Mono_Roskit_1

Глава 5. Модернизация информационной сферы Китая (опыт социально-…

проверок. Но заслуга китайских мыслителей заключается в выделении одного очень важного компонента правды, который в значительной степени определяет природу данного феномена и позволяет в целом говорить о цикличности знания в китайской традиции. Здесь можно предположить, что в свое время стояла задача дать ответ на вопрос не только о получении правдивого знания, но и о том, как воспользоваться правдивым знанием. Как распорядиться даже исчерпывающим знанием о действительности? Правду, в китайской традиции, определяет не этап первичного получения знания, а сам процесс трансляции данного знания, где на каждом новом этапе передаваемое знание получает статус неправды, правды, полуправды, четверть правды и т.д. Причем все эти этапы находятся в единстве и целостности. Подчеркивая последнее, Чжуан-цзы утверждал, что в жизни, «если существует правда, существует неправда; вследствие того что существует неправда, существует правда» [2, с. 197].

Следует выделить еще одну особенность рассматриваемого процесса. Традиционно, познание трактуют как движение от неправды к частичной правде и ко всё более полной правде. Здесь мы видим совершенно противоположное направление движения от правды древнего знания к правде следующих исторических этапов. Причем на практике, даже посвященные, контактируют только с полуправдой. Последняя, как знание, содержащее элемент правды, вовсе не выступает промежуточной второстепенной ступенью, а имеет законченную форму и обладает всеми формальными признаками правдивого знания, что значительно затрудняет его проверку. Получая такое знание, человек вынужден принимать его на веру, доверять ему, опираясь на свой прошлый опыт и авторитет транслятора. Проблеме доверия в беседах с учениками уделял много внимания и сам Конфуций.

Очевидно, находясь в традиции трансляции полуправды человек осознанно или не осознанно должен обрекать других на полуобман, который становится элементом любого коммуникативного пространства, выступая в китайской культуре как некий оберег сохранности знания. Процесс трансляции полуправды имеет также значительное количество специфических национальных обременений, одним из которых является искусственное формирование «не познанных пятен», что создает дополнительные трудности для последующих интерпретаторов знания.

Сказанное выше, не имеет отношения к поверхностному, предметному знанию, которое не заслуживает должного внимания, так как может быть рождено даже «обезьяньим умом». Это знание беспокойно и постоянно ищет контакта с объектом приложения. Поэтому в повседневной жизни человек действует, опираясь на конкретное поверхностное знание, по своему желанию использует,

161

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

изменяет и уничтожает его. В когнитивном потоке жизни это знание отвечает за действие «здесь и сейчас» и обладает свойствами – практичность, предметность, полезность. Но если человек захочет оторваться от привязанности к непосредственно воспринимаемым вещам, он должен воспользоваться высшим бытийственным, неотделимым от самого источника жизни, знанием, находящимся вне его власти. Это знание по природе своей не беспокойно, глубинно и многослойно. Каждый новый слой предъявляет особые требования к пользователю, ограничивая тем самым количество посвященных. Для этого знания не важно, что можно получить «здесь и сейчас», а важно решение, как минимум, двух задач.

Во-первых, определить, какое последующее знание получишь, правильно воспользовавшись этим. Учитывая это, познание всегда направлено в пограничную зону, отделяющую предел данной вещи от того состояния, когда вещь может быть вообще идентифицирована. Специфика подобной зоны заключается в том, что, с одной стороны, в ней присутствует сущее, а с другой – сущее уже практически отсутствует. И здесь очень интересной является китайская интерпретация этого своеобразного знания. Дело в том, что здесь знание не является собственно знанием в традиционном китайском понимании. Оно уже не принадлежит субъекту познания, вышло и за границы объекта, оставаясь в то же время еще знанием. Но именно это, как бы уже ничейное знание, обеспечивает полноту и законченность знания.

Во-вторых, особенно интересно не просто само знание, как объект традиционного управления, а та область незнания, которую может очертить глубинное сознание, находящееся под воздействием определенного опыта. Это знание называется «знанием незнания» и общество тоже включает его в сферу воздействия. Подобное знание имеет множество названий и особенностей. Так, великий стратег Суньцзы, говоря об «упреждающем знании» дает ему различные характеристики, называя его то «утонченным», то «одухотворенным», то даже «божественным». Роль и значимость такого знания способствовали формированию неких методик его получения. Путь к «сердечному знанию» лежал через нейтрализацию субъективного ума, опустошение своей воли, возвращению к истокам опыта и в целом переходу к качественно новому состоянию.

Упреждающему знанию и до сегодняшнего дня дают самые разные характеристики, но все же стержневой из них является стратагемная характеристика. В предисловии к девятнадцатому изданию книги «Храбрость в бою – 36 стратагем» подчеркивается, что грамотное использование стратагемного знания «может мгновенно превратить в хаос упорядоченный мир или упорядочить хаотический мир, может вызвать гром среди ясного неба, превратить бедность в

162

Глава 5. Модернизация информационной сферы Китая (опыт социально-…

богатство, презрение в почтение и безнадежную ситуацию в выигрышную» [6, с. 46].

В китайской традиции принято говорить о том, что высшее бытийственное знание, как и человеческое бытие в целом, по природе своей стратегично. Данная доминанта знания в процессе своего формирования прошла длительный исторический путь от примитивных приемов в военной сфере, через определенную совокупность приемов в дипломатической сфере, до системы государственного управления (придворные философы, советники, управленцы различных рангов систематически практиковали это занятие) и в целом повседневной жизни обитателей Поднебесной. Умение выстроить последовательность действий, управлять ситуацией через тайное навязывание необходимых действий противнику, предпринимать действия, не ведомые окружающим, и гарантирующие полный успех сегодня относят к одной из черт национального характера, исторически сформировавшейся составляющей национального генетического кода. И как свидетельствует история, долгие годы стратагемное знание считалось национальным достоянием Китая, его внутренним стратегическим когнитивным ресурсом (справедливости ради, следует сказать о наличии подобного знания и у других народов нашей планеты). В императорском Китае, наряду с проверкой знаний при испытании претендентов на различные управленческие посты, смертельная опасность подстерегала человека, который пытался осуществить внешнюю трансляцию высшего знания. Но, как и в любом государстве, в китайской традиции, по природе своей люди в разной степени могут обладать подобным знанием (например, у Сунь-цзы человеческой массе бытийственное знание не должно быть доступно). Этот феномен достаточно эффективно использовался в истории политической жизни Китая и всегда позволял правителю опережать своих подданных в знании предела знания, в накоплении и использовании «знания незнания».

Здесь правомерно задаться вопросом о самой возможности управления традиционным внутренним китайским знанием. Если это возможно, то какова специфика управления в китайской традиции, которое даосские мыслители называли «искусством сердца»? Да и вообще, можно ли на самом деле выделить национальную специфику управления когнитивным продуктом? Любой отечественный или зарубежный специалист по Китаю ответит утвердительно, при этом обязательно подчеркнет, что в Китае всё китайское и даже думают покитайски, осознанно или не осознанно включая различные метафоры и типовые ситуации, имеющие, в большинстве случаев, историческую основу. Но почему на протяжении длительной истории китайцы при взаимодействии со знанием обращаются к историческому опыту, пытаются отыскать в древних текстах некий тайный смысл? Налицо

163

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

стабильная управленческая традиция формирования современного знания через призму древнего знания, поиск различных вариантов современной адекватной интерпретации прошлых знаний. Это нашло своеобразное отражение и в китайской национальной особенности: не терять связи с прошлым и рассматривать свою собственную историю как «древность-современность». Понять эту особенность знания, значит понять и правила управления в социуме.

Управление знаниями в обществе призвано решать еще одну задачу, как раз подчеркивающую национальную особенность. Так было суждено в истории: в духовной культуре выработан как механизм сокрытия знания прошлого, так и механизм управления этим знанием. Это нашло реализацию в сфере латентного управления знанием, которое заключается не только в выборочном получении и последующей персонифицированной трансляции знания, но и в формировании социокультурной среды общества, позволяющей естественным образом обеспечивать тайность знания, а самое главное

– сохранять «внутреннее». Уже первичное приближение к проблеме «внутреннее-внешнее» позволяет увидеть ярко выраженный субъективный подход к получению знанием того или иного статуса. Лежащая на поверхности субъективность не помешала отражению указанного феномена в традиционном национальном миропонимании, хотя и породила много проблем для исследователей китайского когнитивного пространства. Причем эти проблемы и до сегодняшнего дня не позволяют иноземным ученым раскрыть тайны феномена внутреннего знания.

В цепи действий по сокрытию «внутреннего» так же решалась задача «непередаваемости знания вовне», о чем многократно говорили, в частности, даосские мыслители. Это привело даже к формированию устойчивой национальной традиции внутренней закрытости знания, на которую, в свою очередь, была наложена печать «тайность традиции». История Китая знает немало примеров общественного осуждения лиц, пытавшихся вынести знание вовне и, в свою очередь, изощренных попыток не посвященных получить внутреннее знание, решив тем самым проблемы благосостояния, социального статуса, карьерного роста.

Частичному размыванию данной традиции способствовал объективный ход истории. Язык запустил общественный когнитивный механизм, который с самого начала позволил передавать, сохранять, жизненно важные знания. Исходя из данных современной науки можно заключить, что процесс аккумуляции знаний индивидуальной и общественной памятью шел крайне медленно и формирующиеся технологии сокрытия знания носили примитивный характер.

Изобретение письменности, восходящее ко второму тысячелетию до н.э., позволило активизировать указанный процесс. На этом этапе

164

Глава 5. Модернизация информационной сферы Китая (опыт социально-…

расширяются не только каналы перехода знаний вовне, но и расширяется география подобного перехода, решается проблема сокращения расстояний между носителем и потребителем. Всё это значительно раздвигает круг пользователей, приводя к необходимости формирования новых технологий защиты. Письменность еще выше приподнимает завесу таинственности над внутренним знанием. Так, внешними становятся знания ряда секретных даосских методик и, в частности, даосской алхимии. Письменный носитель позволяет дольше хранить, с меньшими искажениями передавать знания в форме предписаний, норм и правил. По мере усложнения человеческой деятельности этот процесс начинает наталкиваться на дополнительные препятствия.

Достоверно известно, что Китай изобрел книгопечатание раньше, чем любая другая страна. Знания становятся еще более доступным продуктом, что знаменует собой значительный шаг в информационном развитии страны. Последующее совершенствование носителей знания и, наконец, перевод его в цифру позволили знанию занять позицию, позволяющую влиять не только на отдельные общественные процессы, но и в целом общественную жизнь на конкретном этапе развития социума.

Следовательно, главными причинами, способствующими размыванию национальной традиции внутренней закрытости знания, являются:

во-первых, историческая эволюция общества, совершенствование его информационной сферы, увеличение объема знаний доступных обществу;

во-вторых, совершенствование способов формирования, хранения, защиты, передачи знаний;

в-третьих, когнитивные опасности, способные привести к

полной утрате для общества определенных знаний.

Следует заметить, что даже переданное вовне внутреннее знание не становится прозрачным, а выступает как многослойное, что собственно характерно и для китайской картины мира, где все вещи вкраплены друг в друга. Поэтому, даже казалось бы в полностью раскрытом знании, всегда присутствует хоть малая доля скрытого знания, которая в открытой или латентной форме определяет и конечный статус этого знания.

Переходя от личностного, находящего в культуре традиционного взаимодействия со знанием к официальному государственному, следует сделать несколько уточнений. Прежде всего, в истории информационной политики Китая просматриваются, как минимум два основных этапа: собственно этап развития традиционного императорского Китая и модернизационный этап, связанный с революционными и реформаторскими изменениями информационной

165

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

сферы, с сохраняющейся соцокультурной доминантой. Рассматривая эволюцию информационной сферы, не корректной представляется постановка вопроса об управлении знанием в традиционном западном понимании управления, где субъект управления, поставив конкретную цель, воздействует на объект управления знание и в полном объеме реализует свою цель. Здесь уместным будет вспомнить концепцию отечественного ученого, академика Н.Н. Моисеева, в соответствии с которой, по отношению к обществу необходимо говорить не об управлении, а о направляемом развитии. В основе его рассуждений лежит предположение о том, что наши воздействия способны лишь поддержать желаемые тенденции развития социума, так как Разум, возникший на планете, не способен сделать мировой процесс полностью управляемым [9, с. 75]. Думается, что другие попытки, обосновывающие переход от саморегулирующейся к управляемой эволюции планетарного сообщества и его окружающей среды, представляются менее адекватными.

Если по отношению к обществу данное положение Н.Н.Моисеева можно отнести к разряду дискуссионных, то по отношению к знанию оно представляется единственно верным. Ввиду специфики самого знания и информации, которая многократно описана в научной литературе, управлять в классическом понимании этого слова когнитивными ресурсами не представляется возможным. Неправомерными являются так же любые попытки сформировать всемогущую систему управления знаниями в обществе, которая собственно и позволит проводить модернизацию информационной сферы. Именно не возможность управлять знанием, а лишь способность ограничено воздействовать на информационную сферу позволяет говорить о процессе ее модернизации. Эффективное производство, координация, хранение, поиск, распространение и уничтожение знаний в любой форме дают возможность государству эффективно проводить в жизнь свою информационную политику, а также дополнительное целенаправленное гуманистическое использование закономерностей функционирования самой информационной сферы ведут к реализации одного из самых востребованных прав любого человека – права на удовлетворение когнитивных потребностей, получение необходимого знания. В повседневной жизни направляемое развитие информационной сферы связано с действием различных норм, правил, стандартов и эталонов, а так же формируемых технологий, регулирующих информационное пространство общества.

Направляемое развитие знаний в рамках китайской цивилизации было в первую очередь связано с определением категории особо одаренных в государственном понимании людей, которые имели право получать знания. Учитывая позитивные взгляды на подобную избирательность Лао-цзы и Конфуция, уже в древнем Китае

166

Глава 5. Модернизация информационной сферы Китая (опыт социально-…

существовало исходное условие: эти люди изначально от природы должны быть умными и иметь управленческие качества, в том числе и по отношению к знанию. Кроме правителя, получавшего мандат от самого Неба, к данной категории относились и многочисленные чиновники, а так же самостоятельный статус допущенного к знанию получали маги, мыслители, практикующие даосы, буддисты и т.п. Именно отношение к знанию формировало в общественном сознании мнение о значимости человека, соответствии государственного поста и уровня знаний. В китайском обществе исторически выработалось уважение к государственной и общественной иерархии, к руководителю, обладающему по определению непререкаемым авторитетом, набором соответствующих добродетелей, основанным на прочном когнитивном фундаменте. Это уважение специфическим образом трансформировалось на всех признанных обществом носителей знания.

Другим компонентом направляемого развития знаний являлся канал их получения, который был связан с образованием и системой государственных экзаменов. Так, в 124 г. до н.э. император учредил университет, целью которого была подготовка профессиональных администраторов. Это поставило огромное количество жителей Поднебесной в равные стартовые условия, объявив главенство знания определяющим. Уже к концу I в. до н.э. в нем училось около трех тысяч студентов, а в эпоху правления династии Поздняя Хань училось

вдесять раз больше. Две тысячи лет система управления империи была в руках людей знания [5, с. 192]. Система государственных экзаменов позволяла когнитивно богатому человеку, автоматически становиться и материально богатым.

Среди современных исследователей существуют различные оценки указанных исторических фактов. Одни исследователи высоко оценивают данную традицию и говорят, что она подготовила первый равноправный обмен учащимися между Китаем и Северной Америкой в середине ХIХ в., сформировала устойчивую историческую тенденцию,

всоответствии с которой Китай, по крайней мере до 1949 г., практически не имел богатых людей с плохим образованием и государственный служащий обладал отменным стратагемным мышлением. Другие ученые резко негативно оценивают существовавшую в Китае систему государственных экзаменов, считая ее крайне несовершенной. Так, вопросы к экзаменам всегда брались только из одного источника – классических произведений конфуцианства «Сы шу» и «У цзин» («Четверокнижие» и «Пятикнижие»). Поэтому «чиновники не обладали необходимой квалификацией, не говоря уже об умениях решать сложные административные вопросы; по большому счету, они были призваны просто воплощать собой нравственный идеал» [11, с. 169]. Но у

167

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

сторонников первого подхода всегда есть контраргумент: конфуцианская традиция никогда не рассматривала образование только как институт для получения профессиональных знаний и навыков, а позиционировала его как деятельность по формированию человека, с необходимым для общества набором качеств.

Используя европейскую терминологию, можно в китайском направляемом развитии знания выделить и субъект-объектные отношения, так как технологически трансляцию знания не может выполнить один человек, это всегда парный процесс, обеспечивающий жизненный цикл знания. Специфика китайской системы как раз и заключается в том, что трансляцию знания осуществляет не только субъект-транслятор, но и объект-приемник. Это говорит о том, что в китайской традиции субъект по природе своей двуедин. Именно так выполняется одно из классических управленческих правил: передача знания от «сердца к сердцу», где каждый в этой цепочке выполняет конкретные функции с учетом статуса и физиологических особенностей.

В целом, управленец не воздействует непосредственно на человека, а воздействует на те условия, которые побуждают человека к действию. Это воздействие как раз и осуществляет внутреннее латентное знание, включающее личностный опыт, определенное мироощущение и в целом выступающее как слепок не только сознания управляющего, но и методологии практической реализации знания. Задача управленца, как полагали, например даосские мыслители, действовать не деянием, а учить молчанием; задача управляемого, осуществляя реализацию знания, не пытаться его рационально объяснить, а всегда воспринимать как данность.

Подобная конструкция стала устойчивым элементом традиции, в результате которой происходит передача определенной когнитивной реальности из поколения в поколение, новое воспроизводство знания на устойчивой, не подлежащей изменениям основе. Здесь полностью отпадает потребность в понимании природы знания. Если человек хочет быть включен в окружающий мир, он должен попасть внутрь национальной когнитивной традиции и не пытаться проводить ревизию предложенного знания.

Следующим компонентом управления знанием является механизм обеспечения его сохранности, а говоря современным языком, его безопасности.

Если посмотреть на историю развития знания человечества, то можно увидеть, что наряду с развитием собственно знания формировалась и система его безопасности. При этом складывалась амбивалентная ситуация. С одной стороны, увеличение объема и качества знания используемого обществом позволяет последнему решать необходимые задачи, формируя при этом новые когнитивные

168

Глава 5. Модернизация информационной сферы Китая (опыт социально-…

опасности и угрозы. С другой стороны, объем и качество знания, доступного обществу, позволяет формировать и адекватную систему когнитивной безопасности. Другими словами, любого вида безопасность – это сложная социально-технологическая и психологическая конструкция, основанная на аккумуляции социально значимых знаний. Поэтому уровень развития цивилизации и состояние ее безопасности в конечном итоге определяется объемом и качеством доступных данному социуму информационно-когнитивных ресурсов, возможностью их практического использования.

Здесь необходимо оговориться, что хотя обеспечение безопасности социума определяется не только одним знанием и технологией, а комплексом условий, необходимо постоянно учитывать

– отсутствие знаний препятствует дальнейшему развитию системы безопасности и накладывает на нее значительные ограничения. Следовательно, когнитивная составляющая безопасности играет в ней фундаментальную системообразующую роль, и содержание, тип, структура безопасности определяется тем, что “знает” и “умеет” социум. При этом данная составляющая безопасности не имеет локального характера и присуща каждому уровню, начиная с индивидуального и кончая глобальным; чем сложнее организована система, тем большим объемом знаний, необходимых для обеспечения безопасности, она должна располагать.

В современных условиях полнокровная всеобщая безопасность общества невозможна без систематической и целенаправленной информатизации, обуславливающей внедрение современных информационных технологий и информационных систем во все жизненно важные процессы. Объем и качество знаний, используемых для обеспечения безопасности, сегодня должны быть на много порядков выше, чем при индустриальном развитии общества. Но дело здесь не только в количестве знаний, но и в качестве, эффективности информационных структур, систем и процессов.

На сегодняшний день в общественном сознании закрепился термин «информационная безопасность», который с большой натяжкой можно назвать удачным. Это в первую очередь связано с абсолютизацией собственно информационного начала (девять десятых всей информации сегодня циркулирует в радиоэлектронной форме) в безопасности социума. Данную особенность легко снимает компьютерная безопасность, разделяющаяся на внутреннюю и внешнюю, основными задачами которой являются предотвращение несанкционированного открытия, модификации информации и предотвращение отказов в санкционированном доступе.

Подобная характеристика компьютерной безопасности не дает оснований утверждать, что методологических и гносеологических возможностей ее достаточно, чтобы осмыслить безопасность знания,

169

Инновационные модели и механизмы управления модернизационным развитием…

занимающего особую нишу. В силу своей природы и функционального назначения, компьютерная безопасность в лучшем случае позволит осмыслить направленность безопасности знания. Следовательно, информационная безопасность социума не сводится только к компьютерной безопасности, а включает также безопасность знания, которая очень скромно изучалась в ХХ в.

Говоря о когнитивной безопасности, нельзя не отметить, что сегодня в реальной практике отсутствуют общественногосударственные механизмы защиты не только планетарных, но в большинстве случаев и национальных форм знания, а также элементарные социальные механизмы контроля за хранением и использованием общественных когнитивных ресурсов. Когнитивная безопасность является одним из важнейших видов всеобщей безопасности, так как здесь решается вопрос о защищенности интеллектуального достояния социума, достижений мировой науки и культуры, а также духовных ценностей в целом. Она неразрывно связана с защитой свободы слова, права каждого человека на социально значимое знание. При этом наряду с обеспечением условий для свободной циркуляции знаний в рамках информационной сферы, данный вид информационной безопасности предполагает и защиту от искусственного, а нередко насильственного навязывания обществу чуждых моральных норм и религиозных верований. Следует особо подчеркнуть, что сущность безопасности информационной сферы нельзя сводить только к безопасности информации или только безопасности знания. Она существует в единстве этих элементов, двух неразрывно связанных сторон. При этом условно можно определить, что главной, определяющей стороной для социума является безопасность знания, подчиненной – безопасность информации.

Есть все основания предположить, что сегодня не только информация и знания, циркулирующие в социуме, нуждаются в обеспечении безопасности, но и социальные объекты в еще большей мере требуют защиты от информации и знаний. Нарушение их информационной безопасности приводит к управляемости социальным поведением, создает почву для целенаправленного манипулирования. Речь идет о еще одном виде информационной безопасности – информационно-психологической безопасности как защищенности социальных субъектов от негативных информационно-психологи- ческих воздействий. И это логично, так как безопасность всех видов информации и знаний не решает в полном объеме проблем безопасности информационной сферы социума, важно еще обеспечить защиту социальных объектов от информации и знаний, а также создать необходимую социальную среду для гуманистической ориентации информационных процессов. Правы те исследователи, которые очерчивают указанную проблему рамками понятия

170