источник по гр
.docБывший над вами царем и всегда, как детей, вас любивший;
Более ж злая другая напасть, от которой весь дом наш
Скоро погибнет и всё, что в нем есть, до конца истребится,
Та, что преследуют мать женихи неотступные, наших
Граждан знатнейших, собравшихся здесь, сыновья; им противно
Прямо в Икариев дом обратиться, чтоб их предложенья
Выслушал старец и дочь, наделенную щедро приданым,
Отдал по собственной воле тому, кто приятнее сердцу.
Нет; им удобней, вседневно врываяся в дом наш толпою,
Наших быков и баранов, и коз откормленных резать,
Жрать до упада и светлое наше вино беспощадно
Тратить. Наш дом разоряется, ибо уж нет в нем такого
Мужа, каков Одиссей, чтоб его от проклятья избавить»…
(Между Телемахом и присутствующими на собрании женихами начинаются продолжительные пререкания, между тем как народ остается пассивным и безмолвствует. Тогда встает друг Одиссея Ментор)
«Выслушать слово мое приглашаю вас, люди Итаки;
Кротким, благим и приветливым быть уж вперед ни единый
Царь скиптроносный не должен, но, правду из сердца изгнавши,
Каждый пускай притесняет людей, беззаконствуя смело,
Если могли вы забыть Одиссея, который был нашим
Добрым царем и народ свой любил, как отец благодушный.
Нужды мне нет обвинять женихов необузданно – дерзких
В том, что они, самовластвуя здесь, замышляют худое.
Сами своею играют они головой, разоряя
Дом Одиссея, которого, мыслят, уж мы не увидим,
Вас же, граждане Итаки, хочу пристыдить; здесь собравшись,
Вы равнодушно сидите и слова не скажете против
Малой толпы женихов, хоть самих вас число и большое».
Сын Эвеноров тогда, Лиокрит , негодуя, воскликнул:
«Что ты сказал, безрассудный, зломышленный Ментор? Смирить нас
Гражданам ты предлагаешь; но сладить им с нами, которых
Также немало, на пиршестве трудно. Хотя бы внезапно
Сам Одиссей твой, Итаки властитель, явился и силой
Нас, женихов благородных, в его веселящихся доме
Выгнать оттуда замыслил, его возвращенье в отчизну
Было б жене, тосковавшей так долго по нем, не на радость.
Злая погибель его бы постигла, когда бы нас многих
Вздумал один одолеть он; неумное слово сказал ты. Вы ж разойдитеся, люди, и каждый займися домашним
Делом. А Ментор пускай и мудрец Галиферс, Одиссею
Верность свою сохранившие, в путь снарядят Телемаха…»
Так он сказав, распустил самовольно собранье народа.
Пер. В. А. Жуковского.
№ 26. СУД
(«Илиада”, XVIII, 497–508)
…Много народа толпится на торжище; шумный
Спор там поднялся; спорили два человека о пене,
Мзде за убийство; и клялся один, объявляя народу,
Будто он все заплатил; а другой отрекался в приеме.
Оба решились, представив свидетелей, тяжбу их кончить.
Граждане вкруг их кричат, своему доброхотствуя каждый;
Вестники шумный их крик укрощают; а старцы градские
Молча на тесаных камнях сидят средь священного круга ;
Скипетры в руки приемлют от вестников звонкоголосых;
С ними встают, и один за другим свой суд произносят.
В круге пред ними лежит два таланта чистого злата,
Мзда для того, кто из них справедливее право докажет.
Пер. Н. И. Гнедича.
№ 27. ПРОТИВОРЕЧИЯ МЕЖДУ ЗНАТЬЮ И НАРОДОМ
(„Илиада,” 11, 50–52, 95–101, 109–122, 134–144. 150–154, 185–206, 211–213, 225–247, 265–269)
Вестникам звонкоголосым тогда приказал Агамемнон
Длинноволосых ахейцев созвать на собранье.
Вестники с кличем пошли. Ахейцы сбиралися быстро…
Бурно кипело собранье. Земля под садившимся людом
Тяжко стонала. Стоял несмолкающий шум. Надрывались
Девять глашатаев криком неистовым, всех убеждая
Шум прекратить и послушать царей, вскормленных Зевесом.
Только с трудом, наконец, по местам все народы уселись
И перестали кричать. И тогда поднялся Агамемнон
Скипетр держа, над которым Гефест утомился, работав.
Царь, на него опершись, обратился к собранию с речью:
«О, дорогие герои данайцы , о, слуги Ареса!
Зевс молневержец меня в тяжелейшие бедствия впутал:
Скрытный, сначала он мне обещал и кивнул в подтвержденье,
Что возвращусь я, разрушив высокотвердынную Трою.
Нынче ж на злой он решился обман и велит мне обратно
В Аргос бесславно бежать, погубивши так много народу!
Этого вдруг захотелось теперь многомощному Зевсу;
Много могучих твердынь городских уж разрушил Кронион,
Много разрушит еще: без конца велика его сила.
Было бы стыдно для наших и самых далеких потомков
Знать, что такой многолюдный и храбрый народ, как ахейский,
Попусту самой бесплодной войной воевал, и сражался
С меньшею ратью врагов, и конца той войны не увидел…
Девять уж лет пробежало великого Зевса – Кронида.
Бревна на наших судах изгнивают, канаты истлели.
Дома сидят наши жены и малые дети – младенцы,
Нас поджидая напрасно; а мы безнадежно здесь медлим,
Делу не видя конца, для которого шли к Илиону.
Ну, так давайте же, выполним то, что сейчас вам скажу я:
В милую землю родную бежим с кораблями немедля!
Широкоуличной Трои нам взять никогда не удастся!»
Так он сказал и в груди взволновал у собравшихся множеств
Сердце у всех, кто его на совете старейшин не слышал.
Встал, всколебался народ, как огромные волны морские…
Кинулись все к кораблям. Под ногами бегущих вздымалась
Тучами пыль. Приказанья давали друг другу хвататься
За корабли поскорей и тащить их в широкое море.
Чистили спешно канавы. До неба вздымалися крики
Рвущихся ехать домой. У судов выбивали подпорки.
Пер. В. В. Вересаева.
(Супруга Зевса Гера посылает Афину к Одиссею, чтобы тот остановил народ.)
…Одиссей Лаэртид , на пути Агамемнона встретив,
Взял от владыки отцовский вовеки не гибнущий скипетр;
С оным скиптром пошел к кораблям аргивян меднобронных.
Там, властелина или знаменитого мужа встречая,
К каждому он подходил и удерживал кроткою речью:
«Муж знаменитый, тебе ли, как робкому, страху вдаваться?
Сядь, успокойся и сам, успокой и других меж народа;
Ясно еще ты не знаешь намерений думы царевой;
Ныне испытывал он и немедля накажет ахеян,
В сонме не все мы слышали, что говорил Агамемнон;
Если он гневен, жестоко, быть может, поступит с народом.
Тягостен гнев царя, питомца Крониона – Зевса;
Честь скиптроносца от Зевса, и любит его промыслитель».
Если ж кого – либо шумного он находил меж народа,
Скиптром его поражал и обуздывал грозною речью:
«Смолкни, несчастный, воссядь и другие советы послушай,
«Боле почтенных, чем ты! Невоинственный муж и бессильный,
Значущим ты никогда не бывал ни в боях, ни в советах.
Всем не господствовать, всем здесь не царствовать нам, аргивянам,
Нет в многовластии блага; да будет единый властитель, –
Царь нам да будет единый, которому Зевс прозорливый
Скиптр даровал и законы; да здравствует он над другими…
Все успокоились, тихо в местах учрежденных сидели;
Только Терсит меж безмолвными каркал один, празднословный.
В мыслях имея всегда непристойные многие речи…
«Что, Агамемнон, ты сетуешь, чем ты еще недоволен?
Кущи твои преисполнены меди, и множество пленниц
В кущах твоих, которых тебе Аргивяне избранных
Первому в рати даем, когда города разоряем.
Жаждешь ли злата еще, чтоб его кто – нибудь из Троянских
Конников славных принес для тебя, в искупление сына,
Коего в узах я бы привел, иль другой Аргивянин?
Хочешь ли новой жены, чтоб любовию с ней наслаждаться,
В сень одному заключившися? Нет, недостойное дело,
Бывши главою народа, в беды вовлекать нас, ахеян!
Слабое робкое племя, ахеянки мы, не ахейцы!
В домы свои отплывем, а его мы оставим под Троей,
Здесь насыщаться чужими наградами; пусть он узнает,
Служим ли помощью в брани и мы для него, иль не служим,
Он Ахиллеса, его несравненно храбрейшего мужа,
Днесь обесчестил: похитил награду и властвует ею!
Мало в душе Ахиллесовой злобы; он слишком беспечен;
Или, Атрид, ты нанес бы обиду, последнюю в жизни!»
Так говорил, оскорбляя Атрида, владыку народов,
Буйный Терсит ; но внезапно к нему Одиссей устремился.
Гневно воззрел на него и воскликнул голосом грозным.
«Смолкни, безумноречивый, хотя громогласный, вития!
Смолкни, Терсит и не смей ты один порицать скиптроносцев»….
Рек, и скиптром его по хребту и плечам он ударил.
Сжался Терсит, из очей его брызнули крупные слезы;
Вдруг полоса, под тяжестью скиптра златого,
Вздулась багровая; сел он, от страха дрожа; и, от боли
Вид безобразный наморщив, слезы отер на ланитах.
Пер. Н. И. Гнедича.
№ 28. БОЕВОЕ ВООРУЖЕНИЕ
(«Илиада», XVI, 358–379)
Но Теламонид великий пылал непрестанно поранить
Гектора меднооружного; тот же, испытанный в битвах,
Турьим огромным щитом закрывая широкие плечи,
Вкруг наблюдал и свистание стрел и жужжание копий.
И хотя уже видел, что им изменяет победа,
Но еще оставался к защите сподвижников верных.
Словно когда от Олимпа подъемлется на небо туча
В воздухе ясном, как бурную грозу Кронион наводит, –
Так от судов поднялось и смятенье, и шумное бегство.
Вспять! в неустройстве, чрез ров отступали. Но Гектора быстро
Вынесли кони с оружием; бросил троян он, которых
Сзади насильно задерживал ров пред судами глубокий.
Многие в пагубном рве колесничные быстрые кони,
Дышла сломавши, оставили в нем колесницы владык их.
Но Патрокл настигал; горячо возбуждая данаев,
Горе врагам замышлял; трояне и воплем и бегством
Все наполняли пути; от рассеянных войск их до облак
Прах крутился столбом; расстилалися по полю кони,
К Трое обратно бежа от судов и от ставок ахейских.
Он же, герой, где смятения более видел в бегущих,
С криком туда налетал; упадали стремглав под колеса
Мужи с своих колесниц, и, валясь, колесницы гремели.
Пер. Н. И. Гнедича.