5. Усачева. Влияние факта нарушения договора на определение последствий его расторжения

Возврат полученного во исполнение договора.

Приобретенный покупателем предмет погиб по случайным, не связанным с его поведением причинам. На какую сторону возлагать риск такой гибели?

1. Один вариант решений

• внедоговорная квалификация (виндикационная и кондикционная) будет склонять к тому, что невыгода от случайной гибели полученного по общему правилу лежит на продавце: ему не должна компенсироваться стоимость погибшего предмета. Не характерно для рос права. Нормы российского права о неосновательном обогащении предполагают, что риск утраты полученного всегда и во всех случаях несет получатель (в нашем примере - покупатель): он обязан компенсировать стоимость полученного, если не может осуществить его возврат в натуре (п. 1 ст. 1105 ГК РФ).

• договорная квалификация требования о возврате полученного, как правило, склоняет к тому, что покупатель обязан компенсировать стоимость погибшего предоставления в ответ на возврат продавцом цены.

2. Если же ведущая роль в построении последствий расторжения отводится факту нарушения, то при осуществлении реституции все негативные последствия (в данном примере - последствия гибели) должны будут возлагаться на ту из сторон, которая нарушила договор.

3. Критерий добросовестности (в субъективном смысле) - решающим становится уже момент получения знания об отмене договора или об основании для нее.

4. Если во внимание принимается принцип симметрии выгод и невыгод или, иначе говоря, правило об отнесении их на счет одного и того же лица, то невыгоды от случайной гибели должно нести то лицо, которое получает также и выгоды от случайных улучшений, случайного увеличения стоимости предмета предоставления и проч.

5. если при решении обсуждаемого вопроса наибольшее значение имеет взаимность обязательств сторон, в том числе на стадии реституции, то независимо от применения других критериев (или даже вопреки им) риск гибели полученного предмета также всегда должен нести получатель. Он должен компенсировать стоимость утраченного.

ГК РФ и реформа общих положений

об обязательствах: неясность общих критериев

Относительно последствий расторжения: реформа решила 2 проблемы:

1. возможен ли в принципе после расторжения договора возврат полученного. Ответ: расторжение договора имеет реституционный эффект, а не только отменяющего еще не исполненные обязательства сторон.

2. как должно квалифицироваться реституционное требование. при осуществлении реституции к отношениям сторон применяются правила о возврате неосновательного обогащения (абз. 2 п. 4 ст. 453 ГК РФ).

Казалось бы, теперь появился критерий для решения ряда вопросов - квалификация реституционного требования. То есть законодатель высказался в пользу внедоговорной квалификации. Но эти ответы на вопросы подействовали лишь вспомогательно, не решив таки проблему.

Практика ВАС РФ: от критерия квалификации реституционного требования к критерию меньшего благоприятствования нарушителю

Уже появилась судебная практика, которая как раз начала обсуждать такие ориентиры. Наибольшее внимание здесь привлекли два фактора: квалификация реституционного требования и критерий меньшего благоприятствования нарушителю.

Квалификация реституционного требования

Непонятно, как квалифицировать реституционное требование. Кондикционную природу реституции критиковали. И договорную природу реституции критиковали, однако отмечали, что такая квалификация реституции позволяла кредитору, например, и после расторжения сохранять право требовать от должника образовавшиеся до расторжения суммы основного долга и имущественные санкции. Также это давало возможность говорить, что с расторжением не прекращают действие и некоторые иные условия, предусмотренные договором: о конфиденциальности, о применимом праве, арбитражные оговорки и т.д.

Усачева: тоже за договорную квалификацию.

Другой вопрос - а может ли квалификации вообще придаваться значение фактора, влияющего на решение каких-то прикладных вопросов, может ли она наделяться каким-то ценностным содержанием?

Ответ: нет, не может.

Постановления Пленума ВАС РФ от 06.06.2014 N 35 "О последствиях расторжения договора". Это разъяснение, несмотря на кондикционную квалификацию им реституционного требования, недвусмысленно высказывается в пользу сохранения того, что основывается на существовании договорной связи:

1. п. 5 Постановления N 35 указывает на применимость к отношениям сторон положений главы 60 ГК РФ, разве что иное не установлено законом, соглашением сторон и не вытекает из существа соответствующих отношений

2. п. 3 поясняет, что по общему правилу условия договора, которые в силу своей природы предполагают их применение и после расторжения договора (например, гарантийные обязательства в отношении товаров или работ по расторгнутому впоследствии договору, условие о рассмотрении споров по договору в третейском суде, соглашения о подсудности, о применимом праве и т.п.) либо имеют целью регулирование отношений сторон в период после расторжения (например, об условиях возврата предмета аренды после расторжения договора, о порядке возврата уплаченного аванса и т.п.), сохраняют свое действие и после расторжения договора

3. п. 6.1 Постановления N 35, несмотря на кондикционную квалификацию, предусматривает сохранение и после расторжения согласованных ранее самими сторонами ориентиров (а не объективных рыночных оценок): при невозможности возврата имущества в натуре сторона, нарушившая договор, обязана возместить другой стороне его стоимость по цене, указанной в расторгнутом договоре, а при ее отсутствии - стоимость имущества, определяемую по правилам п. 3 ст. 424 ГК РФ на момент приобретения

Критерий меньшего благоприятствования нарушителю договора

Критерий, отраженный в практике ВАС.

Суть критерия - относит все невыгодные последствия при решении того или иного вопроса на сторону, нарушившую договор.

Когда мы применяем данный критерий?

Когда хотим решить вопрос:

• о виде реституции: в натуре или посредством компенсации (например, нужно ли всегда отдавать решение этого вопроса на усмотрение кредитора, управомоченного на расторжение, или же, напротив, следует ориентироваться на выработку каких-то иных критериев);

• о распределении невыгод от ухудшения и гибели полученного, уменьшения его стоимости (например, должны ли эти невыгоды всегда возлагаться на нарушителя или распределяться по каким-то другим критериям);

• о месте возврата (например, должно ли это быть местонахождение кредитора исходя из того, что расторжение является санкцией за неисполнение, или же какое-то другое место); и т.д.

Корректировка критерия

Вместе с тем одновременно Постановление N 35 сразу же обнаруживает несправедливость его применения в ряде случаев. Поэтому с использованием разных примеров Постановление показывает неуниверсальность этого критерия и корректирует его. Речь идет о случаях, когда

1. гибель имущества произошла бы в любом случае вне зависимости от того, у кого бы оно находилось - абз. 3 п. 6.1 Постановления N 35. В конечном счете исключение из правила о несении риска случайной гибели нарушителем в ситуациях, когда гибель произошла бы вне зависимости от того, у кого находилось имущество, несколько сбивает с толку. Оно означает приблизительно следующее: риск случайной гибели несет нарушитель, за исключением случаев, когда гибель произошла по случайным причинам. Это не позволяет ответить на вопрос о распределении риска и непротиворечиво прочесть п. 6.1 Постановления N 35: из абз. 1 и 2 следует, что риск возлагается на нарушителя-получателя, а абз. 3 переносит его на противоположную сторону.

2. когда ухудшения, гибель и проч. были вызваны не той стороной, чье нарушение послужило поводом для расторжения, а противоположной. Постановление иллюстрирует эти ситуации 3 примерами:

• Договор расторгнут из-за нарушения одной стороны, а предмет погиб в результате недостатков, за которые отвечает другая сторона.

• Предмет находился у управомоченной на расторжение стороны, упречное поведение которой вызвало его ухудшение или гибель. Здесь одна сторона нарушила договор. При этом погибший или ухудшенный предмет находился не у нарушителя, а у управомоченного на расторжение, чье поведение и вызвало его ухудшение или гибель.

В таких ситуациях п. 6.2 Постановления N 35 обязывает получателя компенсировать гибель имущества или его ухудшение, если они произошли в условиях, когда он относился к обеспечению сохранности этого имущества существенно менее заботливо, чем это свойственно обычному участнику гражданского оборота.

Упречность поведения - как проявление или непроявление такой степени заботливости, которую проявил бы любой разумный участник оборота, находившийся в схожей ситуации

• Управомоченная на расторжение сторона потребила или распорядилась полученным имуществом. Еще один пример описывается в п.

• 6.2 Постановления N 35, где говорится об обязанности получателя, управомоченного на расторжение, компенсировать отсутствие или ухудшение этого имущества, если он распорядился этим имуществом или потребил его. В нем также можно увидеть идею о том, что невыгоду несет тот, чьим поведением вызвана утрата предмета предоставления, его ухудшение и проч.

Таким образом, практика ВАС РФ подарила нам по меньшей мере два критерия для решения проблем последствий расторжения нарушенного договора: первый - квалификация реституционного требования, второй - критерий меньшего благоприятствования нарушителю. Но первый из них оказывается бесполезным по методологическим соображениям, а второй уже интересно обсуждать. Тем более что он очень напоминает часть более общей идеи, которую любопытно было бы проанализировать с опорой также на доктрину и последнюю практику ВС РФ.

Критерий меньшего благоприятствования нарушителю как часть более общей идеи: доктринальные наработки и последняя практика ВС РФ

Критерий меньшего благоприятствования нарушителю просто повторяет идею о том, что расторжение является реакцией на нарушение договорного обязательства. Возможность такой реакции обычно обсуждается наряду с другими средствами защиты (например, взысканием убытков или понуждением к реальному исполнению), которые также ориентируются на идею санкции за нарушение договорного обязательства и на устранение имущественных потерь кредитора.

Функция расторжения договора: восстановление эквивалентности между выгодами должника и невыгодами кредитора, на изъятие несправедливых имущественных излишков, которые могут возникать не только при нарушении договора контрагентом и его расторжении, но и, к примеру, при недействительности или вообще вне договорного контекста. НЕ ТОЛЬКО КОМПЕНСАЦИЯ ИМУЩЕСТВЕННЫХ ПОТЕРЬ КРЕДИТОРА.

Расторжение и его эффект как способ устранения договорного нарушения

ПОСТАНОВЛЕНИЕ N 7 - расторжение как один из возможных способов устранения договорного нарушения, как санкцию за нарушение обязательств должником, восстанавливающую имущественные потери кредитора.

Во Франции и Бельгии расторжение понимается как санкция за неисполнение.

О понимании расторжения и его эффекта как санкции за неисполнение говорит также и все еще сохраняющийся лишь судебный порядок расторжения договора в связи с его нарушением <31> (п. 2 ст. 450 ГК РФ), а также, к примеру, стремление в ряде случаев сказать, что договор или его условия после расторжения сохраняют силу, В ЧАСТНОСТИ:

- в связи с сохранением некоторых договорных мерил и после расторжения договора (например, обязанности платить предусмотренные договором арендные платежи до возврата полученного и компенсации неустойки за просрочку их уплаты - п. 66 Постановления N 7);

- в связи с возможностью предусмотреть соглашением сторон некоторые детали режима реституции после отмены договора (например, неустойку за неисполнение реституционного обязательства, п. 67 Постановления N 7), распределить невыгоды от ухудшения или гибели полученного

Расторжение и его эффект как способ устранения несправедливого увеличения активов

Есть и иная функция расторжения: не в устранении нарушения, а только в отмене договора, выступающей поводом для восстановления status quo. Его восстановление устраняет возникшую между сторонами неэквивалентность, где критерием неэквивалентности выступает при этом не рыночная оценка предоставлений, а автономия воли. Поэтому, даже если осуществленные предоставления равны по рынку (а нарушение связано, например, лишь с ассортиментом), неэквивалентность все равно подлежит корректировке.

В последней российской практике об отражении такого понимания косвенно говорит уже и сама квалификация Верховным Судом требования о возврате полученного при расторжении как неосновательного обогащения.

Компромисс или органичное сочетание функций?

Противопоставление разных функций расторжения создает впечатление, что они никак не могут непротиворечиво сочетаться в одном институте. Поскольку для разных групп вопросов выбор между функциями расторжения имеет разное значение, эти группы можно обсуждать отдельно и для каждой определять, какой функции должен отдаваться приоритет. Речь идет не о том, чтобы давать разные ответы на вопросы одной группы (например, о том, должен ли всегда нарушитель нести издержки на реституцию, риск случайной гибели полученного и т.п.), а именно о том, чтобы для разных групп вопросов выбирать то или иное решение.

Например, для вопросов, связанных с квалификацией реституционного требования, более справедливым кажется отдавать приоритет функции устранения договорного нарушения. К этой же функции мыслимо обращаться также, например, и при решении вопросов о сохранении каких-либо (в том числе санкционных) условий и после расторжения договора.

Так, если общая цель возложения всех невыгод, рисков и проч. на нарушителя состоит в превенции, то это, во-первых, всегда означает выбор в пользу социальной модели частного права (где в частное право привносится выполнение каких-то не совсем частноправовых задач), а не либеральной его модели <39>; во-вторых, это всегда проблема политики права.

Таким образом, оказывается, что критерий меньшего благоприятствования во многом выходит за пределы самой функции устранения договорного нарушения, с которой его часто хочется связать: функция устранения договорного нарушения, как и частное право в целом (при классическом его понимании), не предполагает ни такого рода превенции, ни такого рода ретрибуции.

Франция, Германия, австрийская, швейцарская доктрина, common law (обсуждается) - допускается расторжение при неисполнении, не вызванном виной должника. Сегодня за редкими исключениями считается общепризнанным, что расторжение представляет собой средство защиты, независящее от вины нарушителя, и оно применяется, даже если неисполнение было вызвано непреодолимой силой.

В таком случае превенция и ретрибуция - при возложении различных невыгод при осуществлении реституции на нарушителя - будут выходить даже за рамки обычно преследуемых ими целей (Ретрибуция же основывается на пропорции, а не на балансе).

Таким образом, несмотря на то, что критерий меньшего благоприятствования нарушителю часто сегодня обсуждается и внешне выглядит как продолжение одной из функций расторжения - функции устранения договорного нарушения, в действительности он во многом наполняет эту функцию лишним, не свойственным ей содержанием. Это позволяет исключить его из числа различных факторов, влияющих на формирование общего учения о последствиях расторжения нарушенного договора. Такое решение не только снимает некоторые внутренние противоречия между некоторыми из данных факторов, но и открывает путь к построению общего учения о последствиях отмены договора (как в связи с его нарушением, так и по другим основаниям: в связи с существенным изменением обстоятельств недействительностью и проч.). Тем самым одновременно подтверждается и гипотеза некоторых коллег, полагающих, что идея "единой модели реституционных отношений" после отмены договора, известная праву ранее, была потеряна в ходе исторического развития совершенно случайно.