2. Четвертый амфиболит лакановского означающего. Означающее как средство/запрет jouissance.

По мысли Лакана, означающее разделяет тело и jouissance, формирует дистанцию между обоими. Что это значит? Что такое jouissance? Я не претендую на цельность рассмотрения этого понятия, поскольку Лакан создал целую череду видов jouissance: идиотический jouissance, фаллический jouissance, jouissance Бога, jouissance женщины, jouissance (нехватки) Другого, смертельный jouissance, субъект jouissance, нарциссистический jouissance, мастурбаторный jouissance, реальный jouissance, jouissance Реального, jouissance бытия и др. Этому, одному из самых запутанных понятий в лакановской теории, были посвящены две недавно вышедшие французские коллективные монографии, а Жак–Ален Миллер насчитывает шесть парадигм jouissance. Как пишет Лакан, jouissance – это предел принципа удовольствия, то есть, стремления живого организма к минимальной затрате энергии. Jouissance свидетельствует о запредельной затрате энергии в формах аутоэротизма, садомазохизма. Лакан пишет, что наслаждаться можно только телом [33, p. 262; 28, p. 265; 34, p. 171; 29, p. 15], а ближний является невыносимой неизбежностью jouissance [25, p. 180]. Таким образом, jouissance является «дорогой к смерти» [27, p. 17–18], «злом» [30, p. 296], тем, что идет «против жизни» [27, p. 51]. Фрейд в конце ХІХ века заметил, как говорит Лакан, что вся история формирования человека является историей обуздания jouissance в морали, религии (refréner la jouissance – [23, p. 364]) и пр., и вопрос, которым тот задавался и на который никто не ответил, является вопросом о влечении к смерти, о первоначальном мазохизме jouissance и его связи с сексуальностью [33, p. 361]. Лакан утверждает, что психоанализ открыл невыносимую экономию jouissance (Seule la psychanalyse ouvre ce qui fonde cette économie dans l'intolérable: c'est la jouissance que je dis – [23, p. 281]). Означающее создает дистанцию между телом и jouissance [28, p. 267; 27, p. 206], то есть порядок Другого является метафорой запрета jouissance Вещи (запрет инцеста): «Другой и запрет jouissance являются одним и тем же» (dire que l'Autre c'est la loi ou que c'est la jouissance en tant qu'interdite, c'est la même chose – [31, p. 222]). В означающем происходит «отчуждение jouissance» [28, p. 290]. При этом в означающем определенным образом выражается jouissance – посредством симптомов, которые, по мысли Лакана, не отсылают к Другому, но представляют собой jouissance [33, p. 264] – то есть, повторение означающих в оговорках, описках, остротах и прочих формациях бессознательного. Это повторение, однако, не достигает jouissance, поскольку, в нем всегда присутствует потерянный элемент, утраченный предмет, то есть то, что не может быть символизировано – objet petit a [27, p. 51]. Ален Дидье, выступивший по поручению Жака Лакана на двадцать четвертом семинаре, высказал мысль о том, что jouissance является десексуализацией, сублимацией, формой ностальгии, особым «счастьем в печали», в котором предмет буквально испаряется. Дидье приводит в пример эффект от прослушивания музыки [32, p. 40–41]; в двадцатом семинаре Лакан говорит о том, что мысль это jouissance [26, p. 66].

Таким образом, означающее является средством jouissance, но при этом оно останавливает jouissance [26, p. 27]; означающее является причиной jouissance тела (Le signifiant, c'est la cause de la jouissance – [26, p. 26–27]), фаллического jouissance, поскольку только благодаря означающему можно разметить тело для jouissance. Отсутствие же гарантий истинности порядка Другого, истины об истине, завершенности символического позволяет наслаждаться вне закона (le seul Autre réel étant ce dont on pourrait jouir sans la loi – [31, p. 223]). Если субъект означающего определен движением представления в означающем, то у субъекта jouissance (sujet de la jouissance – [23, p. 215]) функционирует другая форма означающего, основанная на повторении означающего, что сближает означающее с влечением к смерти, а также фундирует прибавочное наслаждение (plus–de–jouir) как результат дискурса отказа от jouissance [25, p. 12–14], как символизацию потерянного объекта (objet perdu).

В контексте проблематики jouissance противоположность формы и содержания означающего преодолевается, поскольку именно «убийство отца является условием jouissance» (le meurtre du père est la condition de la jouissance – 27, p. 139]), именно прекращение Эдипова комплекса формирует сверх–я в субъекте, которое приказывают последнему «Наслаждайся» (Et qu’est–ce que ce Père en effet dit, au déclin de l’Œdipe? Il dit ce que dit le surmoi. Ce que dit le surmoi – ce n’est pas pour rien que je ne l’ai encore jamais vraiment abordé – ce que dit le surmoi, c’est: «Jouis!» [24, p. 158]. Обнаружение jouissance субъекта в означающем, знании, симптоме является целью психоанализа. Лакан осмысляет посредством анализа отношения означающего и jouissance имманентность означающего порядку смерти. Предел означающего, невозможность субъекта быть представленным в означающем трансформируется в означающее этого предела, этой невозможности. Выход за пределы принципа (не)удовольствия, «мазохизм первоначального jouissance» трансформируется в ностальгию дистанции между субъектом и навсегда утраченным объектом. «Невыносимая экономия jouissance» преобразуется в лакановском психоанализе в выносимую экономию символизации, работу означающего [46, p. 137]¹.Jouissance тела и Вещи заменяется jouissance в означающем².

По мысли Лакана, капитализм в качестве дискурса отказывает рабочему в jouissance, но в самом акте этого отказа последним производится излишек jouissance, прибавочный jouissance, поскольку есть нечто, что не может быть символизировано (objet petit a). Лакан видит гомологию между прибавочной стоимостью и прибавочным jouissance на основе того, что, как и рабочий получает в форме зарплаты стоимость жизненных средств, а прибавочный труд не оплачивается, так и в речи, бытие, которое говорит, отказываясь от животного jouissance, получает излишек, поскольку потерянный предмет не может быть символизирован полностью, а значит – остается лишь производить означающие без конца³. Кристиан Кольбо пишет, что «<…> означающее, артикулированное в цепи означающих, является причинойjouissance бытия, которое говорит. В ходе этого процесса [jouissance – И.И.], в работу цепи означающих проникает функция objet (a)». Лакан указывает на то, что марксова прибавочная стоимость является формой прибавочного jouissance [27, p. 123; 7]. Взаимосвязь труда и jouissance, по мнению Лакана, является основой для взаимообусловленности революции и капитализма в теории Маркса [25, p. 274]. Таким образом, Лакан заявляет, что пертурбация jouissance в означающем является формой осуществления jouissance; запрет, отказ в jouissance является условием для прибавочного jouissance. Жизнь раба, как и рабочего, функционирует в качестве источника jouissance, поскольку они являются означающими, представляющими собой нехватку в Другом, символизирующими невозможность представления Вещи посредством производства означающих (S₂). Именно отказ от jouissance, от прибавочного труда является основой для прибавочного труда, plus–de–jouir.

Маркс отмечал в рукописях 1857–1858 гг., что историческая миссия капитализма заключается в дисциплине прибавочного труда, и что как только общественный труд ассоциированного человечества станет всеобщей потребностью и необходимостью, капитализм исчезнет. Прибавочный труд в данном контексте определяется Марксом как труд индивида для общественных целей. Прибавочная стоимость как материализация неоплаченного труда рабочего не является результатом отказа, поскольку ее производство скрыто в пространстве капиталистического производства, а также видимостью оплаты всего труда в заработной плате. Частная собственность на средства производства вынуждает рабочего производить не только эквивалент стоимости жизненных средств, но и прибавочную стоимость. Капитал стремится произвести больше стоимости в результате производства, чем он вложил в его начало. Таким образом, он заинтересован в уменьшении удельного веса необходимого труда при этом интенсифицируя процесс труда, увеличивая величину прибавочного труда. Поэтому–то Маркс и отмечает, что производство прибавочной стоимости предполагает уничтожение жизни рабочего, «высасывание» всех жизненных сил из последнего. Лакановский jouissance, в этом смысле, насколько можно понять, является абсолютизацией капиталистической эксплуатации, сведения (отождествления) прибавочного труда к (и) прибавочной стоимости.

Маркс также отмечал, что «цивилизующее влияние капитала» будет заключаться в навязывании новых потребностей рабочим, пролетариат станет буржуазным пролетариатом. В этих пунктах находится исток производительной эксплуатации рабочего, или самоэксплуатации, в которой эксплуатация, по видимости, замещается эстетическим, моральным, а также психологическим самопроизводством, а на деле – дополняется самоэксплуатацией. Прибавочный jouissance, plus–de–jouir как следствие отказа от jouissance, связанный с производством означающих, можно предположить, является идеалистическим выражением этого процесса превращения рабочего в квази–буржуа в частичных пространствах брендизации капитализма. Видимостное и частичное преодоление эксплуатации в брендизации капитализма происходит посредством превращенной формы присвоения субъективности рабочим – в производстве себя для эксплуатации, производстве–эксплуатации себя.

Задачей рауманализа на раннем этапе его развития является анализ первых социальных пространств, в которых появилось видимостное и частичное преодоление противоречий капитализма. Процесс психологизации в универмаге научно легитимировал требования буржуазии к рабочему становится квази–буржуа, бренд–личностью, дополняя превращение жизни рабочего в «жертву капиталу», дополняя эксплуатацию, прибавочной эксплуатацией в форме самоэксплуатации посредством психологизированной игры в субъекта.