«Моя мама учится в 17-м «б»…»

«12 – летка» мотивируется, во-первых, неким отставанием от «развитых стран», которые «дают своим гражданам 12-13 летнее среднее образование»[7].

На самом деле, индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП – показатель, применяемый ООН для оценки качества жизни) в СССР в 1987 г. составлял - 0,920, в США - 0,961, и

«если при использовании чисто экономического показателя - объема валового внутреннего продукта на душу населения - у СССР было 30 место, и он существенно отставал от США, которые занимали второе место в мире, то высокий уровень образования, а по нему наша страна делила лидирующие показатели с рядом стран Европы, Японией и Канадой, давал возможность существенно повысить значение ИРЧП» (В.Т. Рязанов)[8].

Иными словами, советское 10-летнее образование было конкурентоспособным по сравнению с американским. Может быть, качество последнего существенно выросло? Это ни из чего не следуeт. Эксперты утверждают как раз обратное[9].

Второй мотив «12-летки» - исключительно благородный, забота о школьниках, страдающих от перегрузок. Правда, не очень понятно, почему эта проблема решается не через рационализацию учебного процесса, а через его механическое растягивание по принципу: 12, 13, 14, кто больше? Но если бы она действительно так решалась, в действиях Министерства наличествовала бы хоть какая-то логика, пусть логика первоклассника. В действительности же, повторяя третий год как заклинание: «главная задача – разгрузить содержание образования»[10], министр В.М. Филиппов последовательно и целеустремленно запихивает в школу новые предметы, в лучшем случае – не имеющие к ней отношения, ВУЗовские (философия), в худшем – высосанные из пальца, несуществующие «науки», вроде «Граждановедения», «Семейной экономики» или какого-нибудь «сложного Естествознания» (что это такое, см. ниже).

После чего «независимая государственная комиссия проводит все экзамены в форме тестов (сочинение отменяется, так как, по мнению авторов стратегии, трудно найти объективные критерии для его оценки)»[11].

В качестве «объективного критерия» рекомендуем тест для 9 класса:

«Роман Пушкина «Евгений Онегин» рассказывает: а) о жизни русского дворянства; б) о лишних людях; в) о любви Онегина и Татьяны. Правильный ответ подчеркнуть»[12].

Дискуссии о тестах шли в 20 – 30-е годы, и тогда же А.Б. Залкинд (которого как раз обвиняли в излишне либеральном отношении к этой «капиталистической» методике), писал:

«Было бы совсем хорошо, если бы подобные тесты адресовались машинам (на предмет определения их годности, грузоподъемности и пр.) или людям для использования их в качестве машин. Однако люди… представляют собою необычайно динамические живые существа…(Выделено И.С.)[13].

Сравните с тем, что пишут специалисты 70 лет спустя:

«Идею объективизации знаний бездарные педагоги истолковали, как всегда, по-своему… Чтобы уравнять спрос с учеников и избавить себя от неприятной необходимости неумелого общения, достаточно составить тест… Завораживающе простым становится критерий оценки – нужно лишь сосчитать количество совпадающих крестиков, а если тест получается слишком легким – накинуть еще десяток бессодержательных вопросов…» (Валерий Долотин)[14].

Заметьте, что здесь речь идет о математике, то есть о самом формализуемом предмете! А ведь тесты пытаются пропихнуть в историю и литературу. Ни одного нового аргумента в поддержку механизированной «угадайки» за те же 70 лет не поступало, нет их и в сборнике «Общество обсуждает...» Просто г-н Кузьминов предписал: «единый экзамен» – «это тесты»[15].

Наконец, «ГИФО».

«"Стоимость" каждого обязательства решено увязать с набранными школьниками (на «едином экзамене» – И.С.) баллами, по 100-балльной системе… Абитуриент за свое ГИФО сможет «купить» себе высшее образование в любом ВУЗе страны. Подобная система, кстати, уже действует в США, других развитых странах, из наших ближайших соседей – реализована в Казахстане»[16].

Выбор образцов для подражания симптоматичен. ГИФО поначалу обозвали «образовательным ваучером», но быстро поправились. Мы тоже не станем «дразнить многочисленных противников реформ» и отметим, что у нового проекта финансирования есть гораздо более прямой и очевидный аналог, и не за океаном, а в России. Это так называемая «страховая медицина». Тоже якобы деньги, которые «ходят» по поликлиникам и больницам вместе с пациентом…

«Той системы, в которой я начинал работать, больше нет. Но при этом старое здравоохранение живет. Те же поликлиники, те же больницы в основном живут старой жизнью. Большая часть руководителей буквально зубами стараются удержать его на плаву, по старым законам. Системы нет. Есть расчет на то, что оставшиеся «дети» Мишкина еще живы, и они что-то восстановят. Медицинские научные центры функционируют благодаря тому, что существует президентский указ от 26.09.1992 о дорогостоящих видах лечения – по нему все медицинские центры федерального подчинения финансируются отдельной строкой в бюджете. Это позволило сохранить ВНЦ хирургии Петровского, Бакулевский институт, Институт нейрохирургии и наш гематологический центр» (академик А.И. Воробьев)[17].

Кто сказал, что в результате аналогичных преобразований образовательной отрасли получится что-то другое, более путное?