2. Герберт Спенсер (1820-1903)

1. Спенсер приблизил науку к здравому смыс­лу среднего человека, который в течение не­дели делает деньги, используя свой интеллект и научные знания, а по воскресеньям, отло­жив все это в сторону, ходит в церковь. Для Спенсера наука – это вообще всякое знание. Невозможно нигде провести линию разграни­чения и сказать: «Здесь начинается наука» . Знание – это прежде всего и главным обра­зом знание о порядке, о закономерной связи явлений. Здравый смысл вполне способен дать и дает такое знание, наука в этом отно­шении идет лишь немного дальше, поэтому она «...может быть названа расширением вос­приятий путем умозаключения». Это сближе­ние науки с обыденным здравым смыслом не­сомненно льстило самолюбию читателей Спенсера, обнаруживавших неожиданно для себя, что они не так уж и далеки от Ньютона или Фарадея, и способствовало популярнос­ти его сочинений.

****

2. Весь мир, с точки зрения Спенсера, разви­вается эволюционно. Всякая система – фи­зическая, биологическая, социальная – в на­чале своего существования находится в неко­тором неравновесном состоянии. Это состо­яние порождает либо разложение, либо процесс эволюции. Эволюция заключается в переходе от простого к сложному, в котором первоначальное нерасчлененное единство сменяется дифференциацией. Конечным пун­ктом эволюции является интегрированная ус­тойчивая целостность.

Общая схема эволюции используется Спенсером и для истолкования развития на­уки.

А) Здесь также на первой ступени существу­ет нерасчлененная целостность.

Б)Однако ус­тановление законов в тех или иных конкрет­ных областях приводит к дифференциации наук, следовательно, к усложнению первона­чального простого состояния.

В)Последующее взаимодействие наук, установление все более общих законов и принципов, под которые подводятся менее общие законы и принципы, ведет к интеграции наук и восстановлению единства науки.

В этом процессе индуктивного восхожде­ния ко все более широким обобщениям, по­лагает Спенсер, имеется предел, ибо предель­но широкие научные обобщения лежат уже на самой границе познанного, за которой про­стирается темная область непознаваемого. «Положительное знание, – говорит он, – не охватывает и никогда не сможет охватить всей области возможного мышления. Смотря на науку как на постепенно расширяющуюся сферу, мы можем сказать, что всякое прибав­ление к ее поверхности увеличивает и сопри­косновение ее с окружающим незнанием» .

****

3.Именно в этой области непознаваемого, все­гда окружающей сферу познанного. Спенсер находит место для религии, решая тем самым проблему соотношения научного разума и ре­лигиозной веры. «Как и теперь, так и в буду­щее время ум человеческий будет занимать­ся не только уже известными явлениями и их отношениями, но и тем неизвестным «нечто», на которое указывают явления и их отноше­ния. Таким образом, если знание не в состоя­нии наполнить всей области сознания, если для ума всегда остается возможность вра­щаться за пределами того, что превышает зна­ние, то всегда останется место для чего-то, что носит характер религии, так как религия во всех ее формах отличается от всего осталь­ного тем, что предмет ее есть нечто такое, что лежит вне сферы опыта». Здесь Спенсер от­ходит от Конта, который религию все-таки относил к донаучной стадии развития чело­веческого интеллекта. Зато этим Спенсер обеспечивает себе симпатии респектабельной публики, готовой восхищаться успехами на­уки, но при условии, что эти успехи не затра­гивают традиционных верований и предрас­судков.

Спенсер не только говорит о вполне мир­ном сосуществовании науки и религии, но в определенном смысле он и саму науку отож­дествляет с религией. Для него знать что-либо – значит иметь определенный наглядно-чув­ственный образ. То, что нельзя представить в виде чувственного образа, знанием не явля­ется. Наука же, восходя к теориям возраста­ющей общности, изобретает все более абст­рактные понятия, чувственное представление которых становится все бледнее и бледнее и, наконец, оказывается вовсе невозможным. А это означает, с точки зрения Спенсера, что наиболее общие фундаментальные принципы и понятия науки не выражают никакого под­линного знания. «Конечные религиозные и ко­нечные научные идеи одинаково оказывают­ся простыми символами действительности, а не знаниями о ней» , – пишет он. И далее утверждает, что научное знание без истин веры вообще невозможно.

Здесь Спенсер в некоторой мере отобразил характер науки XVTII–XIX веков. В этот пе­риод наибольшего развития и наибольших ус­пехов добилась ньютонова механика, и спе­циалисты других областей физики и смежных наук широко использовали наглядные меха­нические модели для лучшего понимания ис­следуемых явлений. Например, газ представ­ляли в виде соударяющихся упругих шари­ков; электрический ток уподобляли потоку жидкости; свет рассматривали как поток час­тиц-корпускул или как волну, бегущую в эфи­ре, и т. д. И до тех пор, пока для представле­ния изучаемого явления не удавалось найти подходящую наглядную механическую мо­дель, оно считалось не вполне понятным. Однако как раз во второй половине XIX века, когда Спенсер писал свои философские тру­ды, наглядные механические модели начина­ют быстро обнаруживать свою ограничен­ность, а в дальнейшем, с возникновением квантовой механики и созданием теории от­носительности, наука почти полностью от них отказывается.