Тамплиеры
Обряд призван был очистить, освободить душу и тело рыцаря, от обычного содержания и предуготовить ее к наполнению новым, сакральным чувством. «В сосуде не может быть сразу двух напитков – поясняет Мейстер Экхарт, – если нужно его налить вином, надобно сперва вылить воду – он должен стать пустым. Поэтому, если хочешь получить радость от восприятия Бога, ты должен вылить вон и выбросить тварей» (10, с. 31). Это чувство, есть любовь, которая сильна как смерть (fortis est ut mors dilectio), этим чувством человек оживает для вечной жизни. В этот момент сила духа, в котором есть Бог, как в вечном мгновении, сочетается с душой человека, поэтому радость от этого у человека безмерна. В агоне душа человека полностью проникается Богом, от того нет страха смерти у человека. Мейстер Экхарт говорит: смерть, которой умирают в любви и в познании, благороднее и ценнее всех дел, что сначала и до сей поры в любви и желании, совершало святое христианство и совершать будет до конца мира. Все эти дела служат лишь этой смерти, ибо из этой смерти рождается вечная жизнь (11). Отождествление себя с Христом, сопричастность страданию и униже-нию Христа, ради победы в борьбе за добродетель, характеризуют средневекового рыцаря.
Надгробие рыцаря.
Важным моментом в жизни средневекового человека, являлся момент перехода в мир иной, к которому всегда нужно быть готовым. В конце XIV в. выпускались рецепты праведной смерти, «Artes moriandi». В них смертный час представлен своего рода турниром, ристалищем которому служит комната умирающего, точнее ложе смерти (праведно умереть можно лишь в своей постели, самой страшной считается смерть внезапная, неожиданная, неподготовленная). Перед судейским возвышением изображается сражающийся рыцарь – ангел хранитель, противостоящий сонму грозно ощетинившихся демонов. Бой идет за душу умирающего (12, с. 281). Для победы в этой борьбе умирающему необходимо не только воскресить самые сладострастные воспоминания своей жизни и отречься от них, предав их проклятию, но и обратиться к распятию Христа. Генрих Сузо в «Возлюбленной беседе души с супругом ее Иисусом Христом, снятым с креста» восклицает: «О, сладчайший мой учитель! Кто даст мне власть умереть вместе с тобой? Я желаю, чтобы вся моя сила умерла вместе с Тобой, чтобы все мои кости сокрушены были в час Твоей смерти, чтобы душа моя была распята вместе с Тобой. О, блажен тот, кто умирает, и как могучий борец, вступает вместе с Тобой на ристалище борьбы за добродетель, кого не заставит отступить боль, ни по-шатнуться радость, ибо мужественно сражается вместе с Тобой и каждый день добровольно принимает смерть. Не сладостна ли рана того, кто с постоянством ищет твоих ран и кто, созерцая их, освобождается от всякой вражды?» (12, с. 316). «Пребывание рядом с трупом» стало в середине XIV века весьма распространенной темой в живописи. Изображалось это как «встреча» троих живых и трех мертвецов. Зритель видит трех молодых людей – красивых, счастливых, беззаботных – рядом с тремя трупами, которые обычно изображались в гробах на кладбищах. Этот сюжет «Memento mori» сформировал новую религиозность, а также новый образ жизни и направление раздумий. В результате появился ряд иллюстрированных трактатов об искусстве умирания (13, с. 244–247).
