семинар 1 (17 января) / Литература / Ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада

Глава VI Пространственные и временные структуры

непрерывная миссионерская деятельность раздвигала границы христианского мира. После того как были обращены в ортодок­ сальное католичество вторгшиеся ариане — в частности, вест­ готы и лангобарды, а затем, в начале VII в., язычники-англосак­ сы, — этот фронт евангелизации расположился на востоке и се­ вере Европы, обнаружив тенденцию слиться с германской экс­ пансией. Если западная Германия была христианизирована бо­ лее или менее мирно англосаксонскими миссионерами, из кото­ рых самым известным был св. Бонифаций (Винфрид),то Каролинги, начиная с Карла Великого, чье поведение по отношению

ксаксам было типичным, стали проводить воинственную и на­ сильственную христианизацию. На первых порах каролингские государи занимали в отношении язычников оборонительную по­ зицию, но после 955 г., когда Оттон I одержал двойную победу над венграми и восточными славянами, начался длительный период агрессивной политики германцев, которые приступили

кобращению язычников силой. В начале X в. (епископ) Бруно Кверфуртский упрекал германского короля Генриха II, еще не ко­ ронованного императором, в том, что он, ведя войну против хри­ стиан-поляков, забывает о язычниках-лютичах, которых надле­ жит, согласно евангельскому завету, обращать в христианство силой оружия. С тех пор эта мысль становится лозунгом борьбы

сязычниками. К этим язычникам, кстати сказать, охотно прила­ гали эпитет «варвары». Хронист Галл Аноним, определяя геогра­ фическое положение Польши, пишет: «У северного моря ее со­ седями являются три очень свирепых варварских народа, насе­ ляющих Силезию (область лютичей), Померанию и Пруссию, против которых польский князь ведет бесконечную войну, дабы обратить в (истинную) веру. Но он не преуспел ни в том, чтобы вырвать из их сердца коварство мечом проповеди, ни в том, чтобы выкорчевать всю их гадючью породу мечом избиения».

Действительно, это воинственное стремление обратить других в свою веру наталкивалось на сильное сопротивление и вызывало многочисленные и неистовые пробуждения язычества. В 973 г. крупное славянское восстание уничтожило церковную организацию между Эльбой и Одером, в землях велетов и обо-

дритов; в 1038 г. произошло восстание в защиту язычества в Польше, а в 1040 г. пришел черед вероотступничества Венгрии.

179

ЧАСТЬ 2 Средневековая цивилизация

И Галл Аноним замечает: «Князья этих варварских народов, побежденные в битвах польским князем, часто находили прибе­ жище в крещении, но как только они восстанавливали свои силы, то отрекались от христианской веры и возобновляли войну про­ тив христиан». Христианская проповедь почти всегда терпела неудачу, когда она пыталась обратиться к языческим народам и убедить массы. Но, как правило, она добивалась успеха, когда привлекала на свою сторону вождей и господствующие соци­ альные группы. Для византийцев и мусульман интеграция в рим­ ский христианский мир означала бы упадок, переход на более низкую ступень цивилизации. Для язычников же вступление в этот мир было, напротив, продвижением. Это хорошо поняли франк Хлодвиг в начале VI в., норманн Роллон в 911 г., поляк Мешко в 966 г., венгр Вайк (св. Стефан) в 985 г., датчанин Харальд Синезубый (950—986), норвежец Олаф Трюггвасон (997— 1000). Языческие мятежи часто сопровождались, помимо того, социальными восстаниями: массы возвращались к язычеству из-за враждебности к своим христианизированным вождям, которые располагали обычно достаточными силами, чтобы быст­ ро подавить эти взрывы. Таким образом, средневековое «новое христианство» в противоположность первоначальному христи­ анству, основанному мелким людом, который в конце концов на­ вязал свою веру императору и правящим классам, было христи­ анством, в которое обращали сверху и принудительно. Не следу­ ет никогда упускать из виду это изменение христианства в Сред­ ние века. В том мире насилия первым насилием было обраще­ ние в другую веру. Единственное, что вызывало иногда колеба­ ния дальновидных вождей, понимавших, какую власть дает им приобщение к христианству, — это выбор между Римом и Кон­ стантинополем. В то время как поляки и венгры приняли прямо или косвенно решение в пользу Рима, русские, болгары и сербы склонились на сторону Византии. Любопытная борьба влияния имела место в Великоморавском княжестве IX в.: эпизод с Ки­ риллом и Мефодием и оригинальная попытка сочетания рим­ ского католичества с богослужением на славянском языке. Эфе­ мерная попытка, как, впрочем, и сама Великоморавская держава. Римский католицизм восторжествовал в Моравии и Чехии с уста­ новлением феодального государства Пшемысловичей.

180

Глава VI Пространственные и временные структуры

Добившись стабилизации на севере западного бассейна Средиземноморья, где удалось сдержать натиск Византии и ис­ лама в Испании, Сицилии и Южной Италии, но потерпев в XIII в. неудачу в Греции и Палестине, западное христианство утверди­ лось в течение того же XIII в. в полосе от Литвы до Хорватии.

Именно тогда, в XIII в., западные христиане заметили меж­ ду мусульманами и «варварами» третий вид язычников: монго­ лов. Монгольский миф является одним из наиболее любопыт­ ных мифов средневекового христианства. Христиане Централь­ ной Европы, в Малой Польше, Силезии и Венгрии, без всяких колебаний распознавали самых настоящих язычников в тех, кого они называли «татарами» и кто трижды истреблял их в опусто­ шительных набегах, — притом одних из самых жестоких языч­ ников, которых восточные вторжения толкали на запад. Откли­ каясь на слухи об их терроре, хронист Матвей Парижский писал: «Это бесчеловечные, уподобившиеся зверям создания, каковых должно называть скорее чудовищами, нежели людьми. Они жаж­ дут крови и пьют ее, пожирают собачье мясо и даже человече­ скую плоть». И в то же время в остальной части христианского мира, в среде князей, клириков и купцов, монголы породили странные мечты. Их считали не только готовыми принять хри­ стианство, но уже принявшими его и ожидающими лишь пово­ да, чтобы заявить о себе.

Миф о пресвитере Иоанне, таинственном христианском го­ сударе, чье царство помещали в XIII в. в Азии (позднее, в XV в., в Эфиопии), рожденный воображением западных христиан на основе смутных сведений о сохранившихся в Азии нескольких несторианских общинах, распространился на монголов. Отсюда великая мечта о союзе христиан и монголов, который, зажав ислам в свое кольцо, уничтожит его или обратит в христианство и установит наконец царство истинной веры на всей земле. От­ сюда и те миссии, которые посылались в середине XIII в. к мон­ голам: два доминиканца и два францисканца, направленные в 1245 г. папой Иннокентием IV, французское посольство, отправ­ ленное в 1249 г. Людовиком IX Святым, и в 1253 г. еще одна до­ миниканская, а также францисканская миссия во главе с фла­ мандцем Вильгельмом Рубруком. До нас дошли два ценнейших

181

ЧАСТЬ 2 Средневековая цивилизация

рассказа об этих приключениях: свидетельство самого Рубрука и другого францисканца, Джованни да Плано Карпини. То были посольства великой надежды, завершившиеся великим разоча­ рованием. Разочарование Людовика Святого, о котором нам рас­ сказывает Жуанвиль: «Король сильно раскаивался в том, что от­ правил посланцев и подарки». Разочарование постигло Марко Поло, который пытался в конце века оправдать упования на воз­ можность обращения монголов в христианство и так объяснял неудачу: «Если бы папа послал к великому хану людей, сведущих в искусстве проповеди, то хан стал бы христианином, так как известно, что у него было великое желание стать таковым». Впро­ чем, на той же странице Марко Поло вкладывает в уста хана Хубилая целую речь, в которой монгольский владыка разъясня­ ет несовместимость социальных и политических структур татар с христианством.

Монгольский миф вызвал около 1300 г. еще несколько экс­ педиций. Целый ряд миссий, самыми важными из которых были миссии Джованни де Монте Корвино и Одорика де Порденона, завершился даже образованием в Азии маленьких и недолговеч­ ных христианских общин. Средневековое христианство остава­ лось европейским. Но оно предпринимало отважные попытки проникнуть на край света. «Родина татар, — писал еще Жуан­ виль, — представляет собой большую песчаную долину, невоз­ деланную и бесплодную. Она начинается у цепи чудовищных скал, которые образуют конец света со стороны востока. Эту цепь еще никто не преодолевал, но, по словам татар, там живут народы Гога

иМагога, которые выйдут оттуда, когда наступит скончание века

ипоявится Антихрист, чтобы все уничтожить».

Таким образом, христианство, потерпев неудачу в Азии и Африке (где первые христианские миссионеры были истребле­ ны мусульманами), вновь обнаружило — но уже за пределами своего опыта — границы воображаемого мира, география кото­ рого по-прежнему основывалась на Библии.

Казалось бы, христианство XIII в. хотело выйти из своих границ. Оно начало заменять идею крестового похода идеей мис­ сии и вроде было готово открыть объятия всему миру.

И тем не менее, оно оставалось замкнутым миром того общества, которое могло присоединить к себе насильно одних

182

Глава VI Пространственные и временные структуры

новых членов (compelle intrare), но исключало других, то есть определялось подлинным религиозным расизмом. Принадлеж­ ность к христианству была критерием его ценностей и поведе­ ния. Война между христианами была злом, но становилась дол­ гом, когда ее вели против иноверцев. Ростовщичество было за­ прещено в христианской среде, но дозволено неверным, то есть евреям. Ибо все прочие, весь этот пестрый мир язычников, ко­ торых христианство либо отвергало, либо держало вне своих гра­ ниц, существовали внутри него, будучи объектом изъятия из общего права, которое мы рассмотрим ниже.

Здесь же мы хотим лишь определить пространственные горизонты средневекового христианского мира, который, ока­ завшись между двумя направлениями самого христианства — закрытой религией Ветхого Завета, достоянием избранного на­ рода, и открытой ко всеобщему признанию религией Еванге­ лия, — замкнулся в обособленности. Вновь обратимся к «Све­ тильнику» — настольной книге среднего христианина XII в. Ученик, опираясь на два текста из посланий апостола Павла, ставит проблему христианства как религии открытой или за­ крытой. «В одном месте сказано: „Христос умер за нечестивых", а в другом: „По благодати Божией Он вкусил смерть за всех". Так пошла ли Его смерть на благо нечестивым?» И учитель от­ вечает: «Христос принял смерть за одних лишь избранных» — и подбирает цитаты, которые исключают, что Христос якобы умер «за всех».

Тенденция христианского мира к замкнутости отчетливо проявилась в отношении к язычникам. До Григория Великого ирландские монахи отказывались проповедовать Евангелие сво­ им ненавистным соседям-англосаксам, которых они обрекали на адские муки, чтобы не рисковать встретиться с ними в раю. Язы­ ческий мир был долгое время крупным резервуаром рабов для христианской торговли, которую вели купцы-христиане или ев­ реи на христианской территории. Обращение в христианство истощало этот прибыльный рынок и поэтому осуществлялось не без колебаний. Англосаксы, славяне поставляли «человече­ ский скот» для средневековой торговли до того, как были инте­ грированы в христианский мир и защищены тем самым от раб­ ства. В конце X в. пражский епископ Адальберт, обвиняя свою

183

ЧАСТЬ 2 Средневековая цивилизация

паству в возврате к язычеству, особенно сильно упрекал ее за продажу христиан евреям-торговцам. Нехристианин не был понастоящему человеком, один лишь христианин мог пользовать­ ся правами человека — и среди них защитой от рабства. Вселен­ ские соборы XII—XIII вв. постоянно напоминали о запрете хри­ стианам пребывать в рабстве или в услужении у евреев и сара­ цин. Христианская позиция в вопросе о рабстве выявляет хрис­ тианский партикуляризм, обособленность, примитивную груп­ повую солидарность и коррелятивную политику «апартеида» по отношению к внешним группам.

Один катехизис XIII в., следуя иудаистской традиции пле­ менного Бога, указывает в качестве первой заповеди: «Един твой Бог, и не произноси имени Его всуе». Средневековое христиан­ ство, ревнуя к своему Богу, было далеко от экуменизма.

И однако же, это общество — замкнутое, непроницаемое, враждебное к другим — было своего рода губкой, впитывав­ шей все ценное, что шло извне. На техническом уровне оно было преобразовано благодаря заимствованиям — таким, как водя­ ная или ветряная мельница, пришедшая с Востока; в экономи­ ческом плане оно долгое время пребывало пассивным по отно­ шению к Византии и исламу, получая для своего пропитания и одежды из Константинополя или Александрии почти все, что выходило за пределы необходимого: роскошные ткани, пряно­ сти; византийское и мусульманское золото и серебро подстег­ нуло его переход к денежному хозяйству; его искусство, начи­ ная со степных мотивов, которые вдохновляли все варварское ювелирное ремесло, и кончая куполами и стрельчатыми арка­ ми, пришедшими из Армении, Византии или Кордовы; его на­ ука, обращавшаяся к греческим источникам через посредниче­ ство арабов, — все это было вскормлено заимствованиями. И если это общество сумело найти в себе ресурсы, которые по­ зволили ему стать созидательной силой, а затем образцом и проводником для других обществ, то не следует забывать, что оно было вначале учеником, зависящим от всех тех миров, ко­ торые оно презирало и осуждало, но которые его вскармлива­ ли и обучали в течение долгого времени, когда оно было бед­ ным и варварским и полагало, что сможет замкнуться в своей надменной уверенности.

184

Глава VI Пространственные и временные структуры

Замкнутый на земле, закрытый на этом свете христиан­ ский мир широко раскрывался вверх, в сторону неба. Матери­ ально и духовно не существовало непроницаемых перегородок между земным и небесным мирами. Разумеется, приходилось преодолевать множество ступеней, переходить через пропасти, делать скачки. Но космография или мистическая аскеза равным образом провозглашали, что долгая дорога, великий путь палом­ ничества души, «итинерарий» (если воспользоваться термином св. Бонавентуры) приводит шаг за шагом к Богу.

Вселенная представляет собой систему концентрических сфер — такова была общая концепция; мнения расходились лишь относительно числа и природы этих сфер. Беда Достопочтенный в VIII в. полагал, что Землю окружают семь небес (мы и сейчас говорим «быть на седьмом небе»): воздух, эфир, олимп, огнен­ ное пространство, звездный свод, небо ангелов и небо Троицы. В космологии Беды с полной очевидностью, вплоть до термино­ логии, проявляется греческое наследие. Христианизация этой концепции завершилась ее упрощением, о чем свидетельство­ вал в XII в. «Светильник» Гонория Августодунского, который раз­ личал только три неба: телесное небо, которое мы видим; духов­ ное небо, где обитают духовные субстанции, то есть ангелы, и интеллектуальное небо, где блаженные созерцают лик Святой Троицы. Более научные системы воспроизводили схему Аристо­ теля, делавшую из Вселенной сложный распорядок пятидесяти пяти сфер, к которым схоласты прибавляли дополнительную внешнюю сферу «перводвигателя», где Бог приводит в движе­ ние всю систему. Некоторые теологи, как, например, парижский епископ Гильом Овернский во второй половине XIII в., создали в своем воображении по другую сторону перводвигателя новую сферу, неподвижную эмпирею, местопребывание святых.

Главное заключалось в том, что, несмотря на старания тео­ логов и церкви утвердить положение о духовном, бестелесном характере Бога, уже сама лексика позволяла христианам представ­ лять себе Бога конкретно. Нужно было решить двойную пробле­ му: сохранить тезис о божественной нематериальности, не за­ девая при этом наивных верований в реальное (как говорили тогда, субстанциональное) бытие Бога. В таком желании удовле­ творить одновременно ортодоксальную доктрину и ментальные

185

ЧАСТЬ 2 Средневековая цивилизация

привычки масс заключалась определенная двусмысленность. «Светильник» Гонория Августодунского является хорошим сви­ детельством этого немного щекотливого стремления примирить оба представления о Боге.

«Где обитает Бог?» — спрашивает ученик.

«Повсюду в могуществе, на интеллектуальном небе в суб­ станции», — отвечает учитель.

Но ученик делает новую попытку: «Как можно говорить, что Бог пребывает везде и всегда, но в то же время нигде?»

«Потому что Бог бестелесен, — отвечает учитель, — и, сле­ довательно, „не локализован" (illocatus)».

Этот ответ удовлетворяет ученика, который, впрочем, зна­ ет, что Бог пребывает в субстанции на интеллектуальном небе.

Однако для массы Бог существовал телесно — такой, каким Его очень рано начала изображать христианская иконография. Средневековые христиане унаследовали этот образ Бога от иуда­ изма. Разумеется, такой Бог не показывает себя людям. «Лица Мо­ его не можно тебе увидеть, — говорит он Моисею, — потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых». Но древние евреи воображали Бога сидящим на троне, смотрящим на людей с высоты неба, и слова Библии о том, что Бог сотворил человека по образу своему, евреи, а вслед за ними и большинство средневе­ ковых христиан понимали как указание прежде всего на физиче­ ское сходство и представляли себе Бога с человеческими чертами.

Христианство, особенно после Никейского собора (325 г.), предлагало почитанию верующих Бога в трех лицах, Святую Тро­ ицу, которая — если даже оставить в стороне связанные с ней теологические трудности (многие богословы на средневековом Западе впадали в антитринитарные ереси, и учение о Троице было одной из причин враждебности к римскому христианству дру­ гих родственных религий, например византийского правосла­ вия) — представляла для массы загадку, которая соответство­ вала теологической тайне. Тема троичности Бога была, по-види­ мому, особенно притягательна для ученой богословской среды и имела лишь ограниченный резонанс в массах.

Точно так же и почитание Духа Святого было, очевидно, прежде всего делом ученых — во всяком случае, до позднего Сред­ невековья, когда возросло число посвященных ему религиозных

186

Глава VI Пространственные и временные структуры

братств и богоугодных заведений. Когда в 1122 г. Абеляр основал в своем «убежище» Параклете монастырь во имя Духа Святого, это навлекло на него сильные нарекания. «Такое название, — писал он, — было встречено многими с удивлением и даже вы­ звало яростные наскоки под тем предлогом, что нельзя, дескать, посвящать церковь особо Духу Святому или Богу Отцу, но над­ лежит, согласно старому обычаю, освящать ее во имя или одного Бога Сына, или Троицы».

Университеты отмечали тогда начало учебного года тор­ жественной мессой Духу Святому, покровителю свободных ис­ кусств, однако здесь этот обычай вписывался в очень ортодок­ сальный и уравновешенный культ Троицы, присущий ученой среде. Статуты Оксфордского университета, составленные до 1350 г., предписывали, например, следующее:

«Поскольку благополучное течение всех дел зависит от того, насколько с самого их начала было проявлено почтение к Богу, и основой любого доброго предприятия является благослове­ ние Христово, посему общим мнением магистров было поста­ новлено, что ежегодно в день возобновления занятий после Ми­ хайлова дня все магистры должны собираться на мессу Духу Святому, а последний день последнего триместра им надлежит отмечать торжественной мессой Троице и делами милосердия».

У некоторых видных мистиков, например у Гильома из СенТьерри, Троица является центром духовной жизни. Аскеза же представляет собой путь («итинерарий»), идя по которому чело­ век вновь обретает утраченный вследствие первородного греха образ Божий. Три лика Троицы соответствуют трем путям и трем средствам этого духовного очищения, самый процесс которого, однако, един. Бог Отец ведет дорогой памяти, Бог Сын — доро­ гой разума, Бог Дух Святой — дорогой любви. Таким образом, душа человека постигала таинство Троицы, познавая свои воз­ можности и освобождаясь от природного начала.

Зато в некоторых народных кругах почитание Духа Свято­ го как одной из ипостасей неслиянной и нераздельной Троицы выродилось в культ Святого Духа или св. Голубя — перевопло­ щений третьего лика Божьего.

Догмат о Троице или Духе Святом легче усваивался бого­ словами или мистиками, нежели массой верующих, и народная

187

ЧАСТЬ 2 Средневековая цивилизация

религиозность колебалась между чисто монотеистическим ви­ дением Бога и дуалистическим образом Бога Отца и Бога Сына.

Средневековое чувствование (sensibilité) и искусство не без труда преодолели старое еврейское табу, которое запрещало реа­ листическое, то есть антропоморфное, изображение Бога. Он был представлен вначале символами, которые продолжали существо­ вать в иконографии — а возможно, и в психике — и после того, как восторжествовали вочеловеченные образы Бога. В этих сим­ волических изображениях Бога очень рано обнаруживалась тен­ денция скорее различать Отца и Сына, нежели представлять их в одном лице.

Так, рука, которая появляется на небе, показываясь из об­ лака, принадлежит, скорее всего, Богу Отцу. Она является по сво­ ему происхождению знаком предписания; само еврейское слово означает одновременно «рука» и «власть». Эта рука, которая мог­ ла стать в той или иной сцене очень выразительной, смягчаясь, например, в благословляющем жесте, оставалась прежде всего материализацией постоянно висящей над человеком угрозы. Божью длань всегда окружала атмосфера священного трепета, если не ужаса. Средневековые короли, которые унаследовали от нее одну из своих регалий, «руку правосудия», обращали себе на пользу эту устрашающую власть руки Господней.

Что касается Христа, то в раннем христианстве его изобра­ жали преимущественно в виде агнца, держащего крест или знамя с распятием. Однако это абстрактное представление скоро навлек­ ло на себя критику, так как оно заслоняло человечность, главную черту Христа. Теолог Гильом Дюран, епископ Мандский, свидетель­ ствовал в XIII в. о том, что такое изображение затрудняло пони­ мание смысла: «Поскольку Иоанн Креститель показывает паль­ цем на Христа и говорит: „Вот Агнец Божий", то некоторые рису­ ют Христа в виде ягненка. Но поскольку Христос есть реальный человек, то папа Адриан заявляет, что мы должны изображать Его в виде человека. И действительно, не Агнца надлежит рисовать на распятии, но сначала человека; после него ничто не мешает изо­ бразить Агнца внизу или на обратной стороне распятия».

Мы еще вернемся к вопросу о человеческой природе Хри­ ста, основе средневекового гуманизма. Она сыграла важнейшую роль в духовной эволюции Запада.

188