Информационное/постмодернизированное общество

Американский социолог Рональд Инглхарт, как, впрочем, и целый ряд исследователей, считает, что в последние десятилетия зрелые индустриальные общества вышли в своем развитии на поворотную точку и стали двигаться в новом направлении, которое можно назвать «постмодернизацией» или формированием информационного общества. И хотя в полностью сложившемся виде постиндустриальных социокультурных систем еще не существует, а прогнозы относительно будущих социокультурных изменений весьма противоречивы, «… тем не менее, этот термин имеет важное значение, - пишет Р.Инглхарт, - поскольку в нем заложен определенный концептуальный смысл, согласно которому процесс, называющийся модернизацией, уже не является самым последним событием в современной истории человечества и социальные преобразования развиваются сегодня совершенно в ином направлении»³⁷.

Термин «информационное общество» - рассматриваемый как практически полный аналог понятий «постиндустриальное» и «постмодернизированное» общество – весьма активно используется в научной литературе, публицистике и обыденной речи. Попытаемся отвлечься от житейских представлений относительно будущего мира и сосредоточиться на анализе научных рассуждений о грядущих социокультурных изменениях. Подумаем и о том, можно ли считать информационное общество уже сложившимся (хотя бы в отдельных странах и регионах мира) или это пока отдаленные перспективы развития человечества.

Прежде всего, заметим, что часть футурологов (Д.Белл, Ж.Бодрийяр, М.Кастельс) расценивает информационное общество как качественно новое социокультурное образование, не имеющее аналогов в прежней истории человечества, тогда как другие ученые (Э.Гидденс, Ю.Хабермас) подчеркивают преемственность развития общества и полагают, что увеличение информации в современном мире представляет собой лишь количественные изменения и ничего принципиально не меняет ни в сущности человека, ни в устройстве культуры и общества. Так, Э.Гидденс полемизировал с теми, кто считал, что современное общество – это постмодернистское или другое «пост», считая современную эпоху радикализированным или универсализированным модерном, характеризующимся такими чертами как во много раз возросшая скорость изменения социальных процессов, особенно – скорость изменения технологии; втягивание социально и информационно различных районов мира во взаимодействие друг с другом, что в конечном счете выразилось в процессе глобализации; изменение внутренней природы современных институтов. Гипотетически, за этим радикализированным модерном может последовать постмодерн, однако его наступление можно констатировать лишь с радикальным изменением социокультурных систем, которые, с точки зрения Э.Гидденса, в современном мире не произошли.

Критерии определения и параметры описания информационного общества

Разные авторы предлагают различные критерии, в соответствии с которыми предлагается оценивать то или иное общество как «индустриальное» или «информационное». Впрочем, все соглашаются с утверждением, что информации в мире стало больше и роль, которую информация играет в общественной жизни, возросла. Прежде чем перейти к чтению следующего материала, попробуйте самостоятельно выделить критерии, которые были бы необходимы и достаточны для оценки значения информации в современном мире. Оформите ваши размышления в виде таблицы:

Критерий	Жизненное выражение критерия	Достаточность/недостаточность данного критерия для определения общества как «информационного»

Теперь сопоставьте результаты ваших рассуждений с теми критериями информационного общества, которые предлагались в ходе становления теорий постиндустриального общества³⁸.

1. Технологический критерий³⁹. Этот критерий опирается на ощутимое в жизни каждого из нас множество технологических инноваций (кабельное и спутниковое телевидение, компьютерные сети и т.п.). Этот критерий кажется вполне логичным. Как писал в этой связи Джон Нэсбит: «Компьютерные технологии стали для информационного века тем же, чем была механизация для промышленной революции»⁴⁰. Однако при том, что кажется очевидным, что высокие технологии занимают в нашей жизни значительное место и при всей кажущейся логичности выделения такого критерия, его «вычисление» оказывается весьма затруднительным. Грубо говоря, каким конкретно должно быть количество компьютеров, приходящихся на страну/организацию/семью/индивида, чтобы данное общество могло считаться информационным? Очевидно, дело не только в количестве высокотехнологичных устройств. Технологии неотделимы от области социального - они отражают ценности социума. Таким образом, мы можем существенно уточнить суть технологического критерия: до тех пор, пока новые технологии нацелены на удовлетворение «старых» потребностей и реализацию «старых» ценностей, ни о каком «новом обществе» речь идти не может.

2. Экономический критерий. При ориентации на этот критерий предполагается учет роста экономической ценности информационной деятельности: если в экономической деятельности информационная активность превалирует над деятельностью в области сельского хозяйства и промышленности, то можно говорить об информационном обществе. Однако и этот критерий не бесспорен и также, как и предыдущий требует дифференциации между количественным выражением «объема» информации и ее качественными характеристиками. При абсолютизации количественного критерия, как отмечает Ф.Уэбстер, «мы можем оказаться в обществе, где информационная деятельность имеет большой удельный вес в валовом национальном продукте, однако с точки зрения развития экономической, общественной и политической жизни серьезной роли не играет. Нация пассивных потребителей зрелищ, только и мечтающих о картинках в стиле Диснея?»⁴¹.

3. Структура занятости населения: о наступлении информационного общества, в соответствии с этим критерием, говорит снижение занятости в сфере производства и увеличение в сфере услуг и информации (поскольку «сырьем» для нефизического труда является именно информация). Так, в Западной Европе, Японии и Северной Америке более 70% населения заняты в «беловоротничковой» сфере. Однако и здесь встает необходимость введения не только количественных, но и качественных показателей. Так, Х.Перкин доказывает, что история Великобритании на протяжении последних полутора веков есть история продвижения к главенству в обществе профессионалов, которые правят страной благодаря «человеческому капиталу, созданному образованием и подкрепленному … исключением неквалифицированных работников»⁴². Нарастание влияния такого рода – экспертных – профессиональных сообществ основано на общности ценностей составляющих их индивидов. Заметим, что, по мнению Перкина, это принципиально новый (качественное отличие!) комплекс ценностей, имеющий в своем основании сервис, сертификацию, эффективность. Экспертные сообщества вытесняют прежде доминировавшие группы – рабочий класс, предпринимательство, аристократию, ценностные ориентации которых группировались вокруг категорий солидарности, собственности и рынка и т.п.

4. Пространственный критерий. Главный акцент, в соответствии с этим критерием делается на информационные сети, которые, связывая различные места, изменяют представления о пространстве и времени. Однако само по себе наличие сетей (среди средств организации которых, кстати, давно существующие телефон и телеграф) вряд ли может считаться достаточным основанием для того, чтобы общество могло считаться информационным.

5. Критерий информационной насыщенности культурной среды. Данный критерий предполагает возрастание роли символических объектов по сравнению с объектами материальными. Этот критерий кажется наиболее оправданным по своей сути, но наименее поддающимся измерению. Парадокс современного общества заключается в том, что многократно возросшая интенсивность использования знаков сопровождается их «опустошением», утратой смыслов: «информации становится все больше, а смысла все меньше»⁴³. Уэбстер развивает эту идею: «…мы вошли в век «зрелищ», когда человек отдает себе отчет в искусственности всех знаков, которые он может получить (это – всего лишь последняя удачная фотография премьера, это – сфабрикованная новость, это – Джек, играющий грубого парня), и когда человек признает неаутентичность знаков, из которых он создает самого себя («Я только что надела свое лицо»; «Там я играл роль обеспокоенного отца»)»⁴⁴.