!!Экзамен зачет 2023 год / Агарков. Избранные труды-1

Учение о ценных бумагах

играть процесс, предлагая ему воздерживаться от исполнения держателю бумаги, который заведомо для него не является ее собственником. Обязывать его воздерживаться исполнения в том случае, если у него есть достаточные доказательства материальной неуправомочности держателя, тоже едва ли целесообразно, так как трудно заранее предусмотреть, какие доказательства будут признаны судом достаточными.

Весьма существенное значение имеет вопрос о том, какие возражения может приводить обязанное лицо против предъявленного ему по бумаге требования. Выше было указано, что все ценные бумаги могут быть разделены на две категории, – во-первых, ценные бумаги

всобственном смысле слова, т.е. бумаги, обладающие публичной достоверностью, к которым относятся бумаги на предъявителя, ордерные и именные, и, во-вторых, обыкновенные именные ценные, не обладающие свойством публичной достоверности (см. гл. I, 2).

Должник по обыкновенной именной ценной бумаге может приводить против предъявленного ему требования все возражения, которыми он обладает на основании общих положений гражданского права и на основании положений, специально относящихся к тем правоотношениям, которые получили в ней свое выражение. Таким образом, в этом случае, по сравнению с гражданским правом, нет никаких особенностей в распределении риска между участниками правоотношения.

Иначе обстоит дело в отношении ценных бумаг в собственном смысле слова. Как было указано выше, из природы этих бумаг с необходимостью вытекает начало ограничения возражений (см. гл. I, 2). Поэтому, хотя действующее советское право содержит соответствующее указание только по поводу векселя (ст. 10 Пол. о векселях), следует распространить это начало также и на все прочие ценные бумаги

всобственном смысле слова.

Ст. 10 Положения о векселях указывает, что каждому векселедержателю, независимо от прав его предшественника, принадлежат все права по векселю, за исключением лишь того случая, когда вексель выбыл из владения последнего помимо его воли и векселедержатель об этом знал или должен был знать при обычной в торговом обороте предусмотрительности.

Ст. 10 воспроизводит ст. 24 дореволюционного Устава о векселях 1902 г. Но Положение о векселях 1922 г. не воспроизводит ст. 33 Устава 1912 г., которая являлась естественным дополнением ст. 24 и которая указывала, какие возражения должник может приводить против требования по векселю.

321

М.М. Агарков

Таким образом, в действующем советском праве отсутствуют указания на то, какие возражения допускаются (или что одно и то же – какие не допускаются) против требования по ценной бумаге в собственном смысле слова. Однако это обстоятельство не должно приводить к каким-либо особым затруднениям. Необходимо только определить, какие возражения несовместимы с независимостью прав держателя бумаги от прав его предшественников. Отрицательная формула, принятая в ст. 16 международного проекта вексельного устава 1911 г. и воспроизведенная в ст. 246 Проекта Торгового свода СССР, весьма удачно очерчивает круг тех возражений, которые не могут быть допущены. Она устраняет возражения, основанные на личных отношениях должника к векселедателю или к предшествующему векселедержателю, если только переход векселя не состоялся вследствие злоумышленного соглашения. Устранение возражений, основанных на личных отношениях должника к векселедателю, имеет в виду тот случай, когда требование предъявлено не к векселедателю, а к кому-либо из других ответственных по векселю лиц. Обобщение этой формулы на все ценные бумаги в собственном смысле слова могло бы быть сделано в следующих выражениях: «Лицо, к которому обращено притязание

по бумаге на предъявителя, ордерной или именной, не может защищаться против держателя возражениями, основанными на личных своих отношениях к другому ответственному по бумаге лицу или к предшествующему держателю, если только переход бумаги к держателю не состоял-

ся вследствие злоумышленного соглашения».

Такая формула могла бы, при отсутствии соответствующих указаний в законе, служить в качестве руководящего начала для применения действующего советского права. Устранение указанных в ней возражений непосредственно вытекает из признания начала автономности прав по ценной бумаге. Как указывалось выше (см. гл. I, 2), допущение возражений, основанных на личных отношениях ответственного лица к предшественникам держателя, противоречило бы тем способам легитимации, которые установлены для бумаг на предъявителя, ордерных и именных, так как оно заставило бы держателей устанавливать или опровергать другие факты, кроме тех, которые необходимы для их легитимации. То же самое является правильным и в отношении возражений, основанных на личных отношениях должника и к другим обязанным по бумаге лицам. Однако необходимо допустить ссылку должника на свои личные отношения к предшественнику держателя, если последний получил бумагу в результате злоумыш-

322

Учение о ценных бумагах

ленного соглашения. Если бумага была передана держателю с целью парализовать те возражения, которые имелись у должника против требования его предшественника, то осуществление им прав по бумаге несомненно должно рассматриваться как противоречащее социаль- но-хозяйственному назначению права и, поэтому, согласно ст. 1 ГК не подлежит защите. Но простое знание держателем дефекта в праве предшественника не является достаточным для того, чтобы должник получил возможность ссылаться на этот дефект. В противном случае права приобретателя бумаги потеряли бы ту твердость, которая необходима для хозяйственного оборота и которая является основанием переложения посредством правила об ограничении возражений риска с держателя на должника по бумаге1.

Ограничение возражений имеет особенно большое практическое значение, а также представляет наибольшие трудности при применении в области вексельного права. Применительно к векселю дана и наиболее подробная разработка вопроса2.

Теория вексельных возражений устанавливает различие между так наз. абсолютными или объективными и относительными или личными возражениями (exceptiones in rem и exceptiones in personam). Этот вопрос представляет значительные трудности ввиду необходимости охватить при его рассмотрении богатую казуистику вексельной практики. Мы не имеем возможности остановиться здесь на этом. Отметим только то, что представляет интерес для общей теории ценных бумаг. Абсолютными являются те возражения, которые могут быть сделаны или каждым вексельным должником, или каждому векселедержателю. Относительными – те, которые имеют место между определенным должником и определенным векселедателем. Начало ограничения возражений допускает ссылку должника на абсолютные возражения и на относительные, если

1  К допущению возражений, основанных на личных отношениях к предшественнику держателя, только в случае злоумышленного соглашения склоняется французская доктрина. См.: Lyon-Caen et Renault. Treité. T. IV, n. 131; Thaller-Percerou. Traité, n. 1470, 1473; Lacour et Bouteron. Précis. T. II, n. 1299. В этом смысле см.: Vivante C. V. III, n. 1373. О разногласиях по этому вопросу в германской доктрине и судебной практике см.: Staub̓s Kommentar zur WO. Art. 82. Anm. 14–16.

2  См.: Grünhut. Wechselrecht. B. II, § 83; Wieland. Der Wechse und seine zivilrechtliche Grundlagen, 1901; Staub̓s. Kommentar zur WO. Art. S. 252–281; Vivante C. V. III. С. 427; Thaller. De la nature juridque des, titres de credit, n. 52–82, 130–131; Lacour et Bouteron. Précis. T. II, n. 1285–1302; Lyon-Caen et Renault. Traité. T. IV, n. 130 и сл.; Pichon. De l̓inopposabilité des exceptions au porteur d̓un titre à ordre, 1904; Каминка А.И. Устав о векселях, 1913. С. 146 и сл.; Федоров. Вексельное право, 1906. С. 655 и сл.

323

М.М. Агарков

последние основаны на отношениях между ним и данным векселедержателем. Проблема упрощается, если начало ограничения возражений формулировать не путем указания на то, какие возражения допускаются, как это делают ст. 82 Герм. Векс. Устава и другие аналогичные нормы, а посредством исключения определенных возражений. В таком случае проблема сводится к определению того, какие возражения должны быть отнесены к числу основанных на личных отношениях должника к другому должнику или предшественнику держателя. Такие возражения не допускаются, как это было указано, потому что их допущение парализовало бы действие тех способов легитимации держателя, которые специфически присущи каждому виду ценных бумаг в собствен-

ном смысле слова. Поэтому личными отношениями к другим обязанным по бумаге лицам или предшественникам держателя будут все отношения к ним, основанные на юридических фактах, ссылка на которые или опровержение которых заставило бы держателя обосновать свое притязание

иначе, чем путем легитимации, требуемой соответствующим видом ценной бумаги. Недопустима, напр., ссылка на платеж, учиненный предшественнику держателя и не отмеченный в тексте бумаги. Опровержение этого факта означало бы необходимость для держателя обосновать, что право не было погашено в лице его предшественника. Наоборот, если платеж, учиненный предшественнику, отмечен на бумаге, то ссылка на него со стороны должника не будет возражением, основанным на личных отношениях к предшественнику, так как возражение основано на факте, входящем в состав тех фактов, которые необходимы для легитимации держателя. Предъявляя требование к должнику, держатель должен предъявить ценную бумагу с соответствующим содержанием. В указанном примере он этого сделать не может, так как в бумаге содержится указание на погашение (полное или частичное) выраженного в ней права. Другой пример, держатель может быть легитимирован только путем предъявления бумаги, не пораженной недействительностью. Поэтому если для действительности ценной бумаги необходимо соглашение между составителем и первым ее приобретателем, каковое отсутствует, то должник может сослаться на это обстоятельство. Должник может также ссылаться на обстоятельства, парализующие легитимацию держателя, напр. на неправильность передаточной надписи, на то, что держатель вор и незаконно владеет бумагой, и т.д. Если должник докажет, что держатель выступает по поручению третьего лица, то он сможет сделать все возражения, основанные на личных отношениях с последним.

324

Учение о ценных бумагах

Так как держатель легитимирован в качестве субъекта права, выраженного в бумаге, то вопрос о содержании бумаги имеет большое практическое значение1. К содержанию ценных бумаг необходимо отнести не только то, что в них прямо означено, но и то, что указано путем ссылки на другой документ. Тот текст, к которому отсылает ценная бумага, тоже должен быть отнесен к ее содержанию.

Сколько-нибудь подробная казуистика может быть разработана только применительно к отдельным бумагам (векселю, чеку, облигации и т.д.).

Цивилистическая доктрина посвятила много внимания конструированию публичной достоверности ценных бумаг. Выше было указано (1, 3), что эта проблема имелась главным образом в виду при разработке общей теории ценных бумаг. Мы можем здесь не повторять изложения теорий Vivante, Thaller, E. Jacobi, а ограничиться только замечаниями специально с точки зрения объяснения начала ограничения возражений.

Rechtsscheintheorie имеет настолько общее значение, что те возражения, которые были сделаны нами по ее адресу, устраняют для нас возможность воспользоваться ею и для разъяснения частного, хотя и весьма важного вопроса о публичной достоверности ценных бумаг. Теория Thaller, как было отмечено выше, ввиду невозможности рассматривать отношения между составителем бумаги и последующим ее приобретателем как договорные сводится, в сущности говоря, к теории Vivante.

Кроме того, как это и было правильно указано во французской литературе2, она построена на фикции. Thaller фингирует производимый составителем бумаги при выдаче ее первоначальному приобретателю акцепт всех последующих правильных ее держателей в качестве делегированных ему кредиторов.

Мы указывали выше, что теория C. Vivante довольно хорошо объясняет публичную достоверность ценных бумаг, но все же приводит

внекоторых случаях к затруднениям и неправильным выводам.

Сточки зрения теории Vivante права по бумаге первого ее приобретателя основаны на договоре с составителем, права же последующих приобретателей – на одностороннем волеизъявлении последнего, содержанием которого является содержание ценной бумаги. Ос-

1  О содержании ценных бумаг см.: Morgenthalter W. Die Bedeutung der Scriptur im Wertpapierrecht. Bern, 1921.

2  См.: Capitant H. De la cause des obligations. P. 420.

325

М.М. Агарков

новывать свои права на этом одностороннем волеизъявлении может, однако, только тот держатель бумаги, который приобрел ее способом, присущим данному виду бумаг, т.е. бумагу на предъявителя путем передачи, ордерную бумагу путем индоссамента, именную – путем трансферта по книгам обязанного лица. Мы предпочли бы говорить о держателе, легитимированном тем способом, который специфически присущ данному виду ценной бумаги, так как, как уже было указано выше, характерным для отдельных видов ценных бумаг являются способы легитимации держателя в качестве субъекта выраженных в них прав, а не способы их передачи. Каждый способ легитимации только предполагает некоторые определенные (не всегда один) способы передачи (см. гл. I, 2).

Однако может случиться, что держатель бумаги для обоснования своего требования к должнику не может ограничиться ссылкой на способ легитимации, присущий данному виду ценной бумаги, а принужден сослаться на свое преемство на основании общих положений гражданского права. Напр., вексель перешел к держателю по наследству или, более редкий случай, передан ему не по надписи на обороте, а цедирован ему иным способом. С точки зрения C. Vivante, права такого держателя основаны, во-первых, на одностороннем волеизъявлении векселедателя в отношении его предшественника, во-вторых, на преемстве от последнего на основании общих положений гражданского права. Векселедатель может противопоставить ему все возражения, которые он имел против его предшественника (наследодателя, цедента1). Делая эти выводы, Vivante совершенно прав. Но в дальнейшем ему приходится принимать решение, которое не может считаться правильным. Он принужден считать, что указанный держатель векселя не может передать его дальше иначе, как в порядке и с последствиями общегражданской цессии2. Такой вывод неизбежно вытекает из его теории. Допустим, что вексель будет передан дальше в порядке вексельного индоссамента. Если признать такую передачу правильной, то дальнейшие приобретатели должны допускать против своих требований все возражения, которые векселедатель имеет против того лица, на котором прервалась непрерывная цепь передаточных надписей. Но векселедатель не может приводить возражений, основанных на своих личных отношениях с теми предшественниками держателя,

1  Vivante C. V. III, n. 1161–1164.

2  Ibid. n. 1162.

326

Учение о ценных бумагах

которые включены в цепь передаточных надписей после ее возобновления. С точки зрения теории Vivante мы наталкиваемся на непреодолимое затруднение. Права держателя не могут быть основаны на одностороннем волеизъявлении векселедателя, так как ввиду перерыва в надписях они нуждаются в обосновании посредством общегражданского правового титула (наследования, цессии или др.). Поэтому Vivante принужден воспрещать после перерыва передачу векселя в порядке и с последствиями вексельного индоссамента. Но согласиться с этим выводом никак нельзя. Получив вексель в силу общего или частного правопреемства, приобретатель получает и все права, принадлежавшие его предшественнику, следовательно, в том числе и право

передать вексель в порядке и с последствиями вексельного индоссамента.

Недостаток теории Vivante заключается в том, что она искусственно выделяет один из элементов, характеризующих ценные бумаги (публичную достоверность), не учитывая в достаточной степени все разнообразие правоотношений, которые могут возникнуть вокруг этого института.

Для объяснения начала ограничения возражений необходимо исходить из цели института ценных бумаг. Выше было указано, что ценные бумаги служат для облегчения осуществления прав, выраженных в бумагах. Облегчение имеет место как в отношении должника, так и кредитора. Для некоторых видов ценных бумаг (ценных бумаг в собственном смысле слова – предъявительских, ордерных и именных) облегчение достигается путем специфически присущих каждому виду способов легитимации держателя бумаги в качестве субъекта соответствующего права. Эти способы легитимации облегчают должнику определение того, кому он может без риска для себя исполнить обязательство, а кредитору при условии, впрочем, что он является не только материальным, но и формальным кредитором, т.е. надлежащим образом легитимированным держателем бумаги, дают уверенность, что никто, кроме него, не сможет получить исполнение от должника. Такой результат может быть достигнут только путем иного, по сравнению с общими положениями гражданского права, распределения рисков между участниками правоотношения. В частности, как это было указано выше (см. гл. I, 2), способы легитимации, специфически присущие бумагам на предъявителя, ордерным и именным, неизбежно связаны с началом ограничения возражений обязанного лица против требований по этим бумагам. Если предоставить должнику возможность приводить все те возражения, которыми он может воспользоваться на

327

М.М. Агарков

основании общих положений гражданского права, то держателю бумаги пришлось бы для обоснования своих притязаний ссылаться на такие факты, которые лежат за пределами способа легитимации, присущего соответствующему виду бумаги.

Таким образом, объяснение начала ограничения возражений (публичной достоверности) следует искать не в раздвоении волеизъявления составителя ценной бумаги, а в том, что предъявительские, ордерные и именные ценные бумаги создают для надлежащим образом легитимированного держателя возможность не прибегать для обоснования своего притязания к ссылке на юридические факты, необходимые, с точки зрения общих положений гражданского права, для приобретения права, выраженного в бумаге. Присущие этим бумагам

специфические способы легитимации держателя в качестве субъекта соответствующих прав неизбежно связаны с исключением для обязанного лица возможности приводить возражения, основанные на его личных отношениях к предшественникам держателя. Если по бумаге ответствует не одно, а несколько лиц (напр., по векселю), то каждый из них, в силу тех же соображений, не может приводить против требования управомоченного лица возражений, основанных на его личных отношениях к дру-

гим ответственным лицам.

С изложенной точки зрения правильно разрешается указанный выше вопрос относительно векселя, по которому непрерывная цепь передаточных надписей была прервана и затем вновь возобновилась. Векселедержателю в этом случае приходится для обоснования своего требования ссылаться на два ряда передаточных надписей (до перерыва и после перерыва) и на общегражданский правовой титул, на основании которого вексель перешел от того, кто заключал собой первый ряд, к тому, который начал собой второй ряд. В соответствии с этим векселедатель не может приводить возражений, основанных на своих личных отношениях с предшественниками держателя, за исключением тех возражений, которые принадлежат ему против того лица, на котором оборвалась первая цепь передаточных надписей. Начало ограничения возражений не действу-

ет постольку, поскольку держателю приходится для обоснования своего притязания выходить за пределы специфически присущего бумаге

способа легитимации.

Для вопроса об осуществлении прав, выраженных в ценных бумагах, имеет значение проблема утраченных бумаг. В.М. Гордон замечает, что «утрата бумаг на предъявителя создает тяжелое испытание для

328

Учение о ценных бумагах

юридической их природы»1. Если закон в интересах лица утратившего устанавливает тот или иной порядок, позволяющий осуществить выраженное в бумаге право без предъявления самой бумаги или же заменить утраченную бумагу дубликатом, то он неизбежно вступает в конфликт с началом единства правовой судьбы бумаги и выраженного в ней права. Поэтому замечание В.М. Гордона можно было бы распространить на все виды ценных бумаг. Но вопрос об утрате может иметь роковое значение для теории ценных бумаг только при условии чисто конструктивного понимания ее задач. Если специфическую проблему теории ценных бумаг видеть в проблеме распределения риска, то вопрос теряет свой острый принципиальный характер. Он сводится тогда к вопросу о принятом в законе или желательном с точки зрения политики права и совместимом с основным назначением ценных бумаг способе распределения соответствующих рисков.

Механизм функционирования института ценных бумаг вообще или отдельных видов этих бумаг не требует неизбежно установления ка- кого-либо порядка охраны интересов лица, утратившего бумагу. Риск утраты может быть возложен на держателя. Но это не является необходимым. Возможно по соображениям целесообразности иначе распределить этот риск. Ни одно действующее законодательство не решает вопроса единообразно для всех видов ценных бумаг. Попытку дать по возможности общее решение проблемы делает Проект Торгового Свода СССР. Что же касается действующего советского законодательства, то оно устанавливает порядок охраны интересов лиц, утративших некоторые виды бумаг на предъявителя (см. гл. II, 4). Кроме того, судебная практика останавливалась на этом вопросе по поводу бумаг на предъявителя (см. там же) и векселей (см., напр., решение Арбитражной Комиссии при СТО [19]27 г. № 4 // Бюлл. фин. и хозяйств. законод. [19]27 г. № 11; определение Гражд. Кассац. Коллегии Верх. Суда РСФСР, д. № 33491–[19]26 г. // Бюлл. фин. и хозяйств. законод. [19]26 г. № 47). Отдельные положения, касающиеся именных акций, имеются в уставах некоторых акционерных обществ (см., напр., § 12 Устава Торгово-Промышленного Банка СССР). Мы остановимся ниже (гл. II, 4) на вопросе об утрате бумаг на предъявителя как имеющем наиболее общее значение.

Заканчивая рассмотрение вопросов, связанных с осуществлением прав по ценным бумагам, необходимо несколько остановиться на во-

1  Гордон В.М. Амортизация бумаг на предъявителя. Харьков, 1918. С. 1.

329

М.М. Агарков

просе об обращении бумаги одного вида в бумагу другого вида, напр., бумаги на предъявителя в именную или наоборот. В действующем советском праве нет норм, специально посвященных этому вопросу. Но на практике этот вопрос возникает. Так, в банковой практике иногда имеет место замена именного вкладного билета предъявительским и наоборот. Равным образом, подобные случаи имеют место в отношении акций.

Замена ценной бумаги одного вида бумагой другого вида затрагивает интересы как держателя, так и обязанного лица. Как уже указывалось, характерные особенности каждого вида бумаг, заключающиеся

вспецифически присущих им способах легитимации держателя, имеют значение как для должника, так и для кредитора. Поэтому, по общему правилу, необходимо принять, что держатель не может односторонним актом обратить бумагу одного вида в бумагу другого вида. Для этого необходимо согласие обязанного лица. Обязанное лицо также не может по своему произволу произвести замену1. Соответствующие правила мы находим в некоторых законодательствах. Так, напр., § 806 Герм. Гражд. Ул. определяет, что превращение бумаги на предъявителя

вименную может быть произведено только ее составителем, причем последний к этому не обязан. Аналогичная норма содержится в ст. 200 Проекта Торгового Свода СССР. Но закон, а также воля сторон может предоставить держателю бумаги право требовать обращения бумаги одного вида в бумагу другого вида. Так, итальянское право допускает

вотношении бумаг, составляющих предмет массовых эмиссий, обращение именных бумаг в предъявительские и наоборот2. Действующее советское законодательство соответствующих норм не знает. Поэтому если право держателя требовать обращение бумаги заранее не было оговорено, то должно действовать правило о согласии сторон. Если право требовать обращение было оговорено в составе прав держателя бумаги, то имеется заранее выраженное согласие обязанного лица. Обращение ценной бумаги одного вида в ценную бумагу другого вида допустимо только в отношении таких бумаг, которые в силу закона могут принадлежать к тому или другому виду. Если же в силу закона бумага обязательно должна принадлежать к определенному виду ценных бумаг (напр., вексель может быть только ордерной бумагой), обращение ее в бумагу другого вида недопустимо.

1  См.: Vivante. V. III, n. 990; Oertmann. Das Recht der Schuldverhältnisse, § 806.

2  См.: Vivante. V. III, n. 991 и указанные им в примечаниях источники, а также § 2 и 3 закона 7 июня 1923 г.

330