Зачем крепостному фехтование?

Чтобы разобраться с «реформами» в целом, следовало бы подвести некоторую историческую базу.

То, что происходит в образовании, определяется не умозрительными проектами, а ситуацией, объективно складывающейся в обществе.

Вопрос о всеобщем образовании в Европе всерьез был поставлен в ходе Реформации. Основоположником современной педагогики почитается наставник протестантской общины «чешских братьев» Ян Амос Коменский. И такое совмещение профессий – не случайно. «Спор о том, могут ли миряне быть судьями клириков, - коренной вопрос всего реформационного движения», - писал наш замечательный историк В.Б. Кобрин[23]. Мирянам предоставили право голоса в решении религиозных вопросов, которые для человека того времени были наиважнейшими. Социальные последствия трудно переоценить. Политическая демократия вырастает из самоуправляющегося прихода. Оттуда же вышла и массовая школа. Ведь если человек вправе рассуждать о Священном Писании, он должен уметь это Писание прочесть.

Всеобщее образование в России зарождается в схожих обстоятельствах – в самоуправляющихся общинах казаков-староверов. Старообрядчество, «крупное явление народного умственного прогресса» (Н.И. Костомаров)[24] справедливо сопоставляется с западной Реформацией. В конце концов, Кальвин и Иоанн Лейденский тоже были своего рода «староверами»: пытались восстановить раннее, «апостольское» христианство. Важно то, что последователи Аввакума быстро пришли к фактической выборности священнослужителей. И в общине некрасовцев, где религиозные вопросы, как и все прочие, решались «кругом», неграмотный казак неизбежно оказался бы человеком второго сорта. Отсюда – обязательное посещение школы мальчиками с 8 до 12 лет, а с 12 до 18 – обучение военному делу[25].

Понятно, что крепостному крестьянину на барщине начитанность в Писании («а что там говорил пророк Амос об эксплуататорах?»), тем более владение оружием были как-то ни к чему.

Исторический парадокс: Петр Великий учил немногих, но по высшим европейским стандартам. Его смертельные враги старообрядцы учили немногому, но всех.

Впрочем, «всех» требует существенного уточнения. За дверью вплоть до начала ХХ века оставалась ровно половина человечества: женщины, которые рассматривались как говорящий кухонный инвентарь, агрегаты для деторождения, в либеральнейшем варианте – «украшение» супруга. Отсюда – специфические формы женского образования, известные нам из классики Х1Х в., и ученые дискуссии о том, справится ли нежный девичий организм с нагрузкой от прослушивания пары лекций в университете.

Причины - опять-таки не педагогические, а социальные: представление о способности (или неспособности) женщины к обучению четко соотносятся с ее общественным статусом. Современная система образования (бесплатная массовая школа для всех с формально равным доступом на высшие ступени) обязана своим существованием либерально-просветительскому и социалистическому движениям. Если смотреть из школьного класса, то их довольно трудно разделить.

Преобразования совершались не сами собой, как таяние снега по весне. Очень часто просвещение приходилось именно насаждать сверху, проявляя политическую волю. В здоровом обществе интересы элиты в основном соответствуют направлению прогресса.

«Только в конце Х1Х в. после длительного сопротивления родителей-крестьян (и родителей - надомных рабочих) в большинстве стран Центральной Европы удалось ввести регулярное посещение школы сельскими детьми». (Райнхард Зидер)[26]

Особенно интересен опыт советской школы, которая «в стране, где большинство населения было неграмотным, первой в мире перешла на полное среднее образование подрастающей молодежи» (М.А. Прокофьев)[27] «Тысячелетиями косневшая в невежестве («биологическая мозговая отсталость») трудовая рабоче-крестьянская «чернь», завоевав власть, быстро выделяет тысячи политических, военных, хозяйственных творцов», - отмечал А.Б. Залкинд еще в начале этого пути[28]. «Первый учитель», которого воспели Чингиз Айтматов и Андрон Кончаловский, - такой же герой советского пантеона, как большевик-подпольщик или фронтовой комиссар.

Просветительские установки, унаследованные советской номенклатурой у романтических марксистов, еще очень долго – до 1991 г. – сохраняли силу.