Istoria_Pakistana-0

года занять место ее председателя, под руководством которого она добилась заключения с Конгрессом Лакхнауского пакта.

Расходясь с Ганди и халифатистами в послевоенные годы массовых кампаний и обструкции действий властей, Джинна в 1924 г. сумел вернуть себе положение одного из наиболее влиятельных лидеров мусульман и председательствовал на собравшейся после перерыва сессии Мусульманской лиги в Лахоре44. Выбранный членом центрального законодательного совета, Джинна возглавил комитет по реформам, солидаризируясь с теми политиками, которые видели смысл в парламентской деятельности, пусть и усеченного вида. Размежевание на сторонников и противников сотрудничества с колониальными властями захватило тогда все политически активные круги.

В Конгрессе до 1929 г. господствовали так называемые свараджисты, сторонники участия в созданных англичанами представительных органах, возглавляемые Мотилалом Неру. Этому способствовало самоустранение Ганди после выхода из тюрьмы в 1923 г. Пытаясь ослабить позиции властей действиями изнутри, путем парламентской критики и обструкции, свараджисты и другие либералы, в числе которых был Джинна, выдвигали радикальные цели передачи реальной власти индийцам, добиваясь в достаточно близкой перспективе полной независимости страны.

Действия англичан в конце 1920-х годов, казалось бы, давали основания для сближения позиций лидеров индусской и мусульманской общин. Речь идет о назначении англичанами (британским консервативным правительством) Комиссии по подготовке предложений по дальнейшему совершенствованию системы управления Индией (реформы Монтегю - Челмсфорда предполагали проведение такой ревизии через 10 лет). Однако в комиссию во главе с умеренным либералом Дж. Саймоном не был включен ни один представитель индийского населения. Это вызвало крайнее недовольство общественности в Индии. Развернулась кампания по бойкоту деятельности прибывшей в колонию комиссии, в которой приняли участие многие либерально настроенные деятели, в том числе М.А. Джинна45. На волне протестов умеренное, свараджистское руководство Конгресса подготовило свои предложения с требованием о предоставлении Индии статуса доминиона в составе Британского содружества наций.

40

Надо сказать, что уже к тому времени после опубликования в 1926 г. декларации лорда Бальфура этот статус подразумевал полную самостоятельность входивших в Содружество государств. В 1931 г. британский парламент принял так называемый Вестминстерский статут, то есть Закон, согласно которому Англия (Соединенное королевство) и все прочие государства - члены Содружества пользовались одинаковыми правами в его рамках, объединенные лишь преданностью символу короны, и были полностью независимы в своей внутренней и внешней политике46.

Несмотря на эти шаги, упреждавшие появление крайних настроений, в политической Индии, прежде всего в ее тогдашнем средоточии, Индийском национальном конгрессе, развернулась ожесточенная борьба между сторонниками сохранения связей с метрополией и разрывом этих связей. Упомянутые выше предложения о самоуправлении и статусе доминиона для Индии легли в основу подготовленного главным образом лидером умеренных конгрессистов Мотилалом Неру (другой автор - известный либе- рал-неконгрессист Тедж Бахадур Сапру) доклада, одобренного в 1928 г. на Всепартийной конференции в Дели с участием различных организаций, в том числе мусульманских47.

Джинна в этот период вел борьбу на два фронта. Он поддерживал бойкот, объявленный ИНК Комиссии Саймона, а также основные цели доклада Неру. Вместе с тем он потребовал от конгрессистов учесть особые требования мусульман, сведя их к 14 пунктам. Соглашаясь с федеративным характером будущей конституции независимой Индии, Джинна требовал предоставления мусульманам не менее трети мест в центральной легислатуре, уважения к автономии провинций и обеспечения «адекватного и эффективного» представительства меньшинств в каждой провинции. Кроме ряда требований, предусматривавших расширение числа и повышение статуса провинций с мусульманским большинством, программа Джинны включала пункт о том, чтобы ни один центральный или провинциальный кабинет не имел в своем составе меньше трети представителей мусульманской общины48. Пожалуй, вполне предсказуемо, что на сессии Конгресса в Декабре 1928 г. Джинна столкнулся с жесткой критикой своих

пунктов и вынужден был покинуть заседание, ничего не Добившись49.

41

В то же время радикально настроенные молодые лидеры Конгресса (Джавахарлал Неру, Субхас Чандра Бос и др.) настаивали на размежевании с метрополией, необходимости борьбы за полную независимость. Вернувшийся к активной политической деятельности Махатма Ганди, стремясь не допустить раскола организации, выступил посредником между крайними лагерями и предложил дать англичанам время на раздумье до конца 1929 г. Реакция английских властей не устроила большинство Конгресса, который 26 января 1930 г. объявил днем борьбы за полную независимость (пурна сварадж). Весной того года по инициативе Ганди началась новая сатъяграха50.

Деятельность Национального конгресса по расширению поддержки населением его политической борьбы проходила в формах, специфических для сознания большинства, то есть масс индусов. Мусульмане оставались, как правило, слабо вовлеченными в организованные Ганди в 1930-1931 и 1932-1934 гг. кампании несотрудничества и неповиновения властям. Известное исключение составили мусульмане Северо-Западной пограничной провинции. Там пуштунская националистическая организация Худаи хитматгар (Слуга бога) во главе с Абдул Гаффар Ханом поддержала Конгресс и его антиправительственные акции51.

Между тем основной поток мусульманской политической активности продолжал оставаться в высшей степени элитарным, верхушечным. В 1927 г. в Мусульманской лиге произошел раскол по вопросу об отношении к Комиссии Саймона. Большая часть членов совета Лиги поддержала Джинну, энергично выступившего за бойкот. Однако большинство ее членов из Панджаба, возглавляемые М. Шафи (подробнее о нем ниже), высказались за сотрудничество с Саймоном и провели отдельную сессию Лиги. Фракция Шафи в конце десятилетия приобрела заметный вес и

влияние: едва ли не более значительное, чем основная фракция Джинны52.

В начале 1929 г. разобщенные и дезориентированные после провала Халифатистского движения политические группы мусульман сделали попытку выработать совместную платформу и для этого собрались в Дели на Всепартийную мусульманскую конференцию. Председательствовал на ней Ага Хан III, который с 1907 по 1914 г. был постоянным почетным президентом Мусульманской лиги, а затем надолго отошел от публичной политики.

42

Появившийся на конференции М.А. Джинна надеялся сплотить мусульман вокруг своей программы из 14 пунктов, однако ему не удалось добиться успеха. Традиционалистски настроенные мусульманские политики восприняли его приход как «возвращение блудного сына» и признак его разрыва с Конгрессом, хотя на самом деле до него было еще далеко. Разуверившись в поддержке коллег и по Конгрессу, и по Лиге, Джинна обратился к англичанам с предложением предотвратить радикализацию настроений в Индии путем принятия декларации о намерении предоставить ей самоуправление, а также организации конференции с участием индийцев, представлявших весь спектр различных интересов, с целью содействовать в выработке основ нового конституционного устройства. Таким образом, как полагает С. Волперт, он был едва ли не главным инициатором конференций круглого стола, открывшихся в Лондоне в 1930 г.53

Лондонские конференции, проходившие осенью 1930, 1931 и 1932 гг., не оправдали ожиданий. Они были призваны сгладить впечатление от назначения комиссии Саймона, среди членов которого не было ни одного индийца, и нацелены на обсуждение планов, противоположных рекомендациям этой комиссии. Опубликованный в 1930 г. доклад Комиссии предлагал предоставить права самоуправления провинциям, ссылаясь на сложность определения единой формы самоуправления для всей Индии.

Нужно отметить, что за этими рекомендациями стояло осознание вполне реальных, что называется, объективных трудностей. Выше уже характеризовалась причудливая, лоскутная админи- стративно-политическая структура британских колониальных владений в южной части Азии. Главную проблему составляло наличие княжеств, наследственных владений, имевших формально юридически особый статус по сравнению с Британской Индией. В рамках реформы Монтегю - Челмсфорда англичане в 1921 г. создали совещательный орган - Палату князей 54. В 1926 г. вице-король лорд Ридинг впервые официально распространил принцип сюзеренитета (Paramountcy) английской короны над княжествами, а в 1929 г. в соответствии с выводами комиссии Х. Батлера князья получили от англичан заверения, что никакая будущая центральная власть в Индии не будет автоматически Распространяться на княжества, наперекор требованиям, зафиксированным в докладе Неру.

43

Первая конференция круглого стола 1930 г. добилась определенного успеха в продвижении к идее создания федерации и передаче в будущем властных полномочий национальному центральному правительству. Этому содействовала позиция участвовавших в ее работе представителей князей, а также мусульман, прежде всего Джинны. В заявлениях последних выражалось согласие на отказ, при гарантиях учета прав меньшинств, от принципа выборов по религиозным куриям. Однако под давлением радикальных требований, которые в ответ на известия о проходивших в Лондоне дискуссиях стали выдвигаться в Индии, произошло ужесточение позиций сторон, представлявших интересы князей и общинно-религиозных меньшинств.

Заключенный весной 1931 г. между Ганди и вице-королем лордом Ирвином пакт о приостановке кампании гражданского неповиновения позволил Ганди (в качестве единственного представителя Конгресса) принять участие во второй конференции круглого стола. Однако она свелась лишь к подтверждению желательности принципов федеративного устройства для всей Индии (включая Индию княжеств) и статуса доминиона. Попытки Ганди уговорить собравшихся в Лондоне лидеров меньшинств отказаться от идеи курий оказали на них, как отмечает Дж.М. Браун, обратное воздействие 55.

Оставшийся открытым после двух конференций вопрос о схеме голосования был решен в августе 1932 г. вынесенным британским правительством Общинным приговором (Communal Award). В соответствии с ним сохранялась и даже расширялась система избирательных курий на выборах в провинциях, введенная законом 1919 г. Мусульмане, как и ранее, выделялись в отдельную электоральную группу, что давало им, как и другим меньшинствам (сикхам, англо-индийцам и т. д.), определенные гарантии с точки зрения представленности в выборных органах. В то же время в ключевых провинциях с мусульманским большинством, Бенгалии и Панджабе, квота мусульман не дотягивала до половины. Интересно, что в СЗПП немусульманам, составлявшим лишь 8 % жителей, выделялось 28 % мест, а в Синде (еще не выделившемся из Бомбея) 30 % немусульман предоставлялось 43 % депутатских мест56.

Понятно, почему не эти особенности решения англичан вызвали острый протест со стороны Конгресса. Его внимание

44

привлекло главным образом выделение каст неприкасаемых в отдельную курию. Ганди объявил голодовку, угрожая довести себя до смерти, если данное положение не будет отменено. Лидер неприкасаемых Б.Р. Амбедкар, находясь под большим давлением, согласился пойти навстречу требованиям Ганди и решил ограничиться резервированием за неприкасаемыми определенного числа мест по общей (индусской) курии. Пакт, подписанный Конгрессом и неприкасаемыми в Пуне, скорректировал Общинный приговор, подтвердив тем самым остальные его принципы57.

Сложная внутриполитическая обстановка в Англии в период после Великой депрессии (1929-1932 гг.), с одной стороны, подавление властями Индии массового движения неповиновения и заключение в тюрьму лидеров Конгресса - с другой, способствовали замораживанию процесса выработки и утверждения нового закона об управлении Индией. Он был одобрен парламентом лишь через два с половиной года после окончания конференций круглого стола и подписан королем весной 1935 г.

Закон состоял из двух частей - федеральной и провинциальной. Первая часть касалась передачи прав самоуправления центру при условии вхождения в общеиндийскую федерацию княжеств. При этом князьям предоставлялось право вступать или воздерживаться от вступления в федерацию, и положения закона о центральном самоуправлении обретали силу лишь после того, как половина княжеской Индии (из расчета численности населения) выразит согласие на присоединение к создаваемой федерации.

Ввиду отсутствия желания у обеих сторон (князей и правительства в Дели) процесс формирования федерации затягивался. Англичане решили ввести в действие вторую часть Закона 1935 г., касавшуюся самоуправления в провинциях. По сравнению с предшествующим актом от 1919 г., полномочия избранного законодательного органа (переименованного из совета в собрание) расширялись - его большинство могло формировать ответственное перед легислатурой правительство.

Весной 1937 г. состоялись выборы в провинциальные собрания. Они принесли крупный успех Индийскому национальному конгрессу, продемонстрировав, что он является ведущей в стране политической силой. Конгресс получил более половины мест в

пяти из 11 провинций,	управляемых губернаторами (Бирма в
1935 г. была выделена	в отдельную колонию; в 1934 г. Ориссу

45

отделили от Бихара, а Синд от Бомбея; уже в 1932 г. права полноправной провинции получила СЗПП). Еще в четырех провинциях Конгресс получил значительную поддержку (от четверти до почти половины мест)58. В результате ожесточенной борьбы между сторонниками и противниками участия в провинциальных правительствах Рабочий комитет ИНК принял решение разрешить конгрессистам участвовать, оставив за собой право контроля за их действиями, а также приостановки, в случае принципиальных расхождений по позициям сотрудничества с колониальными властями.

Несмотря на общий успех, Конгресс не смог добиться поддержки мусульман. Последним были отведены в общей сложности 482 места в провинциальных собраниях. Конгресс сумел выставить кандидатов на выборах только в 58 округах и победил в 2659. Причем это был парадоксальный успех, достигнутый в основном за счет Северо-Западной пограничной провинции, где популярность местной организации (вышеупомянутой Худай хитматгар) объяснялась по большей части ее опорой на лозунги пуштунского (как тогда говорили, патанского) национализма. Что же касается образовавшейся на рубеже 1920-1930-х годов группы видных деятелей Конгресса из числа мусульман, таких как маулана (богослов) Абул Калам Азад, д-р Ансари, Саед Махмуд и др., то они оказались в основном в положении генералов без армии. Националистические мусульмане (так их называли по участию в национальном, претендовавшем на общеиндийское значение Конгрессе) добились некоторых электоральных успехов лишь в Мадрасе и Бихаре, ни один конгрессист не победил в трех провинциях с мусульманским большинством - Бенгалии, Панджабе и Синде, а также в Соединенных провинциях, где при доле населения в 15 % мусульмане традиционно играли видную роль в общественной и политической жизни60.

Между тем и Всеиндийская мусульманская лига добилась на выборах 1937 г. весьма скромных результатов. Она завоевала всего 109 мест в провинциальных собраниях из 482 мусульманских (23 %), победив, правда, в большинстве (60 %) округов, где выставлялись ее кандидаты. Наибольшего успеха Лига добилась в Бенгалии, Бомбее и Соединенных провинциях, но нигде она не могла претендовать на то, чтобы представлять интересы всего мусульманского населения61.

46

Из трех провинций, где ей сопутствовал определенный успех, только в Бенгалии мусульмане преобладали, хотя и незначительно. Что же касается провинций с заметным мусульманским большинством, то в Синде и Панджабе Лигу ожидала полная неудача (соответственно ни одного и лишь одно депутатское место). В СЗПП победу, как выше отмечалось, одержало преимущественно мусульманское по составу отделение главного антагониста Лиги - Национального конгресса во главе с А. Гаффар Ханом. В целом на северо-западе колониальной Индии, в будущем сердце Пакистана, главная сила, стоявшая за проектом его создания, получила крайне небольшую поддержку избирателей.

В чем причины этого явления? Отчасти в общей слабости Мусульманской лиги. В период Халифатистского движения она не собиралась на свои сессии, оставаясь с 1916 г. расколотой. Основную ее фракцию неформально возглавлял М.А. Джинна, а параллельную - панджабец Миан Мухаммад Шафи. В конце 1920-х годов Джинна и его Лига выступили за бойкот комиссии Саймона, а партия Шафи согласилась сотрудничать с ней. Разница точек зрения проистекала главным образом из того факта, что во взглядах Саймона и его коллег по комиссии с самого начала обнаружилось предпочтение к провинциальному самоуправлению. Джинна выступал от имени и в интересах мусульман-феде- ралистов, сторонников общеиндийского центра власти с предоставлением гарантий политических прав мусульманам как в центре, так и в провинциях. Именно на это были нацелены выше упоминавшиеся его 14 пунктов и неслучайно они были выдвинуты в противовес и в добавление к другой федералистской схеме, содержащейся в докладе (так называемой конституции) Мотилала Неру62.

Деятельность панджабской Лиги после смерти в 1932 г. М.М. Шафи в основном сошла на нет, а политически активная верхушка мусульман сплотилась вокруг Фазл-и-Хусейна, одного из двух организаторов Юнионистской партии. Другим лидером этой появившейся в 1922 г. партии был индус Чаудри Чхоту Рам. Партия объединила в основном крупных панджабских землевладельцев (лендлордов) из всех трех религиозных общин - мусульманской, сикхской и индусской. Общим их интересом было отстаивание гарантий против экспроприации прав земельной собственности за долги ростовщикам, которые содержались

47

в принятом еще в 1900 г. Законе об отчуждении земли63. Кроме общих, у лидеров юнионистов были резко расходившиеся интересы. Фазл-и-Хусейн, будучи в 1921-1926 гг. министром образования в кабинете Панджаба, способствовал расширенному доступу мусульман в ряды чиновников и бюрократии через получение ими полного среднего и высшего образования, чем вызывал недовольство и озлобление выразителей интересов других общин64. Несмотря на последнее обстоятельство, традиции панджабской солидарности продолжали сказываться, тем более что они опирались на безусловное лидирующее положение мусульман в Юнионистской партии. Фазл-и-Хусейн в 1936 г. резко разошелся с Джинной и отказался от сотрудничества с Лигой65. Его смерть, последовавшая в том же году, не помешала юнионистам одержать на выборах 1937 г. убедительную победу и сформировать провинциальное правительство во главе с Сикандаром Хаят Ханом.

Не менее сложной и противоречивой, с точки зрения борьбы за Пакистан, оставалась ситуация в Синде. Он на протяжении почти целого века (с 1843 г.) управлялся из Бомбея, входя в состав сначала одноименного президентства, а затем провинции. В 1920-х годах после окончания массовой агитации за халифат на первый план в Синде выдвинулись требования его отделения от Бомбея. С точки зрения мусульман это привело бы к созданию еще одной провинции с мусульманским большинством и образованию единого блока такого рода территорий на северо-западе страны. Вместе с тем влиятельная индусская община Синда, состоявшая главным образом из горожан и представленная в верхнем слое торговцами и банкирами, контракторами (разного рода подрядчиками), а также интеллигенцией (лицами свободных профессий), активно использовала и развивала культурно-лингвистиче- скую общность синдхов, содействуя формированию элементов синдхского национализма66.

Решение о создании провинции было принято в 1934 г., но еще до того, в соответствии с Общинным приговором 1932 г., англичане определили квоту мест в законодательном собрании, кстати, очень невыгодную для мусульман (при 70 % населения на их курию выделялось 34 места из 60). Образование Синда нашло отражение в Законе 1935 г., хотя официально оно состоялось лишь весной 1936 г. К моменту прошедших через год выборов

48

позиции Всеиндийской мусульманской лиги в провинции оказались исключительно слабыми67. Абсолютное большинство по мусульманской курии получила Синдская объединенная партия, или Партия единства, созданная в 1936 г. по образцу и подобию Юнионистской партии в Панджабе. Но из ее состава уже в 1938 г. выделилась группа влиятельных мусульманских политиков (Г.Х. Хидаятулла, А. Харун, Г.М. Саед), поддержавших Мусульманскую лигу и образовавших ее синдскую организацию.

Коммуналистские настроения в синдском обществе вне сомнения присутствовали, особенно на уровне низших городских слоев и малообразованных сельских масс. Неслучайно, большинство мест по общей (индусской) курии получили представители коммуналистской Хинду махасабха68. В дальнейшем эти настроения нашли отражение в волнениях вокруг требований передачи мусульманам под строительство мечети священного для них места Манзильгарха, занятого индусским храмом. Нужно также отметить массовый энтузиазм, с которым был встречен Джинна, приехавший осенью 1938 г. на сессию Лиги в Карачи69.

Начальный этап борьбы за Пакистан

Внезапный выход Лиги из кризиса начался осенью 1937 г. после образования в большинстве провинций конгрессистских правительств. Ни в одной из семи провинций, где Конгресс возглавил местные органы власти, он не пошел на сотрудничество с Мусульманской лигой. Особенно болезненным и глубоким по последствиям был отказ конгрессистов от взаимодействия с местным отделением Лиги в Соединенных провинциях. Дело в том, что Конгресс и Лига в этой части Индии вышли к избирателям с общей платформой. Лига получила на выборах почти 30 мандатов (примерно половину мусульманских) и готова была войти в состав правительства. Но конгрессистское руководство давало на это согласие лишь на условиях самороспуска провинциальной организации и присоединения ее к Конгрессу. Легко представить себе возмущение членов провинциальной Лиги, да и всех ее активистов за пределами провинции. Оглядываясь назад, видный деятель Национального конгресса и фактический лидер мусульман-

националистов Абул Калам Азад считал тогдашнее решение ИН

49