1. Литература и сми. Роль литературоведческих знаний в журналистской деятельности.

2. Анализ драматического произведения как художественного целого.

Литературоцентризм — характерное явление русской культуры, имеющее тысячелетнюю историю, которая делится на четыре периода.

1. Древнерусский культ книги (XI — XVII вв.), выросший из почитания священных книг и обожествления письменного слова. Если, вслед за В.И. Далем, считать интеллигенцией "разумную, образованную умственно развитую часть жителей", то древнерусских книжников следует назвать первым поколением русских интеллигентов, а книжность — колыбелью и обителью русской интеллигенции.

2. Книга — апофеоз разума и просвещения (XVIII — первая половина XIX в). Начинает постепенно складываться книжный рынок: в начале царствования Петра I издавались 12 книг в год, в конце царствования Екатерины II — 360 книг; Петр I положил начало газетному делу, Екатерина II — журналистике. Золотой век дворянской культуры, время существования изысканной, духовно и экономически независимой "республики высшего света" (В.А. Жуковский) дал прекрасные образцы изящной словесности, русской истории и филологии.

3. Становление и расцвет книжного социального института (вторая половина XIX — начало XX в.) Пережив николаевский "цензурный террор" (1848 — 1855), обретя общественное признание и индустриальную полиграфическую базу, русская словесность начала стремительно развиваться качественно и количественно. Общеизвестна роль литературы в подготовке общественного мнения к отмене крепостного права (Д.В. Григорович, И.С. Тургенев, Н.А. Некрасов), в становлении и развертывании нигилизма, народничества, толстовства, эмансипации женщин, мифологизации русской этико-политической интеллигенции, героизации образов самоотверженных боевиков подпольной России. В это время складывается характерная для критического реализма тенденция учительства, проповедничества, обличительства.

Книжный социальный институт (КСИ) — это совокупность учреждений и профессиональных кадров, обеспечивающих удовлетворение коммуникационных потребностей общества в целом и отдельных его членов путем предоставления книжной продукции. В КСИ объединяются следующие социальные группы: а) авторы — профессиональные литераторы, в том числе — журналисты, и непрофессиональные писатели, эпизодически выступающие на страницах изданий; б) книгоиздатели, обеспечивающие редакционную подготовку и тиражирование произведений печати, включая редакции журналов, газет, сборников; в) книготорговцы, стимулирующие и удовлетворяющие по возможности платежеспособный спрос публики; г) библиотекари и библиографы, обеспечивающие регистрацию, хранение, общественное использование литературы.

Это группы практиков книжного дела, деятельность которых определяется количественными показателями КСИ. Так, в 1913 г. выпуск книг в Российской Империи составил 34 тыс. названий, а в 1814 г. — только 234 названия (возрос в 145 раз); газет и журналов издавалось соответственно 2 028 и 33 (увеличение в 61,5 раза). Издательская динамика XIX в. свидетельствует о бурном росте значимости литературы в России. В дореволюционной России, помимо практического сектора КСИ, получил развитие научный сектор — литературоведение, филология, литературная критика. Стал формироваться сектор профессионального образования (библиотечные курсы, школа книгопродавческого дела, проекты специальных школ), появилась профессиональная периодика, профессиональные общественные организации; короче говоря, российский КСИ приобретал формы развитого и полноценного социального института. С точки зрения развития книжных коммуникаций начало XX в. по праву является золотым веком русской книжности, это вершина русского литературоцентризма.

4. Советский псевдолитературоцентризм. Идеи коммунистического равенства, мировой революции, марксизм-ленинизм в целом — безусловно книжные идеи, но когда революционеры-книжники захватили власть, оказалось, что взрастивший их литературоцентризм вовсе не нужен. В духовной жизни был утвержден политикоцентризм, т.е. главенство принципа коммунистической партийности. В 1934 г. первый съезд Союза советских писателей провозгласил доктрину социалистического реализма, означавшую включение литературы в идеологический процесс по воспитанию человека коммунистической формации — хомо советикус. Вольнолюбивый литературоцентризм был преобразован в псевдолитературоцентризм; некоторые писатели были репрессированы, а услужливые осыпаны материальными и моральными благами.

В отличие от литературоцентризма, книжный социальный институт, взращенный деятелями "серебряного века", был взят советской властью на вооружение и не только сохранен, но и увеличен до колоссальных размеров. В составе советского КСИ появился новый сектор — сектор управления, располагавший цензурой, идеологическими отделами, финансовыми и материально-техническими средствами, а также (немаловажно!) репрессивными санкциями. КСИ стал четко управляемой централизованной иерархической структурой, в которую легко вписывались Союз советских писателей, научные центры, высшие и средние специальные учебные заведения, добровольные общества любителей книги.

Не будем приводить статистические данные, характеризующие динамику развития советского КСИ. Они общеизвестны. Причем оказывается, что наиболее высокие показатели по выпуску книг, их ассортименту и тиражам, количеству библиотек и книжных магазинов, числу профессионалов книжного дела и учебных заведений приходятся на 1970-е гг. — эпоху застойного "развитого социализма". СССР был проистине сверхдержавой, а советский народ слыл самым читающим в мире. Эту его репутацию поддерживал постоянно растущий спрос, вызывающий книжный дефицит, неведомый в других странах. Скупались все виды литературы: справочная, научная, художественная, детская, даже общественно-политическая, включая классиков марксизма-ленинизма.

Советский псевдолитературоцентризм — это такой период в истории русской культуры, когда любовь и уважение к книге, жажда чтения и познания приобретали извращенные формы погони за дефицитной литературой. Ни о каком плюрализме мнений, свежести и смелости писательской мысли, свойственных подлинному литературоцентризму, не было и речи. Цензура и репрессивные органы были постоянно начеку.

Запрещенный и извращенный русский литературоцентризм возродился, вышел на общественную арену в незабвенную эпоху гласности и перестройки. Цензурные путы ослабели, железный занавес раздвинулся, и вот уже в 1988—1990 гг. миллионные тиражи журналов "Огонек" и "Новый мир", многомиллионные тиражи газет "Аргументы и факты" и "Московские новости" кажутся читателям недостаточными. Появляется "возвращенная литература", популярные публицисты не покладают своих красноречивых перьев, и происходит чудо: народ пробуждается! Литература стала тем рычагом, опираясь на который демократы-реформаторы смогли опрокинуть колосс КПСС и СССР. Можно сказать, что 1990 г. когда был принят закон "О средствах массовой информации", упразднивший цензуру, стал вехой, означающей конец псевдолитературоцентризма.

1990-е гг. — время крушения советской книжной сверхдержавы. Колоссальный книжный социальный институт оказался в глубоком кризисе

Стало быть, в наши дни пробудившийся в период гласности традиционный русский литературоцентризм не востребован массами образованной публики. Он выглядит неконкурентоспособным рядом с "безбумажной" коммуникацией: Интернет предлагает своим пользователям достаточно широкий выбор деловой, научной, технической и прочей нужной информации, а невзыскательному художественному вкусу вполне достаточно телесериалов и видеокассет

Очевидно, что наше время — переходный период от документальной "бумажной" коммуникации к электронной "безбумажной" коммуникации. "Информатизированный" социум, т.е. информационное, постиндустриальное общество должно кардинально отличаться от "литературоцентрического" индустриального общества. Похороны литературы и музеефикация книжности могут состояться в постиндустриальной, а никак не в индустриальной цивилизации. Сегодняшняя Россия — страна далеко не постиндустриальная. Поэтому хоронить русскую литературу преждевременно, хотя налицо печальные признаки ее увядания.