2. Развитие социологической науки в 20 – 50-е гг. XX века.

Высылка в 1922 г. большой группы ученых из России сразу сказалась на снижении уровня отечественной социологии. Со­циологи конца 20-х гг. еще пытались проводить эмпирические исследования (К. Кабо, С. Первушин, А. Гастев и др.), разраба­тывать теорию и преподавать в университетах (Н.И. Бухарин, С.И. Солнцев), но вскоре научные исследования в этой области были существенно ограничены.

Ко второй половине 20-х гг. общий уровень официальной философии и социологии в СССР резко снизился. Большевики собирались покончить с «буржуазной социологией», а покончили с социологией вообще. Ее место вскоре занял исторический материализм. Представители старой социологии, объявленные идеалистами, были высланы либо расстреляны, а новые марксистские кадры обществоведов по своему научному потен­циалу и теоретическому уровню явно уступали идейным оппонентам. В духовной области прочно утвердились принципы, проповедуемые сторонниками Пролеткульта — еще одного ва­рианта вульгарного материализма. Тем не менее 20-е гг. дали миру замечательных мыслителей — выдающегося экономиста и спе­циалиста в сфере экономической социологии Н.Д. Кондратьева, автора социальной инженерии и самой эффективной по тем вре­менам системы НОТ А.К. Гастева, замечательного ученого пла­новика С.Г. Струмилина, написавшего фундаментальные рабо­ты по социальной истории общественного труда и бюджетам времени. Все это люди с мировым именем.

После 20-х гг. последовал продолжительный период затишья — на протяжении почти 30 лет в России не было создано ни одной сколько-нибудь значимой работы по социологии труда, не про­ведено ни одного серьезного эмпирического исследования, не организовано ни одной научной конференции, не подготовле­но ни одного профессионального социолога.

За эти 30 лет американская социология в целом и индустриальная социология в частности наработала тот мощный теоре­тический капитал, который она использовала в последующие десятилетия. В конце 20-х — начале 30-х гг. проведены знаменитые Хоторнские эксперименты, положившие начало индустри­альной социологии как науке. В 40—50-е гг. в США были прове­дены известные эмпирические исследования, на базе которых созданы ставшие классическими а) иерархическая теория по­требностей А. Маслоу; б) двухфакторная теория мотивации Ф. Херцберга; в) теория мотивации достижения Д. Макклелланда и др. Сформировались теория социального действия Т. Парсонса и теория среднего ранга Р. Мертона, проведены сотни эм­пирических исследований, изобретено множество методических инструментариев (анкет, тестов), укрепились основы академи­ческой (университетской) науки.

3. Культура современного российского общества.

3.1. Назовите характерные черты культуры русского народа.

 Русская культура выступает по отношению к исторической жизни народа как "вторая природа", которую он создает, творит и в которой живет как социализированная совокупность людей, иначе говоря, культура есть величайшая ценность, среда и способ духовной преемственности и тем самым – содержательной деятельности в бесконечном поступательном развитии русского народа.

Русская национальная культура это:

•  материальные и духовные ценности народа, созданные им в ходе своей длительной истории;

• способ жизнедеятельности и мироустройства русских людей;

• своеобразие жизни русских в конкретных природно-географических, исторических и этносоциальных условиях;

• религия, мифология, наука, искусство, политика в их конкретно-историческом проявлении;

• совокупность русских социальных норм, законов, обычаев, традиций;

• способности, потребности, знания, умения, социальные чувства, мировоззрение русских.

О смирении, терпении и соборности как характерных чертах «русского архетипа» писал Г.С.Лебедев:

«смирение – самоограничение личности в ее самосознании (индивид не равен Богу, но частицу Его несет в своих высших проявлениях);

терпение – отождествление себя с иным (от элементарных культурных норм до признания политического и духовного суверенитета);

соборность – принцип консенсуса, реализуемый от низших звеньев общественного согласия к высшим, осваивается постепенно в глобальном масштабе: "единение в любви" – его предельный случай;

духовность – конечная адекватность человека Богу как итоговый смысл личного и общечеловеческого бытия». Не стоит, впрочем, идеализировать названные качества русской культуры, так же как нет оснований предаваться национальному самодовольству. Уход в трансцендентное может порождать ослабление интереса к имманентному, эмпирическому миру, в том числе и к запросам общественной и государственной жизни.

В эмпирической жизни русский часто склонен к известной бесформенности, и эта склонность, поскольку она освобождает его от положительных религиозных корней, легко вырождается в страсть к разрушению. В этом состоит опасная односторонность русской сущности и ее следует открыто признать, даже если решительно отклонить как ложное преувеличение расхожего мнения о полной неспособности русских к государственно-общественному и культурному строительству.