Осмысленная работа

Часто утверждается, что подчиненное положение на работе негативно влияет на самооценку в соответствии с неким социально-психологическим законом или фундаментальным обобщением примерно следующего вида: длительная необходимость выполнять приказы других людей, которых вы не выбирали, и подчиняться им понижает вашу самооценку и вызывает у вас чувство неполноценности; но этого не происходит, если вы можете влиять на происходящее, демократически выбирая руководителей, а также участвуя в постоянном процессе проведения консультаций с ними, голосований по их решениям и т.п.

Однако музыканты симфонического оркестра постоянно находятся под управлением своего дирижера (нередко капризного, деспотичного и подверженного вспышкам гнева), и тот не советуется с ними по поводу того, что и как исполнять. При этом они сохраняют высокую самооценку и не чувствуют себя низшими существами. Призывникам в армии постоянно отдают приказы, диктуют форму одежды, содержимое тумбочки и т.п., однако они не чувствуют себя ущербными. Социалистические руководители на предприятиях точно так же получали приказы и подчиня -лись начальству, как и все остальные, но не теряли самоуважения. На пути к высшим ступенькам карьерной лестницы люди тратят много времени на выполнение приказов и не чувствуют себя из-за этого ущербными. В связи с таким обилием исключений из правила, согласно которому «выполнение приказов в качестве подчиненного порождает низкий уровень самоуважения», необходимо рассмотреть возможность того, что подчиненные с низким уровнем самооценки либо с самого начала были такими, либо их положение заставило их посмотреть в глаза фактам своего бытия и задать себе вопрос о том, на чем основана их оценка собственной значимости и ценности как уникальной личности, на который не нашлось простого ответа. Они будут особенно настоятельно нуждаться в ответе, если они считают, что другие люди, отдающие им приказы, имеют на это право, которое может быть основано только на некоем личном превосходстве. Из теории, основанной на титулах собственности, разумеется, ничего подобного не следует. Люди могут иметь титул на право принимать решения относительно определенных ресурсов, условий, на которыхдругие могут их использовать, и т.п., не обладая никакими выдающимися достоинствами; они могли получить титулы собственности на них в результате передачи. Возможно, читатели, озабоченные проблемой разницы в самооценке, помогут распространению теории, основанной на титулах собственности, и тем самым устранят одно из оснований для низкой самооценки. Разумеется, это не устранит всех оснований. Иногда несомненным источником титулов собственности, принадлежащих человеку, будут являться его личные достоинства и прошлая деятельность, и тогда сравнение окажется малоприятным.

Вопрос об осмысленной и приносящей удовлетворение работе часто смешивается с разговорами о самооценке. Считается, что осмысленная и приносящая удовлетворение работа предполагает: 1) возможность реализовать свои таланты и способности, необходимость находить решения и выходы из ситуаций, требующие самостоятельности и инициативы (т.е. это работа не скучная и не однообразная); 2) участие в деятельности, которую тот, кто выполняет работу, считает полезной; 3) понимание своей роли в достижении неких общих целей; 4) чтобы иногда, принимая решение о своих действиях, индивид должен был учитывать нечто, относящееся к более широкому процессу, внутри которого он действует. Считается, что такой индивид может гордиться тем, что он делает, и тем, что он делает это хорошо, он может чувствовать, что он достойный человек и вносит ценный вклад. Кроме того, считается, что если вынести за скобки внутреннюю целесообразность таких видов работы и производительной деятельности, то выполнение иных видов работы подавляет индивидуальность и приводит к тому, что люди меньше реализуют себя во всех сферах жизни.

Нормативная социология — изучение того, каковы должны быть причины проблем — чрезвычайно увлекательна для нас всех. Если X — нечто плохое, а Y (тоже нечто плохое) может быть правдоподобным образом увязано с X, то очень трудно противиться выводу, что одно есть причина другого. Мы хотим, чтобы одна плохая вещь была следствием другой. Если люди должны выполнять осмысленную работу, если это то, чего мы хотим от людей⁹, и если с помощью какого-нибудь рассказа мы можем связать отсутствие такой работы (что плохо) с другой плохой вещью (отсутствием инициативы как таковым, пассивными видами досуга и т.п.), то мы можем радостно перескочить к выводу, что первое зло есть причина второго. Эти плохие вещи, конечно, могут существовать и по иным причинам; и в самом деле, учитывая избирательность при приеме на определенного рода работу, причиной корреляции может быть то, что именно люди, не отличающиеся инициативностью, с наибольшей готовностью соглашаются поступать и продолжать трудиться на таких работах, которые не предоставляют особых возможностей для расцвета инициативы.

⁹ Разве некоторые не могли бы благоденствовать, вовсе не работая, а другие — занимаясь монотонной работой, которая не требует постоянного внимания и создает массу возможностей для мечтаний?

Часто отмечалось, что фрагментация задач, механические действия и подробная регламентация операций, не оставляющие места для проявления самостоятельности и инициативы, не являются проблемой, свойственной капиталистическим способам производства; это, вероятно, вообще специфика индустриального общества. Каким образом капитализм мог бы ответить и отвечает на стремление рабочих к более осмысленной работе? Если производительность труда заводских рабочих растет тогда, когда сегментация операций делает работу более осмысленной, то стремящиеся к прибыли собственники перестроят производственный процесс именно таким образом. Если при таком осмысленном разделении труда производительность остается такой те, то фирмы изменят внутреннюю организацию производства в ходе конкуренции за рабочую силу.

Поэтому единственно интересным для рассмотрения остается тот случай, когда фрагментация производственного процесса на осмысленные сегменты, ротация задач и прочее в том же роде оказывается менее эффективным (с точки зрения рыночных критериев), чем менее осмысленное разделение труда. Это снижение эффективности может быть преодолено тремя способами (или их сочетанием). Прежде всего, сами заводские рабочие могут стремиться к осмысленному труду. У такого труда есть все достоинства, которые ему приписывают его теоретики, рабочие это понимают и готовы поступиться чем-то (частью зарплаты) ради того, чтобы выполнять осмысленным образом сегментированную работу. Они работают за меньшую заработную плату, но считают такой вариант (меньше денег плюс удовлетворение от более осмысленной работы) более привлекательным, чем менее осмысленную работу при более высоком заработке. Они обменивают часть дохода на более осмысленную работу, рост самооценки и прочее. Многие люди именно так и поступают: выбирая род занятий, они ориентируются не только на дисконтированную величину будущих денежных доходов. Они учитывают возможности общения, перспективы личного развития, увлекательность работы, гарантированные рабочие места, утомительность, наличие свободного времени и т.п. (Многие преподаватели колледжей могли бы больше зарабатывать в промышленности. Секретари в университетах отказались от более высокого заработка в промышленности ради более спокойного и, с их точки зрения, более интересного окружения. Можно привести массу других примеров.) Не все хотят одного и того же; по крайней мере не все хотят одинаково сильно. Люди выбирают работу на основании всей суммы выгод, которые она предоставляет. Точно так же рабочие, для которых важно, как именно организован труд, могли бы поступиться частью денег, чтобы получить желаемое; и нет сомнений, что те, для кого это особенно важно, так и поступают, выбирая работу из доступных им вариантов. Ритм жизни фермера не такой, как у рабочих на конвейере (которые составляют менее 5% работников физического труда в США), чьи доходы и жизнь, в свою очередь, отличаются от доходов и жизни продавца в магазине и т.д.

Но предположим, что осмысленность работы значит для рабочего не так уж много; он не согласится на более низкую зарплату ради этого. (В какой период его жизни такой обмен для него непривлекателен? Если в самом начале, то его шкала ценностей не является продуктом занятий неосмысленным трудом, и мы должны поостеречься с объяснением его будущего характера трудовым опытом.)

Не мог бы кто-либо другой взять на себя денежные издержки пониженной эффективности? Эти «другие» могли бы поступить так потому, что считают это важным делом, хотя и не настолько важным для отдельного рабочего, чтобы он добровольно взял на себя денежные издержки. Итак, второй вариант: потребители могут взять издержки на себя, платя больше за то, что они покупают. Некоторые из нас могут объединиться в потребительский кооператив и покупать продукцию только тех заводов, где труд сегментирован осмысленным образом; мы можем также делать это по отдельности друг от друга. Как много мы сделаем таким образом, будет зависеть от того, насколько поддержка таких произтзодств важна для нас по сравнению с возможностью купить больше других товаров или купить все то же самое дешевле у тех производителей, у которых труд сегментирован без учета осмысленности, а сэкономленные деньги пустить на поддержку других благих начинаний, например на медицинские исследования, помощь нуждающимся художникам или жертвам войн в других странах.

Но что если осмысленная сегментация труда не обладает достаточной ценностью ни для отдельных рабочих, ни для отдельных потребителей (включая членов социал-демократических движений)? Какие варианты остаются? Третий вариант заключается в том, чтобы запретить рабочим работать на заводах, на которых труд фрагментирован без учета его осмысленности, или запретить потребителям покупать продукцию таких заводов. (Каждый из запретов поодиночке в отсутствие черного рынка приведет к реализации другого de facto.) Можно еще было бы взять деньги для поддержки осмысленно сегментированных производств из предпринимательской прибыли. Последнее — это отдельная большая тема, и ее мне придется оставить до другого случая. Но заметим, что проблемы с организацией рабочих мест будут даже в отсутствие частных собственников в гипотетической ситуации, когда все заводы принадлежат их рабочим. Организуя производство, некоторые компании совместно решили бы поделить выросшую денежную прибыль. Другие компании должны были бы либо последовать их примеру, либо понизить годовую заработную плату рабочим, либо уговорить потребителей платить дороже за их продукцию. Возможно, в такой ситуации социалистическое правительство действительно запретило бы неосмысленную работу; но даже если оставить в стороне проблему с формулировкой закона, возникает вопрос: на каком основании оно могло бы навязать свои взгляды всем тем рабочим, которые предпочли бы другие цели?