Зарубежная практика

Сергей Львович Будылин

старший юрист компании Roche & Duffay

Убытки из нарушения конфиденциальности, или Крах операции «Песец»

Комментарий к делу CF Partners (UK) LLP v. Barclays Bank Plc & Anor [2014] EWHC 3049 (Ch.)

В этом деле, рассмотренном Высоким cудом Англии и Уэльса, банк получил от клиента конфиденциальную информацию в ходе переговоров о предоставлении кредита на приобретение некой, по мнению клиента, сильно недооцененной компании. Переговоры закончились неудачей в том смысле, что кредит не был предоставлен и сделка по приобретению компании не состоялась. Но спустя небольшое время банк сам приобрел эту компанию. Несостоявшийся заемщик предъявил банку иск о нарушении конфиденциальности. Однако у него не было ни прямого соглашения о конфиденциальности с банком, ни доказательств причинения ему каких-либо убытков в результате последующего приобретения компании банком.

Несмотря на это, суд в итоге счел, что использование банком для собственных нужд доверенной ему конфиденциальной информации было правонарушением по отношению к истцу. Сумму убытков судья оценил, мысленно смоделировав гипотетические переговоры между истцом и ответчиком по поводу компенсации за снятие истцом требования о конфиденциальности информации.

Ключевые слова: соглашение о конфиденциальности, Англия, углеродные кредиты, убытки

33

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 7/2018

Sergey Budylin

Senior Lawyer at Roche & Duffay

Damage for Breach of Confidentiality, or the Fall of the Arctic Fox Project

Commentary on the Case CF Partners (UK) LLP v. Barclays Bank Plc & Anor [2014] EWHC 3049 (Ch)

In this case of the High Court of England and Wales a bank received some confidential information from a client. This happened during negotiations on providing a credit to purchase shares in a company that was, according to the client, seriously underestimated. The negotiations were unsuccessful as the credit was not provided and the purchase did not go through. Soon after that, however, the bank itself purchased the supposed target. The would be borrower sued the bank for the breach of confidentiality agreement. The pursuant could not prove that they have a clear confidentiality agreement with the bank. Neither could he show any damages caused to him by the bank’s purchasing of the company. Despite this the court eventually found that the bank violated the client’s rights when it used for its own purposes the information entrusted to it by the client. The judge estimated the damages by supposing what amount the bank would have paid for lifting the ban on the use of the information if it had freely negotiated this amount with the client.

Keywords: confidentiality agreement, England, carbon credits, damages

Шведская компания Tricorona специализировалась на торговле углеродными кредитами (carbon credits), т.е. квотами на выброс углекислого газа в соответствии с условиями Киотского протокола. Скептики называют этот бизнес торговлей горячим воздухом, но у компании дела шли довольно неплохо, судя по ее

рыночной капитализации в 100 млн долл.

Британское инвестиционное товарищество CF Partners в 2008 г. задумало приобрести эту шведскую компанию. Свой план по приобретению компании товарищество назвало проектом «Песец» (Arctic Fox Project). Однако для его реализации товариществу нужно было финансирование. Действуя через посредника, компанию IVC International, товарищество обратилось к известнейшему британскому банку Barclays Bank, весьма активному игроку, помимо прочего, и на рынке углеродных квот.

Как выяснилось впоследствии, банк ранее и сам подумывал о приобретении этой шведской компании, но к описываемому периоду уже отказался от этой затеи, сочтя, что качество управления компанией вызывает вопросы. Впрочем, клиенту банк об этом ничего не рассказал.

Перед началом переговоров о финансировании банк и посредник (IVC) подписали весьма детальное соглашение о конфиденциальности. Помимо собственно обязательства неразглашения полученной от клиента информации, банк принял на себя обязательство эксклюзивности: он пообещал, что в течение определенного времени не будет пытаться приобрести шведскую компанию или ее активы самостоятельно.

34

Зарубежная практика

Договориться об условиях финансирования сторонам так и не удалось. В итоге проект «Песец» завершился крахом. Однако стороны расстались по-хорошему: в марте 2009 г. клиенты (и IVC, и CF Partners) подписали документ, освобождающий банк от обременительного требования эксклюзивности.

После этого у банка вдруг вновь проснулся интерес к шведской компании. В сентябре 2009 г. банк заключил с ней соглашение о стратегическом партнерстве, а через некоторое время решил купить шведскую компанию. Свой план приобретения шведской компании банк назвал проектом «Помидор» (Pomodoro Project). В отличие от операции «Песец», проект «Помидор» в июле 2010 г. завершился полным успехом, а в 2012 г. банк с хорошей прибылью продал компанию ее же менеджерам.

***

Британское товарищество предъявило иск банку, обвиняя его в неправомерном использовании конфиденциальной информации, полученной от товарищества, а также в нарушении обязательства эксклюзивности. В качестве соответчика товарищество указало и саму шведскую компанию, в сделке по ее приобретению действовавшую заодно с банком.

По мнению истца, банк разработал и реализовал свой проект «Помидор» лишь благодаря той конфиденциальной информации о шведской компании, которую получил от истца при обсуждении проекта «Песец», ведь до этого банк считал компанию непригодной для инвестиций. Товарищество заявило, что приобретение банком шведской компании в ходе проекта «Помидор» было «нарушением его [банка] обязательств конфиденциальности и эксклюзивности (а также всякого подобия коммерческого приличия и морали)».

Высокий суд Англии и Уэльса рассмотрел иск в первой инстанции. Дело рассматривал судья Хилдъярд (Mr Justice Hildyard). Слушания продолжались 34 дня, в их ходе было подвергнуто перекрестному допросу 22 свидетеля. В качестве письменных доказательств суду было представлено 38 тыс. документов. Письменное изложение позиций сторон заняло по 700 страниц у каждой стороны. Судебные расходы банка составили около 10 млн фунтов (размер расходов их оппонентов в судебном акте не упоминается, но, надо полагать, сумма была сопоставимой). Вынесение решения и написание мотивировки заняло у судьи более года. Объем судебного акта превышает 300 страниц.

Как это обычно и бывает с актами судов первой инстанции, львиная его доля посвящена характеристике свидетелей, обширным цитатам из их показаний, оценке доказательств и установлению фактов дела. Однако мы на этом останавливаться не будем. Нас больше будут интересовать вопросы права, разрешенные судом.

***

Аргумент истца о нарушении требования эксклюзивности не показался судье убедительным.

35

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 7/2018

Во-первых, истец (британское товарищество) вообще не был стороной соглашения, содержавшего условие об эксклюзивности: оно было заключено банком с компанией-посредником. Соответственно, товарищество не могло предъявлять требования из этого договора. Во-вторых, даже если принять аргумент истца, что компания-посредник фактически действовала как агент товарищества-истца, все равно обязательство эксклюзивности было прекращено в результате подписания всеми заинтересованными сторонами (включая истца) документа, явно освобождающего банк от этого обязательства.

Более сложным оказался вопрос о нарушении конфиденциальности.

По мнению истца, именно конфиденциальная информация, сообщенная им банку, подвигла последний на приобретение шведской компании. То есть банк хотя и не разгласил информацию, но использовал ее в своих корыстных целях.

Обязанность сохранять конфиденциальность может происходить как из договора, так и, безотносительно к договорным отношениям сторон, в силу действия права справедливости (equity). Поскольку договора между сторонами не было, обсуждалась именно соответствующая доктрина права справедливости. Доктрина нарушения конфиденциальности (breach of confidence), относящаяся к английскому праву справедливости (equity), гласит, что доверительно сообщившее информацию лицо, доверие которого было нарушено, может требовать судебной защиты (remedy).

Обобщенно говоря, обязанность сохранять конфиденциальность (duty of confidence) возникает (помимо договорных оснований), когда информация становится известной лицу при обстоятельствах, в которых было бы нечестно (unfair) раскрыть ее другим лицам. Обычно требуется выполнение трех условий: 1) конфиденциальный характер самой информации; 2) передача информации при обстоятельствах, предполагающих обязательство сохранения конфиденциальности; 3) использование этой информации без разрешения и к невыгоде лица, ее сообщившего1.

Хотя соглашение о конфиденциальности было заключено с компанией-посредни- ком, а не с товариществом-истцом, все равно соглашение, очевидно, представляло собой обстоятельство, делающее разглашение или использование банком конфиденциальной информации нечестным по отношению к товариществу. (Во всяком случае в течение некоего разумного периода.) Что касается последующего освобождения банка от его обязанностей по соглашению, то оно касалось лишь эксклюзивности, но не конфиденциальности.

Товарищество полагало, что именно оно «предоставило то увеличительное стекло, которое позволило [банку] Barclays увидеть возможность превращения лягушки в принца; и именно это открытие, задолго до истечения каких-либо договорных или основанных на праве справедливости обязанностей, привело Barclays к приобретению [компании] Tricorona в соответствии с проектом «Помидор».

1См.: Coco v. A N Clark (Engineers) Ltd [1969] RPC 41.

36

Зарубежная практика

Вместе с тем товарищество признало, что у него с банком не возникло полномасштабных фидуциарных отношений, автоматически обязывающих фидуциария не получать без разрешения каких-либо выгод от этих отношений.

Банк в ответ возражал, что он просто заметил, что компания недооценена. Информация, предоставленная истцом, самое большее, «гальванизировала» интерес банка к шведской компании, но не использовалась для принятия решения о ее приобретении. Сами же сведения о том, что компанию можно приобрести, были общедоступными и к тому же недолговременными. Если бы банк не приобрел компанию, то и истец, не имея финансовых ресурсов, все равно ее не купил бы.

Суду показались более убедительными аргументы истца. Судья сформулировал ряд факторов, примененных им для определения того, является ли информация конфиденциальной. Для этого она:

–должна быть ясной и поддающейся идентификации;

–не должна быть тривиальной или бесполезной;

–должна быть недоступной публично.

Судья отметил, что даже компиляция или особое представление информации, отдельные части которой общедоступны, может обладать свойством конфиденциальности (например, список клиентов, состоящий из публично известных имен). Подобным образом подборка сведений, каждый элемент которой не обладает особой ценностью, в комбинации может преодолевать порог тривиальности.

Всесторонне проанализировав доказательства, судья признал, что предоставленные истцом банку сведения о стоимости портфеля «карбоновых кредитов», находящихся в собственности шведской компании, следует считать конфиденциальными, а значит, банк не мог их использовать без разрешения истца.

Суд также указал, что и сама шведская компания нарушила обязанности по сохранению конфиденциальности, в этом случае происходящие из отдельного соглашения о конфиденциальности между ней и товариществом. Оказывается, лишь после получения разъяснений от истца шведская компания осознала истинную ценность собственного портфеля «карбоновых кредитов», что подвигло ее на стратегическое партнерство с банком, которое окончилось приобретением компании.

В результате судья признал банк и шведскую компанию солидарно ответственными перед истцом за нарушение конфиденциальности. Оставалось посчитать убытки.

***

Право справедливости (equity) имеет широкий спектр средств судебной защиты и предполагает широкую дискрецию суда по выбору подходящей меры. Этим оно

37

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 7/2018

отличается от общего права в узком смысле слова (common law), допускающего лишь взыскание убытков (damages).

Истец просил взыскать с банка неправомерно полученную им прибыль, т.е. прибыль от последующей перепродажи акций шведской компании. Сумму прибыли истец оценивал в 50 млн евро (банк насчитал лишь 35 млн).

В принципе право справедливости допускает подобную меру (account of profits), которая в английском праве не считается разновидностью убытков. Однако судья счел эту меру слишком радикальной, решив, что достаточно взыскать c нарушителей убытки. Но как их посчитать? Ведь никакого физического вреда имуществу истца причинено не было.

Судья применил методику, сформулированную в 1974 г. в деле Wrotham Park Estate Co., Ltd v. Parkside Homes Ltd2. Она состоит в том, что судья должен представить себе гипотетические переговоры сторон (в данном случае об освобождении банка от обязанности сохранять конфиденциальность) и оценить, за какую сумму истец согласился бы на такое освобождение (Wrotham Park damages).

На протяжении нескольких десятков страниц судья со вкусом обсуждает позиции и аргументы сторон на этих гипотетических переговорах и пробует применить различные способы оценки результата. В итоге он приходит к сумме 10 млн евро, хотя признает, что это лишь очень приблизительная оценка результата гипотетических переговоров сторон: «Сочетание потенциальных факторов, аргументов и неопределенностей в оценках делает, как я уже говорил, точную оценку невозможной. По моему заключению, которое включает мои ощущения по поводу пропорциональности суммы с учетов всех обстоятельств, я думаю, что эти переговоры... в самых общих словах, привели бы к согласованной итоговой сумме (округленно) в 10 млн евро». Но большего для восстановления справедливости и не нужно.

Именно эту сумму судья взыскал солидарно с обоих ответчиков, получивших от истца конфиденциальные материалы и впоследствии нарушивших его доверие, воспользовавшись полученными сведениями в собственных интересах.

***

Из этого дела можно сделать следующие выводы:

1)если вы получили в ходе своей коммерческой деятельности чью-то конфиденциальную информацию, то за ее разглашение или несанкционированное использование в своих интересах вы можете понести ответственность, даже если формальное соглашение о конфиденциальности с владельцем информации не подписывалось;

2)отсутствие реального ущерба у пострадавшей стороны не означает, что платить ей ничего не нужно. Суд может применить различные методики подсчета компенсации за нарушение, в том числе «убытки типа Wrotham Park», исчисляемые как сум-

2См.: Wrotham Park Estate Co., Ltd v. Parkside Homes Ltd [1974] 1 WLR 798.

38

Зарубежная практика

ма компенсации, согласованная в результате гипотетических переговоров сторон

о снятии конфиденциальности;

3)приблизительность результата исчисления убытков не является препятствием для их взыскания.

Все это, разумеется, в свете английского права. В некоторых других юрисдикциях приведенные весьма разумные тезисы могут показаться судьям не столь очевидными...

Information about the author

Sergey Budylin — Senior Lawyer at Roche & Duffay (115054 Russia, Moscow, Dubininskaya St., 57, bld. 1A, office 1-204, Roche & Duffay; e-mail: [e-mail]).

39

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 7/2018

Елена Александровна Останина

доцент кафедры гражданского права и процесса ФГБОУ ВО «Челябинский государственный университет», кандидат юридических наук

Дело об общем заборе

Решение Верховного суда Германии от 20.10.2017 V ZR 42/17 и комментарий к нему

Право на пользование объектом, стоящим между земельными участками, представляет собой самый типичный случай соседских прав. В анализируемом деле один сосед предъявил другому иск, связанный с заменой невысокого металлического ограждения на высокий, не пропускающий свет деревянный забор. Несмотря на отсутствие сведений о том, кто и когда возвел спорное ограждение, Верховный суд Германии применил презумпцию согласия и обязал ответчика снести вновь возведенный забор.

Ключевые слова: соседские права, право собственности, земельный участок, аренда

40

Зарубежная практика

Elena Ostanina

Assistant Professor at the Civil Law and Process Department of the Chelyabinsk State University, PhD in Law

The Case of a Common Fence

German Federal Supreme Court Judgment V ZR 42/17 of 20 October 2017 and Case Commentary

The right to use an object standing between adjacent land plots is the most typical case of neighborhood rights. In this case, one neighbor replaced a low metal fence with a high, non-transparent wooden fence. Despite the lack of information about who and when raised the disputed fence, the German Supreme Court applied a presumption and ordered the defendant to demolish the fence.

Keywords: neighborhood rights, ownership, land plot, lease

Перевод решения Суда1

Верховный суд Германии Именем народа Решение V ZR 42/17

Оглашено 20 октября 2017 г.

Гражданское уложение Германии, § 921

Относительно объекта, который существовал в течение долгого времени и служил для разграничения двух земельных участков, следует исходить из предположения, что данный объект был возведен по воле собственников и того и другого участка

Гражданское уложение Германии, § 922, предл. 3

Внешний вид установленного на границе земельных участков устройства — это составная часть целевого назначения объекта. Он не может быть отделен от присущей ему функции сбалансировать интересы собственников соседних земельных участков. Поэтому внешний вид объекта не может быть изменен без согласия соседа (подтверждено Верховным судом Германии, решение от 23.11.1984 V ZR 176/83, NJW 1985, 1458).

Верховный суд Германии, решение от 20.10.2017 V ZR 42/172

1При переводе приводится фрагмент судебного акта; опущены сугубо технические подробности, касающиеся публикации этого судебного акта и распределения судебных расходов. — Прим. пер.

2Эта выдержка из закона обычно дается для включения судебного акта в справочники. Она показывает, какой закон и какую статью толкует Верховный суд Германии в том или ином деле, и тем самым служит удобной основой для классификации судебных актов. — Прим. пер.

41

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 7/2018

Пятый состав по делам из гражданских правоотношений в очном заседании 20.10.2017 под председательством судьи доктора Stresemann, в составе судьи проф.

Dr. Schmidt-Räntsch, судьи доктора Kazele, судьи Haberkamp и судьи доктора Hamdorf

постановил:

–жалобу истца удовлетворить, решение апелляционного суда (Landgerichts города Ландсхут) от 18.01.2017 отменить;

–решение суда первой инстанции от 09.06.2015 оставить в силе;

–процессуальные расходы возложить на ответчика.

Обстоятельства дела:

Стороны являются владельцами прилегающих земельных участков. Участки были разделены ячеистым ограждением на металлической основе от 0,65 до 1,07 м в высоту. Этот забор отграничивал участок истца от участка ответчика. Арендаторы, владевшие участком ответчика, без согласия истца снесли первые (от здания) 11 м ячеистого забора и затем протянули на 20 м деревянный забор высотой 1,80 м.

Истец требует убрать деревянный забор, возместить процессуальные расходы.

Суд первой инстанции (Amtsgericht) удовлетворил иск. После обжалования ответчиком апелляционный суд (Berufungsgericht) отменил решение первой инстанции и отклонил иск.

Подавая жалобу, допустимость которой подтверждена окружным судом (Landgericht), истец хочет добиться оставления в силе решения суда первой инстанции.

Мотивировочная часть:

I.

Из решения суда апелляционной инстанции следует, что речь идет о ячеистом ограждении, установленном как пограничное сооружение. Это ограждение является объектом, расположенным на границе земельных участков; о таких объектах говорится в § 921 ГГУ. Согласно правовым позициям Верховного суда Германии сооружение, установленное на границе земельных участков, не может быть уничтожено без согласия соседа. Однако в данном случае забор был не уничтожен, а заменен на деревянный забор, также выполняющий функцию разграничения земельных участков.

Суд апелляционной инстанции считает, что замена одной ограды на другую не позволяет истцу заявлять требование, которое допускалось бы, если бы пограничное сооружение было уничтожено.

Суд апелляционной инстанции также отмечает, что ограда полностью расположена на земельном участке, принадлежащем ответчику. Истец мог бы возражать

42

Зарубежная практика

против изменения облика стоящего на границе земельного участка сооружения. Однако иск подлежал бы удовлетворению только в том случае, если бы соглашение об объекте, разграничивающем земельные участки, было бы совершено в какой-то определенной форме.

И что еще более важно, согласие соседей на установление невысокого ячеистого забора еще не означает, что они хотели сохранить это пограничное сооружение именно в таком виде. Следовательно, по мнению суда апелляционной инстанции, ответчик не был обязан обеспечить истцу строго определенный вид ограды, тем более что явно выраженное соглашение о сохранении ограды суду не представлено.

II.

1.Доводы апелляционного суда представляются ошибочными.

Ошибка в праве не допущена в том, что суд рассмотрел спорное сооружение как объект, расположенный на границе земельных участков (по смыслу § 921 ГГУ).

а) Пограничный объект по смыслу § 921 ГГУ существует, даже если не находится строго посередине3, он не обязательно своими опорами должен быть расположен на обоих земельных участках4.

Условие, необходимое для применения норм о сооружении, разграничивающем земельные участки, состоит в том, чтобы собственники этих участков согласились бы создать и использовать этот объект в качестве общего пограничного сооружения. Это подтверждается предыдущими решениями Верховного суда Германии5.

Поскольку стороны являются правопреемниками тех, кто установил или дал согласие на установку забора, согласие прежних собственников связывает правопреемников6.

b) Эти предварительные условия положены в основу оценки обстоятельств дела, проводимой судом.

aa) Апелляционный суд утверждает, что забор не связан целиком и полностью только с одним из земельных участков, но при этом смонтирован на границе земельных участков и служит их разграничению, тем самым приносит пользу и тому и другому участку.

bb) Апелляционный суд предполагает, что из-за небольшой площади бетонных оснований металлических столбцов забора стороны знали уже при строительстве

3См.: решения Верховного суда Германии от 15.10.1999 V ZR 77/99, BGHZ 143, 1, 3; от 17.01.2014 V ZR 292 / 12, NJW-RR 2014, 973 (п. 35).

4См.: решения Верховного суда Германии от 18.05.2001 V ZR 119/00, NJW-RR 2001, 1528, 1529; от 07.03.2003 V ZR 11/02, BGHZ 154, 139, 143; от 21.10.2011 V ZR 10/11, NJW-RR 2012, 346, (п. 33).

5См.: решения Верховного суда Германии от 25.05.1984 V ZR 199/82, BGHZ 91, 282, 286 f.; от 15.10.1999 V ZR 77/99, BGHZ 143, 1, 5; от 21.10.2011 V ZR 10/11, NJW-RR 2012, 346 (п. 35); от 17.01.2014 V ZR 292/12, NJW-RR 2014, 973 (п. 40).

6См.: решение Верховного суда Германии от 21.10.2011 V ZR 10/11, NJW-RR 2012, 346 (п. 35).

43

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 7/2018

или по крайней мере могли предположить, что забор расположен одновременно на двух участках и служит их разграничению. Однако это предположение апелляционного суда (верно оно или нет) не должно стать ключевым при рассмотрении данного спора.

Не так важно, о чем именно догадывались или не догадывались в момент строительства стороны, поскольку согласие соседей на строительство пограничного объекта предполагается. При этом обратное, т.е. отсутствие согласия на установку общего пограничного сооружения, должно быть доказано.

(1) Согласно широко распространенному мнению, § 921 ГГУ содержит правовую презумпцию, которая не только ссылается, как следует из формулировки, на разрешение использовать пограничный объект соседями совместно, но также включает в себя предположение, что объект был возведен с согласия обоих соседей. Поэтому сосед, который пожелает изменить или снести пограничный объект, должен в соответствии с предл. 1 § 292 Гражданского процессуального кодекса Германии (ZPO) представить достаточные доказательства того, что объект не был возведен по воле обоих соседей7.

Есть и другое мнение: оно не признает фактической презумпции того, что сосед согласен с установлением пограничного объекта8.

(2)Действительно, если объект из-за своих свойств объективно является пограничным объектом для обоих земельных участков, то существует презумпция, что он возведен с согласия собственников обоих участков. Правила § 921, 922 ГГУ состоят в том, чтобы избежать споров о событиях в прошлом (это подтверждается в Мюнхенском комментарии9). В случае сомнения о том, действует ли сооружение в качестве пограничного, следует исходить из того, что действует10. Это правило не применяется, только если доказано строительство без согласия соседей.

(3)Не столь важно, к каким видам относится эта презумпция. Может идти речь о фактической презумпции, которая облегчает доказывание. При пересмотре дела судом апелляционной инстанции она рассмотрена не была. Из обстоятельств дела следует, что ни одна из сторон не смогла пояснить, кем был построен ячеистый забор, которому было более 30 лет, и было ли соглашение между соседями на момент его возведения.

7См.: BeckOGK/Vollkommer. 01.11.2017. BGB § 921 Rn. 17 f..; Grziwotz in Grziwotz/Lüke/Saller. Praxishandbuch Nachbarrecht, 2. Aufl. 2. Teil. Rn. 63; MüKoBGB/Brückner, 7. Aufl. § 921 Rn. 12 f.; Staudinger/Roth, BGB [2016]. § 921 Rn. 9). Здесь и далее по тексту Суд ссылается на авторитетные комментарии к ГГУ и монографии. Для Верховного суда Германии это обычная практика: при необходимости ссылаться на доктрину. — Прим. пер.

8

9

10

См.: Soergel/Baur. BGB. 13. Aufl. § 921 Rn. 5. См.: MüKoBGB/Brückner. 7. Aufl. § 921 Rn. 12.

О соответствии объекта прохождению границы между земельными участками см.: Мотивы к Гражданскому уложению Германии. III. С. 275 и след. См. также: Протоколы к Гражданскому уложению Германии III. С. 131; решения Верховного суда Германии от 15.10.1999 V ZR 77/99, BGHZ 143, 1, 4; от 17.01.2014 V ZR 292/12, NJW-RR 2014, 973 (п. 35).

44

Зарубежная практика

Презумпция не опровергается простым заявлением ответчика о том, что истец не доказал наличие между соседями соглашения о возведении ограждения.

cc) Ячеистый забор не утратил своей функции пограничного объекта по смыслу § 921 ГГУ, хотя и имел небольшие повреждения11. Апелляционный суд сделал вывод о том, что забор, изношенный соответственно своему возрасту, еще может выполнять функцию пограничного ограждения. Невосстановимого урона нет.

2.Однако апелляционный суд ошибочно решил, что для замены ячеистого забора на деревянное ограждение согласия соседа не требуется.

а) Согласно предл. 3 § 922 ГГУ в период, в течение которого один из соседей заинтересован в существовании пограничного сооружения, это сооружение не может быть удалено или изменено без согласия этого соседа. Следовательно, если собственники соседних земельных участков прямо или молчаливо договорились о пограничном объекте, каждый сосед может потребовать его сохранения. Если внешний вид существенно ухудшается из-за деревянного ограждения, то согласно предл. 3 § 922 и § 1004 ГГУ устранение первоначального объекта может быть предотвращено12. Это разъяснение сохраняется.

b) Вопреки мнению апелляционного суда, основная функция — служить разграничительным объектом между соседними земельными участками — неотделима от внешнего вида объекта.

Для существования пограничного объекта по смыслу § 921 ГГУ необходимо и достаточно, чтобы объект, расположенный на границе, объективно предоставлял преимущества обоим земельным участкам.

Таким образом, при использовании объекта, стоящего на границе, достаточно использовать одну его сторону и оставить использование другой стороны или части соседу. Это включает, например, и общую дорогу, разделяющую соседние земельные участки, даже если она не подходит для точного обозначения границы, но служит общим целям13.

Согласования отдельной функции объекта, стоящего на границе земельных участков, вопреки мнению апелляционного суда, при этом не требуется.

Кроме того, пограничный объект полностью защищен. Защита, предусмотренная предл. 3 § 922 ГГУ, не ограничена требованием не уничтожать этот объект. Она включает в себя также требование не делать невозможным такое использование стоящего на границе земельных участков объекта, которое практиковалось ранее14. Защищен от изменения и внешний вид этого объекта.

11См.: решение Верховного суда Германии от 23.11.1984 V ZR 176/83, NJW 1985, 1458, 1459.

12Подтверждение этому см.: решение Верховного суда Германии от 23.11.1984 V ZR 176 / 83, NJW 1985, 1458, 1459.

13См.: решение Верховного суда Германии от 07.03.2003 V ZR 11/02, BGHZ 154 (п. 139, 143 и далее).

14См.: решение Верховного суда Германии от 27.07.2012 V ZR 2/12, Grundeigentum 2012, 1309 (п. 8).

45

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 7/2018

Комментарий:

В Германии институт соседских прав имеет довольно подробное регулирование. Рассмотренное выше дело касается одной из составляющих института соседских прав — совместного использования пограничных сооружений.

Согласно § 921 ГГУ, если два земельных участка разделены между собой полосой земли, межой, рвом, стеной, изгородью, забором или иным сооружением, которое служит обоим участкам, то предполагается, что собственники участков обладают правом на совместное использование сооружений, кроме случаев, когда внешние признаки указывают на принадлежность сооружения исключительно одному из соседей.

Вприведенном выше решении упоминается, что ключевое значение имеет использование сооружения именно в качестве пограничного по воле обоих соседей.

Всилу § 922 ГГУ, если соседи имеют право на совместное использование пограничных сооружений, то каждый из соседей вправе использовать сооружение согласно его обычному предназначению и обязан не препятствовать совместному использованию Расходы по содержанию таких сооружений соседи несут в равных долях. В период, в течение которого один из соседей заинтересован в существовании пограничного сооружения, другой сосед не вправе сооружение удалить или изменить.

Вопрос о том, защищено ли находящееся на границе сооружение от изменения и ухудшения, рассматривался Верховным судом Германии еще в 1984 г.15 Тогда был сделан вывод о том, что в случае разрушения пограничного сооружения от времени собственник без согласия соседа вправе заменять разрушенные части конструкции, но не уничтожать ее целиком.

Далее еще в нескольких приведенных в анализируемом деле решениях ВС Германии уточнялось, что именно следует считать пограничным сооружением. Например, в деле 2014 г. было отмечено, что даже такое сооружение, которое при строительстве не планировалось в качестве общего пограничного сооружения, может стать таковым уже в процессе эксплуатации16.

Следовательно, в приведенном выше деле особой неожиданности нет — скорее, решается частный вопрос о распределении обязанности доказывания наличия или отсутствия соглашения, направленного на использование сооружения в качестве пограничного и общего. То, что ВС Германии подтвердил, что наличие соглашения предполагается, несомненно, упростит истцу доказывание факта, что право пользования расположенным на границе участков сооружением возникло и не прекращалось.

В российском гражданском праве соседские права имеют очень непростую историю. В дореволюционной цивилистике оживленно обсуждался вопрос о том, сле-

15См.: решение ВС Германии от 23.11.1984 V ZR 176/85.

16См.: решение ВС Германии от 17.01.2014 V ZR 292/12.

46

Зарубежная практика

дует ли закреплять в законодательстве специальные правила об общей стене, общем проходе и иных соседских правах и насколько подробными они должны быть17.

Вгражданском праве советского периода проблема соседских прав не была особенно актуальной в связи с тем, что право частной собственности на земельные участки не признавалось.

Всовременной судебной практике споры между соседями обычно рассматриваются как разновидность негаторного иска, однако отсутствие в законодательстве специальных правил усложняет для истца доказывание того, что его право нарушено. Так, можно предположить, что иск (подобный иску, рассмотренному в анализируемом выше деле) о восстановлении облегченно-ячеистого забора и сносе тяжелого и высокого ограждения в отечественной судебной практике обязывал бы истца очень подробно и со ссылками на градостроительные, технические или иные публично-правовые правила доказывать нарушение его прав18.

Вместе с тем сохранение вида из окна, уровня освещения и общего стиля строений, окружающих земельный участок, вполне возможно, следует относить к числу законных интересов собственника участка. Причем даже не только в том случае, если изменения нарушают какую-то норму публичного права.

В проекте изменения ГК РФ предлагается восстановление категории «соседские права». Согласно абз. 2 п. 1 ст. 225 ГК РФ в редакции проекта лица, владеющие соседними недвижимыми вещами, при осуществлении принадлежащих им вещных прав должны соблюдать ограничения, установленные в соответствии с ГК РФ в пользу соседей (соседские права), в том числе поддерживать свои недвижимые вещи в надлежащем состоянии19.

Представляется, что понятие «соседские права» имеет значительный потенциал и для отечественной судебной практики, но подробности этого института еще нуждаются в обсуждении.

Information about the author

Elena Ostanina — Assistant Professor at the Civil Law and Process Department of the Chelyabinsk State University, PhD in Law (e-mail: [e-mail]).

17См., напр.: Гражданское уложение. Проект высочайше утвержденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения: с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии. Т. 1. СПб., 1910. С. 657–658.

18См., напр.: апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 04.10.2016 № 3320878/2016 по делу № 2-464/2016.

19См.: О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации: проект Федерального закона № 47538-6 (ред., внесенная в ГД ФС РФ, текст по состоянию на 03.04.2012).

47