§ 2. Понятие и признаки вещных прав

1. Вещные права и отношения собственности

Вещные права представляют собой важную, но далеко не единственную юридическую форму экономических отношений присвоения (собственности). Анализ экономических отношений собственности, строго говоря, не составляет задачу юридической науки, хотя по сложившейся в советское время традиции цивилисты уделяли ему едва ли не больше внимания, чем экономисты <1>.

--------------------------------

<1> Результатом этого стало даже появление мнения о том, что собственность вообще является юридической, а не экономической (политэкономической) категорией (см. особенно: Шкредов В.П. Экономика и право. Опыт экономико-юридического исследования общественного производства. 2-е изд. М., 1990).

При этом анализе отношений собственности преобладал не менее традиционный "вещный" подход, при котором в качестве объектов отношений присвоения рассматривались главным образом материальные блага (средства производства и т.д.), т.е. вещи. Между тем экономическое и научно-техническое развитие давно привело к необходимости признания такими объектами не только вещей, но и других товаров, прежде всего таких нематериальных благ, как различные результаты интеллектуального творчества.

Разумеется, речь в данном случае идет об объектах экономических отношений собственности, составляющих весьма широкую категорию, а не о гораздо более узкой группе объектов вещного права собственности. Как материальные, так и нематериальные блага в качестве объектов экономических отношений характеризуются прежде всего своей товарной формой и, лишь будучи товарами становятся объектами гражданских (имущественных) прав, которые, конечно, не сводятся только к праву собственности. Уже из этого видно, что право собственности и вещные права в целом являются лишь одной из многочисленных юридических (гражданско-правовых) форм экономических отношений собственности.

Вместе с тем в экономической и юридической литературе под объектами экономических отношений собственности долгое время понимались именно материальные блага, т.е. вещи, а другие, нематериальные блага товарного характера (различные права требования, результаты интеллектуальной деятельности, нематериальные услуги и т.д.), по существу, оставались за рамками рассмотрения. В этом отразилось хотя и традиционное, но методологически ошибочное отождествление экономических и юридических отношений собственности. Его следствием стало отождествление объектов права собственности (индивидуально-определенных вещей) с объектами экономических отношений собственности (товарами), а дискуссии о содержании этих отношений свелись к спорам о том, можно ли их считать отношениями лица с вещью либо надо рассматривать как отношения между лицами по поводу вещей.

В отечественной юридической литературе с дореволюционных времен отношения собственности характеризуются двояко:

- во-первых, как отношение лица к имуществу (материальным благам) как к своему, присвоенному, поскольку его можно непосредственно использовать по своему усмотрению и в собственных интересах (вещественная сторона отношений собственности);

- во-вторых, как отношение между людьми по поводу этого имущества, которое состоит в том, что лицу, присвоившему конкретный объект, другие лица не должны препятствовать в его самостоятельном использовании, а оно может отстранять или допускать этих лиц к его использованию по своему усмотрению, в том числе путем заключения с ними различных договоров (общественная сторона отношений собственности).

В разное время подчеркивалась значимость одной из названных сторон: в дореволюционной литературе преобладали взгляды на собственность как на отношение лица к вещи, тогда как в советский период они осуждались и отношения собственности пытались свести только к отношениям между людьми по поводу вещей. Но фактически каждый из этих подходов прямо или косвенно признавал значимость другого: дореволюционные цивилисты отмечали "новую теорию вещных правоотношений", которая не сводит их к отношениям "господства лица над вещью", а рассматривает как "отношение между управомоченным лицом и всеми третьими лицами по поводу вещей" <1>; советские цивилисты не исключали понимания собственности в качестве отношения лица к вещи как к своей <2>.

--------------------------------

<1> Синайский В.И. Русское гражданское право. С. 196 - 197.

<2> При этом одни критиковали такой подход (см., например: Советское гражданское право. Т. 1 / Отв. ред. О.С. Иоффе, Ю.К. Толстой, Б.Б. Черепахин. Л., 1971. С. 224, автор главы - Ю.К. Толстой), а другие оправдывали его, указывая, что "отношение лиц по поводу вещей и отношение к вещи как к своей или как к чужой - две стороны одного и того же волевого экономического отношения" (Братусь С.Н. Предмет и система советского гражданского права. М.: Юрид. лит., 1963. С. 23 - 24).

Интересно, что в настоящее время некоторыми современными учеными критикуется выделение именно общественной стороны отношений присвоения, которая, по их мнению, не составляет их содержание, ограничивающееся только отношением лица к вещи (Иванов А.А. Собственность и товарно-денежные отношения // Труды по гражданскому праву. К 75-летию Ю.К. Толстого / Под ред. А.А. Иванова. М., 2003. С. 56 - 58).

В действительности обе эти стороны имеют место и важны для правового регулирования: вещественная сторона отношений присвоения предопределяет содержание и реальный объем правомочий субъекта соответствующего имущественного права, т.е. возможности и границы дозволенного использования присвоенного им объекта; общественная сторона определяет необходимость и содержание охраны управомоченного лица от возможных посягательств иных лиц на его имущество, т.е. обеспечивает его власть над соответствующим объектом.

Содержательная же характеристика экономических отношений собственности как предмета юридического (гражданско-правового) регулирования заключается в их рассмотрении в качестве фактических отношений принадлежности (присвоенности) конкретных объектов (имущества), влекущих отчуждение последних от всех иных лиц и предоставляющих возможность хозяйственного господства над присвоенным имуществом, соединенную с необходимостью несения бремени его содержания <1>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право: В 4 т. Том 2: Вещное право. Наследственное право. Исключительные права. Личные неимущественные права" (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (издание третье, дополненное и переработанное).X

<1> Подробнее см.: Гражданское право: Учебник: В 4 т. Т. II. 3-е изд. / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2005. С. 18 - 20.

Она вовсе не сводится к совокупности экономических возможностей владения, пользования и распоряжения имуществом, ибо последняя на самом деле является лишь слепком с традиционной триады правомочий собственника в российском гражданском праве <1> (кстати, отсутствующей в других правопорядках <2>), причем настолько укоренившейся в отечественном правосознании, что ее прямой перенос в сферу политэкономии остался, по существу, незамеченным.

--------------------------------

<1> Следует также указать на ошибочность попыток искать истоки этой триады в римском праве: идея о jus utendi, jus fruendi и jus abutendi как о правомочиях собственника принадлежит средневековым глоссаторам, а не римским юристам (см.: Дорн Л.Б. Догма римского права. СПб., 1865. С. 5 и след.); в российское право она "попала" в начале XIX в. благодаря В.Г. Кукольнику и М.М. Сперанскому (см. об этом: Рубанов А.А. Проблемы совершенствования теоретической модели права собственности // Развитие советского гражданского права на современном этапе. М., 1986. С. 105 - 106), получив законодательное закрепление в известной ст. 420 т. X ч. I Свода законов Российской империи и будучи затем неизменно воспроизводимой во всех отечественных ГК.

<2> Ее можно встретить лишь в некоторых правовых системах, близких к российской, прежде всего - в странах СНГ (см., например, п. 1 ст. 317 Гражданского кодекса Украины 2003 г.). См. также: Васильев Л. Българско вещно право. Второе изд. София, 2001. С. 83 - 84.

Гражданско-правовое оформление рассматриваемых экономических отношений присвоения (собственности) весьма многообразно: оно включает в себя как вещные права (не ограничивающиеся правом собственности), так и все другие разновидности имущественных прав: исключительные права (оформляющие присвоение нематериальных результатов творческой деятельности и некоторых других объектов товарного характера); корпоративные права (оформляющие присвоение имущества искусственно созданных субъектов - юридических лиц, большинство которых являются корпорациями); обязательственные и наследственные права (оформляющие присвоение имущества как результат его перехода от одних лиц к другим).

Это обстоятельство давно отмечено в отечественной литературе. Так, А.В. Венедиктов указывал, что "собственность в самом широком смысле - собственность как совокупность общественно-производственных отношений в целом - юридически опосредствуется не только путем права собственности, но и путем всей системы иных имущественных прав как вещного (ограниченные права пользования чужой вещью), так и обязательственного характера" <1>.

--------------------------------

<1> Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 31.

Следовательно, специфика вещных прав, в том числе и права собственности, определяется не тем, что они юридически оформляют какую-то определенную часть экономических отношений собственности. Она определяется юридическими критериями, позволяющими достаточно четко отграничить этот вид имущественных прав от других их разновидностей, прежде всего от обязательственных прав, поскольку каждая из них связана с установлением для имущества (товаров как объектов гражданских прав) особого гражданско-правового режима.

Конечно, в действительности такой режим устанавливается не для товаров (объектов), а для людей, совершающих по поводу соответствующих объектов юридически значимые действия. Но важно отметить, что объекты гражданских прав отличаются друг от друга именно своим правовым режимом, а не физическими или экономическими свойствами, причем особенности такого режима формируются в виде тех или иных разновидностей имущественных (гражданских) прав. Обусловленность же самого этого режима содержанием или особенностями различных экономических отношений в лучшем случае косвенная, опосредованная, ибо на него влияют не только экономические факторы. Выше было показано, что однородные по сути имущественные отношения, например по присвоению и использованию земельных участков, в различных правопорядках юридически оформляются совершенно по-разному (ср. германские "вещные права" - Sachenrechte и американские "титулы" - estate как разновидность property rights).

2. Признаки вещных прав

Вещные права, юридически оформляющие лишь некоторую часть экономических отношений собственности, создают особый гражданско-правовой режим, отличающийся от режима других имущественных прав: обязательственных, а также исключительных и корпоративных. В сравнении с традиционно противопоставляемыми им обязательственными правами режим вещных прав характеризуется "юридической прочностью" (обеспеченностью). "Юридическая прочность" вещного права состоит в том, что, заключая в себе известную власть над вещью, оно обременяет саму вещь (или, если угодно, право собственности на нее), а потому и не зависит от смены ее собственника; следовательно, новый собственник вещи не может в одностороннем порядке прекратить такое право и вынужден мириться с установленным обременением. В обязательственном же отношении по поводу пользования вещью власть кредитора распространяется на поведение обязанного лица, а не на его объект (вещь); поэтому новый собственник вещи, не являвшийся обязанным лицом в прежнем обязательстве, по общему правилу вправе расторгнуть его в одностороннем порядке (под условием возмещения контрагенту всех убытков).

Это обстоятельство, отмечавшееся еще дореволюционными цивилистами и романистами в качестве главной черты вещных прав, показывает основную (хотя и не единственную) особенность вещно-правового режима. Оно делает очевидным важность практического различия вещных и обязательственных прав: первые дают управомоченным лицам возможность удовлетворения своих потребностей лишь собственными действиями; вторые - только с помощью действий обязанных лиц, путем исполнения обращенных к ним требований. Если же такое требование не исполняется обязанным лицом, управомоченное лицо может удовлетвориться лишь компенсацией убытков, так и не получив необходимой ему вещи в свое "хозяйственное господство", тогда как основным гражданско-правовым способом защиты вещного права является истребование соответствующей вещи в натуре (виндикационный иск).

Практическое различие режима вещных и обязательственных прав в самое последнее время имели возможность почувствовать на себе, например, "обманутые дольщики", надеявшиеся стать собственниками жилых квартир непосредственно после уплаты денег "застройщику", а не после реального создания им этих объектов недвижимости и государственной регистрации соответствующих прав на них. Еще более четко это различие прослеживается в правовом режиме наличных и безналичных денег <1>: в первом случае собственник денежных купюр (вещей) непосредственно использует их по своему усмотрению; во втором случае управомоченное лицо предъявляет к кредитной организации соответствующие требования, исполнение которых от него уже не зависит (что стало ясным после различного рода дефолтов, банкротств банков и т.п.), и даже порядок этого исполнения может определяться не им, а непосредственно законом (п. 2 ст. 855 ГК РФ). Поэтому, по справедливому замечанию К.П. Победоносцева, "ИМЕЯ ВЕЩНОЕ ПРАВО, ЧЕЛОВЕК ОБЛАДАЕТ ВЕЩЬЮ, ОБЛАДАЕТ ИМУЩЕСТВОМ, ИМЕЮЩИМ ЗНАЧЕНИЕ ВЕЩИ. ИМЕЯ ЛИЧНОЕ ПРАВО ИЛИ ТРЕБОВАНИЕ, ЧЕЛОВЕК ОБЛАДАЕТ, В ТОМ ИЛИ ДРУГОМ ОТНОШЕНИИ, ЛИЧНОЙ СПОСОБНОСТЬЮ ДРУГОГО ЧЕЛОВЕКА, ЕГО ВОЛЕЙ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ, ТАК ЧТО МОЖЕТ ТРЕБОВАТЬ ОТ НЕГО ЛИЧНОГО ИЛИ ВЕЩЕСТВЕННОГО ИСПОЛНЕНИЯ, МОЖЕТ ТРЕБОВАТЬ СЕБЕ СЛУЖБЫ ЛИЦОМ ИЛИ ВЕЩЬЮ (выделено мной. - Автор)" <2>.X

--------------------------------

<1> Само понятие "безналичные деньги" условно, ибо в действительности речь идет о безналичных (безденежных) расчетах, т.е. о расчетах должников с кредиторами без использования наличных денег.

<2> Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права. М.: Статут, 2002. С. 83. (Серия "Классика российской цивилистики".)

Этим определяется необходимость разграничения гражданско-правовых режимов вещных и других имущественных, прежде всего обязательственных, прав, что невозможно без ясного представления об особенностях, признаках вещных прав. Вместе с тем следует признать, что в отсутствие четкого режима вещных прав споры о вещной или обязательственно-правовой природе залога, аренды и других имущественных прав теряют всякое практическое значение и становятся схоластическими, бессмысленными.

Вещные права характеризуются прежде всего своим абсолютным характером, ибо корреспондирующие с ними обязанности пассивного типа возлагаются не на каких-либо конкретных должников, а на всех третьих лиц <1>. Это обусловлено тем общепризнанным обстоятельством, что они юридически оформляют непосредственное хозяйственное господство лица над объектом - вещью, не требующее предварительного совершения каких-либо действий со стороны иных (обязанных) лиц. В обязательственных же отношениях для получения управомоченным лицом хозяйственного господства над вещью необходимы действия обязанных лиц (по передаче этой вещи либо по ее созданию и т.д.), которые и составляют непосредственный объект таких отношений.

--------------------------------

<1> Высказывавшиеся еще некоторыми дореволюционными цивилистами сомнения в том, что "будто негры в Африке или малайцы в Полинезии были обязаны воздерживаться от нарушения моего вещного права в Петербурге, о котором они никогда не слышали и, вероятно, не услышат и которое уже поэтому никогда не могло бы быть ими нарушено" (Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М., 2003. С. 437. (Серия "Русское юридическое наследие".)), были развеяны другими цивилистами, в частности С.И. Аскназием (Аскназий С.И. Основные вопросы теории социалистического гражданского права. С. 579 - 581). Последний указывал, что вещные права "открывают перед управомоченным лицом лишь возможности многообразных правоотношений с любым другим участником гражданского оборота", в которые он может вступить в процессе использования своей вещи, тогда как "обязательственно-правовое отношение предполагает уже СЛОЖИВШИЕСЯ ПРАВООТНОШЕНИЯ и именно с определенным лицом или лицами..." (выделено мной. - Авт.).

В отечественной литературе абсолютность вещных прав иногда подвергается сомнению со ссылкой на условность самого деления гражданских прав на абсолютные и относительные <1>, обосновывавшуюся еще В.К. Райхером, который отмечал очевидную возможность нарушения третьими лицами обязательственных (относительных) прав <2>. Следует, однако, отметить и не менее очевидную небесспорность данной позиции. В.К. Райхер постоянно подчеркивал возможность "деликтного нарушения третьим лицом чьего-либо обязательственного права" и соответственно деликтной защиты последнего. Но разве повреждение или уничтожение арендованной, перевозимой, хранимой вещи нарушает только права и интересы арендатора (перевозчика, хранителя и т.д.) и не затрагивает прав и интересов собственника вещи? И разве деликтный иск является вещным (абсолютным), а не обязательственным способом защиты гражданских прав?

--------------------------------

<1> См., например: Гражданское право. Т. 1 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. С. 102 (автор главы - Н.Д. Егоров).

<2> Райхер В.К. Абсолютные и относительные права (к проблеме деления хозяйственных прав). В особенности применительно к советскому праву // Вестник гражданского права. N 2. Т. 7. С. 148, 183 - 187.X

А какое обязательственное право (т.е. право требовать определенного поведения от обязанного лица) при этом нарушается? Вряд ли таковым можно считать право владения, которое всегда представляет собой возможность собственного поведения управомоченного лица, а не его притязание на поведение обязанного лица. Вопрос о том, в какой мере обосновано признание субъектов обязательственных прав владельцами (а, например, не держателями) вещей, нуждается в отдельном рассмотрении. Но изложенные выше аргументы сторонников отрицания специфики абсолютных прав, во всяком случае, не окажутся бесспорными. Обязательственные права в их традиционном понимании существуют только по отношению к контрагенту, поэтому никакие иные (третьи) лица не в состоянии их нарушить; они могут нарушить лишь вещное право собственника или иное право владения вещью.

В этой связи еще М.М. Агарков указывал на необходимость "строго различать два разных правоотношения": между кредитором и должником, нарушить которое может только последний, и между кредитором (а не должником!) и любым третьим лицом, которое является абсолютным, но в силу которого у кредитора не возникает никакого особого абсолютного права, по крайней мере с точки зрения отечественного гражданского законодательства (попутно отмечая нежелательность установления такого права) <1>.

--------------------------------

<1> Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. Т. I. М., 2002. С. 201 - 202.

Поскольку абсолютные вещные права действуют в отношении всех третьих лиц и должны соблюдаться ими, последние должны быть ясно осведомлены о содержании и видах указанных прав, количество которых к тому же должно быть обозримым, а новые приобретатели вещей (например, обремененных ограниченными вещными правами) должны заранее точно знать, что именно они приобретают <1>.

--------------------------------

<1> Это обстоятельство, предопределяющее специфику вещных прав, неизменно подчеркивается в основанной на классических подходах германской цивилистике (см.: Wolf M. Sachenrecht. 22. Aufl. Munchen, 2006. S. 13; Baur F., Baur J.F., Starner R. Sachenrecht. S. 4; Koziol H., Welser R. Grundriss des burgerlichen Rechts. Band I. 13. Aufl. Wien, 2006. S. 238).

Оно было отмечено и в русской дореволюционной литературе (см.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 210; Васьковский Е.А. Учебник гражданского права. М.: Статут, 2003. С. 263 - 264. (Серия "Классика российской цивилистики".))

Поэтому вещные права могут создаваться только законом, но не соглашением сторон, причем закон должен исчерпывающим образом определить и содержание каждого конкретного вещного права. Иначе говоря, в отличие от принципа свободы договоров, одним из проявлений которого является возможность создания любых, в том числе прямо не предусмотренных законом, договоров и вытекающих из них обязательственных прав, в области вещного права действует иной основополагающий принцип - закрытый перечень (numerus clausus) вещных прав, составляющий их важнейшую характеристику. Частноправовая природа вещных прав проявляется лишь в возможности выбора сторонами гражданских правоотношений того или иного права из числа прямо предусмотренных законом, но исключает для них возможность создания своим соглашением иных, новых, видов вещных прав. Уже из этого, в частности, следует необоснованность попыток объявления аренды институтом вещного, а не обязательственного права: объем правомочий конкретного арендатора зависит от содержания договора аренды, т.е. определяется соглашением сторон, а не законом (ср. особенно ст. ст. 615 и 616 ГК).X

В современной германской цивилистике, наиболее последовательно реализующей классическое пандектное учение о вещных правах (что в отсутствие серьезных отечественных исследований предопределяет необходимость обращения именно к этому зарубежному опыту), принцип numerus clausus вещных прав рассматривается как двоякое ограничение общего принципа свободы договоров: во-первых, это ограничение законом самого перечня вещных прав, принудительная типизация их видов (Typenzwang); во-вторых, прямая фиксация (типизация) в законе содержания каждого из этих прав (Typenfixierung). Эти ограничения составляют и основополагающие принципы современного вещного права.

К числу последних относится также принцип публичности вещных прав (Publizitatsgrundsatz), в силу которого необходима их обязательная государственная регистрация (фиксация) в специальном реестре (поземельной книге - Grundbuch, поскольку в германском праве к недвижимости относятся только земельные участки, а находящиеся на них строения и сооружения считаются даже не принадлежностью, а составной частью этих участков - § 94 BGB), т.е. даже не считаются отдельными, самостоятельными вещами. Регистрация в поземельной книге касается только вещных прав на недвижимость; для права собственности на движимые вещи эту функцию в соответствии с § 929 BGB формально выполняет вещный договор (Einigung) и связанный с ним принцип абстракции (Abstraktions-prinzip), или принцип оторванности вещных прав от обязательственных (Trennungsgrundsatz), в силу которого фактическое владение движимой вещью презюмируется здесь как владение собственника (ср. § 854 BGB).

При этом следует помнить, что движимые вещи не могут стать объектами иных вещных прав, кроме права собственности и некоторых видов залога. Последний также обладает признаком публичности, выражающимся, например, в необходимости ведения предпринимателями книг записей залогов, нотариального удостоверения залога движимости, оформления такого залога печатью залогодержателя или наложением знаков залога и т.п., имеющих место и в современном российском праве (ср. п. 2 ст. 338, п. 2 ст. 339, п. п. 3 и 4 ст. 357 ГК). Поскольку не только в германском, но и в российском гражданском праве все вещные права, кроме права собственности и залога, касаются исключительно недвижимых вещей, необходимость их государственной регистрации (принцип публичности) также является одним из их общих признаков.X

К числу юридических особенностей вещных прав обычно относят и особые - вещно-правовые - способы их защиты (виндикационный и негаторный иски), которые, подобно самим вещным правам, отличаются абсолютным характером и могут быть предъявлены управомоченным лицом к любым третьим лицам, нарушившим его абсолютное вещное право.

К сожалению, с позиций действующего российского законодательства этот признак следует признать утратившим свое значение. Еще ГК 1964 г. в ст. 157 впервые предоставил право лицу, владеющему вещью в силу договора, предъявлять вещно-правовые иски к третьим лицам, а ГК РФ (следуя нормам ранее действовавших Законов о собственности 1990 г.) в ст. 305 допустил предъявление вещных исков владельцем по договору в защиту своего титульного владения даже к самому собственнику вещи (с которым он находится в обязательственных отношениях). Как отмечалось, для арендатора такая возможность была закреплена еще раньше - в ст. 170 ГК 1922 г.X

Объяснение этого парадоксального с классических позиций решения состоит в том, что ГК 1964 г. вещной защитой всякого законного владельца стремился обеспечить интерес самого собственника, который должен был получить уверенность, что в руках договорного контрагента (например, арендатора) "вещь будет защищена законом не хуже, чем в его собственных руках" <1>; ГК РФ вслед за законами о собственности, напротив, стремился защитить от возможного произвола основного собственника - государства (и его органов) - его юридически самостоятельные предприятия и арендаторов его имущества. В результате того что данный подход получил общий для всех собственников характер, арендаторы стали активно использовать вещно-правовые способы защиты своих интересов в обязательственных отношениях с арендодателями, что привело к необоснованному смешению традиционных способов гражданско-правовой защиты <2>.X

--------------------------------

<1> Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Новый Гражданский кодекс РСФСР. С. 179.

<2> Предпринятые высшими судебными органами попытки четкого разделения обязательственно-правовых и вещно-правовых способов защиты гражданских прав (п. 23 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" // Вестник ВАС РФ. 1998. N 10) пока принципиально не изменили сложившуюся ситуацию, ибо суды время от времени все еще удовлетворяют виндикационные и негаторные иски арендаторов к арендодателям (см., например: Гражданский кодекс РФ с постатейным приложением судебной практики Верховного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ и федеральных арбитражных судов округов / Сост. Н.Н. Аверченко. М., 2006. С. 466, 483 - 484).X

При этом в определенной мере искажается традиционное понимание и различие абсолютных (вещных) и относительных (обязательственных) отношений: если вещные правоотношения как абсолютные могут быть нарушены любым лицом, причем личность нарушителя (ответчика по иску) впервые определяется только фактом правонарушения, то обязательственные правоотношения как относительные, т.е. характеризующиеся полной определенностью участвующих в них лиц, могут быть нарушены лишь контрагентом по обязательству, личность которого заранее известна. Возможность нарушения обязательства не участвующим в нем третьим лицом исключена, ибо у него нет и не может быть никаких обязанностей, которые он мог бы не исполнить (ср. абз. 1 п. 3 ст. 308 ГК).X

Если же объектом обязательства является вещь, которой третье лицо может каким-либо способом неправомерно завладеть, то речь пойдет о нарушении прав не только должника, но и кредитора по обязательству, т.е. соответствующих отношений владения, которое в первую очередь затрагивает интересы собственника вещи (например, арендодателя), а не только ее договорного владельца (в частности, арендатора): если последний лишается возможности использовать арендованную вещь только на оставшееся время аренды, то первый - навсегда (если не истребует ее по виндикационному иску). Поэтому в римском праве наниматель, как известно, не пользовался самостоятельной защитой против третьих лиц, осуществляя охрану своих интересов опосредованно, с помощью собственника <1>. Отечественное право, предоставляя арендатору в ст. 305 ГК абсолютную защиту, тем самым приближает его статус к вещно-правовому. Однако право арендатора предъявить вещный иск к собственнику-арендодателю в любом случае представляется лишенным логических оснований.X

--------------------------------

<1> Ср.: Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. М.: Зерцало, 2003. С. 306. (Серия "Русское юридическое наследие".)

Кроме того, данное законодательное решение свидетельствует и об отсутствии в российском праве еще одного традиционного признака вещных прав - их преимущества в применении перед обязательственными правами. По общему правилу наш закон исключает для сторон правоотношения возможность выбора иска в защиту своих прав (конкуренцию исков, в том числе вещных и обязательственных), но, даже в редких случаях допуская ее, все равно не предоставляет субъектам вещных прав никаких преимуществ перед обладателями обязательственных прав. Более того, в ч. 1 ст. 398 ГК устанавливаются преимущества кредиторов по обязательствам в зависимости от времени их возникновения (в развитых правопорядках этот "принцип приоритета" устанавливается для вещных, а не для обязательственных прав - ср. § 879 и 1209 BGB), но нигде прямо не устанавливаются преимущества вещных прав перед обязательственными.X

Ранее такие преимущества усматривались в том, что обязательственное право должно уступать вещному при их коллизии (столкновении); например, собственник-арендодатель мог в любое время истребовать свою вещь у арендатора при условии возмещения ему всех причиненных этим убытков <1>. Однако в настоящее время против таких неправомерных действий собственника арендатор фактически по своему выбору может защищаться как обязательственным, так и виндикационным иском (ср. п. 3 ст. 611 и ст. 305 ГК).X

--------------------------------

<1> См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 1. М., 2005. С. 236. (Серия "Классика российской цивилистики".)

Таким образом, современный российский правопорядок утратил некоторые из классических признаков вещных прав (хотя в значительной мере и сохранил остальные). Необходимо признать, что данное положение в определенной степени действительно затрудняет разграничение вещных и обязательственных прав; более того, оно дает известные основания для их смешения и даже отрицания практической значимости выделения самой категории вещных прав.

Однако отказ от этой категории в гражданско-правовом регулировании, принципиально построенном на основах европейского континентального права, неизбежно приводит к негативным практическим последствиям (очевидным на примерах попыток придания вещного режима безналичным деньгам, бездокументарным ценным бумагам, правам дольщиков и т.д.). Следовательно, речь должна идти о последовательном восстановлении этого классического гражданско-правового режима, а не об отказе от него.

3. Объекты вещных прав

Вещные права во всех правопорядках континентального типа имеют особый объект: в этом качестве могут выступать только вещи, причем индивидуально-определенные (а объектом ограниченных вещных прав, кроме залога и удержания, могут быть только недвижимые вещи). Это давно ставшее общепризнанным положение основывается на невозможности осуществлять непосредственное хозяйственное господство над неопределенным объектом: например, невозможно быть собственником вещей, определенных только родовыми, а не индивидуальными признаками. При этом недвижимые вещи являются индивидуально-определенными по своей природе: невозможно существование земельных участков, домов (строений) или других видов недвижимости как вещей, определенных родовыми признаками.

Стоит отметить, что недвижимость представляет собой юридическую, а не естественно-физическую характеристику вещи, т.е. особый правовой режим, заключающийся в необходимости государственной (публичной) регистрации прав на соответствующий объект, что совершенно не нужно для движимости. Это положение подтверждается не только технической возможностью передвижения (пространственного перемещения) любых объектов, в том числе различных строений и сооружений и даже поверхностного слоя земли <1>. В прежнем отечественном правопорядке соответствующие вещи, утратив режим недвижимых (примечание к ст. 21 ГК 1922 г.), не только физически сохранялись, но и по-прежнему фактически являлись объектами определенных сделок. Современное российское гражданское законодательство, расширив классическое понятие недвижимости (за счет недвижимости по закону), тем самым явно превратило его в сугубо юридическое <2>.

--------------------------------

<1> В отечественной литературе XIX в. было широко распространено мнение о том, что критерием деления вещей на движимые и недвижимые является их физическая "способность к перемещению" (см., например: Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. С. 117 - 118. (Серия "Классика российской цивилистики".)). Однако уже в начале XX в. успехи современной техники сделали данный критерий ненадежным, в связи с чем он был заменен современным правом (под которым тогда понималось недавно кодифицированное германское и швейцарское гражданское право) понятием недвижимости "как земли и всего того, что является ее составной частью" (Синайский В.И. Указ. соч. С. 127).

<2> Предлагаемый компромисс в виде указания на необходимость как физической, так и юридической связи недвижимой вещи с землей (Концепция развития гражданского законодательства о недвижимости. С. 5) в значительной мере нивелируется последующим использованием для квалификации конкретных объектов именно юридического, а не физического признака (См.: Там же. С. 14, 30, 32).

Можно также указать, что классические европейские правопорядки традиционно закрепляют "недвижимости в силу назначения", под которыми понимаются вещи, помещенные собственником на земельный участок для его обслуживания и эксплуатации либо "навсегда присоединенные к нему собственником", т.е. составляющие элементы его хозяйства, а также сельскохозяйственные животные и земледельческие орудия; семена (в соответствии с абз. 1 § 94 BGB - семена с момента посева и растения с момента посадки); голуби в голубятнях и кролики в садках, а также ульи; урожай на корню; плоды, не снятые с дерева; рыба в водоемах; солома и удобрения и т.д. (ст. 524 ГК Франции). Это кардинально расходится с господствующими в современной отечественной цивилистике представлениями о недвижимости, но не свидетельствует в пользу непоколебимой правильности этих последних.

Более того, по классическим пандектным представлениям, наиболее четко отраженным в германском гражданском праве, единственным видом недвижимости являются земельные участки. Ведь именно в связи с необходимостью их широкого хозяйственного использования, как показано выше, и возникла сама категория вещных прав. Поэтому BGB противопоставляет именно земельные участки (Grundstucke) и движимые вещи (bewegliche Sachen), а понятие недвижимости (Immobilien) является сугубо доктринальным. При этом земельный участок понимается не как часть природы, некая часть земли в натуре, а как юридическая категория - часть земной поверхности, обозначенная в земельной книге как земельный участок, в силу чего, например, участок земли, единый в хозяйственном, бытовом смысле, юридически может состоять из нескольких земельных участков, и наоборот, в земельной книге в качестве одного земельного участка может быть зарегистрировано несколько различных участков земли <1>.

--------------------------------

<1> Baur F., Baur J.F., Sturner R. Sachenrecht. S. 12.

Находящиеся на земельном участке строения, а также права, связанные с правом собственности на земельный участок (т.е. ограниченные вещные права - сервитуты, узуфрукт, вещные обременения - Reallasten, ипотека) <1>, включаются в его состав в качестве его составных частей (абз. 1 § 94 и § 96 BGB), т.е. не признаются самостоятельными вещами. Поэтому соблюдение классического принципа superficies solo cedit здесь осуществляется, по сути, автоматически и не порождает каких-либо серьезных проблем.

--------------------------------

<1> Включение некоторых вещных прав в состав недвижимости имеет место и в гражданском праве ряда других европейских стран (см., например, ст. 526 ГК Франции и ст. 813 ГК Италии). Это, однако, не ведет к признанию таких прав "вещами" или к смешению вещей и прав (как иногда указывается в современной отечественной литературе), а имеет следствием установление специальных гражданско-правовых режимов, объясняющихся конкретными историческими и экономическими причинами.

Иное дело, что действующее российское законодательство по разным причинам отошло от классического, узкого понимания недвижимости как только земельных участков, а в ряде современных работ термину "недвижимость" нередко придается буквальный, физический смысл <1>. Но даже и у нас земельные участки наряду со строениями рассматриваются как главный вид недвижимости - недвижимость по природе, противостоящий недвижимости в силу закона <2>.

--------------------------------

<1> См., например: Захарова А.Е. Понятие недвижимости по российскому гражданскому праву // Объекты гражданского оборота: Сб. ст. / Отв. ред. М.А. Рожкова. М., 2007. С. 399 - 400; Чубуков Г.В. Земельная недвижимость как правовая категория // Экологическое право. 2002. N 3.X

<2> См. особенно: Козырь О.М. Недвижимость в новом Гражданском кодексе России // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика. С. 275 - 276.

Необходимо подчеркнуть, что объектом вещных прав (включая право собственности) не могут стать составные части вещи. В действующем российском законодательстве эти объекты, не являющиеся самостоятельными вещами, весьма неудачно отождествлены с принадлежностями вещи. Речь идет об "общем имуществе собственников помещений в многоквартирном доме", объявленном объектом вещного права общей долевой собственности (п. 1 ст. 290 ГК, п. 1 ст. 36 Жилищного кодекса Российской Федерации (далее - ЖК РФ, ЖК)). Обычно это имущество рассматривается в качестве "принадлежности главной вещи", всегда следующей ее судьбе <1>.X

--------------------------------

<1> См., например: Литовкин В.Н. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный). 3-е изд. / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 2005. С. 743; Литовкин В.Н. Комментарий к Жилищному кодексу Российской Федерации (постатейный). М., 2005. С. 92.X

Однако принадлежность является самостоятельной вещью, хотя и предназначенной для обслуживания другой (главной) вещи (ст. 135 ГК), следовательно, она является самостоятельным объектом права (в том числе предметом сделок), а ее отсутствие не влечет признания главной вещи незаконченной или не способной выполнять свое хозяйственное назначение. Очевидно, что лестничные площадки и лестницы, лифты, инженерные коммуникации, оборудование и т.д., с одной стороны, немыслимы в качестве самостоятельных вещей (и потому даже по действующему закону не способны быть отдельным объектом каких-либо сделок), а с другой стороны, ни жилой дом в целом, ни отдельные жилые помещения невозможно нормально использовать при их отсутствии. Перечисленные объекты являются типичными составными частями вещи (дома), не имеющими "самостоятельного юридического существования" и потому всегда (а не только при отсутствии специального соглашения, как это установлено для принадлежностей) разделяющими юридическую судьбу вещи, в состав которой они входят <1>.X

--------------------------------

<1> Подробнее об этом делении вещей см.: Хвостов В.М. Система римского права. С. 127 - 129; Синайский В.И. Указ. соч. С. 128 - 129.

Изложенное не позволяет согласиться и с мнением о том, что общее имущество жилого дома и отдельные помещения в нем являются единой сложной вещью <1>, ибо последняя согласно ст. 134 ГК состоит хотя и из разнородных, но самостоятельных вещей, к которым, во всяком случае, не могут быть отнесены лестничные площадки и лестницы, лифтовые и иные шахты, коридоры и тому подобные объекты. В действительности многоквартирный дом является единой, юридически неделимой вещью (ст. 133 ГК).X

--------------------------------

<1> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая (постатейный) / Под ред. Н.Д. Егорова, А.П. Сергеева. М., 2005. С. 583 (автор коммент. - А.П. Сергеев).

В современной отечественной литературе вновь поднят старый вопрос о возможности иметь вещное право (собственности) не на вещь, а на другое субъективное гражданское право. Он связан с попытками оправдать вещно-правовой режим (в частности, применение виндикации как классического вещно-правового способа защиты имущественных прав) в отношении бездокументарных ценных бумаг, безналичных денег и тому подобных объектов, которые сами инициаторы этих попыток не считают вещами в классическом понимании.

Для этой цели, в частности, используется объявление самостоятельным объектом гражданских прав предприятия как имущественного комплекса (п. 1 ст. 132 ГК), поскольку в его состав включены не только вещи, но и права и долги, а само оно в этом качестве как будто бы может становиться объектом вещного права собственности. При этом обычно игнорируется четкое положение абз. 1 п. 2 ст. 132 ГК, согласно которому как предприятие в целом, так и его часть могут быть объектом различных сделок, влекущих установление, изменение или прекращение вещных прав, но не объектом этих прав. Иначе говоря, предприятие как единый имущественный комплекс способно быть объектом лишь обязательственных, но не вещных прав.X

В этом проявляется действие давно известного развитым правопорядкам принципа специализации (Spezialitatsprinzip, Bestimmtheitsgrundsatz), в силу которого принадлежащее определенному лицу имущество юридически разделяется на отдельные элементы с различным правовым режимом (вещи, права, долги и т.д.) <1>. В силу этого принципа вещное право не может иметь объектом ни совокупность самостоятельных вещей (например, коллекцию, библиотеку и т.п.), ни юридическую совокупность (имущественный комплекс, который охватывает как вещи, так и права и в силу этого не может быть признан единой сложной вещью в смысле ст. 134 ГК). Поэтому имущественный комплекс (например, предприятие), как и совокупность отдельных вещей, может стать единым объектом гражданского оборота (при его передаче по сделкам, в порядке наследования, при реорганизации юридических лиц), но объектом вещных прав всегда являются только входящие в его состав отдельные, конкретные (индивидуально-определенные) вещи <2>.X

--------------------------------

<1> См., например: Wieling H.J. Sachenrecht. 5. Aufl. Berlin, Heidelberg, 2007. S. 8, 23 - 24; Baur F., Baur J.F., Sturner R. Sachenrecht. S. 33 - 34.

<2> Это обстоятельство специально подчеркивается в австрийской литературе, поскольку предприятие (das Unternehmen) здесь прямо рассматривается в качестве "сложной вещи" (die Gesamtsache) в соответствии с § 302 Общего гражданского уложения 1811 г. - Allgemeines Burgerliches Gesetzbuch, ABGB (см.: Koziol H., Bydlinski P., Bollenberger R. Allgemeines Burgerliches Gesetzbuch. Kommentar. Wien, 2005. S. 227 - 239 (автор коммент. - B. Eccher)).

С другой стороны, но с той же целью предпринимаются попытки объявить бездокументарные ценные бумаги и безналичные деньги (в действительности представляющие собой определенные обязательственные права требования) особыми, бестелесными вещами <1> со ссылкой на идущее от Гая деление вещей на телесные (res corporales) и бестелесные (res incorporales) <2>. Такой подход стал результатом традиционной для многих современных исследователей упрощенной интерпретации римских источников, не учитывающей исторического развития как самих институтов римского права, так и взглядов римских юристов (на ошибочность которой обращал внимание еще С.А. Муромцев).

--------------------------------

<1> См. особенно: Мурзин Д.В. Бестелесные вещи // Цивилистические записки: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 3. М., 2004. С. 320.

<2> К телесным вещам Гай относил "те, которых по их природе можно коснуться, например земля, человек, одежда, золото, серебро и, одним словом, бесчисленное множество других вещей", а к бестелесным - "те, которых нельзя коснуться. К таковым относятся те, которые заключаются в праве, например: право наследования, (узуфрукт), узуфрукт, обязательства...", а также сервитуты (Институции Юстиниана. М., 1998. С. 97).

Как уже давно и единодушно отметили отечественные цивилисты и романисты, данная классификация основана на некотором недоразумении. В действительности Гай классифицирует здесь не вещи, а права, входящие в состав имущества, стремясь отметить различие между полным господством над вещью (на праве собственности, которое он неудачно отождествляет с самой вещью) и другими правами, которые "или имеют объектом своим нечто нетелесное, или же дают субъекту неполное господство над телесной вещью" <1>. Ведь древнее римское право, как уже отмечалось, не проводило различий между правом собственности (которое наряду с иными вещными правами также следовало бы отнести к res incorporales) и другими имущественными правами. Субъективное право как часть имущества в бытовом смысле нередко представляется в качестве самостоятельной, особой ценности, "предмета обладания", в результате чего "расширяется идеальное представление, соединяемое со словом "вещь", и в этом смысле римские юристы говорят о так называемых бестелесных вещах - res incorporales" <2>. Поэтому в понимании Гая и других римских юристов res corporales - вещи, в отношении которых можно иметь полное хозяйственное господство, т.е. быть собственником, тогда как res incorporales - нетелесные составные части имущества, к которым невозможно прикоснуться и в отношении которых такое господство (и соответственно режим права собственности) исключается.

--------------------------------

<1> Хвостов В.М. Система римского права. С. 125; Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. С. 148, 460; Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. С. 589. (Серия "Русское юридическое наследие".)

<2> Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права. С. 85, 87; Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. С. 101 - 102.

Как удачно отметил сербский цивилист О. Станкович, в римском праве различие телесных и нетелесных вещей связывалось с противопоставлением права собственности, отождествленного со своим объектом, и всех других имущественных прав, в отношении которых такое отождествление невозможно: когда говорят "имею дом", подразумевают "имею право собственности на дом", но, имея на дом ограниченное вещное право, например пользовладение, невозможно сказать "имею дом", можно лишь сказать "имею пользовладение домом" <1>. И в тех немногочисленных правопорядках, где прямо закреплено деление вещей на телесные и бестелесные (unkorperliche) (см. особенно § 292 ABGB), прямо указывается возможность установления вещных прав только на телесные вещи <2>.

--------------------------------

<1> Stankovic O., Orlic M. Stvarno pravo. Drugo izd. Belgrad, 1982. S. 21 - 22.

<2> Koziol H., Welser R. Grundriss des burgerlichen Rechts. S. 243. При этом отмечается, что применение вещно-правового режима к обязательственным правам привело бы к практически неприемлемым результатам и "удвоению" регламентации - "zu unpraktischen Ergebnissen und Doppelgleisigkeiten fuhren wurde" (см.: Koziol H., Bydlinski P., Bollenberger R. Allgemeines Burgerliches Gesetzbuch. Kommentar. Wien, 2005. S. 243 (автор коммент. - B. Eccher)).

Следовательно, даже при использовании этого подхода в современном имущественном обороте бездокументарные акции все равно невозможно рассматривать как вещи - объекты права собственности и соответственно невозможно защищать их вещно-правовыми исками. Использование в этих целях виндикации в современной арбитражно-судебной практике, как уже отмечалось, тоже стало результатом недоразумения - неправильного перевода и последующей трактовки американских property rights в качестве прав собственности, хотя они никак не соответствуют вещному праву собственности в его традиционном европейском понимании. К сожалению, на подобных недоразумениях основана вся современная отечественная теория прав собственности на бездокументарные ценные бумаги.

В силу принципа специализации и имущество какого-либо лица как целое не может быть признано самостоятельным объектом вещных прав. Еще дореволюционные отечественные романисты, исследуя известные римскому праву ситуации установления узуфрукта и ипотеки на все имущество лица, указывали, что "на самом деле объектами узуфруктного и закладного права должны быть признаны отдельные блага, входящие в состав данного имущества, а не самое имущество как таковое"; это же касается и перехода имущества по наследству: "и здесь приобретаются отдельные объекты, входящие в состав имущества, особенность заключается лишь в том, что... все объекты приобретаются uno acti, путем принятия наследства в целом... Равным образом и после принятия наследства предметом обладания являются на самом деле только отдельные объекты, а не имущество как таковое" <1>.

--------------------------------

<1> Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. С. 196; Хвостов В.М. Система римского права. С. 124.

Современный имущественный оборот не дает никаких оснований для пересмотра этих классических взглядов и отказа от вещно-правового принципа специализации. В частности, в силу принципа специализации не допускается залог всего имущества или его определенной части (доли) <1>. Более того, именно данный принцип приводит к отдельным ситуациям возникновения вещного права на право (например, узуфрукта на право в германском гражданском праве), на которые как на общее правило иногда ссылаются некоторые современные отечественные сторонники данного подхода <2>.

--------------------------------

<1> Schwab K.H., Prutting H. Sachenrecht. Ein Studienbuch. 32. Aufl. Munchen, 2006. S. 250. Закрепленная § 1132 BGB общая ипотека означает не генеральную ипотеку всего имущества, а всего лишь ипотеку нескольких конкретных земельных участков (в том числе принадлежащих различным собственникам) в обеспечение одного требования.

<2> См., например: Баранова Е.А. Оборот недвижимости в российском и германском праве: сравнительное исследование: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. На ее весьма небесспорные выводы ссылается затем В.В. Чубаров в своей книге. См.: Чубаров В.В. Проблемы правового регулирования недвижимости. М., 2006. С. 288, 292 и др.X

В действительности речь здесь идет о конкретном случае установления узуфрукта на все имущество лица (например, в силу завещания, по которому собственником всего имущества наследодателя становится его сын, а узуфруктуарием в отношении этого же имущества - пережившая супруга). Но поскольку в силу прямого указания § 1085 BGB установление узуфрукта на имущество в целом невозможно, фактически он все равно устанавливается на его отдельные составные части, включая имущественные права. Поэтому в строгом смысле слова речь идет "только о сумме отдельных сервитутных прав на вещи и права" <1>. Право собственности наследника на имущество наследодателя в действительности распространяется только на вещи, входящие в состав этого имущества, тогда как в отношении иных объектов наследник получает обязательственные, корпоративные или исключительные права.

--------------------------------

<1> Schwab K.H., Prutting H. Sachenrecht. S. 355; Prutting H., Wegen G., Weinreich G. BGB Kommentar. 2. Aufl. Luchterhand, 2007. S. 1844 (автор коммент. - D. Eickmann).

К узуфрукту прав в соответствии с абз. 2 § 1068 BGB по аналогии могут применяться лишь некоторые нормы об узуфрукте вещей, если это не противоречит закону: например, установление узуфрукта на право согласно абз. 1 § 1069 производится по правилам о передаче (уступке) прав (и потому неотчуждаемые права согласно абз. 2 § 1069 BGB не могут стать предметом узуфрукта); применительно к предприятию как имущественному комплексу узуфрукт может быть установлен (ср. также абз. 2 § 22 Торгового кодекса Германии 1897 г.) только на отдельные предметы, входящие в его состав <1>, и т.д. Поэтому возможность установления узуфрукта на право в германском праве не составляет базы для признания конструкции "права на право" неким общим правилом.

--------------------------------

<1> Schwab K.H., Prutting H. Sachenrecht. S. 357; Schulze R. Burgerliches Gesetzbuch. Handkommentar. 2. Aufl. Baden-Baden, 2002. S. 1269 (автор коммент. - J. Eckert).

4. Признаки ограниченных вещных прав

В особом освещении нуждаются признаки иных - ограниченных (по сравнению с правом собственности) - вещных прав. Наряду с тем что им присущи все перечисленные выше общие (с правом собственности) признаки вещных прав, они обладают и своей спецификой. Она проистекает из того обстоятельства, что все эти права действуют в отношении чужих вещей, находящихся в собственности иных лиц (будучи в прямом смысле iura in re aliena - "правами на чужие вещи"), а потому и являются хотя и вещными, но ограниченными по содержанию именно в сравнении с этим правом.

Такие права в качестве вещных, однородных с правом собственности, также предоставляют управомоченным лицам возможность осуществлять непосредственное, хотя и строго ограниченное господство над чужой вещью (а не над поведением другого, обязанного, лица). Их содержание действительно всегда является более узким, ограниченным в сравнении с правом собственности, которое они обременяют. По существу, они представляют собой ограничения правомочий собственника, обычно в том или ином отношении лишая его возможности (правомочия) самостоятельно и свободно пользоваться своей вещью.

При наличии таких прав право собственности как бы сжимается, уменьшается в своем объеме, причем иногда весьма существенно. В некоторых случаях (не известных пока действующему российскому праву, например при установлении на вещь классического узуфрукта) у собственника может остаться лишь общее господство над вещью, по сути, голое право (nudum ius) <1>. Однако, как только ограниченное вещное право прекращается, право собственности автоматически восстанавливается в полном объеме, без каких-либо дополнительных действий собственника (свойство эластичности, или упругости, права собственности, отмечавшееся еще дореволюционными цивилистами).

--------------------------------

<1> См., например: Хвостов В.М. Система римского права. С. 225. Именно поэтому И.А. Покровский указывал, что "истинной ценой, которою покупается каждое подобное ограниченное право на чужую вещь, является урезанное, морально и экономически подорванное право собственности", что, в свою очередь, составляет одно из главных оснований для установления ограниченных вещных прав только законом, а не договором, и только при наличии особой необходимости в этом (Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 210).

С другой стороны, прекращение права собственности на вещь (например, в случае ее уничтожения или изъятия из оборота) должно влечь автоматическое прекращение и всех установленных на нее ограниченных вещных прав. Поэтому другую их важнейшую черту составляет производность, зависимость от права собственности как основного вещного права. Ограниченные вещные права не могут существовать самостоятельно, при отсутствии права собственности на вещь. В связи с этим невозможно установить какое-либо ограниченное вещное право на бесхозяйную вещь и в том числе признать такое право за самим фактическим владельцем бесхозяйной вещи <1>.

--------------------------------

<1> Поэтому следует признать необоснованными предложения такого рода, высказанные в учебной литературе (см., например: Гражданское право. Часть первая: Учебник для вузов / Под ред. Т.И. Илларионовой, Б.М. Гонгало, В.А. Плетнева. М., 1998. С. 299; Гражданское право. Часть первая: Учебник / Под ред. А.Г. Калпина, А.И. Масляева. М., 1997. С. 249).

Наконец, общепризнанную особенность ограниченных вещных прав составляет их сохранение при смене собственника обремененной ими вещи. Именно данное положение, традиционно квалифицируемое в качестве права следования, обеспечивает юридическую прочность вещного права в отличие от обязательственного (договорного) права, субъект которого по общему правилу должен договариваться с новым собственником об условиях продолжения использования чужой вещи.

В отечественном гражданском праве это классическое положение, к сожалению, не выдержано до конца последовательно: наш законодатель в советское время наделил правом следования представлявшегося ему слабой стороной арендатора вещи (ст. 169 ГК 1922 г., ст. 54 Основ гражданского законодательства 1961 г. и ст. 288 ГК 1964 г.). Данное правило сохранено и в действующем законодательстве (п. 1 ст. 617 ГК) <1>.X

--------------------------------

<1> Оригинальную трактовку права следования давал М.М. Агарков: он рассматривал его как "право активного субъекта истребовать вещь от всякого, кто незаконно владеет ею" (Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. С. 203 - 204). Но и в таком понимании право следования, по его мнению, составляло одну из особенностей вещных прав, которая отсутствует в современном российском гражданском праве.

Стоит напомнить, что в 1989 г. с целью максимальной охраны интересов широко пропагандируемых арендных предприятий от возможного произвола со стороны различных чиновников, представлявших главного тогда арендодателя - государство, а также превращения аренды с выкупом государственного имущества в основную форму разгосударствления были даже приняты Основы законодательства Союза ССР и союзных республик об аренде. Их содержание и применение серьезно исказили в правосознании классический обязательственно-правовой институт аренды.X

В результате в отечественной литературе получил необоснованное распространение весьма небесспорный взгляд на права арендатора как на вещные или смешанные, вещно-обязательственные (при этом обычно игнорируется прямо предусмотренная ч. 1 ст. 606 ГК возможность передачи вещи в аренду без владения). Более того, этот подход вместе с аналогичными попытками трактовки смешанной природы прав залогодержателя, в свою очередь, стал базой для более общих сомнений в обоснованности самого деления имущественных прав на вещные и обязательственные.X

Между тем еще дореволюционный проект Гражданского уложения вовсе не предполагал наделения арендатора таким правом (ст. 1860), ибо в классическом понимании аренды нет никаких вещных элементов и арендатору не предоставляется никакого права следования. Так, Д.Д. Гримм прямо усматривал "основное отличие вещных прав пользования и распоряжения от таковых же личных" в том, что последние, в отличие от первых, могут быть прекращены "распорядительным актом установителя права (auctor'a)": "если А. отдал свой участок в аренду В. и потом продает его без всяких оговорок лицу С., то В. может быть изгнан новым собственником, так как вследствие отчуждения участка его право пользования прекратилось, и он сохраняет только иск об убытках против А." <1>. Иначе говоря, по общепринятой юридической логике обязательственное право нанимателя должно уступать вещному праву нового собственника.

--------------------------------

<1> Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. С. 211.

Понятно, что такая ситуация может нарушить интересы арендатора даже при условии возмещения ему всех убытков. Поэтому "борьба между юридическою логикой и интересами арендаторов отражается на всех почти законодательствах, которые обыкновенно останавливаются в затруднении перед этим вопросом" <1>.

--------------------------------

<1> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2. С. 156 и след.

В этом смысле следует отметить некоторую неточность утверждений В.К. Райхера относительно распространения принципа "купля-продажа не ломает аренды" ("Kauf bricht nicht Miete"), закрепленного в § 571 BGB (в первоначальной редакции; в ныне действующей редакции 2001 г. эти нормы отсутствуют, что также наводит на известные размышления) и в ст. 1743 Code civil, рассматривавшегося им в качестве аргумента в пользу отсутствия различий вещных и обязательственных прав <1>.

--------------------------------

<1> Райхер В.К. Абсолютные и относительные права. С. 147.X

Дело в том, что § 571 BGB относился не вообще к договору имущественного найма, а только к найму земельных участков (и при этом не распространялся на их аренду, так как в германском праве имущественный наем и аренда являются различными институтами) <1>. Аналогичные по сути правила закрепила и ст. 1743 Code civil, в силу которой новый собственник не вправе расторгнуть лишь нотариально удостоверенный договор с арендатором в сфере сельского хозяйства, но вправе сделать это в отношении нанимателя несельскохозяйственного имущества, если такое право предусмотрено договором. Иначе говоря, развитое зарубежное законодательство избегало столь резкого и однозначного решения этого сложного вопроса, которое было закреплено ст. 169 ГК 1922 г.

--------------------------------

<1> См., например: Medicus D. Schuldrecht II. Besonderer Teil. 9. Aufl. Munchen, 1999. S. 116.

Но в любом случае право следования само по себе не может стать основой для квалификации имущественного права в качестве вещного, ибо для этого необходима вся совокупность названных выше признаков. Так, обременение рентой недвижимого имущества сам законодатель в п. 1 ст. 586 ГК прямо охарактеризовал как переход к приобретателю имущества обязательств плательщика по договору ренты.X

Вместе с тем можно говорить о том, что вещно-правовой элемент прав арендатора в виде права следования (а также их абсолютной вещно-правовой защиты) составляет одну из особенностей российского гражданского права. При этом в целом с точки зрения признаков вещного права права арендатора и в отечественном правопорядке все равно остаются обязательственными, а не вещными.

В итоге можно сказать, что к ограниченным вещным правам относятся такие абсолютные гражданские (имущественные) права, которые предоставляют своим субъектам возможность в ограниченном, точно определенном законом отношении осуществлять в своих интересах непосредственное хозяйственное господство над чужими недвижимыми вещами, как правило, земельными участками (а при залоге и удержании - и над другими объектами гражданских прав).