2. Категории «субъекта» и «объекта» и «теория отражения» в их современном понимании.

Складывающаяся сегодня неклассическая эпистемология опирается на новые принципы подхода к познанию, часть из которых сформулирована постмодернизмом. В рамках этого подхода предполагаются признание многомерного образа реальности, а также неустранимой множественности описаний и «точек зрения», отношения дополнительности и взаимодействия между ними. Преодоление тотального господства одной (любой) доктрины – это, по существу, не только идеологическое, но и методологическое требование для философии познания XXI века.

В связи с новыми подходами к проблемам познания чувство неудовлетворенности у многих исследователей ныне вызывает даже использование самого термина «гносеология». Все чаще его заменяют термином «эпистемология». В ФЭС эпистемология – термин, употребляемый для обозначения теории познания, т.е. – синоним гносеологии. Но под эпистемологией ныне принято понимать научную теорию познания, соотносимую с представлениями о познании неклассической и постнекласической эпохи.

Традиционная теория познания с ее идеями и метафорой отражения, а также субъектно-объектными отношениями была достаточно долго общепринята в европейской философии и культуре. В подавляющем большинстве случаев европейский человек на теоретическом, а особенно на обыденном уровне мышления представлял познание в виде отражения и субъектно-объектной оппозиции, со значительными элементами наивного реализма. Субъект ( от лат. sabjectum – лежащий в основании) – одна из главных категорий философии, обозначающая человека действующего, познающего, мыслящего в отвлечении от его конкретных индивидуальных характеристик. Имеет соотносительную категорию «объект» (от лат. оbjectum – предмет), обозначающую фрагмент реальности – материальной или идеальной, - на которую направлена активность субъекта. Субъектно-объектное видение познавательной деятельности в полной мере сформировалось лишь в XVII-XVIII веках. Во-первых, в связи с развитием науки укрепилось объектное осмысление действительности как следствие естественно-научной традиции; во-вторых, сформировалось представление о субъекте как «мыслящей вещи» (Р. Декарт), противостоящей материальному миру. Впрочем еще в средневековом номинализм формируется новое представление о познании и природе познающего ума. В номинализме, поскольку познание направлено не на сущность вещи, а на вещь в её единичности, то оно есть интуитивное познание (созерцание отдельных свойств вещи), его предметом оказываются акциденции, и знание трактуется как установление связи между явлениями. Это ведет к пересмотру аристотелевской и томистской логики и онтологии, для которых субстанция есть условие возможности отношений. Теоретическая способность в номинализме утрачивает свой онтологический характер, умы больше не рассматриваются как высшие в иерархии сотворенных сущих. Ум, с точки зрения Николая из Отрекура, есть не бытие, а представление о бытии, направленность на бытие. Так в номинализме формируется представление о субъекте, противостоящем объекту как особого рода реальности, и о познании как субъектно-объектном отношении. При традиционном анализе субъектно-объектных отношений, как правило, неявно предполагается, что объект является бытием, субъект же бытием не является.

В современной теории познания отмечается несомненное достоинство экзистенциально-антропологического подхода к субъекту познания. Если в традиционной философии основное внимание уделялось предельным основаниям мира и космоса, где человеческое бытие рассматривалось как неспецифическая часть мира или вовсе не было предметом внимания, в антропологическом направлении бытие субъекта-человека разрабатывается как специфическая онтология. Хайдеггер, например, стремился понять сознание как определенный способ бытия, а бытие самого сознания он обозначает как Dasein, или здесь-бытие.

Исследователи, осознавшие недостаточность субъектно-объектного отношения для рефлексии познания, как правило, ищут пути углубления этого подхода, переосмысливая входящие в него категории и дополняя их субъектно-субъектными отношениями, например, между «Я», «Ты», «Другой». Эти проблемы исследовались, в частности, Л. Фейербахом, Мартином (Мардохаем) Бубером (1878-1965) и Михаилом Михайловичем Бахтиным(1895-1975), каждый из которых стремился показать прежде всего, что обращение к «Ты» или «Другому» позволяет раскрыть сущность «Я». Для Фейербаха человеческая сущность проявляется только в общении, в единстве человека с человеком; Бубер убежден, что только отношение «человек с человеком» является фундаментальным фактом человеческой экзистенции. «Я» становится собой лишь через отношение к «Ты»; для Бахтина жить – значит участвовать в диалоге.

Указывая на абстрактность субъектно-объектного отношения эпистемология исходит из того, что необходимо принимать во внимание идею целостности человека. Посредством этой идеи происходит преодоление частичного гносеологического субъекта, сведенного к познавательной функции. При объяснении познания и его понятий необходимо брать за основу человека в многообразии его сил и способностей.

С проблемой целостности познающего человека связано определенное понимание его активности. В традиционной теории познания присутствовали две, опять же ненужно противопоставляемые друг другу модели: эмпиризм и рационализм. В первой человек выступал как пассивно воспринимающий воздействия объектов. Во второй как активный деятель снабженный априорными схемами понимания. Так, например, в немецком идеализме, как и в учениях, близких к нему, субъект в высшей степени активен, но он абстрактен, активность субъекта не означает здесь активности конкретного человека, который как бы ничего не привносит в познание. При высокой активности субъекта человек пассивен, он лишь исполняет веления трансцендентального сознания. При экзистенциально-антропологическом подходе принцип активности субъекта сохраняется, но субъектность, а значит, и активность соединяются с живым человеком.

Итак в современной эпистемологии подвергается критике абстрактность, неполнота познающего субъекта традиционной теории познания. Другим моментом, вызывающим критику является понимание познания как отражения.

Сегодня со всей очевидностью проявилась неполнота и спорность трактовки познания как непосредственного получения «копии», образа реального мира. Парадокс состоит в том, что познание, имеющее своим результатом образы предметного мира, осуществляется преимущественно неотражательными по природе операциями.

Достаточно обобщенное, метафорическое понятие «отражение» фиксирует скорее конечный результат, нежели операционную сторону познавательной деятельности. Познание далеко не всегда имеет отражательную природу, но скорее представляет собой творчески-созидательные, подходы, основанные на продуктивном воображении, соглашениях (конвенциях), социокультурных предпосылках, идивидуальном и коллективном жизненном опыте. (В эпистемологии конвенция, или соглашение, это – познавательная операция, предполагающая введение норм, правил, знаков, символов, языковых систем на основе договоренности субъектов познания)