«Государство обоих народов»

Во второй половине XV в. с Польским государством был воссоединен ряд мазовецких земель, а в

1526 г. настала очередь последней из них: когда оборвалась местная линия династии Пястов, Варшава с окрестной территорией вошла в Корону. Так Польша приобрела наконец все течение Вислы, самого важного своего торгового пути. Однако этот успех в собирании этнических польских земель был для XVI в., пожалуй, единственным. Если в прошлом были выкуплены два пограничных силезских княжества, Освенцимское (1456 г.) и Заторское (1496 г.), то те, пусть небольшие, шансы вернуть всю Силезию, что вырисовывались в первые годы XVI в., Краков упустил. Он не использовал того обстоятельства, что на чешский престол был приглашен старший сын Казимира IV Ягеллончика Владислав (1471 — 1516 гг.), которому в 1490 г. досталась также венгерская корона. Его брат Сигизмунд, назначенный в 1504 г. от имени чешско-венгерского монарха наместником Силезии и Лужиц, не сделал ничего, чтобы поощрить патриотически настроенные круги Силезии. Напротив, став вскоре польским королем, Сигизмунд I в 1508 г. отказался от всяких притязаний на занятые Чехией области.

В начале XVI в. представился случай воссоединить Западное (Щецинское) Поморье. Болеслав X

Великий (1478—1523 гг.), потомок слупских удельных княжат, собравший под своей рукой

западнопоморские владения, искал сближения с Польским государством. Такая политика диктовалась угрозой со стороны Бранденбурга и целиком отвечала торговым интересам Щецина и других поморских городов. Князь готов был признать над собой верховную власть короля Сигизмунда I и тем не менее не нашел у него действенной защиты от бранденбургского курфюрста. В конце концов Болеслав предпочел объявить себя в 1519 г. ленником Германской империи.

При Яне Ольбрахте остался нереализованным план переселения Тевтонского ордена из Прибалтики к Черному морю в качестве заслона от крымских татар, убрав таким образом старого врага с северной границы, король присоединил бы орденские владения с их отчасти польским населением. В середине 1520-х годов снова заговорили о переселении Ордена в Причерноморье. Сигизмунд I и сенат легко согласились с предложением великого магистра Альбрехта Гогенцоллерна. Вопреки протестам шляхетской оппозиции договору 1525 г. были осуществлены секуляризация Орденского государства и превращение Альбрехта в наследственного владетеля Прусского герцогства, зависимость которого от Польши была очень непрочной.

Чем объяснить цепь этих, как покажет время, трагичных просчетов? Причину, очевидно, надлежит искать в том, что центр тяжести во внешней политике страны был сдвинут на восток. Краков ревниво следил за событиями в Причерноморье. Особенно его влекла к себе Молдавия, с конца XIV в. числившаяся польским ленником. Чтобы полностью подчинить эту богатую и удобно расположенную землю, Ян Ольбрахт в 1497 г. предпринял большой поход. Кончился он плохо. Осаду молдавской столицы Сучавы через три недели пришлось снять, на обратном пути войско в буковинских лесах попало в засаду, понеся большой урон. Неудачная экспедиция спровоцировала первую из польско-турецких войн. Осенью 1498 г. легкая конница турок прорвалась в глубь королевства, и только ранние морозы заставили ее повернуть назад.

О том, что османская опасность подходит совсем близко, Польше и Великому княжеству

Литовскому напоминали и участившиеся набеги зависимых от султана крымских татар. Вскоре обстановка на юго-востоке еще ухудшилась. Победа турок у Мохача 29 августа 1526 г. отдала Порте Среднюю Венгрию и сделала Трансильванию султанским ленником. В Чехии и Венгрии

наступило бескоролевье, после которого взамен существовавшего с конца XV в. чешско-венгерского союза, скрепленного Ягеллонской династической унией, в центре Европы возник тройственный политический блок под главенством Вены.

Краков долго колебался, кого ему поддерживать — австрийского императора или турецкого

султана. В конце концов перевесила проавстрийская ориентация: сказался нажим римской курии, сыграли свою роль происки Вены, сумевшей богатыми подарками привлечь симпатии влиятельных польских магнатов. Решающим образом на выбор ориентации подействовала уверенность, что для борьбы с Россией больше выгоды принесет дружба с Австрией, чем с Портой. Заседавшим в покоях королевского замка на Вавеле политикам по-прежнему первоочередными виделись укрепление польских позиций на русских и украинских землях и соответственно забота о том, чтобы партнер по унии — Великое княжество Литовское не проиграло схватку с Москвой. Схватка эта шла не так, как хотелось полякам. Русское государство при Иване III далеко, почти до Смоленска и Киева, отодвинуло западную границу. Несмотря на то что Литва блокировалась с доживавшей последние дни Золотой Ордой и с Ливонским орденом, ее преследовали неудачи. Примерно так же складывались дела и дальше, хотя Краков усилил свою поддержку. Летом 1514 г. был потерян Смоленск. Спор с Москвой в середине XVI в. сосредоточился на раздираемой внутренними конфликтами Ливонии. Внушительная демонстрация силы, какую летом 1557 г. устроил Сигизмунд II Август, двинув к рубежам литовскую армию вместе с солидными польскими подкреплениями, заставила магистра Ливонского ордена заключить военный союз с Литвой. Поскольку чуть ранее, в 1553 г., под давлением России Орден обязался подобных союзов не заключать, Иван IV счел это вызовом. Летом 1558 г. русская армия вступила в Прибалтику. Орден не выдержал войны и через три года распался, передав Ливонию в совместное владение Великому княжеству Литовскому и Польше. Ради такого приобретения союзники приняли на себя бремя изнурительной, затянувшейся до 1582 г. войны с Москвой — войны, в которую со своими притязаниями вступили также датчане и шведы. Кончать ее довелось уже новому государству — Речи Посполитой.

Польские феодалы со времен Ягайло вынашивали мысль либо инкорпорировать Литву, либо на худой конец заменить прежнюю, достаточно рыхлую династическую унию тесным союзом при гегемонии Кракова. Существовали и объективные предпосылки для сближения. Между странами ширились хозяйственные, политические, культурные контакты. Так, Вильно, Киев, Полоцк, Могилев, другие города Великого княжества оживленно торговали с городами Короны. К союзу толкали и внешнеполитические обстоятельства, в том числе литовско-русская война 1534—1537 гг. Шляхту и магнатов, экзекуционистов и их врагов — в данном пункте между ними не возникало существенных разногласий — мысль о тесной унии особенно прельщала тем, что тогда им будут открыты двери в украинские, белорусские, русские просторы. Об унии настойчиво заговорили на сейме 1538 г., потом вопрос уже не сходил с повестки дня. Дворяне Великого княжества хотели полного уравнения со своими польскими собратьями и потому сочувствовали проекту. Но трудно было сломить сопротивление всесильных Радзивиллов, Гаштольдов,Острожских, иных знатных литовско-русских родов, которые не желали поступаться ни властью в пользу своего рыцарства, ни землями в пользу поляков. Нажим со стороны Кракова они каждый раз парировали угрозой совсем разорвать унию.

В годы Ливонской войны этот аргумент отпал: Литве никак нельзя было терять союзника. Когда Иван IV, вынеся военные действия за пределы Прибалтики, зимой 1562/63 г. с восьмидесятитысячным войском пошел на Великое княжество и после недолгой осады взял Полоцк, литовская сторона сама предложила Кракову заключить новый союз. Делегацию на польский сейм возглавил литовский канцлер и виленский воевода Радзивилл Черный - влиятельнейший сановник, который прежде слышать не хотел о пересмотре унии. Набросок соглашения был готов, когда пришло известие о поражении русских на р. Улле (январь 1564 г.), и Радзивилл с радостью прервал переговоры. Четыре года спустя на собравшийся в Люблине сейм снова приехали литовцы. Радзивилла Черного уже не было в живых, а его родич и единомышленник Миколай Радзивилл Рыжий вместе с другими аристократами использовал все ту же тактику проволочек. На поляков, уверенных в своей силе, это не произвело впечатления. Сыграв на недовольстве дворян Великого княжества своею знатью, сенат и посольская изба с согласия Сигизмунда II Августа объявили о переходе от Литвы к Польше Подляшья — полосы по среднему течению Буга, на границе с Мазовией, — и четырех украинских воеводств (Волынского, Брацлавского, Подольского, Киевского). Олигархической оппозиции не оставалось ничего другого, как уступить.