Том 2

больше), что обусловливалось низким уровнем развития производительных сил и небольшим объемом прибавочного продукта, который можно было изъять. Очень тяжела была отработочная повинность. Ее основное содержание было направлено вне непосредственного сельскохозяйственного производства — на строительство ирригационных систем, дорог, городов. Домениальные земли чаще всего не представляли собой крупное господское хозяйство, они отдавались в обработку отдельными полями зависимым крестьянам. На протяжении периода раннего феодализма объем отработочной ренты сокращался и росла рента продуктами.

До начала VIII в. в Японии не было постоянной столицы, императорская ставка легко переносилась с места на место, что свидетельствовало об отсутствии городов как центров товарного производства. Завершение формирования централизованного государства, увеличение объема прибавочного продукта, оказывающегося в распоряжении господствующего класса, вызывали появление крупных городов.

В 710 г. столица переводится из Фудзиваракё в Хэйдзёкё (Нара). Ведется грандиозное городское и храмовое строительство, создаются великолепные образцы ремесленных изделий. Однако города были в первую очередь административными, а не торгово-ремесленными центрами, о чем говорит запустение Фудзиваракё (полностью) и Нара после перевода столицы в 784 г. в Нагаока и в 794 г. — в Хэйанкё (Киото), хотя в то время, когда Нара была столицей, в ней насчитывалось свыше 100 тыс. жителей. В городах проживали аристократы, чиновники, монахи, их слуги, подчиненные государству ремесленники, у большинства последних ремесло сочеталось с земледелием. В тех случаях, когда ремесленник был занят только работой по специальности, он снабжался сырьем и продуктами со стороны государства. Жесткий государственный контроль препятствовал развитию новой техники.

185

Ремеслом занимались и крестьяне в деревне, производя изделия, необходимые для личного потребления и уплаты подати. Крестьян привлекали к работе в казенных мастерских при провинциальных управлениях, а также в столичных мастерских. Товарное производство в деревне было практически не развито, ремесло носило натуральный характер, как и в городе. Для всех видов ремесла характерным являлось внеэкономическое принуждение. В источниках VIII в. есть упоминания о наемном подрядном труде, но последний еще слабо исследован, неясно, насколько такие ремесленники владели средствами производства, насколько они были свободны.

ВНара и впоследствии в Киото были рынки, но они находились под контролем городской администрации, там в небольшом количестве продавались свободно произведенные ремесленниками и крестьянами продукты, а в основном — не использованные центральными властями излишки сельскохозяйственной и промысловой подати и налогов, столичные феодалы продавали излишки продукции со своих кормлений, провинциальные губернаторы и уездные начальники реализовали изъятую у подчиненных им крестьян продукцию. В силу натурального характера экономики на рынок выходили государственные ведомства (например, по строительству храмов), которые получали из казны или от подведомственных им земельных комплексов содержание натурой и продавали его или обменивали на рынке на необходимые материалы. В столице использовался труд так называемых сите, приезжавших по разнарядке (по 2 человека от 50 дворов сроком на 3 года), однако они не были связаны с городским рынком, так как провиант для них доставлялся из той провинции, откуда их прислали. В целом связь города с деревней была слабой.

ВVIII в. за пределами столицы встречались немногочисленные рынки, но дни их функционирования были ограничены, не было профессиональных рыночных торговцев. Основная часть крестьянских промысловых продуктов изымалась в виде подати. Это затрудняло общественное разделение труда, свободный обмен товаров, развитие торговли.

Денежное обращение в VIII в. было крайне ограниченным, помимо металлических монет в качестве денег использовались ткани и рис. Выпуск монет начался в Японии в 708 г. во многом по престижным соображениям одновременно с началом строительства первой постоянной столицы, но правительству приходилось принимать различные меры для их распространения: оно продвигало по ранговой лестнице тех, кто накапливал и преподносил правительству определенное количество денег, предоставляло разовые выплаты аристократии в деньгах, требовало от крестьян центральных провинций вносить подать деньгами. Деньгами часто оплачивали труд крестьян, привлекаемых на строительные работы в столице и для обработки государственных полей; это был оплачиваемый, но принудительный труд, от которого нельзя было отказаться. В целом деньги имели хождение только в столичном районе, на большей части территории страны основным мерилом стоимости являлся рис. Наряду со столицей существовали провинциальные и уездные городки, в них находились только административные здания, жилища чиновников, склады. Их население не превышало тысячи человек. Такое различие в масштабах между столицей и местными административными пунктами явилось естественным результатом гипертрофии центральной власти.

Указанное выше сочетание заимствованных и местных структур отчетливо проявлялось и в городах.

Наряду с построенными в китайском стиле правительственным комплексом в столице и административными зданиями

186

местных органов власти возводились частные резиденции императора и знати в традиционном стиле. Если столица по примеру Китая строилась по прямоугольной схеме, то местные административные пункты таковой не имели.

В целом общество характеризовалось двойной структурой, когда сочетались элементы централизованного бюрократического государства и традиционной структуры.

Дальнейшее развитие государства и социально-экономических отношений в нем шло как бы двумя встречными курсами: с одной стороны, происходит видимая бюрократизация и централизация государства, а с другой — бюрократическую структуру пронизывают родственные аристократические связи. С одной стороны, увеличивается регулирующая роль государства, а с другой — явственно проглядывают частно-владельческие отношения и децентрализация.

Если с последней трети VII по середину VIII в. наблюдалось автократическое правление обожествляемых императоров, то позднее при дворе усиливаются позиции занимающих посты в бюрократическом аппарате ряда аристократических родов, прежде всего Фудзивара. Во второй половине IX в. представители рода Фудзивара монополизируют наиболее важные должности и начинают фактически править страной с 858 г. в качестве регентов при малолетних императорах, а с 888 г. — в качестве канцлеров при совершеннолетних.

Та же двойственность отличает аграрную историю. В частности, издаются указы о поощрении освоения суходольных полей и разработки минеральных ресурсов (713 и 715 гг.), т.е. государство административными мерами пытается развязать частную инициативу. В 722 г. был объявлен план увеличения площади орошаемых полей на 1 млн. те, т.е. более чем в два раза. Таким образом государство стремилось увеличить клин земель, подпадающих под непосредственный государственный контроль. Закон 723 г. разрешал тем, кто освоит целину, владеть ею в течение трех поколений, после чего эта земля должна была поступать в надельный фонд. В этом указе видны как стремление поощрить инициативу, так и попытки распространить власть государства на освоенные пустоши, ранее не подпадавшие под государственный контроль. Через 20 лет новый указ отменил это ограничение и обозначил все же победу частновладельческого начала, хотя и здесь государство преследовало цель усилить устойчивость крестьянских хозяйств, а тем самым — своей фискальной базы.

Та же тенденция видна в указах о ссудах. Традиция помощи путем предоставления риса взаймы издавна существовала в общинах. При введении надельной системы все частные ссуды были запрещены, как разоряющие крестьян, и государство пыталось монополизировать их, сделав важным источником своего дохода, но частные ссуды, конечно, продолжали практиковаться.

Постепенно ликвидируется и фактическая независимость общинных вождей, которые были в VII в. объявлены уездными начальниками (т.е. оказывались назначенными сверху). В 752 г. было велено наказывать уездных начальников, а их потомков лишать права на эту должность, если они присваивают рис, собранный в счет налога. Местные вожди пытались защищать свои прежние привилегии, организуя поджоги амбаров и приписывая это мести общинных божеств. Но узнаем мы об этом из указов (763, 773 гг.), вводящих наказание для уездных начальников, уличенных в таких действиях.

187

Ослабление влияния традиционных вождей вызывалось и внутренними процессами, происходившими в общине. Началось имущественное расслоение в среде крестьянства. Богатые семьи скупали земли или увеличивали свои владения путем освоения пустошей. Расширялся наем бедняков в эти хозяйства. Новые, незнатные богачи отказывались участвовать в общинных мероприятиях, совместных работах и т.п. В конце VIII в. была отменена всеобщая воинская повинность, и в провинциях стали формироваться дружины из богатых крестьян и членов семей уездной верхушки. Развернулась борьба за посты уездных начальников между прежними общинными вождями и новыми богатыми семьями. В 811 г. был издан указ о предпочтительности назначения на эти должности потомков занимавшей эти посты местной знати. Указ подчеркивал роль традиционных вождей, но в то же время отражал усиление государственного вмешательства в формирование власти на местах, в жизненно важную сферу обеспечения налоговых поступлений. В следующем году губернаторы получили право назначения на эти должности, значительно укрепив свой контроль над уездными начальниками. Это было проявлением в области местной администрации шедшего в конца VIII по конец IX в. процесса «притирания» заимствованного государственного строя к реалиям японского общества, завершением формирования с VII в. строя рицурё («правового строя»). Подобный процесс проходил и в структуре центральной власти. Для контроля над обеспечивающими поступление налогов губернаторами в конце VIII в. временно, а с 824 г. постоянно вводится институт инспекторов, принимающих дела у закончивших срок службы в провинции губернаторов (кагэюси). Испытывающие сложности с поступлением налогов централизованным путем, императорский двор и правительство стали создавать

свои собственные владения, не включенные в надельный фонд. В 823 г. учреждаются собственно государственные земли, куэйдэн, а в 828 г. — земли императорского дома, тёкусидэн. Их обрабатывали крестьяне в счет отработочной повинности или арендаторы. Это был значительный шаг от надельной государственно-феодальной земельной собственности к частнофеодальной, к формированию вотчинной системы.

В начале IX в. создаются не предусмотренные законами рицурё личная канцелярия императора (курододокоро) и полицейское ведомство (кэбииси-но те), которые находились вне сложных бюрократических процедур принятия решений правительством, подчинялись непосредственно императору; при императоре в узком кругу придворных проводится обсуждение государственных дел (дзин-но садамэ). И наоборот, от многих административных органов остались только почетные должности.

Усиление контроля над местной администрацией привело к тому, что во второй половине IX в. губернаторы провинций получили власть, позволявшую им не только подчинять себе нижестоящих вождей, но и противостоять правительству. Губернаторы стали откупать налоги со своей провинции, но требовали за это невмешательства сверху в свои дела. В провинциях возникают земельно-налоговые управления, военные, полицейские, хозяйственные органы. Местная знать ищет должностей в провинциальном аппарате, уездные управления теряют свое значение. Провинция становится основным уровнем социальной жизни. Централизованное государство, едва успев сложиться, децентрализуется, что в немалой степени определялось ослаблением внешней угрозы с материка. Происходят важные изменения и в землевладении. Надельная система, несмотря на все усилия ее сохранить, разлагалась и к началу X в. совер-

188

шенно исчезла. Ей на смену постепенно, в течение нескольких веков, приходят вотчинные владения, имевшие специфический статус «пожалованных» частным лицам. Они назывались сё'эн. Однако в данное время еще доминировали государственные земли (кодэн). Вместо надельных хозяйств возникла система арендаторов: провинциальные управления давали разрешение на обработку крестьянских земель независимо от их происхождения от надельных или освоения целины и объединяли их в комплексы мё, главы которых — мёсю — в качестве арендаторов были ответственны за уплату налогов. Среди японских ученых идут споры о том, являлось ли мё лишь фискальной единицей или же реальным отдельным хозяйственным комплексом. В пользу первого предположения говорит тот факт, что среди мелких крестьян были такие, что держали землю сразу в нескольких мё. Все же представляется, что мё возникало больше по экономическим причинам, чем по фискальным. Владельцы мё обеспечивали себя таким образом рабочей силой, а мелкие хозяева могли рассчитывать в случае необходимости на материальную помощь со стороны владельцев.

Юридическая принадлежность земли государству препятствовала становлению частных вотчин, их создание и существование контролировалось государством, от каждого нового губернатора необходимо было получать признание их существования. Этот процесс, начавшийся в VIII в., завершился только в XII в. Феодальные вотчины создавались, если, например, беглые крестьяне заселяли освоенную феодалом с помощью зависимых людей целину или путем захвата феодалами общинных земель, а также в результате перехода в руки частного лица наследственного права сбора налога с крестьян.

Ранние сёэн VIII — середины X в. отличались тем, что значительная часть земли находилась в пользовании самого владельца, рабочей же силы в его распоряжении было недостаточно. Довольно распространенная точка зрения, что в таких поместьях работали крепостные или даже рабы, фактического подтверждения не получила. Большинство ранних сёэн возникло на новых землях, поэтому зачастую в этих сёэн не было лично-зависимых крестьян. Обработка домена велась путем ежегодной сдачи земли в аренду крестьянам, проживающим вне пределов вотчин, или отработками крестьян, мобилизуемых государственными чиновниками в счет отработочной повинности, что напоминало методы, которыми при надельной системе обрабатывались излишки государственной земли, оставшиеся после раздачи наделов. С ослаблением государственной власти и местной администрации многие из ранних сёэн прекратили свое существование. Например, храм Тодайдзи в начале IX в. имел вотчины площадью 3480 те, а в X в. произошло сокращение до 212 те. Продолжали существовать в основном те сёэн, которые возникли на уже освоенных землях путем их скупки, а затем оформленные в качестве частного владения. В IX в. статус сёэн получили многие земли, принадлежавшие императорскому двору, аристократии и переданные буддистским монастырям. Это был путь феодализации «сверху», когда служилая аристократия превращалась в феодальных землевладельцев.

Сёэн нельзя было купить, они только «жаловались» государством, которое устанавливало границы этих владений и степень их налоговой иммунности и территориальной неприкосновенности, после того как представители высшей аристократии и связанные с центральной властью монастыри фактически создавали вотчины и обращались за их признанием в государственные органы. Причины того, что частная земельная собственность в средневековой Японии не получила полного развития, осталась условной и

189

ограниченной, заключаются, возможно, в том, что она существовала в условиях сложившегося централизованного государства. Новым частным собственникам в провинциях нужна была защита от провинциальных чиновников, и они обретали ее, оформляя свои владения в качестве сёэн столичных аристократов.

Правительство, конечно, пыталось как-то влиять на процесс приватизации земли, его ограничивать и регулировать. Так, при императоре Уда в 892 г. было запрещено частное владение водными источниками и путями, в 895 г. — предоставление ссуд знатью и монастырями, в 896 г. — ведение частных хозяйств лицам выше 5-го ранга. Хотя при императоре Дайго в 902 г. в ряде законов было строго запрещено создание сёэн без официального разрешения, после перерыва в несколько десятков лет было объявлено о переделе земель (и в ряде провинций в том году он был проведен, хотя и в последний раз), земли же, реально передававшиеся по наследству, было разрешено переводить в разряд сёэн. Однако воспрепятствовать расширению крупной земельной собственности было уже невозможно. А вскоре правительство было вынуждено отказаться от централизованного управления землей и предоставить значительную свободу провинциальным губернаторам.

Преобладание феодализации «сверху», сильный государственный аппарат замедляли рост феодалов внутри деревни, общины, т.е. феодализацию «снизу». Но, занимая посты местных чиновников, приобретая административно-судебную власть над крестьянством, деревенская верхушка в IX в. становилась мелковотчинными местными феодалами (сиэйдэн рёсю). Они были обязаны платить налог государству, а последнее официально признавало их право распоряжаться остальными доходами с этих земель или самими землями (продавать, завещать).

Земли местных феодалов представляли собой домениальные хозяйства, которые обрабатывались лично-зависимыми крестьянами, проживавшими в их владениях и не имевшими средств производства. Их было немного, это объясняется тем, что на раннем этапе феодализма при неустойчивом характере земледелия больше ценилась не земля, а люди, которые могли ее обрабатывать и нести повинности. Среди японских историков ведется активная дискуссия о статусе таких зависимых людей. Одни считают их патриархальными рабами, другие — переходной формой к крепостным крестьянам. Представляется, что это были не рабы, а закрепощенные крестьяне. Большая же часть крестьян держала земли в сёэн и находилась в экономической зависимости от местных феодалов: получала от них займы семенами и продовольствием, привлекалась к сезонным работам. Эти крестьяне владели домами, сельскохозяйственными орудиями, для обработки своих участков использовали членов семьи и нескольких зависимых людей, т.е. сами могли обрабатывать свои земли. Хозяйства мелковотчинных феодалов распространились в IX-X вв. и исчезли в XI в. с появлением новых форм мелкого и среднего землевладения. В следующей главе этот процесс будет рассмотрен.

Эволюция земельных отношений, естественно, отразилась на формах классовой борьбы крестьянства. Если ранее борьба крестьян выражалась в том, что они скрывали факты смерти членов семьи при переписях, чтобы сохранить за собой наделы, пытались освоить и оставить за собой участки целины, не вносимые в земельные реестры, уклонялись от повинностей и бежали, уходили в частновладельческие вотчины, то теперь происходит переход к вооруженной борьбе с феодалами, к нападению на чиновников

190

провинциальных управлений. Эти локальные выступления были направлены против произвола чиновников и одновременно носили характер защиты разрушающихся общинных порядков, поскольку в таких выступлениях участвовали и местные вожди. С середины IX в. распространяется подача крестьянами жалоб, в основном под руководством местных вождей, на губернаторов. В ряде случаев, когда это отвечало интересам той или иной группировки внутри правящего класса или когда борьба между ними обострялась и в такой обстановке крестьянское движение начинало приобретать угрожающий характер, правительство принимало требования выступавших о смещении губернаторов.

Внешнеполитическое положение Японии всегда было уникальным. Она могла вмешиваться в дела континента, но могла также и сокращать связи с Китаем и Кореей по своему желанию. Из внутриостровных проблем имела некоторое значение лишь проблема айнов. Успешные походы против айнов были совершены в 658-660 гг. Следующая волна завоеваний на севере приходится на

конец VIII в., когда внешние связи с материком были особенно слабы и вся военная мощь государства могла быть обращена на покорение и освоение новых территорий. Подчинение айнов было завершено в 70-80-х годах IX в.

ВVIII в. наблюдается снижение интереса японцев к материку. Посольства в Китай почти прекращаются, хотя связи с Силла продолжают поддерживаться. В VIII в. они также затухают. Сознание опасности вторжения с материка также угасает. С этим связаны как отмена всеобщей воинской повинности в 792 г., так и ликвидация «береговой стражи». Со второй половины VIII в. в связях с Силла и Бохай все большую роль начинает играть торговля.

К середине IX в. Япония переходит к политике изоляции. Подданным было запрещено плавание в другие страны, прием иностранных судов был ограничен. Во второй половине IX в. ни одно японское посольство не выехало за пределы страны, из иностранных посольств было принято лишь одно — из государства Бохай. Видимо, правящие круги Японии сочли, что они переняли у империи Тан все достойное внимание, опасности же континентальные государства пока не представляют. Показателем этого чувства безопасности служит то, что столичные города Нара и Киото вообще не имели крепостных стен.

Сочетание японского субстрата и китайского влияния ярче всего проявилось, конечно,в культуре. Становление бюрократического государства требовало создания официальной версии японской истории. Этой задаче отвечали «Кодзики» («Хроника древних событий», 712 г.) и «Нихон секи» («Анналы Японии», 720 г.).

Вэтих сочинениях проявляется сосуществование китайских и национальных элементов как важная черта культуры этого периода. «Кодзики», написанные японизированным языком, являются сборником в основном повествовательно-биографических мифов о божественном происхождении императорской династии, в которых упор делается на обоснование традиционных принципов управления. Написанные на китаизированном языке, в хронологическом плане «Нихон секи» копируют китайские официальные истории, только в самом начале изложения включая мифологические элементы. Но уже в этих сочинениях виден отход от механического копирования китайских образцов, поскольку в Китае упор делался на добродетель, а не на божественное происхождение императорских династий.

191

Точно так же и в поэзии противостояли в середине VIII в. сборники китайских стихов «Кайфусо» («Думы о ветре») и японских — «Манъёсю» («Сборник множества стихов»). Последний включал 4,5 тыс. стихов, посвященных в основном любви, очарованию природы.

Существовал огромный разрыв между культурой простого народа и культурой господствующего класса, воспринявшего все достижения китайской цивилизации. Из Китая была заимствована иероглифическая письменность {ею в повседневной практике пользовалась аристократия), активно распространявшаяся в VIII в. буддийская скульптура создавалась в китайском стиле.

Буддизм, заимствованный в VI в. и отражавший принципы централизованного иерархического строя, быстро распространялся в верхушке японского общества и в VIII в. стал государственной религией. Важной вехой в этом процессе явилось освящение крупнейшей 16-метровой статуи Будды в храме Тодайдзи в г.Нара в 752 г. В этот период из Китая было заимствовано 6 буддистских сект. Во всех провинциях строились официальные храмы и монастыри, они получали от правительства земли и зависимых людей. Помощь со стороны государства сопровождалась жестким контролем. Это были схоластические секты, не имевшие широкой популярности у простого народа.

В начале IX в. появляются новые буддистские секты — Тэндай и Син-гон. Они также ставили своей целью защиту государства, но не имели прямой связи с государственными органами, их центральные монастыри строились не в столице, а в горах. Молитвы возносились не только за государство, но и за отдельных аристократов, к которым они обращались за покровительством. Эти новые секты способствовали распространению буддийской культуры на периферию, сращиванию буддизма с общинными синтоистскими культами, что отражало одну из новых черт японской культуры описываемого периода — ослабление этатистского начала и усиление аристократического. При этом буддизм был не критиком аристократического общества, а скорее его духовной опорой. Если в VIII в. заимствование китайской культуры было во многом поверхностным, то в IX в. в связи с обострением противоречий существующего строя, приобретением им зрелого характера заимствование становится сознательным, что приводит к популярности китайской литературы, буддизма и конфуцианского рационализма в ущерб японской литературе и синтоизму. Именно на китайский манер были написаны в IX в. 5 династийных историй, составленных после «Нихон секи». В тот период были заимствованы только формы официальных китайских хроник, а не весь спектр жанров китайской исторической литературы, что вызывалось, видимо, недостатком исторического материала. Различия в политической традиции двух стран также порождали разные подходы к написанию исторических трудов. Если в

Китае официальные истории составлялись по династиям, то в Японии историки были вынуждены выбирать правление одного императора или группы произвольно выбранных императоров. Следует отметить, что в Китае официальный историк являлся частью бюрократической машины государства, обладая властью и претворяя в жизнь определенные принципы, связанные с управлением; в Японии же он никогда не занимал такого положения.

Эти 5 историй составляют: «Секу нихонги» («Продолжение Анналов Японии», 797 г.), «Нихон коки» («Последующие Анналы Японии», 840 г.), «Секу нихон коки» (Продолжение Последующих Анналов Японии», 869 г.), «Нихон Монтоку тэнно дзицуроку» («Подлинные записи о царствовании

192

японского императора Монтоку», 879 г.), «Нихон сандай дзицуроку» («Подлинные записи о трех царствованиях в Японии», 901 г.).

До середины IX в. продолжала господствовать китайская литература, но в это время были изобретены японские национальные азбуки, которые дали возможность дальнейшего развития национальной литературы.

В целом созданное в результате реформ Тайка государственное устройство с ходом времени, отойдя от классического китайского образца, стало более приспособленным к японским условиям. И одновременно модернизация китайских институтов и разложение общинных и родовых отношений в центре и на местах привели к исчезновению первоначальной двойной структуры, общество стало управляться на основе унифицированных принципов.

ВЬЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО И ГОСУДАРСТВО В VI—IX вв.

Вьетское государство занимало территорию современного Северного и частично Центрального Вьетнама, гранича на севере с Китаем, на северо-западе — с тайским государством, на западе — с различными горными племенами, на юго-западе и на юге — с Камбуджей и государством Чампа (территория совр. Центрального Вьетнама).

В последние столетия древности и в ранее средневековье (с I в. до н.э. и до конца IX в.) страна вьетов в течение длительных промежутков времени находилась в зависимости от китайских империй. Период «северной зависимости» ознаменован постоянной и острой борьбой вьетов против господства иноземцев.

Основным аграрным районом страны была дельта Красной реки. Вьеты были земледельческим народом; они издавна выращивали рис, бобовые культуры, овощи, разводили буйволов и быков, занимались шелководством и выделывали шелковые ткани. Широкое развитие получили рыболовство и добыча жемчуга, последнее как для внутреннего потребления, так и для вывоза. Различные благовония, лекарственные травы и перья редких птиц пользовались спросом за пределами страны. В горах добывались медь, железо, олово, цинк, свинец, золото. Значительные доходы приносила торговля слоновой костью, рогом носорога, жемчугом. Ремесленники обрабатывали железо и занимались художественным литьем из бронзы. Высокоразвитыми были гончарное производство, ткачество, изготовление известных на всем Дальнем Востоке вьетских плетеных изделий. Изделия ремесла продавались не только внутри страны, велась внешняя торговля с Южной и Восточной Азией; такие города, как Лаунгбьен, Луйлоу и др., были и культурными центрами.

Имеющиеся письменные свидетельства говорят о наличии буддизма во Вьетнаме к концу II в. К этому моменту в Зяо (древнее название Северного Вьетнама, ставшее названием китайской провинции), бывшем частью империи Хань, имелись свой буддийский центр Луйлоу (совр. пров. Хабак), сан-гха, традиции перевода буддийских сочинений. У вьетов существовали достаточно сложные и приспособленные к нуждам государства религиозные комплексы, включавшие в себя культ предков монарха и обожествление сил природы. Буддизм вытеснял эти религиозные предстваления или образовывал с ними новый комплекс.

193

В лаквьетском обществе (лаквьеты — вьеты, населявшие территорию совр. Северного Вьетнама) конца II в. н.э. имелись определенные предпосылки, которые ускорили и облегчили распространение буддизма. В процессе почти двухвековой борьбы с ханьской ассимиляцией лаквьетское общество значительно изменяется и усложняется. (Несмотря на то что официально территория современного Северного Вьетнама со 111 г. до н.э. была включена в состав империи Хань, на деле до начала нашей эры страна лак-вьетов оставалась государством, внутренние порядки в котором пребывали неизменными. И лишь с первого десятилетия нашей эры начались попытки превращения страны лаквьетов в китайскую провинцию, вызвавшие сопротивление

вьетского народа.) На место подорванной экономически, отчасти истребленной физически традиционной землевладельческой аристократии выходит китаизированная служилая знать, которая берет в свои руки основную власть в Зяо. На этой основе Зяо приобретает определенную самостоятельность в рамках китайских государств.

Эта знать не обращается ни к конфуцианству, которое в этот период испытывает кризис и в самом Китае, ни к традиционным культам, носительницей которых, видимо, в большей степени была старая земельная аристократия. Ее учением стал буддизм, который в условиях зависимости от Китая подчеркивал национальную и культурную специфику вьетов. Свидетельством того, что буддизм был принят именно новой частью господствующего класса, является факт возникновения буддийского центра рядом со столицей цыши (китайского наместника), в то время как столица государства Аулак (лаквьетское независимое государство III в. до н.э.) находилась в другом месте. Чрезвычайно сложным представляется вопрос о том, какого толка буддизм распространялся в этот период. Исследователи, специально занимавшиеся этой проблемой, обычно выделяют период со II по конец VI в., называя его временем распространения классического индийского буддизма, временем прямых контактов с Индией. Поздние источники сохранили нам несколько имен индийских монахов, посещавших Зяо в этот период: Ма-радживака и Кшудра (188 или 294 г.), Кальянаручи (255—256 гг.), Ка-лашива (III в.) и др.

В этот период (конец II в.), как сообщают поздние источники, в Зяо было построено 20 ступ, сангха насчитывала 500 монахов, было переведено 15 сутр, имелся крупный буддийский центр Луйлоу.

Следующий этап распространения буддизма обычно связывается с появлением здесь идей дхьяны (вьет, тхиен). Существует точка зрения, что еще в V в. вьетский монах Хюэ Тханг (440-479) стал учеником индийского монаха Дхармадевы (вьет. Дат-ма-де-ба) и соответственно они являются основателями вьетского тхиена. Но обычно это событие связывается поздней вьетнамской буддийской традицией с именем индийского монаха Винита-ручи, который приехал в восстановившее свою независимость вьетское государство Вансуан в 580 г. В 562 г. Винитаручи пребывал при дворе правителей Северного Чжоу в Чанъани, но когда в 574 г. при императоре У-ди на севере начались гонения на буддизм, он уезжает на юг, в государство Чэнь, где также не встречает радушного приема. По преданию, здесь он встретился с патриархом китайского чаньбуддизма, который посоветовал ему ехать дальше на юг. Винитаручи последовал совету, и в 580 г. он приехал в государство Вансуан, где в пагоде Фапван в Луйлоу основал свою школу. Согласно сведениям источников, еще до Винитаручи в пагоде Фапван были вьетские монахи, проповедовавшие учение дхьяны, что заставляет серьезно

194

относиться к сообщениям о Хюэ Тханге. И все же вьетнамская буддийская традиция считает Винитаручи первым проповедником дхьяны и основателем первой тхиенской школы. Здесь он перевел на вэньянь ряд сутр, в том числе и ваджраянскую «Махаяна вайпулия дхарани сутру» («Дай-тхыа фы-онг-куанг тонг-чи-кинь»). Учеником и последователем Винитаручи стал вьетский монах Фап Хиен. Забегая вперед, укажем, что эта школа насчитывала 19 поколений патриархов и просуществовала до начала XIII в. (последний патриарх школы, И Шон, умер в 1213 г.). То, что Винитаручи остался в Вансуане, говорит о том, что буддизм здесь не подвергался преследованиям, пользовался поддержкой государства. Об этом, в частности, свидетельствует имя последнего императора Вансуана из династии Ранних Ли — Ли Фат Ты («Ли — сын Будды»).

ВIX в. у вьетов появляется новая тхиенская школа. Ее основателем стал Во Нгон Тхонг (кит. У Янь Тун), родом из полувьетского тогда Гуанчжоу, который прибыл в страну вьетов в 820 г. Центром новой школы стала пагода Киеншо (совр. пров. Хабак). Умер Во Нгон Тхонг в 826 г. Его преемником стал вьетский монах Кам Тхань. Школа насчитывала 17 поколений патриархов и просуществовала до середины XIII в. Среди патриархов школы были и императоры. Так, например, в восьмом поколении патриархом школы был император Ли Тхай Тонг (1028-1054). VIII-IX века были периодом дальнейшего развития экономики страны. В долинах рек и у морского побережья выросли новые города. Высокого уровня достигло ремесло, особенно металлообработка и керамическое производство. Вьетские архитекторы строили многоэтажные здания и крепости, центры городов были застроены по правильному плану кирпичными и кир- пично-деревянными зданиями.

Вконце VIII в. возник смешанный вьето-ханьский архитектурный стиль, известный как «стиль Дайла», по названию города, где этот стиль впервые получил распространение. Для архитектуры этого стиля характерны стройные многоэтажные кирпичные башни-ступы и храмы квадратной

формы. Каждый этаж имел ниши, в некоторых из них стояли статуи Будды. Характерной особенностью зданий храмов были вогнутые крыши. Творцы наиболее известных памятников вьетской каменной скульптуры, относящихся к середине IX в., испытывали значительное индийское и китайское влияние. Чрезвычайно разнообразна была и керамика «стиля Дайла»: кирпичи, черепица, поливная посуда, терракоты покрывались рельефными украшениями. В орнаменте видны как вьетские мотивы, так и следы индийского и китайского влияния. Вьетское общество состояло из членов сельских общин крестьян-рисоводов, крупных землевладельцев и служилого слоя. В период «северной зависимости» эта структура не приблизилась существенно к китайской в силу отдаленности собственно ханьских провинций и малочисленности ханьцев в стране. Развитие шло преимущественно по своим внутренним законам, и в VI—IX вв. мы видим у вьетов раннефеодальные отношения азиатской формы, выросшие, насколько можно судить, из отношений раннеклассового типа.

На протяжении указанных столетий контроль китайских губернаторов постепенно ослабевал, усиливалась вьетская земельная аристократия, приобретая на местах и административную власть. В периоды восстановления независимости и в годы восстаний она возвращала себе и политическую власть во всей стране или части ее. После ухода китайских войск в 880 г. эта социальная группа стала править страной, но не под главенством одной

195

династии, а в виде ряда борющихся группировок. К этому времени ей уже принадлежала значительная часть земель, а после 880 г. ей же досталась скорее всего большая часть земель бывших высших китайских чиновников. Владения вьетской аристократии состояли из общинных территорий, населенных свободными крестьянами, платившими оброк. Кроме них число личнозависимых («гостей») могло доходить до нескольких тысяч человек. Количество присваиваемого риса было столь велико, что требовало наличия у некоторых представителей аристократии более сотни рисовых амбаров.

Важным элементом социальной организации были роды (хо), высшие из них считались «аристократией»; из поколения в поколение они собирали налоги с определенной группы общин.

Вбольшинстве случаев основанием для получения этих владений были не решения китайских губернаторов, а естественноисторический процесс социальной дифференциации (о некоторых «аристократах» известно, что они вышли из богатых крестьян). В число членов хо могли входить и жрецы национальной религии того времени — культа предков (то тиен). Этнически в подавляющем большинстве это были потомки лаквьетов (предков вьетов; «вьет» или «кинь» — этноним современных вьетнамцев) и родственных им намвьетов, приходивших из более северных вьетских государственных образований, заселявшихся хань-скими мигрантами. Часть из них была потомками чиновников китайской администрации, порой занимавших посты в стране вьетов наследственно. Многие аристократы имели собственные дружины, что и позволяло им осуществлять власть над крестьянами в пределах своих областей.

В541 г. попытка правительства китайского государства Лян укрепить свое господство в стране вьетов вызвала общенародное восстание против китайской администрации; оно закончилось восстановлением независимости страны. Предводитель восстания, крупный чиновник Ли Бон, был провозглашен императором, положив начало династии Ранних Ли (541-603). Война, в которой участвовали все слои вьетского населения, затянулась на длительный срок, приходилось отражать и наступления китайских войск, и нападения чамов.

Укрепив внешнеполитическое положение страны, Ли Бон занялся внутренним устройством государства. В 544 г. оно было названо «Империей Вансуан» («Империя Бесчисленных весен»). После провозглашения Ли Бона императором был сформирован государственный аппарат, во главе которого поставлены ближайшие сподвижники государя. Были приняты меры по организации управления на местах, Ли Бон обзавелся пышным двором, начал строительство дворцов и храмов. Большую роль играл в это время буддизм, некоторые монархи носили, по индийским обычаям, буддийские те-офорные имена и пр.

Но вскоре военные действия возобновились, Ли Бон потерпел поражение и с набольшим отрядом ушел на северо-запад, рассчитывая найти там поддержку у горных племен. Осенью 546 г. он сделал попытку начать военные действия в центральном районе страны, но позже опять отступил в горы. В дальнейшем (546-547 гг.) сражениями с лянскими армиями руководил вьет-ский военачальник Чиеу Куанг Фук, ставший после смерти Ли Бона (548 г.) фактическим правителем страны. В 551 г. китайские войска, потерпев новое поражение, ушли из Вансуана.

После прекращения войны среди вьетов началась междоусобная борьба, что привело в конце 50-х

годов к временному разделу страны на две части. В западной правил Чиеу Куанг Фук, в восточной укрепился Ли Фат Ты,

196

член династии, который считался номинальным императором всей страны; члены рода Ли занимали главные посты в государстве.

В602 г. новая китайская империя Суй начала войну против Вансуана и послала на юг значительную армию. В 603 г. вьетские войска были разбиты, Вансуан вынужден был признать власть Суй. Ли Фат Ты был увезен в качестве пленника.

После прекращения правления династии Ранних Ли была восстановлена, уже в упрощенной форме, китайская административная система; с 622 г. Вансуан стал «Аньнань ду-ху-фу» («Наместничество Умиротворенного Юга»). В наиболее важных стратегических пунктах стояли китайские гарнизоны. Однако на местах правили в основном, по-видимому, вьеты. Часты были восстания против империи Тан, их возглавляли Май Тхук Лоан, Фунг Хынг, Зыонг Тхан и др.

Всередине IX в. в дельту Красной реки пытались переселиться тайские племена из государства Дали (Наньчжао). Вьеты и танские власти противодействовали переселению таи, и в 865 г. китайская армия истребила переселенцев. Победа дала возможность Танской империи укрепить свои позиции. С этой целью китайский наместник Гао Пянь провел некоторые мероприятия по упорядочению административного аппарата, были снижены налоги и разработана единая система налогообложения, что должно было «успокоить» страну. Отныне китайские войска размещались не в центральных областях, а на окраинах страны, защищая их извне; в то же время были приняты меры по укреплению столицы — г. Латханя — от нападений вьетов. С этой целью цитадель, где находились администрация и войска, окружили двойной стеной; вьетское население жило вне этих стен. Для экономических нужд были предприняты работы по расчистке рек и каналов и строительству дорог.

Но деятельность Гао Пяня не могла смягчить китайско-вьетских противоречий. Борьба вьетов за независимость не прекращалась, и к 880 г. почти 1000-летней политической власти «Севера», не повлекшей, однако, ассимиляции вьетов, был положен конец. Китайские войска покинули их страну, создались условия для возрождения вьетского государства.

ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА НА ТЕРРИТОРИИ МЬЯНМЫ (IV—XII вв.)

Заселение Бирмы (ныне — Мьянмы) гоминидами произошло, вероятно, одновременно с другими странами, расположенными на Индокитайском полуострове, не менее 1,5-2 млн. лет назад. В период неолита человеком были освоены почти все равнины и плато по берегам Иравади, Салуина, Ситауна, Чиндуина и других рек, а также морское побережье страны. На этих территориях, где естественное плодородие почв поддерживалось регулярными муссонными дождями и паводками, создавались благоприятные условия для раннего зарождения земледельческой цивилизации.

В эпоху металлов (правда, бронзовая донгшонская культура нашла незначительное отражение в археологических данных в Бирме) земледельческое, в основном рисоводческое, хозяйство возобладало над собирательством, охотой и рыболовством, распространяясь в двух основных формах: под-сечно-огневого — в горных и лесных районах и пашенного с искусственным или естественным орошением — на равнинах и плоскогорьях, горных тер-

197

расах. По мнению специалистов, с культурой риса было знакомо уже автохтонное веддоавстралоидное население Бирмы, оттеснявшееся (и ассимилируемое) к южному морскому побережью миграционными потоками мон-кхмерских и несколько позднее тибето-бирманских народов из Юго-Западного Китая.. По-видимому, первые волны новых насельников Бирмы появились в стране еще до эпохи бронзы. Ко II тысячелетию до н.э. в стране расселились предки всех ее современных народов; с I тысячелетия до н.э. у них начался процесс перехода к раннеклассовым обществам.

Тибето-бирманские племена, стоявшие наряду с монами у истоков рисоводства в Юго-Восточной Азии, как сейчас утверждает наука, и в Бирме создали земледельческий рисоводческий комплекс достаточно рано. Однако переход к государственности произошел в регионе значительно позже, чем, например, в долинах Хуанхэ и Инда. Некоторые историки (Д.В.Деопик) в основном связывают это отставание с невозможностью первобытных коллективов региона перейти к строительству крупномасштабной системы ирригации. По нашему мнению, следует также учитывать фактор социальной организации общества, экономика которого привязана к экологической нише с поливным рисоводством. Как родовая общинная организация, так и позднее соседская, состоявшая из нескольких семейно-родственных групп («домов»), представляли такую

самодовлеющую и самообеспечивающуюся структуру, которая препятствовала активному процессу дифференциации общества. Кроме того, для Бирмы огромное влияние имел и демографический фактор — очень слабое заселение страны вплоть до начала нашей эры. Медленная инфильтрация на территорию Бирмы из Юго-Западного Китая мигрирующих под влиянием «неолитической революции» народов продолжалась почти два тысячелетия. Древнейшие государственные образования предков бирманцев, фиксируемые в существовании государств Ба и Шу в первой половине I тысячелетия до н.э., были созданы не на территории Бирмы, а в среднем течении р. Янцзы. Лишь разгром в 316 г. до н.э. Ба и Шу царством Цинь и продолжающаяся экспансия Ханьской державы вызвали значительную миграционную волну тибето-бирманских племен, в том числе и пью, которые достигли речных долин Центральной Бирмы.

В начале нашей эры на территории Бирмы уже существовало несколько очаговых политических объединений или ранних государств, созданных наиболее крупными этнолингвистическими группами. Это государство ара-канцев (канран) на юго-западе страны; в среднем течении Иравади

— государство пью Шрикшетра (Тарекеттая, Тарекеттара); монские города-государства Татон, Тайккала, Пегу и др., известные как Раманна-деса, Раманнадеша, — по южному морскому побережью. Переходу ряда народов Бирмы от первобытнообщинного строя к цивилизации способствовали, по нашему мнению, достижение определенного демографического оптимума в указанных экономико-географических районах и создание новой технологии орошения риса на равнинах крупных рек. То и другое позволило освоить большие территории и способствовало накоплению прибавочного продукта. Сыграло свою роль развитие международного морского торгового судоходства, позволившее, в частности, ближе познакомиться с индийской государственностью и культурой.

Географическое положение Аракана, протянувшегося узкой полосой вдоль восточного побережья Бенгальского залива и отделенного от Бирмы Чинскими горами, благоприятствовало в большей степени связям с Индией, чем с основной территорией страны. Не без влияния индийской цивилизации в Аракане появились и первые государственные образования. Традиция

198

относит их зарождение к столь отдаленным временам, что ни эпиграфика, ни археология не могут подтвердить ее обоснованность. В первые века нашей эры центром араканской государственности был город Диньявади в районе современного Акьяба. В 788 г. столицей стал г.Вейшали и оставался ею до конца XI в., так что и само средневековое араканское государство в историографии называют также Вейшали.

До настоящего времени сколько-нибудь целостную картину даже политической жизни государства воссоздать не удается. Правда, по находкам медалей и монет установлены имена правителей и периоды их пребывания на троне. Надписи на них сделаны шрифтом нагори. Названия династий в Диньявади и Вейшали были также индианизированы (в Вейшали, например, Чандра); цари обычно изображались с эмблемами Шивы. С первых веков нашей эры в Аракане распространились и индийские религии — буддизм, брахманизм.

В араканских хрониках почти не сохранилось свидетельств о взаимосвязях со Шрикшетрой, хотя и есть в них упоминание о том, что в начале

IX в. внук араканского царя женился на принцессе пью, и о войнах с пью в

X в. Однако к этому времени их государство уже перестало существовать, поэтому ученые считают, что скорее в хрониках нашли отражение попытки Пагана — более позднего государства на территории Бирмы — захватить Аракан. Паган сумел навязать даннические отношения лишь северной части Аракана, при этом его правители остались суверенными.

По-видимому, уже на этой исторической ступени наметился отрыв ара-канцев от основной части населения Бирмы, завершившийся с началом распространения в Аракане с X в. мусульманства. Наиболее крупное из ранних государственных образований на территории Бирмы — Шрикшетра — существовало в IV-IX вв. и занимало большую часть территории страны. Пью распространяли свою власть до Араканских гор на западе, границ с Наньчжао на севере, монских территорий по Ситауну на востоке. Южная граница государства доходила до современного города Таемьо.

Как установлено археологическими находками, столичным городом пью были поочередно Тарекеттая, в районе современного г.Пьи, Пейтано, Ха-линджи — все они располагались в долине Иравади, контролируя главную водную артерию страны и область Чаусхе, традиционный центр сельскохозяйственного производства (поливного рисоводства). Кроме того, Тарекеттая была одновременно и портом, так как находилась на самой Иравади, к тому же недалеко от ее впадения в море (в те времена

— значительно ближе к морскому побережью, чем сейчас).

Интенсивность сельскохозяйственного производства в Шрикшетре основывалась на искусственном