1 0 Татищев с. С. Император Александр II: Его жизнь и царствование. СПб., 1903. Т. 1. С. 300.

288

ствование тем отличается, — писала Е. А. Штакеншнейдер 20 марта 1860 г., когда лицо царствования уже стало определяться, —что никто никогда не уверен, что то, что худо или хорошо сегодня, будет худо или хорошо завтра. Государь, конечно, новый человек и либерал и сам, и, должно быть, очень добрый человек, к тому же и чувствительный. Решать и вершить же человеку такого рода очень трудно. Он вечно колеблется. Сегодня огромный шаг вперед, и либералы торжествуют. Но завтра этот шаг кажется уже слиш­ком огромным, и отступают на полшага; потом делают шаг в сто­рону, и затем еще неуверенность и в промежутках этих колебаний возможность обделывания разных темных дел».¹¹ Эти слова отно­сятся к периоду активной разработки крестьянской реформы, за­даче, наиболее трудно разрешимой, вызывавшей и неприятие помещиков, и завышенные ожидания крестьян. Александр II в полной мере осознавал не только болезненность изменения крепо­стнических отношений, но и поворотное значение этого, и обычно характерная для него как политика и реформатора осторожность здесь была вдвойне естественна. Забота о предотвращении беспо­рядков занимала его постоянно, и потому еще задолго до 19 фев­раля 1861 г. он обдумывал меры упрочения власти на местах в виде введения института временных генерал-губернаторств. Когда министр внутренних дел С. С. Ланской представил императору свои возражения на проект создания генерал-губернаторств, им­ператор высказал точку зрения, которую можно считать для него принципиальной, проходящей через всю его внутреннюю полити­ку: «Мы не должны от себя скрывать, что Россия входит в новую, еще небывалую эру, и потому на будущее преступно было бы пра­вительству смотреть, так сказать, сложа руки. Так, мы должны быть готовыми ко всему».¹² Другим таким принципом проведения политического курса, исповедовавшимся Александром II, был принцип постепенности. «Не все делать вдруг», — как он неодно­кратно повторял.¹³

Эта разумная осторожность приводила к тому, что император сравнительно легко соглашался на разработку проблемы, соби­рание предварительных данных, работу подготовительных ко­миссий, словом — на тот неизбежный этап работы, который предшествует законодательному процессу. Поэтому в России времен его царствования начинаний было даже больше, чем свершений.

Оказавшись разумным «центристом», император остро нуж­дался в людях, которые бы приняли на себя роль первого минист­ра, но отнюдь не с правами, а с обязанностями премьера. Ему хо­телось иметь под рукой человека, которому можно было бы дове­рять, но который бы не претендовал на самостоятельность и тем более на наличие и осуществление собственной программы. «Су­ществования первого министра я никогда не допущу», — заявил он в сентябре 1861 г. в ответ на осторожное предложение П. А. Ва-

11 Штакеншнейдер е. А. Дневник и записки (1854—1886). М., 1934. С. 251.

12 Цит. По: Татищев с. С. Император Александр п. С. 331.

13 Валуев л. А. Дневник: 1847—1860 // pc. 1891. Сентябрь. С. 550.

Власть и реформы 289

луева дать министрам возможность проводить совещания.¹⁴Отсю-да частое появление в правящих кругах влиятельных политиков, явно выдвигавшихся на первый план. В конце 50-х годов это был Я. И. Ростовцев, в 1866—1874 гг. —шеф жандармов П. А. Шува­лов, во время русско-турецкой войны, когда военные дела оттес­нили все другие, — военный министр Д. А. Милютин, в 1880— 188.1 гг. — М. Т. Лорис-Меликов. .0 них нередко говорили как о премьер-министрах, но чаще как о «временщиках» или «визирях», державшихся на своем месте только расположением и доверием государя. Как-то министр финансов М. X. Рейтерн простодушно сказал, что ему нет нужды самому подавать в отставку, ибо госу­дарь его просто «прогонит», когда будет недоволен. И государю, по свидетельству его министра, нравилась такая позиция минист­ров.¹⁵

Помещики часто упрекали Александр II в «антидворянской» политике, что было несправедливо, хотя в 60—70-е годы и не было откровенно протекционистского по отношению к поместному дво­рянству курса. Отчасти это было связано с хроническим отсут­ствием средств на поддержку помещиков, но главным образом — со стремлением соблюсти баланс противоположных и взаимозави­симых интересов помещиков и крестьян. В ходе подготовки «эман­сипации» и после нее император неоднократно заявлял и демон­стрировал желание балансировать между этими интересами, стре­мясь максимально сохранить и прежние доходы помещиков, и одновременно крестьянское землепользование в дореформенном объеме при той же сумме платежей. Когда же в 1866 г. на прави­тельство было оказано давление со стороны защитников поме­щичьих интересов с целью принудить императора к упразднению. Главного комитета об устройстве сельского состояния — арбитра в ■ спорах между помещиками и крестьянами и творца аграрной по­литики — Александр II решительно воспротивился этому, сказав,,' что нельзя «слишком явно» становиться на защиту только одной из сторон, да еще и в беспокойное время.¹⁶

Такую же взвешенность проявлял Александр II и в сфере на­циональной политики. Он начинал в самой горячей тогда точке Российской империи — Царстве Польском — со смягчения отцов­ского режима и долгое время пытался решить национальную про­блему политикой уступок. И только восстание 1863 г. заставило его прибегнуть к мерам чрезвычайным, которые вскоре после по­давления восстания были смягчены.

Отменой крепостных отношений, введением нового суда, ме­стного самоуправления, преобразованиями армии и флота, систе­мы народного просвещения (всех ее ступеней), созданием вместо тотальной предварительной цензуры последовательной и т. д. Рос­сия оказалась переведенной на рельсы буржуазного развития. И

^{1 4} РГИА. Ф. 1093. Оп. 1. Д. 338. Л. 10.

¹⁵ Валуев П. А. Дневник. М., 1961. Т. 2. С. 89.

¹⁶ Там же. С. 126. Подробнее см.: Чернуха В. Г. Из истории государственных учреждений: Главный комитет об устройстве сельского состояния //ВИД. Л., 1982. Т. 13. С. 223—249.

290

Александр II, обсуждавший эти преобразования на всех этапах и скрепивший все акты реформ своей подписью, столкнулся с тяж­кой для него ситуацией, с естественными последствиями прове­денных реформ. Мысль, что они ставят пределы и его собственной власти, весьма болезненно воспринималась им именно не в отвле­ченном виде, зафиксированном в правовых актах, а в конкретных проявлениях. П. А. Шувалов рассказывал, что для Александра II было совершенной и неприятной неожиданностью в январе 1867 г. узнать, что он не может отставить сенатора М. Н. Любощинского за участие в деятельности оппозиционно настроенного петербург­ского губернского земского собрания, ибо судебная реформа пре­доставила сенаторам право несменяемости.¹⁷ К чести Александ­ра II, представленный ему по его требованию указ об отставке М. Н. Любощинского не был им подписан.

После скандального для правительственных кругов оправдания присяжными заседателями Веры Засулич император потребовал разработки мер по недопущению подобного исхода дел в дальней­шем и тем самым инициировал закон о производстве политиче­ских дел в особых присутствиях.¹⁸ После оппозиционных выступ­лений земств император созывал совещания и обдумывал вопрос о внесении изменений в существующее Земское положение 1 ян­варя 1864 г.¹⁹ Критические выступления прессы, обычно достаточ­но сдержанные (ведь сохранялись и цензура, и наказание по суду, и административные преследования печати), все же неизменно вызывали недовольство императора и требования «обуздания прессы».²⁰

Такие авторитарные поползновения в пореформенные времена были очень характерны для Александра И, одновременно с бес­спорно наличествовавшей у него способностью к самоконтролю, к коррекции поведения и решений после первых вспышек недоволь­ства. И вся его политика и высказывания свидетельствуют, что он довольно твердо стоял на том, чтобы поспешно не ломать основа­ния проведенных реформ.

Говоря о реформаторских возможностях российского самодер­жца, приходится констатировать, что преобразования Александ­ра II — тот условный круг, выйти за который эта власть была не­способна. Более того, даже уже проведенные реформы в ходе их практического претворения и действия их юрисдикции оказались самодержавию не по мерке, и в 60-е и 70-е годы были сделаны некоторые дополнения к ним в сторону их ограничения. Не раз­витие реформ вширь (территориально) и вглубь, как о том гово­рилось в момент их разработки и утверждения, а их урезание, рас­ширение прав центральной власти, коронного начала — вот харак­терные приметы общего курса политики после принятия пакета

¹⁷ Перети Е. А. Дневник (1880—1883). М.; Л., 1927. С. 20.

¹⁸ ПСЗИ. Т. 52. № 58488.

¹⁹ Подробнее см.: Чернуха В. Г. Записка П. А. Валуева Александру II о зем­ ских учреждениях // Советские архивы. 1971. № 4. С. 79—87.

²⁰ Подробнее см.: Чернуха В. Г. Правительственная политика в отношении пе­ чати: 60—70-е годы XIX века. Л., 1989. С. 23—35.

291

реформ. Одно обстоятельство мешало самодержавию Александ­ра II принять последствия реформ и идти далее: за пределами ре­форм начиналась область прерогатив самодержца, к которым ои не собирался кого-либо подпускать. Сохранение собственной вла­сти в прежних объемах было принципиальной установкой Алек­сандра II. Он во многом изменил свои взгляды в сторону либера­лизма, отказался от многих привычек и заветов отца, но не от принципа самодержавия.

Осуществление конституционной реформы было поставлено на очередь дня еще в начале XIX в., ибо в европейских странах, ко­торым Россия намеревалась соответствовать, шел постоянный, хо­тя и скачкообразный, процесс ограничения абсолютистских режи­мов и допущения либо совещательного представительства обще­ства, либо прямого его участия в законодательстве. Для более быстрого и органичного развития России был необходим учет ин­тересов сословий и групп: выяснение этих интересов и реализации их в законодательстве требовали оформления этих процедур в рамках какого-либо представительного учреждения. На это не ре­шился Александр I, это отвергал Николай I, этому противился Александр II, причем не только конституционному режиму, но и любому шагу к нему, даже в форме бесправных депутатских ко­миссий, предварительно, до Государственного совета, изучающих законопроекты. Лучше всего, быть может, его принципиальную позицию в вопросе о форме власти и ее прерогативах отражает его помета на сентябрьском (1861 г.) всеподданнейшем докладе П. А. Валуева, в котором новоназначенный министр внутренних дел попытался сформулировать принципиальные вопросы: о дви­жении к конституционному режиму, создании кабинета министр ров, о более гибкой цензурной политике и т. п. Осторожный глава,; Министерства внутренних дел свой вопрос о том, намерен ли им-», ■ ператор вести Россию к конституционному режиму, выразил в. просьбе: «указать цель движению» (что непросто расшифровать: нашим современникам, но что было с легкостью прочитано тогч! дашним российским императором). Александр II ответствовал: «Цель движения мною неоднократно была указана и вам и всем прочим министрам. Прежде всего я желаю, чтобы Правительств' венная власть была властью и не допускала никаких послаблений,' и чтобы всякий исполнял свято лежащую на нем обязанность. Вто­рое же: стремиться к постепенному исправлению тех недостатков в нашей администрации, которые все чувствуют, но при этом не касаясь коренных основ Монархического и Самодержавного Пра­вительства».²¹

Имея в виду отрицательное отношение императора к преобра­зованиям конституционного значения (в широком смысле), П. А. Шувалов даже говорил о несклонности императора к «либе­ральным» преобразованиям.²² Его предшественник по III отделе-