X. Бунге 60—80-х годов XIX в. // АЕ за 1977 год. М., 1978. С. 304—306.

³⁴ Соловьев Ю. Б. Начало царствования Николая II и роль Победоносцева в определении политического курса самодержавия // АЕ за 1972 год. М., 1974.

С. 316—317.

³⁵ Родичев Ф. Из воспоминаний // Современные записки. [Париж], 1933.

Т. 3. С. 289—291.

³⁶ Там же. С. 242—245.

³⁷ Там же. С. 295.

407

Политический дебют молодого монарха, по признанию петер­бургского высшего общества, даже той его части, что склонна была относиться с иронией к «санкюлотам из Твери», оказался неудач-ным. Встреча с царем произвела тягостное впечатление на боль­шинство участников церемонии, она вызвала не только разочаро­вание, но и недовольство либеральных кругов русского общества подтолкнула и без того уже начавшийся процесс консолидации ли­беральных сил. Безусловное одобрение речь Николая II получила со стороны Вильгельма II в Германии и Победоносцева в России.³⁸ Победоносцев выступил и публично, развив свои мысли о нацио­нальном характере самодержавия и особенностях исторического пути русского государства в опубликованном накануне коронации специальном философском труде «Московский сборник».³⁹ Многие страницы этого издания были посвящены обличению буржуазной демократии, механизма «парламентского лицедейства» и доказа­тельству того, что конституция — «великая ложь нашего време­ни».⁴⁰

Итак, Николай II публично отказался от намерения что-либо менять в российской политической системе. Однако это не исклю­чало проведения экономических реформ. Они должны были спо­собствовать укреплению самодержавной власти и успокоить либе­ральную общественность, требовавшую перемен, особенно после потрясений 1891—1892 гг. Витте возглавил и провел в конце 1890-х годов серию важных экономических реформ.

Вступив на пост министра финансов, Витте пытался придержи­ваться курса, провозглашенного Катковым—Победоносцевым. Од­нако очень скоро начал отступать от этого курса по соображениям чисто прагматическим, и когда между 1896 и 1898 гг. его политика приобрела характер известной «системы», то она представляла со­бой некий компромисс между программами идеологов 1880-х го­дов и сторонников экономических преобразований 1860-х—1870-х. Переломным во взглядах Витте стал 1896 год, когда он, до того убежденный защитник общинного землевладения, объявил себя решительным его противником. В основе политики Витте лежала идея ускоренного развития национальной промышленности.

Казалось бы, трагедия голода 1891 —1892 гг. должна была от­резвляюще подействовать на сторонников усиления налогового об­ложения. Тем не менее Витте уже во всеподданнейшем докладе о бюджете на 1893 г. высказался за то, чтобы не останавливаться «даже перед некоторым временным напряжением платежных сил

³⁸ Вильгельм II— Николаю II 7 февраля 1895 г. // Переписка Вильгельма II с Николаем II. М., 1923. С. 5.

³⁹ Характеристику этого издания см.: Эвенчик С. Л. Победоносцев и дворян-ско-крепостническая линия самодержавия в пореформенной России // Уч. зап. Московского гос. пед. ин-та им. В. И. Ленина. М., 1969. № 309. С. 84—115. См. также: Ведерников В. В. Кризис консервативной идеологии и его отражение в пе­чати (1895—1902 гг.) // Вестник ЛГУ, 1981. № 8. Вып. 2. С. 104—107.

⁴⁰ Московский сборник / Изд. К. П. Победоносцева. М., 1896. С. 34—35, 41—42.

408

страны» ради развития отечественной промышленности.⁴¹ Вслед за ощшнеградским Витте использовал косвенное обложение как один _из важных источников пополнения бюджета. С 1892 по 1901 г. до­ходы от косвенного обложения увеличились на 50%.⁴²

Однако одним из самых эффективных средств мобилизации ка­питалов стала винная монополия. Введенная Витте в 1894 г. в че­тырех губерниях (Пермской, Оренбургской, Уфимской и Самар­ской), она затем была распространена на всю страну. Винокурение оставалось в частных руках, однако сырой спирт приобретался казной. Очистка спирта и изготовление водки производились на частных заводах только по заказам казны и под наблюдением ак­цизного надзора. Продажа спирта, вина и водочных изделий со­ставляла исключительное право государства. Реформа не касалась изготовления пива, портера, браги и виноградного вина. В городах водочные изделия продавали с 7 час. утра до 10 час. вечера, в се­лениях в летние и весенние (апрель—август) месяцы до 10, а в зимние — до 8 час. вечера. Торговля запрещалась во время крест­ных ходов, а в воскресные и табельные дни —до окончания ли­тургии.⁴³ Таким образом, Витте удалось осуществить реформу, входившую в программу Каткова—Победоносцева и не состояв­шуюся при Вышнеградском.

Витте следовал политике, проводившейся Вышнеградским в сфере рабочего законодательства. 14 марта 1894 г. Витте провел закон о реорганизации фабричной инспекции. На нее отныне была возложена обязанность осуществлять технический надзор на пред­приятиях. Это позволило значительно расширить состав инспек­ции. Кроме того, для надзора за ее деятельностью были введены должности фабричных ревизоров.⁴⁴ В дополнение к закону Витте издал 11 июля 1894 г. наказ чинам фабричной инспекции и отме­нил действовавшую до того с декабря 1884 г. инструкцию Бунге, по которой на инспекцию возлагался прежде всего надзор за ис­полнением правил о работе малолетних, а также за санитарным состоянием фабрик и условиями труда.⁴⁵ Теперь, в 1894 г., Витте в связи с изданием наказа заявил, что «фабричным инспекторам должны быть в одинаковой мере близки интересы как фабрикан­тов, так и рабочих, ибо только в объединении этих интересов и в законосообразном понимании их заключается залог правильного хода фабрично-заводского дела». Чинам инспекции предлагалось действовать «разумно, последовательно, без нарушения справед­ливых интересов промышленности».⁴⁶ Им вменялось в обязанность

⁴¹ Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века: Проблема торгово-промышленной политики. Л., 1981. С. 204—210. См. также: Шване-бах П. X. Наше податное дело. СПб. 1903. С. 16.

⁴² Там же. С. 31.

⁴³ Торгово-промышленная Россия: Справочная книга для купцов и фабрикан­тов. А. А. Блау. СПб., 1899. С. 96—106.

⁴⁴ ПС31И. 1894. Т. 14. № 10420.

⁴⁵ Юбилейный сборник в память двадцатипятилетия фабричной инспекции в России: 1882—1 июня 1907 г. Часть первая: Исторический очерк учреждения ин­спекции. СПб., 1907 (РГИА. Ф. 23. Оп. 20. Д. 82. Л. 11 — 14).

⁴⁶ Там же. С. 28—29.

409

обращать внимание «на устранение всяких поводов к недоразуме­нию между фабрикантами и рабочими».⁴⁷ Инспекторы должны бы­ли способствовать своими советами повышению технического уровня производства.

С развитием рабочего движения все большее и большее значе­ние приобретала «полицейская функция» фабричной инспекции. Циркуляры Витте, изданные 11 апреля и 5 декабря 1895 г., обя­зывали чинов инспекции «следить и своевременно доводить до све­дения Министерства финансов ... о нездоровых проявлениях и не­устройствах на фабриках, которые могут порождать беспоряд­ки».⁴⁸ В декабрьском циркуляре 1895 г. Витте объяснял стачечное движение как результат подстрекательства людей, стремившихся «искусственно создать» в России «ту печальную рознь, которая возникла между фабрикантами и рабочими на Западе» во имя «от­влеченных или заведомо ложных идей..., совершенно чуждых на­родному духу и складу русской жизни». «В нашей промышленно­сти, — писал Витте, —преобладает патриархальный склад отно­шений между хозяином и рабочим. Эта патриархальность во многих случаях выражается в заботливости фабрикантов о нуждах рабочих и служащих на его фабрике, в попечениях о сохранении лада и согласия, в простоте и справедливости во взаимных отно­шениях. Когда в основе таких отношений лежит закон нравствен­ный и христианские чувства, тогда не приходится прибегать к при­менению писанного закона и принуждения».⁴⁹ Однако вскоре эти рассуждения об особом складе русской жизни исчезли из докумен­тов Министерства финансов. В секретном циркуляре Департамен­та торговли и мануфактур, изданном накануне майских празд­ников, 8 апреля 1897 г., уже содержались совершенно четкие инструкции чинам инспекции о поведении во время стачек. Цир­куляр предписывал инспекторам «тщательный надзор» за про­мышленными заведениями. При возникновении стачки или заба­стовки инспекторы должны были «принять все меры к убеждению рабочих немедленно возобновить прерванные работы, разъяснив им всю строгость наказания, которому они подвергаются за неза­конные действия».⁵⁰

Созданный Бунге институт фабричных инспекторов изменил и свою природу, и свою организацию под влиянием поворота в ра­бочей политике Министерства финансов, наметившегося после на­значения на пост министра финансов Вышнеградского, а затем Витте, а также в связи с ростом рабочего движения во второй по­ловине 1890-х годов.

Осенью 1892 г., т. е. почти сразу после вступления в должность министра финансов, Витте предпринял попытку значительно уве­личить количество находившихся в обращении бумажных денег за

⁴⁷ Лаверычев В. Я. Царизм и рабочий вопрос в России (1861 —1917 гг.). М., 1972. С. 83—84.

⁴⁸ РГИА. Ф. 20. Оп. 15. Д. 149. Л. 1 и об.

⁴⁹ Там же.

⁵⁰ Там же.

410

_счет специального выпуска «сибирских» рублей для покрытия рас­ходов, связанных с постройкой Великого Сибирского пути.

Очевидно, Витте не был посвящен Вышнеградским в курс дли­тельной подготовки в Министерстве финансов введения в России _в обращение золотой монеты. Положение спас Н. X. Бунге. Он обратил внимание Витте на опасность инфляционной политики.⁵¹ Год спустя Витте вплотную занялся подготовкой денежной рефор­мы и в конечном счете добился того, что оказалось недостижимым для его предшественников на посту министра финансов, начиная с М. X. Рейтерна. Вопрос о возможности ведения сделок на золо­тую валюту обсуждался в российском Министерстве финансов в 1877, 1883 и 1888 гг. Однако по разным обстоятельствам условия для введения золотого стандарта во всех случаях были признаны неблагоприятными. Только в 1895 г., в период промышленного подъема и благоприятной финансовой конъюнктуры, когда золо­тая наличность составила 678 млн. руб., русское правительство ре­шилось приступить к проведению реформы. В 1894 и 1896 гг. Витте осуществил с помощью парижского Ротшильда два крупных государственных займа, позволивших ему подвести итог конвер­сионным операциям Вышнеградского, а также провел в 1894— 1895 гг. ряд мер по стабилизации рубля и тем самым подготовил введение в России золотого денежного обращения. Реформа была проведена указом 29 августа 1897 г.⁵²

Золотое содержание рубля было уменьшено на одну треть. Кре­дитный рубль был приравнен к 66²/з коп. золотом. В результате реформы Государственный банк сделался эмиссионным учрежде­нием. Ему было предоставлено право выпуска банкнот. Все кре­дитные билеты, выпускавшиеся в обращение сверх 300 млн. руб., должны были быть обеспечены золотом рубль за рубль. В России был установлен очень жесткий эмиссионный закон, требовавший постоянного содержания большого запаса золота для обеспечения находившихся в обращении кредитных билетов.

Введение золотого стандарта способствовало стабилизации руб­ля и открыло возможности для привлечения в Россию иностран­ного капитала. В самом начале своей министерской карьеры Витте с известной осторожностью относился к иностранным капиталам и даже высказывал опасения, что «русская предприимчивость», несмотря на таможенное ограждение, «оказывается иногда не в си­лах одолеть у себя соперничества иностранной предприимчиво­сти».⁵³ Однако к концу 1890-х годов Витте стал выступать за не­ограниченное привлечение иностранных капиталов, несмотря на серьезную оппозицию во главе с великим князем Александром Михайловичем, сторонником ограничения доступа иностранных

⁵¹ См.: Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 1. С. 365. См. также: Ананьич Б. В. Россия и международный капитал: 1897—1914 гг. Очерки истории финансовых отношений. Л., 1970. С. 15; Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века. Л., 1981. С. 223—226.

⁵² ПС31П. Т. 17. № 14504.

⁵³ РГИА. Ф. 1152. Оп. XI, 1893. Д. 447. Л. 14 об.

капиталов в Россию, в частности в нефтедобывающую промыць ленность.

В программе Витте приток иностранных капиталов сочетался г протекционизмом, повышением косвенных налогов и увеличени­ем промыслового сбора. 8 июня 1898 г. был введен новый промыс­ловый налог.⁵⁴ Он состоял из основного и дополнительного. Основ­ной налог выплачивался предпринимателями путем приобретения промысловых свидетельств. Величина оклада определялась не принадлежностью владельца к той или иной гильдии, как это пре­дусматривалось предшествовавшим законодательством, а зависела от размеров предприятия. Дополнительный налог с акционерных предприятий, обязанных публичной отчетностью, разделялся на налог с капитала и процентный сбор с прибыли. Последний взи­мался лишь в том случае, если прибыль превышала 3% от основ­ного капитала, и устанавливался на началах умеренной прогрес­сивности. Дополнительный налог с предприятий, не обязанных публичной отчетностью, разделялся на произвольный раскладоч­ный и процентный сбор с прибыли. Величина обложения опреде­лялась из расчета некоей средней прибыли для разных предприя­тий. Таким образом, значительная часть промыслового налога бы­ла основана на архаичном и примитивном раскладочном принципе обложения. Это объяснялось плохим состоянием отчетности пред­приятий, слабым развитием акционерного дела и отсталым акци­онерным законодательством, основанным на разрешительной сис­теме. Подготовленный по инициативе Витте к 1898 г. проект но­вого акционерного закона, предусматривавший введение уже широко распространенного в западных странах явочного принципа акционерного учредительства, так и не был осуществлен.⁵⁵ Не­смотря на свое несовершенство, новый промысловый налог способ­ствовал увеличению доходов казны.⁵⁶

К концу 1890-х годов экономическая программа Витте приоб­рела достаточно отчетливые формы. К этому времени система взглядов Витте на экономическое развитие России в наиболее за­конченном виде предстает в его записках, выступлениях и всепод­даннейших докладах, связанных с разгоревшейся в правящих кру­гах России в 1897—1899 гг. острой полемикой по поводу отноше­ния к иностранным капиталам. 17/29 марта 1899 г. состоялось совещание министров под председательством царя. Обсуждалась политика в отношении иностранных капиталов. Готовясь к этому совещанию, Витте еще в феврале представил всеподданнейший до­клад «О необходимости установить, и затем неуклонно придержи­ваться определенной программы торгово-промышленной политики империи». Витте утверждал, что такая программа необходима для решения коренной не только экономической, но и политической

⁵⁴ ПС31И. Т. 18. № 15601.

⁵⁵ См.: Шепелев Л. Е. Акционерные компании в России. Л., 1973. С. 168—179.

⁵⁶ В 1898 г. сборы с торговли и промыслов составляли 48,2 млн. руб., а в 1899 г. после введения нового промыслового налога—61,1 млн. руб. (Вит­те С. Ю. Конспект лекций о народном и государственном хозяйстве. СПб., 1912. С. 485).

412

_дачи — создания собственной национальной промышленности, развивающейся «на почве освобождающегося от крепостных уз на­родного труда». Витте настаивал на сохранении, хотя бы до 1904 г., протекционистского тарифа 1891 г. и на том, чтобы в те­чение этого времени не создавалось никаких препятствий притоку иностранных капиталов. Витте признавал, что протекционистская политика требует значительных жертв от населения страны и ему «приходится покупать иностранные изделия по ценам, повышен­ным вследствие пошлин, и почти столько же приплачивать за из­делия внутреннего производства».⁵⁷ В оправдание этого Витте мог заявить только одно: «Великие задачи требуют великих жертв». Витте считал возможным сократить эти жертвы, ускорив «процесс образования вполне независимой национальной промышленно­сти». Однако для этого, по мнению Витте, нужны были «капиталы, знания и предприимчивость», но прежде всего капиталы.⁵⁸

В самом начале 1900 г. в представленном царю докладе Витте вновь настаивал на необходимости покончить с ограничительными мерами по отношению к действующим в России иностранным ка­питалам. Он призывал спешить с развитием промышленности, подчеркивая, что «бедность капиталами» ее задерживает, и Россия «очень отстала», хотя по быстроте и силе промышленного роста «стоит впереди всех иностранных экономически развитых госу­дарств».⁵⁹

Под предлогом того, что страна «нуждается в ... объединенном и твердом руководстве в области торгово-промышленной полити­ки», Витте в феврале 1900 г. предложил Николаю II сосредоточить в руках министра финансов все управление экономикой страны, поставив его в правительственной иерархии в равное положение с министрами иностранных и внутренних дел.⁶⁰

В действительности к 1900 г. влияние Министерства финансов простиралось далеко за пределы отведенной ему сферы деятель­ности, а от Витте во многом зависело определение не только эко­номической, но и внешней политики. Витте связывал экономиче­ское развитие России с активной борьбой за рынки сбыта на ее восточных окраинах. Во второй половине 1890-х годов Министер­ство финансов приступило к осуществлению так называемого мир­ного экономического проникновения в Маньчжурию, Корею, Пер­сию и Монголию с целью подготовить впрок рынки для развивав­шейся российской промышленности. Решающая роль в проведении этой политики была отведена банкам — Учетно-ссудному банку Персии, являвшемуся фактическим филиалом Государственного банка, а также Русско-китайскому банку, работавшему как на русских, так и на иностранных капиталах. С помощью казенных и «нейтральных» иностранных капиталов правительство и рассчи­тывало, не скупясь на затраты, сделать то, что еще было не по

⁵⁷ Материалы по истории СССР. М., 1959. Т. 6. С. 159—222.

⁵⁸ Там же. С. 173—174, 177—180.

⁵⁹ Всеподданнейший доклад С. Ю. Витте «О положении нашей промышлен­ности». Февраль 1900. // С. 130—139.

⁶⁰ Там же. С. 139.

плечу слабой отечественной инициативе. Витте надеялся, что _в течение нескольких лет русская промышленность достигнет доста­точно высокого уровня развития, русские товары станут конкур_ен, тоспособными на рынках Среднего и Дальнего Востока, а это по­зволит «проценты на капиталы, полученные в Европе, выплачи­вать из выручки от вывоза в Азию».⁶¹

В начале своего царствования Николай II был увлечен мыслью о занятии Босфора и даже Дарданелл.⁶² Проект занятия Босфора обсуждался на особых совещаниях в начале и в конце 1896 г. Сре­ди активных сторонников захвата Босфора были генерал А. Н. Ку-ропаткин, ставший в 1898 г. военным министром, и посол России в Константинополе А. И. Нелидов. С. Ю. Витте решительно вы­ступил противником занятия Босфора и обратился за поддержкой к Победоносцеву.⁶³ Николаю II пришлось отказаться от соблазни­тельной мысли захвата проливов, и центр тяжести во внешней по­литике России окончательно переместился на Дальний Восток.

Провозглашенная Витте программа ускоренного развития наци­ональной промышленности за счет мобилизации внутренних ресур­сов, привлечения иностранных капиталов в виде займов и инвести­ций, таможенной защиты отечественной промышленности от за­падных конкурентов и поощрения вывоза товаров из России принесла свои плоды. В российской экономике произошли значи­тельные сдвиги, особенно в железнодорожном строительстве. С 1895 по 1899 г. в России ежегодно строилось в среднем около 3064 км.⁶⁴ В области финансовой для России начала XX в. характе­рен чрезвычайно быстрый рост государственного бюджета. По рос­писи 1867 г. обыкновенные доходы составляли всего 415 млн. руб. Прошло 30 лет, и они увеличились на 1 млрд. руб. Для накопления второго миллиарда по этой статье государственного бюджета пона­добилось 11 лет, а третьего — 5. Громадный рост бюджета в этот пе­риод, однако, не соответствовал росту национального дохода и, по подсчету Ю. Н. Шебалдина, превышал его в 2,4 раза. Рост актива бюджета во многом зависел от доходов от винной монополии.⁶⁵ В 90-е годы в России шел процесс концентрации банковских капита­лов, сращивания банков с промышленностью, укрепления межбан­ковских связей. В совместном финансировании промышленных предприятий начинают выступать Русский для внешней торговли, Петербургский международный, Петербургский учетный и ссуд­ный, Русский торгово-промышленный банки. 90-е годы — период зарождения российского финансового капитала.⁶⁶

⁶¹ Материалы по истории СССР. Т. 6. С. 167—168.

⁶² См. запись в дневнике А. Н. Куропаткина 27 августа 1898 г. // Николай II: Воспоминания. Дневники. СПб., 1994. С. 61—62.

⁶³ См.: Рыбаченок И. С. Союз с Францией во внешней политике России в кон­це XIX в. М., 1993. С. 109, 124—125; История дипломатии. М., 1963. Т. 2. С. 343.

⁶⁴ Вестник финансов, промышленности и торговли. 1916. № 28. С. 54.

⁶⁵ Шебалдин Ю. Н. Государственный бюджет царской России в начале XX в. (до первой мировой войны) // ИЗ. 1959. Т. 65. С. 165.

⁶⁶ Бовыкин В. И. Зарождение финансового капитала в России. М., 1967. С. 40, 49, 277, 284.

414

В результате экономического подъема 90-х годов Россия при­близилась к уровню промышленно развитых стран, однако не до­гнала их, как это планировал Витте.

В конце 1898 г. на европейском денежном рынке появились первые симптомы финансового кризиса, разросшегося в 1899 г. в общеевропейский. В 1900 г. наступил мировой экономический _кризис. Он в полной мерс дал знать о себе и в России. Кризис стал неожиданным препятствием на пути осуществления экономиче­ской программы Министерства финансов. Под угрозой краха ока­зались многочисленные предприятия, в том числе и обязанные своим существованием иностранным капиталам. Приток их в про­мышленность стал сокращаться и сменился отливом, особенно краткосрочных капиталовложений. В первую очередь пострадала от кризиса тяжелая промышленность. Сократилось производство и упали цены в металлургической, металлообрабатывающей, же-лезнорудной отраслях.⁶⁷ Кризис способствовал обострению соци­альных противоречий и росту рабочего движения.

До экономического кризиса внешнеполитической части про­граммы Витте, казалось, сопутствовал успех. Россия уверенно за­нимала позиции на рынках Дальнего и Среднего Востока, тесня там своих соперников. Однако это было сопряжено со значитель­ными расходами за счет российского налогоплательщика и способ­ствовало обострению русско-английских и русско-японских проти­воречий. Россия вынуждена была защищать свою экономическую экспансию на Дальнем и Среднем Востоке. Возникла проблема со­здания достаточно мощного Тихоокеанского флота. Россия втяги­валась в гонку вооружений. Призрак надвигавшейся войны при­обретал все более отчетливые контуры и вызвал беспокойство в правящих кругах России. Тревожные предчувствия одолевали и Витте. В сентябре 1899 г. он проводил свой отпуск в Сочи. «Чер­номорский берег представляет собой (как и многие местности Кав­каза) такие природные богатства, которым нет сравнения в Евро­пе, — писал Витте из Сочи в Петербург князю В. П. Мещерско­му. — В наших руках это все в запустении, если бы это было в руках иностранцев, то уже давно местность эта давала бы большие доходы и кишела бы туристами. Но куда нам! Для этого нужны капиталы и капиталы, наше же назначение капиталов это война. Мы не можем просидеть и 25 лет без войны, и все народные сбе­режения идут в жертву войнам. Мы оставляем в запустении бога­тейшие края, завоеванные нашими предками, а в душе все стре­мимся к новым и новым завоеваниям оружием и хитростью. О ка­ком благосостоянии можно при таком положении вещей серьезно

говорить!».⁶⁸

Экономическая политика Витте была глубоко противоречива, ибо для промышленного развития страны он использовал средства и условия, порожденные феодальной природой существовавшей в России власти. Консерватизм «системы» Витте состоял в том, что она должна была способствовать укреплению экономического мо-

⁶⁷ Яковлев А. Ф. Экономические кризисы в России. М., 1955. С. 305.

⁶⁸ РГИА. Ф. 1622. Оп. 1. Д. 1018. Л. 148.

415

гущества отжившего самодержавного режима. Не случайно в ли­беральных кругах русского общества «система» Витте восприни­малась как «грандиозная экономическая диверсия самодержавия» отвлекавшая внимание различных слоев населения от социально-экономических и культурно-политических реформ.⁶⁹

В условиях самодержавия ускоренное развитие национальной промышленности возможно было только за счет интенсивного ис­пользования государственного хозяйства и государственного вме­шательства в экономику. Витте был глубоко убежден в этом, «g России, —писал он Николаю II в начале 1895 г., —по условиям жизни нашей страны потребовалось государственное вмешатель­ство в самые разнообразные стороны общественной жизни,что ко­ренным образом отличает ее от Англии, например, где все предо­ставлено частному почину и личной предприимчивости и где го­сударство только регулирует частную деятельность... Таким образом, функции государственной жизни в этих двух странах со­вершенно различны, а в зависимости от сего должны быть различ­ны и требования, предъявляемые в них к лицам, стоящим на го­сударственной службе, т. е. к чиновникам. В Англии класс чинов­ников должен только направлять частную деятельность, в России же, кроме направления частной деятельности, он должен прини­мать непосредственное участие во многих отраслях общественно-

« ** 7Л

хозяйственной деятельности».

При Витте резко возросла роль Государственного банка и Осо­бенной канцелярии по кредитной части в финансовой жизни им­перии. Проведя реформы и создав условия для возникновения но­вых банковских структур: земельных, акционерных коммерческих банков, правительство позаботилось о том, чтобы сохранить над ними строгий контроль.⁷¹ С ростом влияния Кредитной канцеля­рии возросла зависимость от нее частных банков. Контроль над ними осуществлялся с момента их возникновения и утверждения уставов. В 1904 г. при одном из отделений Кредитной канцелярии было образовано особое делопроизводство для надзора за кредит­ными учреждениями. И после реформ Витте Россия оставалась страной, в которой не было подлинной свободы частного предпри­нимательства.

Поощрение промышленного развития проводилось при извест­ной консервации феодальных пережитков в сельском хозяйстве. «Система» Витте не предусматривала коренной аграрной рефор­мы. Крестьянское законодательство традиционно оставалось в ве­дении Министерства внутренних дел, которое после голода 1891 — 1892 гг. было занято подготовительными работами для пересмот­ра законодательства о крестьянах. Из текущих вопросов, оставав­шихся нерешенными после реформы 1861 г. либо застрявших в разного рода комиссиях еще с 70—80-х годов, оно вынуждено бы-

⁶⁹ Освобождение. 1903. № 2. С. 24.

⁷⁰ Дубенцов Б. Б. Попытки преобразования организации государственной службы в конце XIX в.: (Из практики Министерства финансов) // Проблемы оте­чественной истории. М.; Л., 1976. Ч. 1. С. 216—217.

⁷¹ РГИА. Ф. 583. Оп. 3. Д. 1054. Л. 7.

416

_ло приступить к рассмотрению переселенческого и паспортного за­конодательства, ибо они сковывали передвижение крестьян в пре­делах губерний и препятствовали заселению окраинных районов

империи.

Переселенческое дело к середине 90-х годов приобрело особен­ную остроту в связи с усилившимся после голода 1891 —1892 гг. самовольным движением за Урал крестьян из центральных губер­ний России.⁷² До 1896 г. переселение сельских обывателей и ме­щан на казенные земли регулировалось на основании закона 13 июля 1889 г.⁷³ После реформы 1861 г. правительство стреми­лось ограничить и затруднить переселенческое движение, опаса­ясь, что центральные губернии окажутся без рабочей силы, а по­селение на казенных землях даст повод крестьянам надеяться на дополнительное наделение землей. Начиная с 1894 г. правитель­ство пыталось внести какие-то усовершенствования в организа­цию переселения: нуждавшимся переселенцам была увеличена выдача путевых пособий, созданы новые врачебно-устроительные и межевые партии с целью заготовки участков для переселенцев. 15 апреля 1896 г. Николай II утвердил мнение Государственного совета о предоставлении крестьянам, получившим разрешение на переселение, права посылать в Сибирь ходоков для осмотра земель и «зачисления их за однообщественниками на двухлетний срок».⁷⁴ 7 декабря Комитет Сибирской железной дороги, ведавший пере­селенческими делами, принял решение допустить ходоков даже от отдельных семей. В декабре 1896 г. было создано специальное Пе­реселенческое управление при Министерстве внутренних дел.

20 января 1897 г. Министерство внутренних дел издало цирку­ляр, разъяснявший правительственную политику в отношении пе­реселенцев. Губернаторам было разослано специальное справоч­ное издание «Сибирь». 1 марта 1898 г. был введен льготный же­лезнодорожный переселенческий тариф.⁷⁵

В результате проведенных правительством мер сократились смертность среди переселенцев, число самовольно переселившихся и возвращавшихся обратно переселенцев-неудачников. По дан­ным Министерства внутренних дел, в 1898 г. из 193 129 пересе­ленцев (в том числе 50 193 ходоков) обратно возвратилось 14 645 душ, или 12%. В 1896 г. для губерний нечерноземной по­лосы доля самовольного переселения составила 90%, в 1897 г. она упала до 43%, а в 1898 г. -до 11%.⁷⁶

Помимо переселения в Сибирь, Министерство внутренних дел наметило к 1898 г. целый ряд районов страны, в заселении кото­рых правительство было заинтересовано. Это Южно-Уссурийский край, Кавказ, Тургайская область, район Пермь—Котласской же­лезной дороги, Мурман. Правительство было готово способство-

⁷² См.: Скляров Л. Ф. Переселение и землеустройство в Сибири в годы сто­лыпинской аграрной реформы. Л., 1962. С. 66.

⁷³ ПС31П. Т. 9. № 6198.

⁷⁴ Там же. Т. 16. № 12777.

⁷⁵ Всеподданнейший доклад И. Л. Горемыкина за 1896—1898 гг. 21 января 1899 г. (РГИА. Ф. 1282. Оп. 3. Д. 30. Л. 10—15).

417

⁷⁶ Там же. Л. 15.

Власть и реформы

вать переселенческому движению в эти окраинные районы страны. В то же время оно намерено было относиться с «крайней осторож­ностью» к переселенцам в пределах Европейской России (Самар­ская, Пермская, Вологодская губернии, а также Челябинский уезд Оренбургской губ.) и допускать устройство на этих землях только «безземельных или малоземельных» крестьян, не имевших средств переселиться на окраины империи и неспособных приобрести зем­ли через Крестьянский поземельный банк.

Для переселения в пределах Европейской России порядок, установленный законом 13 июля 1889 г., по существу сохранял свою силу. Вместе с тем правительство намерено было «противо­действовать» неоправданному, с его точки зрения, переселению с помощью кредитов Крестьянского банка «стесненным в земельном отношении крестьянам» для приобретения участков «на родине или в ближайших губерниях». С этой целью в 1898 г. начальник Переселенческого управления был введен в состав Крестьянского банка и Соединенного присутствия советов Крестьянского и Дво­рянского банков.⁷⁷

Итак, правительственная политика в переселенческом деле не подверглась коренному изменению в 90-е годы. Принятые прави­тельством меры для облегчения переселения на окраины империи не решали переселенческую проблему в целом. Она находилась в прямой зависимости от общекрестьянского законодательства. Пе­редвижение крестьян по-прежнему было сковано паспортным уставом, общинной системой землевладения и круговой порукой.

9 марта 1893 г. министр финансов С. Ю. Витте и министр внутренних дел И. Н. Дурново внесли в Государственный совет совместный проект паспортного закона, основанный на материа­лах комиссий Г. М. Раевского и П. Н. Николаева. Объявив су­ществовавшую паспортную систему пережитком крепостничества, Витте и Дурново высказались за распространение проектируемых паспортных правил на все сословия и классы, за исключением во­енных и духовенства. Однако подготовленный ими проект нахо­дился в соответствии с общим направлением правительственной политики в крестьянском вопросе, предусматривавшим укрепле­ние общинного землевладения, и уже только поэтому не мог но­сить радикального характера. С 19 февраля по 19 марта 1894 г. проект министров обсуждался на нескольких заседаниях Соеди­ненных департаментов Законов, Государственной экономии, Гражданских и духовных дел Государственного совета и подвергся некоторым изменениям в духе еще более умеренных преобразова­ний.⁷⁸ Государственный совет не собирался ни отменять податное значение паспорта, ни посягать на круговую поруку и считал нуж­ным лишь точно определить законом, в каких случаях общества имели право запрещать своим членам отлучку. Мнение Государ-

⁷⁷ Там же. Л. 17—18.

⁷⁸ Журнал Государственного совета, в Соединенных департаментах Законов, Государственной экономик, Гражданских и духовных дел 19 и 21 февраля, 5, 12 и 19 марта 1894 г.: О преобразованиях действующей паспортной системы (РГИА. Ф. 1405. Оп. 51. Д. 70. Л. 398—444).

418

ственного совета было утверждено царем 3 июня 1894 г.⁷⁹ Новые паспортные правила вводились с 1 января 1895 г. во всей империи, за исключением Царства Польского и Финляндии. Они не распро­странялись на лиц, состоявших на действительной военной и мор­ской службе, лиц войскового сословия казачьих войск, инородцев, лиц римско-католического духовенства и ряд категорий неполно­правного населения. Появление нового паспортного законодатель­ства не изменило положения еврейского населения.

Вновь выдававшиеся паспортные документы под общим наиме­нованием «видов на жительство» должны были служить «для всех состояний удостоверением их личности», а для лиц, передвижение которых зависело от разрешения обществ и учреждений, еще и удостоверением «права на отлучку».⁸⁰

В основе паспортной реформы лежало разделение населения империи на две части: привилегированную и податную. Дворяне, чиновники, почетные граждане, купцы и разночинцы не были ограничены в выборе постоянного места жительства. В ином по­ложении находились мещане, ремесленники и крестьяне, припи­санные к своим обществам.

Любое лицо в месте своего постоянного жительства не обязано было иметь паспорт, если только речь не шла о городах и районах, находившихся на особом положении.

Для дворян, чиновников, духовенства, почетных граждан, куп­цов и разночинцев вводились не десятилетние, как предлагали ми­нистры финансов и внутренних дел, а бессрочные паспортные

книжки.⁸¹

Для мещан, ремесленников и «сельских обывателей» видами на жительство могли служить: паспортные книжки, паспорта и бесплатные билеты на отлучку. Податной части населения пас­портные книжки выдавались на пять лет, паспорта — на один год, полгода и три месяца, бесплатные билеты на отлучку, как правило, на срок до одного года. При получении бессрочной пас­портной книжки ее владелец платил 50 коп., срочной — 25; кро­ме того, взимался годовой сбор в размере 1 р. Годовые паспорта стоили 1 р., полугодовые — 50 и трехмесячные — 15 коп.⁸?

Паспортная реформа несколько облегчила свободу передвиже­ния мещан, крестьян и ремесленников. По старому законодатель­ству существовали полугодовые, годовые, двухгодовые и трехгодо­вые паспорта. Теперь пятилетняя паспортная книжка давала возможность ее владельцу в течение более длительного срока на­ходиться вне места своего постоянного жительства. По новому за­конодательству паспортные книжки выдавались и тем мещанам, крестьянам и ремесленникам, за которыми числились недоимки

⁷⁹ ПСЗШ Т. 14. № 10709.

торых зависело от главы семейства. 82 ПСЗШ. Т. 14. № 10709.

419

по общественным сборам, но только с согласия общества.⁸³ При выдаче паспортных книжек в них отмечался размер годовых сбо­ров, причитавшихся по последней раскладке с лица, получившего документ. В целом ряде случаев паспортные книжки, выданные крестьянам, мещанам или ремесленникам, могли быть отобраны по приговорам местных обществ, утвержденных вышестоящей ад­министрацией.

В поступившем в Государственный совет проекте предусматри­валось разрешать передвижение крестьян без паспорта в уезде или за его пределами, но не далее 50 верст от места жительства и на срок не более 14 дней. Государственный совет принял решение расширить срок льготных отлучек до 6 месяцев.⁸⁴ Отлучки «без вида» и без ограничения срока отныне разрешались при найме на сельскохозяйственные работы в своем уезде и в смежных с ним волостях. Витте и Дурново выступили в Государственном совете против распространения этой льготы на лиц, принимавшихся на фабрики и заводы. Они настаивали на том, чтобы все поступавшие на фабрики и заводы, как «в пределах льготного в паспортном от­ношении района, так и в месте постоянного жительства», непре­менно имели паспорта.⁸⁵ Разумеется, эта мера была принята Государственным советом, который счел, однако, достаточным «ограничиться применением ее собственно к местам, отличаю­щимся значительным развитием фабрично-заводской промышлен­ности».⁸⁶

Новые паспортные правила, вводившиеся ради предоставления крестьянству возможности более свободного передвижения, долж­ны были, казалось, подорвать принцип круговой поруки. Однако на деле устав 1894 г. закрепил и права общества по отношению к недоимщикам, и права домохозяина по отношению к членам семьи.⁸⁷ Паспорт сохранил и податное, и фискальное значение, упраздненное лишь законом 7 апреля 1897 г. об отмене сборов, взимавшихся в казну с видов на жительство. Готовившаяся в те­чение столь длительного времени реформа не решила основной стоявшей перед ней задачи — не обеспечила условий для абсолют­но свободного передвижения крестьянского населения.

Обсуждение нового паспортного законодательства лишь вынес­ло на поверхность противоречия во взглядах представителей пра­вящих кругов России на общину вообще и на круговую поруку в частности. Давно назревший вопрос о ее отмене продолжал оста­ваться объектом полемики и после выработки нового паспортного устава.

Точка зрения Министерства внутренних дел строго соответ­ствовала официальной правительственной политике укрепления общины.

⁸³ Там же.

⁸⁴ РГИА. Ф. 1405. Оп. 542. Д. 70. Л. 411.

⁸⁵ Там же. С. 411—412.

⁸⁶ Там же. См. также: ПС31И. Т. 14. 110709.

⁸⁷ Симонова М. С. Отмена круговой поруки // ИЗ. 1969. Т. 83. С. 177—178.

420

В 80-е годы в правительственных кругах раздавались голоса за отмену ст. 165 Положения 19 февраля 1861 г., допускавшей выход крестьян из общины или с согласия «мира», или при досрочном погашении выкупного долга. В результате длившегося почти де­сять лет по этому поводу спора были приняты два закона, укреп­лявших общинную систему землевладения. Первый — 8 июня 1893 г. — об ограничении права земельных переделов. Он устанав­ливал наименьший срок для переделов в 12 лет и непременный контроль над переделами земских начальников. Второй — 14 де­кабря 1893 г. — о запрещении выхода из общины без согласия «ми­ра» даже при досрочном погашении выкупного долга, а также о запрещении продажи, передачи в дар или залога земельных наде­лов.⁸⁸

Сторонники сохранения и консервации общинных отношений видели в них средство спасти русское крестьянство от пролетари­зации, а Россию — от социальной революции. Эта точка зрения была прежде всего обоснована в сочинениях Победоносцева. Он оправдывал необходимость существования общины преобладанием «первобытной» формы «землевладельческого хозяйства в России», нищетой и отсталостью крестьянского населения, заинтересован­ного прежде всего в том, чтобы «добыть хлеб насущный».⁸⁹ Про­тивники общины считали процесс ее разложения неизбежным и видели путь к спасению от пролетаризации крестьянства в созда­нии мелких индивидуальных хозяйств. Противоположные точки зрения на общину были высказаны еще в начале 1893 г. при об­суждении в Государственном совете проекта закона об ограниче­нии 12-летним сроком земельных переделов. В отзывах на зако­нопроект выступили против общинного землевладения председа­тель Комитета министров Н. X. Бунге и министр императорского двора и уделов И. И. Воронцов-Дашков.⁹⁰

В 1893 г. Витте оставался на позициях самого правоверного за­щитника общины, хотя одновременно выступал за отмену круго­вой поруки и проведение паспортной реформы.⁹¹ Перелом во взглядах Витте на общину произошел, очевидно, к 1896 г. Во вся­ком случае, в объяснительной записке к росписи доходов и расхо­дов на 1897 г. Витте выделил «особую группу зажиточных кресть­ян» как силу, способную преодолеть «неблагоприятные условия сельской жизни», и подчеркивал неизбежность того, что она будет идти по пути капиталистического развития.⁹²

⁸⁸ ПС31П. Т. 13. № 9754; № 10151; Чернышев И. В. Аграрно-крестьянская политика России за 150 лет. Пг., 1918. С. 228—229.

⁸⁹ Победоносцев К. П. Курс гражданского права. СПб., 1896. Ч. 1. С. 556-557.

⁹⁰ См.: Мнение члена Государственного совета Н. X. Бунге по проекту правил о земельных переделах 14 апреля 1893 г. (РГИА. Ф. 1449. Оп. XI. 1899. Д. 47. •Л- 68); Записка министра двора и уделов графа Воронцова-Дашкова об уничтоже­нии крестьянской общины и возражение на нее министра внутренних дел И. Н. Дурново / Изд. М. И. Элпидина. Женева, 1894. С. 7.

⁹¹ Симонова М. С. Отмена круговой поруки // ИЗ. 1969. Т. 83. С. 170.

⁹² Чернышев И. В. Аграрно-крестьянская политика России за 150 лет. С. 259.

421

В конце 1896 г. министерства финансов и внутренних дел на­чали готовить совместный законопроект об отмене круговой пору, ки. Это отнюдь не означало единомыслия в двух важнейших ми­нистерствах империи по вопросам аграрной политики. В эти же годы она становится объектом постоянной полемики между В. К. Плеве (независимо от занимаемых им постов) и Витте. В 1897 г. они —главные оппоненты в Особом совещании о нуждах дворянского сословия. Витте предрекал в этом совещании неиз­бежный уход дворянства с политической сцены. «Не пройдет 50 лет, — заявлял он, — как выступит у нас на первый план дру­гой богатый класс, подобный тому, который вершит судьбы Фран­ции, — буржуазия. А дворянство окончательно оскудеет». Плеве же придерживался противоположного взгляда, он надеялся, что «Россия будет избавлена от гнета капитала и буржуазии и борьбы сословий» ввиду своей самобытности.⁹³ В 1898 г. Плеве при под­держке Победоносцева и Дурново сорвал в Комитете министров предпринятую Витте попытку общего пересмотра «аграрного курса правительства».⁹⁴ Подготовка проекта об отмене круговой поруки была завершена только к весне 1899 г. Полярные взгляды на кру­говую поруку в министерствах финансов и внутренних дел сказа­лись на характере подготовленной реформы. Они нашли свое от­ражение и в законе 23 июня 1899 г.⁹⁵ о порядке взыскания оклад­ных сборов, когда была признана возможной лишь частичная отмена круговой поруки для крестьян в мелких селениях с числом ревизских душ до 60, а также для подворных владельцев. До этого податной надзор в деревне осуществлялся в основном земскими начальниками или уездными по крестьянским делам управления­ми. Теперь по настоянию Витте были созданы уездные податные управления и усилено влияние податной инспекции. Однако за земскими начальниками оставалось право контроля над своевре­менным взысканием окладных сборов.⁹⁶ Вместе с тем закон 23 июня 1899 г. предопределил судьбу круговой поруки: в Мини­стерстве финансов начали готовить проект окончательной ее от­мены. Работа над ним была завершена к концу 1901 г. 17 ноября 1901 г. Витте отправил проект на заключение в Министерство зем­леделия и государственных имуществ.

Итак, в начале царствования Николая II основные преобразо­вания не только во внутренней, но и во внешней политике связаны с именем Витте. Реформы Витте были подчинены решению одной из главных задач программы Каткова—Победоносцева: созданию мощной национальной промышленности. Впрочем, при решении этой задачи Витте во многом отошел от принципов провоз­глашенного в начале 1880-х годов нового курса и даже выступил против сохранения общинного землевладения. Если бы ему было

⁹³ См.: Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века. Л., 1973. С. 293—295.

⁹⁴ Симонова М. С. Кризис аграрной политики самодержавия накануне пер­вой русской'революции//Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1962. Минск, 1964. С. 479.

⁹⁵ ПС31Н. Т. 19. № 17286.

⁹⁶ Там же. С. 183.

422

позволено с этих позиций приступить в конце 1890-х годов к ре­формированию сельского хозяйства, то это могло бы повлечь за собой радикальные изменения в экономическом строе России. Однако в этом случае Витте не получил необходимой поддержки со стороны Николая II, и проекту аграрной реформы министра фи­нансов был поставлен заслон в Министерстве внутренних дел. По мере проведения своих экономических преобразований Витте все дальше отходил от мысли об особом, самобытном пути развития России и заимствовал многое из экономической программы Н. X. Бунге. В целом же программа Витте существенно отлича­лась от программы государственных преобразований Бунге. Не­смотря на расположенность Николая II к председателю Комитета министров, царь отдал все-таки предпочтение программе Витте, ибо она обещала развитие национальной экономики без каких бы то ни было перемен в системе государственного управления, не затрагивала основ самодержавной власти. Тем не менее программа Бунге обсуждалась в правительственных сферах вскоре после вступления Николая II на престол. Влияние Бунге на молодого императора нашло известное отражение в его резолюциях, остав­ленных на отчетах генерал-губернаторов и губернаторов. За пер­вые семь месяцев после смерти Александра III Николай II «нало­жил на представленных ему отчетах 251 резолюцию». По заведен­ному в Комитете министров порядку управляющий делами Комитета министров А. Н. Куломзин составил свод этих резолю­ций и написал к ним «обстоятельное введение», отразившее кар­тину «тяжелого экономического положения России, которая, не­смотря на осторожные выражения губернаторов, бросалась в гла-

за».⁹'

В начале июня 1895 г. Бунге умер. Он еще успел внести ис­правления в подготовленное Куломзиным введение к своду «вы­сочайших резолюций», но на просмотр царю оно было передано уже после смерти председателя Комитета министров. Кроме того, Куломзин представил царю найденное им при разборе бумаг Бунге его политическое завещание, ставшее известным позднее как «за­гробные заметки». Документ этот с разрешения царя был напеча­тан на правах рукописи в 30 экземплярах, причем 15 из них были розданы некоторым из министров и «членам Государственного со-

„ QO

вета из числа председателей департаментов».*⁰

Пафос записки Бунге был направлен против политики застоя в царствование Николая I и незавершенности реформ в царство­вание Александра II и Александра III. Бунге не писал прямо о кризисе власти как результате этих двух явлений в политической жизни России, но как бы подводил своего августейшего читателя к мысли об этом, грозя ему неизбежным развитием социалисти-

⁹⁷ Куломзин А. Н. Пережитое (РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 195. Л. 83—84).

⁹⁸ Там же. Л. 71—72. См. также: Шепелев Л. Е. «Загробные заметки» Н. X. Бунге // АЕ за 1969 год. М., 1971; Snow George E. The Years 1881 — 1894 in Russia: A memorandum Found in the Papers of N. Kh. Bunge: Translation and Commentary. Philadelphia, 1981; Бунге Н. Х. Загробные заметки. Публикация В. Л. Степанова // Река времен. Книга первая. М., 1995.

423

ческих идей и революционного движения в России. Бунге высту­пал против распространенной в бюрократических кругах теории о том, что революционные идеи были занесены в Россию извне. Он отмечал, что почва для них была подготовлена политикой «трид­цатилетнего застоя в период времени, предшествовавший Крым­ской войне».⁹⁹

Важное место в записке Бунге занимал национальный вопрос. Бунге пытался объяснить националистический курс Александ­ра III явлениями общемирового порядка, сменой «космополити­ческих воззрений конца XVIII и первой половины XIX столетий» националистическими идеями, нашедшими свое теоретическое обоснование в «Национальной экономии» Фридриха Листа.¹⁰⁰ В оценке национальной политики Бунге исходил из четырех прин­ципов: господство русской государственной власти и русских уч­реждений, но с учетом бытовых условий «инородцев и окраин»; «государственные русские учреждения и законы ... должны спо­собствовать сближению инородцев и иноплеменников с коренным населением»; «господство русского языка как государственного», но без насильственного искоренения других языков и наречий «инородцев и даже сектантов»; господство православной церкви, но без стеснения «свободы совести иноверцев и даже сектантов».¹⁰¹

Бунге осуждал существовавшее законодательство о евреях как приносившее вред и «коренному населению» и высказывался за то, чтобы «устроить положение евреев в черте оседлости», раз­решив им «приобретение домов с огородами и садами как в селах, так и в городах».¹⁰² «В настоящее время, — предостерегал Н. X. Бунге, — евреев перегоняют с одного места на другое даже в черте дозволенной для них оседлости и ограничивают не только незаконное, но и законное приобретение ими средств к жизни... Таким образом создаются миллионные массы пролетариев».¹⁰³

Одной из излюбленных идей Бунге было насаждение русского языка на окраинах. Он осуждал Александра II за то, что в ходе реформ в прибалтийских губерниях правительство с целью осла­бить немецкое влияние покровительствовало «всякому умственно­му и общественному движению между эстами и латышами», по­явлению газет на местных языках, образованию «эсто-латышских обществ, кружков». Однако в результате было достигнуто только «нежелательное усложнение отношений, а не сближение латышей и эстов с русскими».¹⁰⁴ Бунге взывал к благоразумию в политике по отношению к полякам ради сплочения славянства. Он считал необходимым открыть земские учреждения не только в западных губерниях, но и в Царстве Польском, отказаться от ограничений для поляков при приеме на службу гражданскую и ограничений

__ -__г_. -.,.-._..._ -™ „,j..,^,j . _t,~'">^~"-~-'J '~ •^ ~- fX«...A **"'-- —

⁹⁹ 1881

—1894 гг. Записка, найденная в бумагах Н. X. Бунге (Библиотека

РГИА).

¹⁰⁰ Там же. С. 16.

¹⁰¹ Там же. С. 17—18.

¹⁰² Там же. С. 34—35.

¹⁰³ Там же. С. 41.

¹⁰⁴ Там же. С. 43.

424

м,» Г 1 А

для польского землевладения в западных губерниях.¹⁰⁵ Он пред­лагал провести кодификацию законов Финляндии, лишить Фин­ляндию права иметь самостоятельное войско и независимую тамо­женную систему.¹⁰⁶ Бунге считал необходимым распространение русской культуры и языка на окраинах с мусульманским населе­нием, а также в Закавказье.

Значительную часть своей записки Бунге посвятил государ­ственным преобразованиям. Он предлагал вводить в состав Госу­дарственного совета ежегодно двух лиц от дворян из земских уч­реждений, привлекать экспертов с правом голоса хотя бы в депар­таментах Государственного совета.¹⁰⁷ Наиболее совершенной формой подготовки законопроектов Бунге считал предварительное обсуждение их в Совете министров, а затем уже в Государствен­ном совете. Бунге не писал прямо о необходимости создания объ­единенного правительства, но критиковал работу министров, от­мечал, что они много занимаются канцелярской работой и мини­стерствам угрожает превращение в «независимые друг от друга единицы».¹⁰⁸

Бунге резко отзывался о существовавшей системе губернского, городского и сельского управления. Он хотел видеть губернатора не чиновником Министерства внутренних дел, а представителем центральной власти и предлагал создать для решения местных дел специальный «губернский» совет «из представителей всех отрас­лей государственного управления: Внутренних дел, Военного, Фи­нансов, Государственных имуществ, Государственного контроля, земских, городских и сельских обществ». Совет должен был рас­сматривать «сведения по губерниям, входящие во всеподданней­ший отчет губернатора», однако без права вторгаться в «дела чисто исполнительные и полицейские».¹⁰⁹ По типу губернских советов должны были быть созданы уездные присутствия «с более ограни­ченными полномочиями». Таким образом, Бунге пытался создать нечто вроде объединенного правительства на местном уровне. Он выступал за расширение круга деятельности местных земских, го­родских и сельских учреждений, но при сохранении права конт­роля со стороны правительства.¹¹⁰ Он осуждал Д. А. Толстого за создание института участковых земских начальников и «превра­щение их в дворянское учреждение». «Это противоречит всем прежним примерам нашей истории, — писал Бунге. — Меншиков, Безбородко, Разумовский, Сперанский, по мнению графа Толсто­го, не заслуживали бы даже чести быть участковыми земскими начальниками».^11:

Бунге призывал задуматься о необходимости нового устрой­ства сел и волостей, при котором «разносословный» их состав

105 там же. С. 55. i°⁶ Там же. С. 64—65. 1°⁷ Там же. С. 79. i°⁸ Там же. С. 82. Ю9 Там же. С. 85—86. но Там же. С. 87—88. т Там же. С. 93.

425

«нес бы одинаковые повинности, имел бы общее местное управ­ление».¹¹²

Заключительная часть записки Бунге была посвящена разви­тию духовных и материальных сил народа. В этом, как писал Буц„ ге, «мы не только отстали от Запада, но по временам отстаем в большей и большей степени». Вопрос о разумном соотношении ча­стного и государственного начал стал центральным в рассуждени­ях Бунге о развитии духовных и материальных сил народа. Он выступал за проведение реформы в сфере народного образования создание условий для поднятия народного благосостояния и улуч­шения финансовой системы. Бунге был сторонником распростра­нения «частной поземельной собственности между крестьянами». «Для урегулирования крестьянского землевладения, — утверждал Бунге, — не надо никакого коренного преобразования, необходимо лишь облегчить условия для образования частной собственности. Для этого нужно: во-первых, покончить наконец с законом об ипо­теках (займах, обеспеченных залогом недвижимых имуществ) — это в интересах всех сословий; во-вторых, определить минималь­ные участки, на которые может быть раздроблена крестьянская надельная земля при замене общинного землевладения частным; в-третьих, установить порядок составления и выдачи документов, планов и межевых актов на частную земельную собственность; в-четвертых, оградить мелкое землевладение от продажи за долги, подобно тому как это было сделано в некоторых штатах Северной Америки; в-пятых, открыть при отделениях Крестьянского позе­мельного банка, и в связи с ним по уездам, местные крестьянские ссудные кассы для краткосрочного кредита».¹¹³ Бунге был сторон­ником переселенческого движения, считал необходимым улуч­шить положение фабричного населения и добиться установления «более тесной связи между интересами рабочих и фабрикантов».¹¹⁴ Для успешной борьбы с социализмом Бунге предлагал правитель­ству своеобразную программу создания в России «народного» ка­питализма под эгидой самодержавной власти; предостерегал пра­вительство от замены свободного частного хозяйства «принуди­тельным хозяйством государственным или общественным».¹¹⁵ Записка, найденная в бумагах Н. X. Бунге, по существу предла­гала альтернативный вариант развития российской экономики, сравнительно с планами, содержавшимися в записках Витте.

Программа Бунге не нашла поддержки в правительственных сферах. Против нее решительно выступили К. П. Победоносцев и И. Н. Дурново, назначенный в октябре 1895 г. председателем Ко­митета министров. Когда Куломзин пытался вручить ему экземп­ляр записки Бунге, Дурново «раскричался» и заявил Куломзину, что он и Бунге «взбунтуют» Россию. Победоносцев и Дурново «принялись за всяческое запугивание теми воображаемыми ги-

¹¹² Там же. С. 95.

¹¹³ Там же. С. 107.

¹¹⁴ Там же. С. 110—111.

¹¹⁵ Там же. С. 133.

426

бельными последствиями, которыми чреват будто бы всякий про­грессивный шаг, сделанный свыше».¹¹⁶

К началу 1900-х годов в распоряжении Николая II был еще один проект государственного переустройства России, исходивший _из славянофильских кругов. Его автор — С. Ф. Шарапов, издатель газеты «Русское дело», называл себя преемником И. С. Аксакова. Шарапов подготовил книгу под названием «Самодержавие и са­моуправление». Как и «Письма о современном состоянии России» р. А. Фадеева и И. И. Воронцова-Дашкова, книга Шарапова пер­воначально была запрещена к изданию в России и напечатана автором в Берлине в 1900 г. В предисловии к этой книге, датиро­ванном маем 1899 г., Шарапов утверждал, что она появилась в результате «длительных разговоров» с Аксаковым и отражала их общие взгляды.¹¹⁷

По проекту Шарапова, предполагалась радикальная реоргани­зация центральной и местной систем управления в России.

Самодержец-царь должен был стоять «выше бюрократической машины», быть верховным судьей, законодателем и правителем и опираться на «ряд живых общественных самоуправляющихся зем­ских организмов». Шарапов предлагал аннулировать систему тер­риториального разделения на губернии и объединить их в области, «однородные по племенному составу их жителей, по главному ро­ду промышленных занятий, по характеру населения и географи­ческим условиям».¹¹⁸ Его проект предусматривал образование две­надцати «коренных русских областей» с главными городами: Пе­тербургом, Москвой, Казанью, Киевом, Воронежем, Оренбургом, Одессой, Ростовом-на-Дону, Омском, Томском, Иркутском и Вла­дивостоком. Кроме того, должны были быть образованы шесть инородческих областей с главными городами: Гельсингфорсом, Варшавой, Вильно, Ригой, Ташкентом и Тифлисом.¹¹⁹

Центральный государственный аппарат должен был состоять из четырех отделов. Первый — законодательный. Вырабатывать об­щеимперские законы должен был Государственный совет, попол­ненный представителями от областей. Царь мог утверждать или отвергать предложения Государственного совета. Второй — адми­нистративный. Наблюдение за исполнением законов возлагалось на Сенат. Он мог предавать суду министров и генерал-губернато-

¹¹⁶ Куломзин А. Н. Пережитое (РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 195. Л. 72, 83).

¹¹⁷ В личном фонде С. Ф. Шарапова в Государственном архиве Смоленской области сохранился корректурный экземпляр книги «Самодержавие и самоуправ­ление» (ГАСО. Ф. 121. Оп. 1. Д. 568). В 1904 г. Шарапов пытался издать свою книгу в России. Однако издание было запрещено цензурой. Комитет министров не разрешил публикацию книги даже на правах рукописи, и, по свидетельству Ша­рапова, она «была сожжена как вредная» (ГАСО. Ф. 121. Оп. 1. Д. 559). В России книга была издана только в 1905 г. в качестве бесплатного приложения к № 13 газеты «Русское дело», в одном переплете с письмами С. Ф. Шарапова В. П. Ме­щерскому. См.: Шарапов Сергей. Опыт русской политической программы. I. Са­модержавие и самоуправление. II. Сущность бюрократизма (переписка С. Ф. Ша­рапова с князем В. П. Мещерским). М., 1905.

¹¹⁸ Шарапов Сергей. Опыт русской политической программы. М., 1905. С. 10—12.

¹¹⁹ Там же.

427

ров, производить ревизии областей. Третий — судебный. Судебные вопросы должен был решать Верховный имперский кассационный суд. Он должен был действовать как межобластной. Четвертый — народнохозяйственный. Из состава Государственного совета пред­полагалось выделение Народнохозяйственного совета с участием представителей областей. Центральными хозяйственными орга­нами государства должны были стать различные ведомства, а их организация зависела от характера их деятельности. Предус­матривалось переименование многих учреждений: Государствен­ного банка — в Большую казну, Министерства финансов — _в Державную казну, Государственного контроля — в Счетную па­лату.¹²⁰

Управление областями возлагалось на генерал-губернаторов, административное управление областями — на Областные думы. Их члены назначались генерал-губернаторами из состава Земско­го областного собрания. Оно в свою очередь формировалось из гласных уездов и городов. Председателем областного собрания на­значался областной предводитель дворянства. Второй ступенью областного самоуправления становился уезд, а третьей — приход. Начальники уездов назначались членом Областной думы, заведо­вавшим внутренними делами области.¹²¹

Программа Шарапова предусматривала особую систему управ­ления для областей с преобладанием «инородческого населения».

Для решения отдельных важных вопросов государственной жизни предполагалось созывать съезды общегосударственные или из нескольких областей. Допускался и созыв Земского собора в тех случаях, когда «верховная власть пожелает непосредственно из уст живых представителей областей узнать мнение страны по ка­кому-нибудь вопросу». «Земский собор, — подчеркивал Шара­пов, — возможен лишь как венец упорядоченной России, а отнюдь не как собрание, имеющее ее упорядочить».¹²²

Проект Шарапова предусматривал особую роль российского дворянства как «лучших людей» в его осуществлении.

В новой программе государственных преобразований значи­тельная роль отводилась церкви, восстановленной на «канони­ческих началах» в соответствии с проектами А. А. Киреева, А. М. Иванцова-Платонова и Н. Н. Дурново. Шарапов хотел, чтобы митрополии совпадали с областями и в каждой из них еже­годно собирался епископский собор. Общему поместному собору предстояло «выработать устройство священного Синода при пер­венствующем архиепископе-митрополите или патриархе».¹²³ На­конец, должен был быть реформирован и Сенат в чисто админи­стративное учреждение с выделением судебных функций в Вер­ховный имперский кассационный суд. Шарапов разработал механизм проведения реформы. Она возлагалась на специально назначенного для этой цели министра внутренних дел и Верхов-

ную комиссию, образованную из губернских предводителей дво­рянства, городских голов и председателей земских управ. После проведения реформы Министерство внутренних дел упразднялось за ненадобностью.

Как в начале 1880-х годов были отвергнуты проекты преобра­зований славянофильского толка, принадлежавшие перу Р. А. Фа­деева и И. И. Воронцова-Дашкова, так и в конце 1890-х годов сла­вянофильская программа С. Ф. Шарапова была провалена даже без достаточно серьезного обсуждения в правительственных сфе­рах. В печати решительным оппонентом Шарапова выступил из­датель «Гражданина» В. П. Мещерский.

В представлении Шарапова и его единомышленников В. П. Мещерский наряду с М. Н. Катковым и К. П. Победоносце­вым принадлежал к числу консерваторов-индивидуалистов, чуж­дых идее соборности, исповедовавших «западничество чистой во­ды, т. е. европеизм», поклонение Европе дореволюционной, Евро­пе до 1789г.¹²⁴

Хотя славянофильская программа Шарапова не нашла поддер­жки в правящих кругах, там было много сторонников поощрения и развития земского самоуправления. К их числу, в частности, принадлежал военный министр А. Н. Куропаткин, считавший, что самодержавие могло бы найти опору именно «в особой, зем­ской консервативной группе», из «людей от земли и пахарей и землевладельцев».¹²⁵ Сторонником расширения влияния земских учреждений оказался и назначенный на пост министра внутрен­них дел в 1895 г. И. Л. Горемыкин. И. Н. Дурново, занявший по­сле смерти Н. X. Бунге пост председателя Комитета министров, предложил в качестве своего преемника на посту министра внут­ренних дел кандидатуру В. К. Плеве. Но Николай II сомневался в «твердости» консервативных убеждений Плеве. «Плеве не могли простить, что началом своей карьеры он был обязан Лорис-Мели-кову и графу Игнатьеву». Когда не прошла кандидатура Плеве, Дурново выдвинул Д. С. Сипягина, но это встретило «самый рез­кий отпор со стороны Победоносцева», заявившего, что «было бы безумием назначать столь ограниченного человека». Остановились на Горемыкине. В свое время благодаря Победоносцеву Горемы­кин получил должность товарища министра юстиции при Н. А. Манасеине, затем был, вопреки воле Дурново, назначен то­варищем министра внутренних дел, а в 1895 г., опять-таки «по настоянию» Победоносцева и вопреки воле Дурново, стал минист­ром.¹²⁶ Получив назначение из рук Победоносцева, Горемыкин не мог противостоять его реакционному курсу. Однако министр внут­ренних дел решился пойти против линии Победоносцева—Дурно­во и выступить с проектом продолжения земской реформы и вве­дения земских учреждений в западных и некоторых окраинных губерниях России.

¹²⁰ Там же. С. 16.

¹²¹ Там же. С. 14.

¹²² Там же. С. 24.

¹²³ Там же. С. 34.

428

¹²⁴ Там же. С. 42.

¹²⁵ Дневник военного министра А. Н. Куропаткина: Копия 1897—1902 гг. (РГВИА. Ф. 165. Оп. 1. Д. 1871. Л. 63—63 об.).

¹²⁶ Куломзин А. Н. Пережитое (РГИА. Ф. 1642. Д. 200. Л. 1—2.).

429

* * *

Проект земской реформы 1864 г. предусматривал введение земств в 44 губерниях, управлявшихся «по общему учреждению» Однако Положение о земских учреждениях 1 января 1864 г. было введено лишь в 34 губерниях. Земская реформа не коснулась де­вяти западных губерний: Виленской, Витебской, Ковенской, Грод­ненской, Минской, Могилевской, Киевской, Подольской и Волын­ской. Правительство отказалось также от распространения Поло­жения 1864 г. на ряд окраинных губерний, сравнительно мало населенных, со слабо развитым помещичьим землевладением: к числу таких были отнесены, в частности, Архангельская и Астра­ханская. Земские учреждения не были введены также в Оренбур­гской губ., где значительную часть населения составляли казаки и башкиры. Однако на протяжении 70-х—80-х годов вопрос о не­обходимости введения земских учреждений в тех или иных губер­ниях, не охваченных реформой, не раз ставился по инициативе, исходившей от губернских властей или местного дворянства.

Поворот самодержавия к реакции в 1880-е годы нашел свое отражение и в его политике по отношению к земству. Новое По­ложение, введенное 12 июня 1890 г. в 34 земских губерниях, пре­дусматривало значительные изменения в избирательной системе: наряду с имущественным цензом были введены еще и сословные курии. Гласные от крестьян назначались губернатором из числа кандидатов, выдвинутых на волостных сходах. Новый закон спо­собствовал усилению влияния дворян в земском управлении и од­новременно правительственного контроля над ним.¹²⁷ Для этой це­ли были созданы, в частности, губернские по земским делам при­сутствия.

Введение Положения 12 июня 1890 г. никак не отразилось на ходатайствах о реформе хозяйственного управления в неземских губерниях. В 1894 г. киевский губернатор Л. П. Томара в своем всеподданнейшем отчете самым решительным образом поставил вопрос о необходимости введения в губернии земских учреждений. Губернатор жаловался на трудности управления хозяйством им­перии без хорошо организованных земских учреждений. Нико­лай II отнесся с достаточным пониманием к жалобам киевского губернатора. «На все эти вопросы представить мне соображе­ния», — распорядился царь. «Это верно, — согласился он с замеча­нием губернатора, — что при отсутствии земских учреждений гу­бернская администрация не имеет органов, которые могли бы вы­полнять сложную работу раскладки земского сбора».¹²⁸

Николай II оставил также сочувственную отметку: «Мне ка­жется, он прав, представить разъяснения» — на отчете волынского губернатора Ф. Ф. Трепова за 1894 г., писавшего о необходимости

¹²⁷ В начале 90-х годов число гласных дворян в уездных собраниях составляло более 55%, а в губернских— 89,5%, крестьянских гласных соответственно— 31 и 1,8% (Захарова Л. Г. Земская контрреформа 1890 г. М., 1968. С. 152—153).

¹²⁸ РГИА. Ф. 1287. Оп. 10. Д. 877. Л. 20, 23 об., 24, 139.

430

ведения в губернии земских учреждений и института земских на­чальников.¹²⁹

В связи с «высочайшими отметками» Государственный совет 15 февраля 1896 г. поручил министру внутренних дел до истече­ния срока действия земских смет на трехлетие с 1896 по 1898 г. подготовить и представить в Государственный совет соображения «по вопросу о преобразовании учреждений, ведающих дела о зем­ских повинностях в губерниях, где не введены земские учрежде­ния, и о мерах, кои могли бы способствовать правильной подго­товке земского хозяйства».¹³⁰

К концу 1896 г. реформа земского хозяйства в окраинных гу­берниях стала оживленно обсуждаться в печати, причем враждеб­ную по отношению к земским учреждениям позицию заняли «Мо­сковские ведомости». 13 июля 1897 г. газета обвинила земство в том, что «оно не замедлило выродиться в какое-то антиправитель­ственное установление, около которого с жадностью сгруппирова­лись... доморощенные конституционалисты». Голос «Московских ведомостей» должен был прозвучать как серьезное предостереже­ние для министра внутренних дел. И после смерти М. Н. Каткова в 1887 г. за газетой стояли влиятельные силы, она была связана с Министерством финансов и пользовалась его поддержкой.

В связи с противоречивым отношением на местах и в прави­тельственных сферах к введению земств в Западном крае Горемы-кин распорядился составить проект реформы так, чтобы он носил компромиссный характер и, с одной стороны, не отличался «в су­щественных чертах от устройства, какое дано земскому управле­нию во внутренних губерниях», а с другой — обеспечил бы в За­падном крае «утверждение начал... русской гражданственно­сти». По этому проекту «применительно к общим началам Положения 12 июня 1890 г.» в западных губерниях должны были быть образованы губернские земские собрания и губернские и уез­дные земские управы.¹³¹ Проект введения земских учреждений в Западном крае был составлен так, чтобы ограничить в них пред­ставительство польских помещиков. Для этой цели Горемыкин предлагал отказаться от установленного Положением 1890 г. по­рядка выборов по сословиям, а использовать Положение о земских учреждениях 1864 г., которое предусматривало выборы гласных на съездах: уездных землевладельцев, городских избирателей, а также выборных от сельских обществ.¹³²

Горемыкин надеялся провести разработанный им проект ре­формы в жизнь. Однако эта надежда не оправдалась. Проект был провален при обсуждении в министерствах. Безоговорочную под-

¹²⁹ Там же. Л. 24.

¹³⁰ Там же. Л. 27 и об.

¹³¹ Записка «О применении Положения о земских учреждениях 12 июня 1890 г. к губерниям западным: Киевской, Подольской, Волынской, Виленской, Ко­венской, Гродненской, Витебской, Минской и Могилевской» (Библиотека РГИА: Коллекция печатных записок (в переплете под общим названием) «Земская рефор­ма 1898—1903 гг. Т. 1: Проект И. Л. Горемыкина». С. 7).

¹³² Подробнее о проекте Горемыкина см.: Кризис самодержавия в России: 1895—1917. Л., 1984. С. 93—120.

431

держку он получил только в Министерстве земледелия и государ­ственных имуществ. Категорически против реформы земско-хо-зяйственного управления в неземских губерниях, как основанной на выборных началах, выступило ведомство православного веро­исповедания. «Наше население не подготовлено к самоуправле­нию», — заявил обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев.¹³³ Ре­шающее значение для провала проекта Горемыкина имела пози­ция министра финансов Витте, в общем совпадавшая с позицией Победоносцева.

22 апреля 1898 г. Горемыкин послал Витте для заключения проект представления в Государственный совет о введении зем­ских учреждений в Архангельской губ. С нее Горемыкин собирал­ся начать проведение своей реформы. Витте ответил только 9 де­кабря, заявив, что «реформа не может привести к улучшению в состоянии земского хозяйства Архангельской губернии».¹³⁴ Два дня спустя, 11 декабря, в следующем письме Витте высказал «принципиальные соображения о нежелательности территориаль­ного распространения земских учреждений».¹³⁵ 14 декабря 1898 г. Витте подготовил специальную печатную записку — «Объяснения министра финансов на записку министра внутренних дел о по­литическом значении земских учреждений» и размножил ее в большем числе экземпляров. В ней доказывалось, что «самоуправ­ление не соответствует самодержавному строю государства».¹³⁶ Витте не только отклонил проект Горемыкина, но и призвал к пе­ресмотру управления земским хозяйством в тех губерниях, где уже действовало Положение 1890 г.

К февралю 1899 г. в Хозяйственном департаменте Министер­ства внутренних дел была подготовлена новая записка Горемыки­на. Она не имела общего названия, но уже заглавие первого раз­дела: «Местное самоуправление как основание государственной администрации России» — свидетельствовало и о ее направленно­сти, и о том, что это ответ министру финансов.¹³⁷ Возражая Витте, Горемыкин утверждал, что «местное самоуправление не стоит в противоречии с началом самодержавной монархии», он подчерки­вал самобытность русского самодержавия, укоренившегося «на глубоких нравственно-религиозных основах». Самобытность эту Горемыкин усматривал в том, что с конца XV в. исчезли «послед­ние признаки политической обособленности севернорусских наро-доправств — Новгородского и Псковского, а с тем вместе и идея властного участия народа в делах верховного управления. С той поры... цари и великие князья московские и императоры всерос­сийские ни с кем не разделяли уже полноты своей власти. Россия не знала ни феодализма, ни сословий в смысле политических сил — не было в ней и быть не могло той борьбы их между собою

¹³³ РГИА. Ф. 1287. Оп. 10. Д. 890. Л. 40 об.

¹³⁴ Там же. Д. 892. Л. 208—212.

¹³⁵ Там же. Л. 41.

¹³⁶ Библиотека РГИА: Печатная записка № 219. С. 1—27.

¹³⁷ Земская реформа 1898—1903 гг. Т. 1. Записка И. Л. Горемыкина по Хо­зяйственному департаменту. Февраль 1899 г. С. 1—2.

432

своим государем, которая создала на Западе Европы конститу-^и_ионный режим».¹³⁸ Горемыкин утверждал, что, за исключением ^небольшого промежутка переходного времени в половине XVIH века», местное самоуправление было характерной чертой государственной жизни России. Причем «первоначальной по вре­мени формой» местного самоуправления в России он называл «губ­ные учреждения» XVI столетия.¹³⁹

Заключительная часть записки была посвящена политическо­му и государственному значению введения земских учреждений в Западном крае и развития местного самоуправления. Политиче­ское значение реформы Горемыкин видел в сближении Западного края, «колыбели русской народности», с внутренними губерниями. Он отстаивал государственное значение самоуправления и подчер­кивал, что «основой действительной силы всякого государства, ка­кова бы ни была его форма, есть развитая и окрепшая в самодея­тельности личность».¹⁴⁰

141

На этот раз Витте ответил Горемыкину пространным литера­турным сочинением — «Объяснения министра финансов на запи­ску министра внутренних дел о политическом значении земских учреждений», составленным при участии ближайших его помощ­ников А. И. Путилова, Н. Н. Кутлера и П. П. Цитовича, отпеча­танным типографским способом и с грифом «Совершенно секрет-

но».

Витте выступил с теми же идеями, что и прежде, однако новая записка носила двусмысленный характер, нападки на земские уч­реждения потонули в ней в обилии рассуждений и цитат, часто заимствованных из произведений либерального толка. Уже одно это обстоятельство и непомерно большой объем записки свиде­тельствовали о том, что это документ не рабочего характера, а предназначен скорее для публики, несмотря на объявленную его консриденциальность. После того как в правящих сферах Горемы­кин был уже выставлен защитником земства и либералом, Витте должен был позаботиться о том, чтобы в обществе, куда проникли слухи о «принципиальном разногласии» министров, не приобрести репутацию сторонника полного упразднения земства и замены его «строго бюрократическими учреждениями».¹⁴²

Даже такой осведомленный современник, как А. Н. Куломзин, признавал, что ему были до конца неясны мотивы, побудившие Витте в компании с Победоносцевым и Дурново выступить против земской реформы Горемыкина.¹⁴³

В известной мере ответ на этот вопрос можно найти в перепи­ске Витте с Победоносцевым в самый разгар их войны против ми­нистра внутренних дел. Победоносцев одобрял позицию Витте, но

¹³⁸ Там же. С. 6.

¹³⁹ Там же. С. 21—22.

¹⁴⁰ Там же. С. 73—76.

¹⁴¹ Печатная записка № 219. (Библиотека РГИА). См. также: Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. С. Ю. Витте, М. П. Драгоманов и «Вольное слово» // Исследова­ния по отечественному источниковедению. М.; Л., 1964. С. 176—177.

¹⁴² Витте С. Ю. Самодержавие и земство. СПб., 1908. С. 1.

¹⁴³ Куломзин А. Н. Пережитое (РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 200. Л. 7—8).

433

ждал от него не только критики горемыкинского проекта, но и программы ликвидации существовавших земских учреждений Витте соглашался с Победоносцевым, что «терпеть нынешнее зем­ство нельзя», но «не вводить земства... нетрудно», а «искоренение земства там, где оно существует..., дело потруднее» и для этого нужна «твердая программа действий, которая в результате делала бы земство излишним». «Нужно прежде всего заняться устрой­ством провинциальной администрации, — писал Витте Победонос­цеву. — Покуда не будет организовано серьезное административ­ное управление губернией и уездом, ничего серьезного с земством не поделаешь. Для того чтобы его уничтожить, нужно его чем-ни­будь заменить, — нельзя же его заменить екатерининскими про­винциальными учреждениями». Витте считал, что в течение двух или трех лет можно было бы создать в неземских губерниях более совершенную хозяйственную организацию, чем в земских. Витте утверждал, что на Западе самоуправление «побороло единовла­стие главным образом потому, что правительство не сумело дер­жать организацию своей администрации на высоте современных нужд». «Жизнь шла вперед, а администрация не совершенствова­лась. .. У нас делается нечто подобное», — резюмировал Витте свои рассуждения.¹⁴⁴

«Совершенно секретная» записка Витте приобрела широкую известность. В мае 1901 г. она была напечатана в Штутгарте на­учно-популярным журналом «Заря», издававшимся редакцией «Искры», с предисловием П. Б. Струве, скрывавшимся под псев­донимом Р. Н. С.¹⁴⁵

К тому времени, когда записка Витте сделалась объектом об­щественного внимания, поединок министров уже стал достоянием истории. Витте «ссадил Горемыкина» еще в октябре 1899 г., рас­сказав царю о сношениях того с «сэром Джаксоном, английским капиталистом, поддерживавшим взятками проведение петербург­ского метрополитена».¹⁴⁶

20 октября 1899 г. министром внутренних дел был назначен Д. С. Сипягин. Он сразу же противопоставил проваленному про­ект земской реформы, подготовленный совместно с Министерст­вом финансов и предусматривавший сохранение в Архангельской, Астраханской, Виленской, Витебской, Волынской, Гродненской, Киевской, Ковенской, Минской, Могилевской, Оренбургской, По­дольской, Ставропольской губерниях управления земскими дела­ми за правительственными учреждениями. Однако их устройство должно было быть коренным образом изменено, а в их состав при­влечены представители местного населения. Управление земским

¹⁴⁴ КА. 1928. Т. 5. С. 103—105. См. также: Захарова Л. Г. Кризис самодер­жавия накануне революции 1905 года // ВИ. 1972. № 8. С. 136—137.

¹⁴⁵ Самодержавие и земство: Конфиденциальная записка министра финансов статс-секретаря С. Ю. Витте (1899) с предисловием и примечаниями Р. Н. С. / Печатано «Зарей». Stuttgart, 1901.

¹⁴⁶ Обнинский В. Последний самодержец: Очерк жизни и царствования им­ператора России Николая II. Берлин, 1911. С. 52. См. также: Ганелин Р. Ш. «Бит­ва документов» в среде царской бюрократии: 1899—1901 // ВИД. Л., 1985. Т. 17. С. 230—232.

434

хозяйством должно было быть сосредоточено в Губернском зем­ском комитете, уездных земских комитетах, губернской земской управе и осуществляться земскими уполномоченными в уездах.

Компетенция всех этих земских комитетов и управ не была строго определена, однако предполагалось «в видах децентрализа­ции земского управления» расширить ее до пределов, предостав­ленных административным органам, действовавшим «на основа­нии положения о земских учреждениях».¹⁴⁷

Д. С. Сипягин и С. Ю. Витте были солидарны и заявили в Го-гупаоственном совете, что введение в этих 13 губерниях «выбор-

wj'M^r u /• %. 1 да

ного начала» недопустимо и было бы «политической ошибкой».^14в Министр финансов воспользовался обсуждением сипягинского проекта для того, чтобы пропагандировать государственное начало в экономической политике. «В настоящее время правительство вполне успешно эксплуатирует свыше 30 тыс. верст железных до­рог, — заявил Витте в декабре 1901 г. в Государственном совете, — производит громадные операции по казенной продаже питей, и этим, кажется, доказана возможность производить самые сложные хозяйственные операции правительственными органами».¹⁴⁹

Несмотря на то что на этот раз проект земской реформы про­водился единодушными усилиями двух самых влиятельных мини­стров, он не встретил безоговорочной поддержки в Государст­венном совете. Против проекта Сипягина выступили 16 членов Совета (Н. М. Чихачев, А. Н. Куропаткин, Д. Ф. Кобеко, Н. В. Шидловский и др.) —сторонников распространения на 13 губерний Положения о земских учреждениях 1890 г. «с некоторы­ми, обусловленными местными особенностями, изменениями, но без нарушения главных его начал».¹⁵⁰ Окончательное решение от­носительно проекта Сипягина было отложено до обсуждения в Об­щем собрании Государственного совета.

С вступлением Сипягина в должность министра внутренних дел наступил короткий период согласованных действий между его министерством и Министерством финансов, хотя политика Сипя­гина и отличалась известной самостоятельностью.

Подъем рабочего движения на рубеже 1900-х годов привлек внимание правительственных кругов к рассуждениям Н. X. Бунге о методах борьбы с социалистическими идеями. В результате в це­лом ряде правительственных проектов по поводу рабочей полити­ки, появившихся в 1901 — 1902 гг., причудливо переплеталась уже пустившая корни при покровительстве московского генерал-губер­натора вел. кн. Сергея Александровича «зубатовщина» с теориями копартнершипа или «превращения, — как писал Д. С. Сипягин, —

¹⁴⁷ Земская реформа 1898—1903 гг. Т. 3. Положение 2 апреля 1903 г. Жур­нал Государственного совета в Соединенных департаментах Законов, Гражданских и духовных дел, Государственной экономии, Промышленности, наук и торговли 1, 8, 15 и 22 декабря 1901 г. и 12, 14 и 26 января и 9 февраля 1902 г. Л. 202.

¹⁴⁸ Там же. Л. 323, 328 об.

¹⁴⁹ Земская реформа 1898—1903 гг. Т. 3: Краткий отчет о заседании Соеди­ненных департаментов Государственного совета 1 декабря 1901 г. Л. 326.

¹⁵⁰ Там же. Л. 203—206.

435

I

капиталистического производства в кооперативное, при котором сами рабочие имели бы долю в видах предприятия».¹⁵¹

Сипягин не только признавал быстрый рост в России класса рабочих, но и существование «большого разряда» потомственных рабочих. Для борьбы с революционным движением министр внут­ренних дел считал необходимым «в среде самого рабочего класса создать устойчивые и консервативные элементы, которые явились бы опорой существующего общественного строя ... сознательно, в силу ясно понимаемой и повседневно ощущаемой тесной связи личных своих интересов с интересами порядка и спокойствия в области промышленной жизни». Ради достижения этой цели Си­пягин предлагал целый ряд мер для улучшения материального по­ложения рабочих и создания в их среде «'более или менее значи­тельного числа мелких собственников». Речь шла о страховании рабочих, создании ссудо-сберегательных касс, расширении прав фабричной инспекции, передаче ей права рассматривать граждан­ские претензии рабочих к хозяевам.¹⁵² В то же время Сипягин на­стаивал на подчинении фабричной инспекции губернскому на­чальству. Министр внутренних дел был также озабочен усовер­шенствованием полицейского надзора за рабочими.

Между тем в Москве все большее распространение приобретала политика «полицейского социализма» и росло влияние ее вдохно­вителя обер-полицмейстера и начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова. В мае 1901 г. в Москве была образована первая зубатовская организация «Общество взаимного вспомоще­ствования рабочих в механическом производстве». К концу 1901 г. оформилась и Еврейская независимая рабочая партия, проповедо­вавшая зубатовскую идеологию среди рабочих Северо-Западного края. В начале 1902 г. Зубатов решился на устройство невиданной по размаху «патриотической манифестации» в Кремле перед па­мятником Александру II. Она состоялась 19 февраля и была при­урочена к 41-й годовщине отмены крепостного права. Деятель­ность Зубатова уже весной 1902 г. фактически вышла из-под кон­троля Министерства внутренних дел. Витте и Сипягин делали попытки общими усилиями несколько обуздать зашедшего, по их мнению, слишком далеко в своих экспериментах начальника Мо­сковского охранного отделения, но тщетно. Позднее в своих вос­поминаниях Витте поставил Сипягину в заслугу то, что тот, сде­лавшись министром внутренних дел, «начал бороться с „зуба­товщиной", но все, что мог достигнуть, это — локализовать „зубатовщину" в Москве».¹⁵³

Некоторые разногласия между Витте и Сипягиным обнаружи­лись при обсуждении вопроса о круговой поруке. Подготовленный в Министерстве финансов в ноябре 1901 г. и подписанный Витте и директором департамента окладных сборов Н. Н. Кутлером про-

¹⁵¹ Шепелев Л. Е. Копартнершип и русская буржуазия // Рабочий класс и рабочее движение в России 1861 — 1917 гг. М., 1966. С. 291.

¹⁵² Лаверычев В. Я. Царизм и рабочий вопрос в России (1861 —1917 гг.). С. 145—150.

¹⁵³ Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 2. С. 217—218.

ект о ее отмене встретил безоговорочную поддержку министра земледелия и государственных имуществ А. С. Ермолова. Что же касается Сипягина, то он согласился с предложением Витте «сло­жить» все отсроченные до конца выкупной операции недоимки вы­купного долга, но выступил за сохранение круговой поруки.

Проект Министерства финансов встретил такое противодей­ствие в Министерстве внутренних дел потому, что Сипягин увидел в нем посягательство на общину, а значит — и на один из устоев государственного порядка.

Несмотря на остроту конфликта между Витте и Сипягиным из-за отношения к общине, конфликт этот все-таки носил скорее ака­демический характер. В начале 1902 г. «при содействии» министра внутренних дел и «по его инициативе» Витте «удалось снова под­нять вопрос об образовании крестьянской комиссии». И пока шли дебаты о судьбах круговой поруки, Витте 22 января 1902 г. воз­главил Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной про­мышленности, взяв, казалось бы, на этот раз к себе в Министер­ство финансов общую разработку крестьянского вопроса. В январе же были учреждены губернские и уездные сельскохозяйственные комитеты. Но прошло два с небольшим месяца, и на пути Витте, как это бывало уже не раз, встала фигура его давнего противни­ка — В. К. Плеве. «Когда сельскохозяйственное совещание, — пи­сал десять лет спустя в своих воспоминаниях Витте, — вооружен­ное всеми материалами, приступило к суждениям и решениям по существу, то уже честный Сипягин был убит, а его место занял карьерист полицейский Плеве».¹⁵⁴ Выстрел эсера С. В. Балмашева 2 апреля в Мариинском дворце, оборвавший деятельность «чест­ного» Сипягина, предопределил и судьбу только что родившегося Особого совещания во главе с Витте, хотя оно и влачило свое су­ществование вплоть до 30 марта 1905 г. Заняв 4 апреля 1902 г. долгожданный пост, Плеве всерьез и вплотную взялся за кресть­янский вопрос.

Полемика между Министерствами финансов и внутренних дел о политике в деревне вступила в новую стадию, и водоразделом послужил здесь, конечно, не выстрел Балмашева, а крестьянское восстание в Полтавской и Харьковской губерниях в марте—пер­вых числах апреля 1902 г. Движение поражало своей массовостью. Число участвовавших в разгромах экономии и помещичьих усадеб достигало 5 тыс. После жестокого подавления восстания суду было предано более тысячи крестьян.¹⁵⁵ Разумеется, что только под углом зрения этих событий, оказавших большое влияние на подъ­ем крестьянского движения в 1903 и 1904 гг., и можно рассматри­вать окончательное решение вопроса о круговой поруке и полити­ческий курс Плеве.

I*⁴ Там же. С. 531—533.

¹⁵⁵ Емелях Л. И. Крестьянское движение в Полтавской и Харьковской губер­ниях в 1902 г. // ИЗ. 1951. Т. 38. С. 168—169, 172.