- •Введение в славянскую филологию (doc)
- •Предисловие
- •Славяне
- •Предмет изучения славянской филологии
- •Принципы филологической реконструкции «славянских древностей»
- •Славянская прародина
- •Славянские языки
- •Быт древних славян по филологическим данным
- •Славянская языческая мифология
- •Славянские языческие боги
- •Филология и православие
- •Фольклор и литература у славян
- •О славянском стихосложении
- •Крупнейшие филологи-слависты
- •Заключение
- •Культурно-исторические материалы прокопий кесарийский о славянах и антах (VI в.)
- •Маврикий стратег о славянах и антах (конец VI в.)
- •А.А. Потебня мысль и язык
- •I. Намеренное изобретение
- •И божественное создание языка
- •III. Гумбольдт
- •V. Чувственные восприятия
- •VII. Язык чувства и язык мысли
- •VIII. Слово как средство апперцепции
- •IX. Представление, суждение, понятие
- •X. Поэзия. Проза. Сгущение мысли
- •А. Фаминцын божества древних славян
- •I. Предметы поклонения древних славян,
- •Засвидетельствованные письменными памятниками
- •Н.С. Трубецкой общеславянский элемент в русской культуре
- •Николай Сергеевич Трубецкой к украинской проблеме
- •Любор Нидерле
- •Глава II
- •Глава III
- •Жизнь древних славян
- •Глава VI
- •Содержание
- •Введение в славянскую филологию
- •127994, Москва, Неглинная ул., 29/14, стр. 1.
- •300600, Г. Тула, проспект Ленина, 109.
X. Поэзия. Проза. Сгущение мысли
<...> Внутренняя форма в самую минуту своего рождения изменяет и звук, и чувственный образ. Изменение звука состоит (не говоря о позднейших, более сложных звуковых явлениях) в устранении того страстного оттенка, нарушающего членораздельность, какой свойствен междометию. Из перемен, каким подвергается мысль при создании слова, укажем здесь только на ту, что мысль в слове перестает быть собственностью самого говорящего и получает возможность жизни самостоятельной по отношению к своему создателю. <...> Внутренняя форма слова, произнесенного говорящим, дает направление мысли слушающего, но она только возбуждает этого последнего, дает только способ развития в нем значений, не назначая пределов его пониманию слова. Слово одинаково принадлежит и говорящему, и слушающему, а потому значение его состоит не в том, что оно имеет определенный смысл для говорящего, а в том, что оно способно иметь смысл вообще. Только в силу того, что содержание слова способно расти, слово может быть средством понимать другого.
Искусство то же творчество, в том самом смысле, в каком и слово. Художественное произведение, очевидно, не принадлежит природе: оно присоздано к ней человеком. Факторы, например статуи, — это, с одной стороны, бесплотная мысль ваятеля, смутная для него самого и недоступная никому другому, с другой — кусок мрамора, не имеющий ничего общего с этою мыслью; но статуя не есть ни мысль, ни мрамор, а нечто отличное от своих производителей, заключающее в себе больше, чем они. Синтез, творчество очень отличны от арифметического действия: если агенты художественного произведения, существующие до него самого, обозначим через 2 и 2, то оно само не будет равняться четырем. Замысел художника и грубый материал не исчерпывают художественного произведения, соответственно тому как чувственный образ и звук не исчерпывают слова. В общих случаях и та и другая стихии существенно изменяются от присоединения к ним третьей, то есть внутренней формы. Сомнение может быть разве относительно содержания: можно думать, что не только художник должен был иметь в душе известное содержание, прежде чем изобразил его в мраморе, слове или на полотне, но что содержание это было такое же и до и после создания. Но это несправедливо уже по тому одному, что мысль, объективированная художником, действует на него как нечто близкое ему, но вместе и постороннее. Преклоняет ли художник колена пред своим созданием или подвергает его заслуженному или незаслуженному осуждению — все равно он относится к нему как ценитель, признает его самостоятельное бытие. Искусство есть язык художника, и как посредством слова нельзя передать другому своей мысли, а можно только пробудить в нем его собственную, так нельзя ее сообщить и в произведении искусства; поэтому содержание этого последнего (когда оно окончено) развивается уже не в художнике, а в понимающих. Слушающий может гораздо лучше говорящего понимать, что скрыто за словом, и читатель может лучше самого поэта постигать идею его произведения. Сущность, сила такого произведения не в том, что разумел под ним автор, а в том, как оно действует на читателя или зрителя, следовательно, в неисчерпаемом возможном его содержании. Это содержание, проецируемое нами, то есть влагаемое в самое произведение, действительно условлено его внутреннею формою, но могло вовсе не входить в расчеты художника, который творит, удовлетворяя временным, нередко весьма узким потребностям своей личной жизни. Заслуга художника не в том minimum’е содержания, какое думалось ему при создании, а в известной гибкости образа, в силе внутренней формы возбуждать самое разнообразное содержание. <...>