Эффективность ненасилия
Если ненасилие приходит извне, то образно присутствует в истории? Я думаю, что ненасилие способно быть значимой жизненной позицией лишь в том случае, если от него можно ожидать воздействия, пусть далеко не очевидного, на ход истории.
[…] ненасилие должно обладать иной эффективностью, нежели та, что способствует насилию в мире, эффективностью отношения между людьми. Обладает ли ненасилие подобной эффективностью? И что представляет собой эта эффективность?
Прежде всего, сторонник ненасилия верит в то, что своим отказом подчиниться он делает реальными те ценности, возможность осуществления которых люди доброй воли видят в отдалённой перспективе исторического развития.
[…] сторонник ненасилия верит и надеется, что свобода способна повлиять на судьбу; и таким образом способен мужественно вторгнуться в ход современной истории и изменить его.
Такого рода эффективности уже достаточно для того, чтобы скорее включить ненасилие включить ненасилие в историю: оно не находится вне времени, его скорее следует считать "несвоевременными", несовременным, действием целесообразным, но совершившимся слишком рано, относящимся к другой эпохе, которое должно осуществиться путём длительного и мучительного политического "опосредования"; ненасилие является своеобразным авансом истории, который необходимо оправдать, внедрить в многообразие политических установлений, способов чувствовать и действовать.
Сторонник ненасилия не просто действует во имя осуществления гуманистических целей истории – стремиться к справедливости и благожелательности для их достижения, - он прибегает к средствам невооруженной борьбы, поддерживая тем самым динамизм и напряжённость хода истории. Ненасилие – выражение надежды на возможность случайных факторов в истории, на историю без гарантированного финала.
При наличии определённых благоприятных условий и действий выдающихся людей ненасилие способно перерасти в тенденцию мощного и эффективного ненасильственного сопротивления; таким образом, ненасилие способно совершить исторический прорыв.
Деятельность Ганди – неординарная и по-своему ограниченная – как и сама его личность, - в наше время являет собой не что больше, чем символ надежды и пример для подражания.
[…] деятельность Ганди в Индии была не менее значимой, чем деятельность Ленина в России.
[…] ненасилие отнюдь не выносит цели за пределы истории и не отказывается от средств, имеющих небезупречный характер, оно стремится объединить цели и средства в таком действии, которое по своей сути было бы одновременно и духовным и техническим.
С одной стороны, получается, что для Ганди ненасилие было лишь элементом целостной системы духовных ценностей наряду с истиной, бедностью, справедливостью, нравственной чистотой, терпением, упорством, презрением к смерти, внутренней собранностью и т.д.
С другой стороны, для Ганди ненасилие было своеобразным методом и даже разработанной в деталях техникой сопротивления и неповиновения.
[…] механизм тщательно продуманных и скрупулезно осуществлённых акций в Южной Африке и Индии не был изучен; этот опыт демонстрирует глубокий смысл совместных действий, упорядоченных, полных решимости и, что весьма важно, бесстрашия перед лицом поражения и смерти; активный характер ненасилия заявляет о себе следующим образом: с точки зрения Ганди вседозволенность на деле ведёт к насилию; с его помощью человек само утверждается и само возвеличивается; а ненасилие предполагает силу.
Именно эта сила в уникальном историческом опыте позволяет привести в соответствие цель и средства.