Заключение

Проведенное исследование позволило сделать следующие научные выводы и обобщения.

При вербальном (писаном) формулировании уголовно-правовых запретов понимание языка закона имеет исключительное значение для определения пределов свободы личности в государстве. Герменевтика как наука, построенная на познании закономерностей понимания языка, позволяющая выработать систему правил вербального общения, создает предпосылки эффективности уголовно-правового регулирования.

Адекватность вербального отражения права в тексте закона можно рассматривать как идеальный результат, конечную и высшую цель законодательной деятельности – критерий оценки ее эффективности и стимул к совершенствованию законодательства. В силу того, что между буквой (языком) закона и духом права нельзя поставить знак равенства (каким бы совершенным ни было законодательство), уяснение смысла закона будет всегда насущной, неизменно актуальной проблемой. Это в свою очередь определяет непреходящее значение герменевтики для юриспруденции.

Язык закона – форма отражения общественного сознания, существующая исключительно для общения субъектов правовых отношений. В отличие от речи (которая, кроме того, служит самосознанию и самовыражению человека) он не имеет других функций. Его функции ограничиваются вербальным посредничеством в указанных отношениях. Таким образом, обозначается взаимная связь между языком писаного закона, качеством правоприменения и фактическим (реальным) содержанием правовых отношений. Не только содержание правоотношения определяет букву закона, но и буква закона оказывает влияние на содержание правоотношения.

Понимание языка (текста) закона, исключительно важное для субъектов уголовно-правовых отношений, имеет не меньшее значение и для содержания права как средства организации общественной жизни.

В науке о понимании смысла текста особое (самостоятельное) место занимает та ее отрасль, которая может быть охарактеризована как юридическая герменевтика. Она представляет собой один из видов познания, в результате которого происходит процесс от понимания к объяснению. Это познание можно отнести к специальному познанию, так называемому юридическому анализу: анализу буквального текста, догматическому анализу и социально-историческому. Юридическая герменевтика имеет своей задачей осмысление и объективирование права.

Юридическая герменевтика – это наука о понимании, истолковании и применении смысла законодательного текста, определяющая семантические приемы его формулирования и восприятия.

Задачей герменевтики как науки является формирование навыков восприятия текста (произведения).

Формирование указанных навыков проходит три этапа (стадии).

1. Физиологический этап понимания (сравнимый со свойством мышления как формы высшей нервной деятельности) – это осознание, то есть отражение в мозгу связей, отношений между предметами и явлениями реального мира, одна из сторон мышления, познания объективной действительности.

2. В процессе познания раскрываются более сложные отношения между предметами и явлениями, устанавливаются причинно-следственные связи и другие закономерности. Осознание этих внутренних, недоступных непосредственному восприятию, связей предметов и явлений реального мира есть понимание наиболее глубокое – раскрытие сущности предметов и явлений действительности. Данный этап понимания можно условно определить как ментальный.

3. Понимание любого юридического текста (в том числе уголовного закона) связано с раскрытием его смысла, значения. Для того чтобы раскрыть смысл и тем самым понять содержание закона, необходимо его соответствующим образом интерпретировать. Для этого субъекту необходимо привлечь социальный опыт, соразмерить свой личностный и социальный статусы, идентифицировать себя в социальных связях. Этот этап понимания можно определить как социальный.

В юридической герменевтике социальный этап понимания играет основную роль, так как он формирует правосознание индивида.

Функции указанных этапов понимания условно можно разграничить следующим образом: физиологический определяет способность к пониманию; ментальный – осознание личностного смысла; социальный этап понимания формирует осознание значения текста. В отличие от смысла уяснение значения предполагает оценку информации с точки зрения социального опыта. При этом даже индивидуальный опыт в такой оценке, конечно, значим, но лишь постольку, поскольку он сопоставляется с опытом общественным.

Интерпретация (социальный этап понимания) является основой понимания закона.

Юридическое понимание подразумевает не только понимание отдельных текстов, но и знание того, что законодательство является системой, и поэтому только представление о совокупности нормативных актов определенной тематики может дать точную информацию о предмете. Связь регулируемых отношений порождает взаимную логическую связь норм права, которую необходимо учитывать в процессе интерпретации. Указанная связь в процессе понимания текста обеспечивается посредством такого герменевтического метода, как герменевтический круг.

Герменевтический круг – диалектическая операция взаимодействия частей и целого в процессе понимания: от частного к общему и обратно – от общего к частному. Разрозненные факты, отдельные фрагменты текста можно понять лишь тогда, когда они благодаря синтезу предстанут частями некоторой системы.

Неясность вербального выражения не всегда свидетельствует о неясности самой нормы. В то же время, ясный вербальный смысл, неадекватный действительному (социальному) значению правовой нормы, свидетельствует о наличии дефекта ее выражения в тексте закона. Компенсация технико-юридических дефектов относится к числу герменевтических проблем юридических текстов.

«Темнота» выражения (или неясность в тесном смысле слова) имеет место в случаях, когда содержание термина, использованного законодателем, не известно. Этот дефект не следует отождествлять с пробелом в праве, так как он, являясь неадекватным отражением в тексте закона нормы права, не характеризует норму права как таковую, а свидетельствует о недостатке ее вербального выражения. Герменевтическая проблема «темных» выражений состоит в использовании законодателем термина, не имеющего собственного смысла.

Например, неизвестно содержание выражения, использованного законодателем в ст. 22 УК РФ при характеристике лица, страдающего психическим расстройством, не исключающим вменяемости, – «не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий». Темнота этого выражения обусловлена отсутствием каких бы то ни было (медицинских, психологических, юридических и социальных) признаков меры сознания указанных выше обстоятельств: оно либо присутствует, либо отсутствует. Степени развития вменяемости не известны ни юридической, ни медицинской науке.

Представляется темным выражение: «…, сопряженное с…». Этот оборот часто используется при определении квалифицирующих признаков составов конкретных преступлений. Например, п. «в», «з», «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ предусматривается убийство, сопряженное с совершением других (указанных в названных пунктах) преступлений. Не ясно (не известно), что подразумевается под термином «сопряженность». Для обозначения причинности законодатель использует другие формулировки: «в связи с…»; «вследствие…»; «повлекшие…».

Это создает предпосылки и для возникновения социально-политических и правовых проблем, так как свидетельствует о том, что законодатель устранился от им же созданной правовой проблемы, оставив ее решение на свободное усмотрение интерпретатора там, где этой свободы быть не должно.

Неточность употребления слов и выражений имеет место в тех случаях, когда законодатель определяет предмет недостаточно определенно в качественном и количественном отношении. В ч. 4 примечаний к ст. 158 УК РФ определяются признаки крупного и особо крупного размера похищенного имущества: «Крупным размером … признается стоимость имущества, превышающая двести пятьдесят тысяч рублей, а особо крупным – один миллион рублей». В указанной вербальной редакции смысловая неточность возникает из-за функциональной неопределенности знака пунктуации. Тире может быть знаком определения (особо крупный размер – один миллион рублей). Оно же может быть знаком, заменяющим глагол (действие): особо крупный размер превышает один миллион рублей. Обе функции этого знака вполне приемлемы и согласуются с контекстом. Дефектность формулировки заключается в том, что законодатель не определил смысловую функцию данной вербальной конструкции.

Неполнота словесного выражения смысла нормы (положения) в тексте закона заключается в том, что законодатель упустил из виду некоторые стороны предмета, которому дал определение. Она часто обнаруживается благодаря определенности использованной формулировки, необоснованно ограничивающей его толкование. Статьей 145 УК РФ предусматривается ответственность за необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет. Этим уголовно-правовым запретом гарантируется защита конституционных прав и свобод личности в сфере трудовых отношений. К лицам, чьи законные интересы в связи с воспитанием ребенка признаются и гарантируются трудовым законодательством, относятся не только женщины, матери, но и мужчины, а также лица, заменяющие родителей. Однако в силу определенности (ограниченности) указанной выше редакции ст. 145 УК РФ норма о правовых гарантиях трудовых (конституционных) прав личности в тексте уголовного закона получила неполное отражение.

Неполноту вербального выражения нормы права устранить может только законодатель.

Двусмысленность выражения имеет место тогда, когда словесный смысл нормы допускает различные способы понимания (фактический и юридический).

Согласно ст. 75 и 76 УК РФ для обозначения условий их применения (освобождения лица, совершившего преступление, от уголовной ответственности) законодатель использовал выражение: «Лицо, впервые совершившее преступление…». В юридической литературе такому обстоятельству, как совершение преступления впервые, дается различная трактовка. Авторы вкладывают в это понятие несколько смыслов: фактический и юридический. Они конкурируют, и единого мнения до сих пор нет.

Столкновение фактического и юридического смысла иногда допускается самим законодателем. В таких случаях он бывает предусмотрительным и создает особую словесную конструкцию. Эта предусмотрительность обнаруживается в тексте ст. 8 УК РФ: основанием уголовной ответственности является совершение деяния (фактический смысл. – О.П.), содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом (юридический смысл. – О.П.).

Проблема юридической терминологии неотделима от проблемы юридических понятий, поэтому необходима научная разработка последних, их анализ, точное определение. Термин, отражающий определенное понятие, должен играть в тексте нормативного правового акта самостоятельную роль, не терять своего смысла и не менять значений.

Зачастую законодатель не придерживается каких-то строгих принципов при толковании юридических терминов, определяет некоторые термины через однокоренные и обобщенные понятия («надзор», «контроль»). Термин «специализированный государственный орган» в тексте ч. 2 ст. 90 УК РФ не имеет определенного содержания. Он был использован законодателем в ст. 73 УК РФ, в соответствии со смыслом которой под ним понимался орган, исполняющий приговор об условном осуждении, то есть уголовно-исполнительная инспекция. Этот смысл одноименного термина не применим к ст. 90 УК РФ. Своего самостоятельного значения в названной статье УК РФ он не имеет.

Особое внимание следует уделять и системности терминов, которая необходима при определении терминологического поля законодательства. Использование юридических терминов вне терминологического поля (терминологической системы) существенно затрудняет процесс понимания юридического текста.

Наличие нескольких значений у одного слова является главнейшей помехой при интерпретации текста. То же относится и к многозначности терминов.

Использование иностранных слов признается оправданным в случаях, когда: а) их разъяснение дается в самом законе; б) иностранное слово используется как термин, принадлежащий правовой традиции, является достаточно часто встречающимся в юридической лексике; в) указание данного термина наиболее ясно выражает значение того или иного правоотношения.

При использовании термина, относящегося к другой отрасли права, следует учитывать смысл бланкетной нормы в целом, а не ограничиваться терминологическим родством (схожестью) слов, так как в них может быть заключен различный смысл. В противном случае подобное заимствование неоправданно. Сама по себе дефиниция термина, относящегося к другой отрасли права, не гарантирует понимания юридического текста и адекватности выражения в нем смысла правовой нормы.

Текстуальная и лексическая полисемия является с точки зрения герменевтики благом и ее движущей силой. В герменевтике уголовного закона полисемия – проблема, требующая решения в силу ее пагубности для понимания, толкования и применения.

Многозначность слов, словосочетаний и выражений в тексте уголовного закона на практике преодолевается благодаря разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ (СССР и РСФСР), но лишь в той мере, в какой эти разъяснения согласуются с герменевтическими законами понимания текстов.

В п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» смысл словосочетания «лица, находящегося в беспомощном состоянии» интерпретирован в значении беспомощности как качества жертвы, характеристики человека, в то время как в тексте закона дискурсом указанного словосочетания является ситуация. Для восстановления герменевтического равновесия требуемое для этого значения словесное обозначение (выражение, словосочетание) должно быть другим: «убийство беспомощного лица».

Подобная трактовка указанного в законе признака приемлема с герменевтической точки зрения в случае, если она соответствует мотивам и целям законодателя. Исторический, сравнительный, социально-политический и др. анализы соответствующего положения уголовного закона помогают определить мотивы и цели законодательной формулировки. Однако герменевтика допускает дихотомию выводов, которые могут быть получены в результате проделанных анализов. Она рассматривается герменевтикой как тупик понимания. Преодоление тупика в герменевтике уголовного закона возможно и допустимо с учетом той роли, которая отводится полномочному интерпретатору.

Если предположить, что интерпретация, данная актом судебного толкования выражению «лицо, находящееся в беспомощном состоянии», более соответствует духу уголовного права (поскольку исходит из мотива, востребованного реальными обстоятельствами развития социальных и правовых отношений), то с герменевтической точки зрения вмешательство воли интерпретатора в развитие смысла толкуемого им текста допустимо.

Следует отличать герменевтические проблемы текста уголовного закона от его уголовно-правовых проблем.

С герменевтической точки зрения, оценочные понятия – не что иное как «рациональная полисемия», к которой автор текста прибегает намеренно в целях распространить действие правовой нормы или обеспечить избирательность ее применения. В логико-грамматическом аспекте подобное понятие может быть сформулировано безупречно.

Понимание текста уголовного закона (как и всякого другого текста) – субъективный процесс, значительная роль в котором принадлежит интерпретатору, обладающему способностью влиять на развитие смысла и тем самым определять конечный результат понимания (объяснения) закона. Указанная герменевтическая закономерность таит в себе опасность едва ли не для всех принципов уголовной ответственности. Она ставит под сомнение роль уголовного закона как единого масштаба свободы, поскольку в разъяснение его смысла привносится субъективный элемент – усмотрение интерпретатора. Это обязывает обратить особое внимание на специфику толкования в юридической герменевтике.

Следует различать толкование как элемент герменевтики и как акт толкования как действие полномочного субъекта. Толкование как элемент познания и толкование акт полномочного субъекта соотносятся не как этапы одного и того же процесса, а как самостоятельные по своему значению явления: значение одного – качество понимания, а значение другого – его статус. Авторитетными могут быть признаны разъяснения, которые следует принимать к руководству без всякой дальнейшей проверки, независимо от их качества с герменевтической точки зрения.

Сущность толкования как элемента герменевтики требует определения соотношения толкования (как разъяснения, объяснения вовне, предназначенного для восприятия другими субъектами) и дискурса. Дискурс определяет адекватность личного восприятия текста интерпретатором, а реальное толкование – адекватность внешнего выражения дискурсу.

С точки зрения юридической герменевтики важны только два критерия классификации толкования: 1) по субъекту и 2) по объему. Субъект толкования как интерпретатор законодательного текста может придать ему новый (иной) смысл вопреки герменевтическому качеству. Развитие (изменение) смысла текста как закономерное явление с общей герменевтической точки зрения может повлечь негативные социально-политические последствия применительно к толкованию уголовного закона.

Специфику герменевтики уголовного закона определяет разрешение противоречия между герменевтической свободой понимания, толкования, применения любого текста и необходимостью ограничения этой свободы в понимании, толковании и применении текста уголовного закона.

С точки зрения герменевтики уголовного закона ненадлежащий субъект интерпретации не может разрешить противоречия между свободой в развитии смысла текста и условиями ограничения этой свободы. В конечном счете, герменевтика уголовного закона призвана решать именно эту задачу. Герменевтические полномочия субъекта интерпретации определяются его свободой в развитии смысла (определении значения) текста или составляющих его элементов (слов, словосочетаний, выражений). В том случае, когда пределы развития смысла, изменения, например в объеме значений, ограничиваются прямо по тексту требованиями к субъекту интерпретации, несоблюдение этого требования означает ненадлежащее, недопустимое манипулирование значениями, то есть неправильное понимание уголовного закона.

Свобода в выборе значения термина (словосочетания или выражения) может быть ограничена не только требованиями к субъекту интерпретации, но и структурно, системно, а также текстуально (посредством дефиниций). Из этого следует, что понимание смысла, значения, объема признаков, составляющих содержание понятия, заключенного в уголовно-правовом термине, требует, помимо лексической определенности, согласования дискурса с принципами права и всей системой правовых категорий и понятий.

Проблема преодоления противоречия между герменевтической свободой в развитии смысла и необходимостью ее ограничения согласно духу и смыслу уголовного права не может быть сведена к проблеме оценочных понятий в уголовном праве.

Оценочное понятие, закрепленное в уголовном законе, по своей сути правовое явление. При его формулировании законодатель оставляет перечень признаков определяемого им явления открытым. Определение объема этих признаков и их содержание отдается на усмотрение правоприменителя, который может быть ограничен в своих выводах лишь правовым и социальным значением тех или иных обстоятельств.

С герменевтической точки зрения субъект интерпретации терминов, определяющих оценочное понятие, всегда является надлежащим, а расширение объема их значений – допустимым по законодательному (то есть авторскому) определению. Таким образом, при толковании текста, содержащего термины с оценочными понятиями, герменевтическое противоречие может не возникнуть.

Необходимо отмежеваться от позиции, согласно которой ограничительное и распространительное толкование уголовного закона может рассматриваться как применение закона к более или менее узкому кругу обстоятельств по сравнению с теми, которые определяются текстом закона. Функциональная ограниченность правоприменения исключает возможность изменения, корректировки нормы права. Трактовка распространительного и ограничительного толкования как применение уголовного закона к более широкому или узкому кругу обстоятельств недопустима.

Постановка вопроса о толковании смысла закона по его объему неприемлема с герменевтической точки зрения.

То, что в уголовно-правовой литературе называется толкованием закона по объему, можно определить лишь как такое разъяснение закона, при котором ограничивается или расширяется объем значений его текстуальной формы в допустимых семантических пределах.

Ограничительным толкованием может быть названо такое разъяснение закона, при котором объем значений его текстуальных или лексических форм сокращается. Распространительным является такое разъяснение, при котором к выраженным в тексте значениям добавляется нечто новое. Как то, так и другое разъяснение должно оставаться в пределах неизменяемого смысла.

1. При ограничительном или распространительном толковании уголовного закона его разъяснением сужается или расширяется не смысл закона, а объем значений его лексических форм.

2. Как ограничение, так и расширение объема этих значений допускается лишь в пределах уже известных значений. Определение новых значений не входит в полномочия интерпретатора.

3. Объем и содержание всех допустимых значений лексических форм определяется системой и структурой законодательного текста.

Любое новое значение применительно к тексту уголовного закона является той критической точкой, в которой толкование как герменевтическая проблема превращается в правовую проблему.

Декларирование (тем более законодательное закрепление) обязательного значения разъяснений Пленума Верховного Суда РФ в сочетании с тем, что они должны соответствовать Конституции РФ и федеральным законам, может расцениваться как шаг на пути признания актов судебного толкования уголовного закона подзаконными актами. Это в корне изменит наши представления о сущности и значении уголовного закона, а также системе уголовного законодательства. Последствием сказанного неизбежно явится коррекция принципов уголовного права, уголовной ответственности и всего того, что следует за изменением жизненных устоев правосудия.

Трактовка полномочий высшей судебной инстанции как субъекта толкования и применения уголовного закона, данная в законе «О судоустройстве», противоречит и ст. 120 Конституции РФ. Разъяснения Верховного Суда должны носить только рекомендательный характер.

С точки зрения принципа разделения властей вызывает сомнение наделение Верховного Суда РФ правом нормотворчества в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. Это противоречит и принципу законности в уголовном праве, в соответствии с которым преступность, наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются в соответствии с Уголовным кодексом РФ. Именно поэтому мы не можем относить разъяснения Верховного Суда РФ к источникам уголовного права.

Полномочия, предоставленные Верховному Суду РФ по разъяснению вопросов судебной практики, закреплены в Конституции РФ как особое направление деятельности Верховного Суда, то есть являются его функцией. Таким образом, постановления Пленума – не индивидуальные, выносимые при рассмотрении конкретного юридического дела акты, а носят характер актов, принимаемых в результате специальной праворазъяснительной деятельности.

В литературе разъяснения Верховного Суда РФ относятся также к прецеденту толкования, что является не совсем верным с нашей точки зрения. Прецедент толкования подразумевает выведение нового правила или нового смысла нормы в процессе принятия решения по конкретному делу. Разъяснения же Верховного Суда РФ – это специальная интерпретационная деятельность, а ее результат – акт нормативного толкования.