Мурганский курултай 1736 г.

Обстановка, в которой проходил курултай, «избравший» Надира шахом, очень четко охарактеризована в сочинении Абраама Ереванци. Для сравнения дается также описание курултая из наи­более важного персидского источника этого периода — сочинения Мухаммеда Казима. Мухаммед Казим провел большую часть жизни на шахской службе и занимал при Надире видный государственный пост. Несмотря на общую тенденциозность и преклонение перед На­диром, Мухаммед Казим ярко рисует картину «добровольности», царившую на Муганском курултае.

[Надир], дойдя до некоей местности, называемой Муганью, расположился там лагерем.

Тут он, разослав людей, стал созывать к себе всех прави­телей и вельмож персидских, и все явились. Пригласив их затем на торжественное собрание, завел он с ними разговор и обратился к ним со следующей речью: «Ведомо ли вам, ради чего я созвал вас? Вот который уже год я ради вас не выпускаю из руки меча и сумел изгнать из нашей страны врагов наших — агвана, османца и москова, вырвав из их рук все города нашего царства персидского, и сейчас, завершив все, я вернулся, явившись сюда. И вот, после того, как я покорил всех врагов и установил незыблемый мир, надлежит вам возвести на престол царя».

Прослушав речь его, вельможи стояли молча [долгое время], так что он повторил трижды свою речь.

Тут двое из крупнейших вельмож в ответ ему вымолвили: «Благая, господин наш, речь твоя. Ежели такова воля твоя, нашего господина, приведи шаха Тамаза, посади его на пре­стол свой, и да будет он царем нашим».

Разгневался Кули-хан на эти слова, дал приказ немед­ленно их казнить, и казнили их.

Повторив затем еще раз свою речь, он обратился [к присутствующим] с вопросом: «Что вы скажете на эти мои слова?»

И так как все они были поражены ужасом, то они в один голос отвечали и трижды повторили: «Ты — наш Царь».

Тогда Кули-хан сказал: «Ежели воистину вы желаете воз­вести меня на престол, дайте мне в том вашу руко­пись».

И они все совместно написали и скрепили грамоту о том, что Кули-хан, де, наш царь и нет у нас иного царя, кроме него.

Вручили ему грамоту, устроили ему торжество воцарения, продолжавшееся много дней, и сделали его царем.

Хрестоматия по новой истории. Том I. 1640-1815. М., 1963. С. 505.

1. Мухаммед Казим

2. Намэйе аламарайи надири

...Хакан Сахибкиран²³после покорения Азербайджана, подняв развевавшиеся до неба знамена, выступил из Ширвана в Муганскую степь, чтобы вступить там на престол Дария и падишахства. Он решил взойти по ступеням султан­ского трона и помышлял о походе в Муган потому, что Муган-ская степь трижды удостаивалась чести быть местом стоянки его лагеря...

Он приказал Мехди-хану, секретарю верховной ставки, написать письма в Хорасан и прежде всего вызвать его брата Ибрагим-хана, Тахмасп-хана, Джалаер-Вакиль ад-доуле и прочих эмиров и вельмож Хорасана. Другое письмо было написано Мухаммад-Али-хану и Таги-хану Фарси, чтобы они вместе с губернаторами и правителями портов [Персидского залива] прибыли к месту убежища мира [т. е. в его ставку]. Он написал указ, предложив Абул-Хасан-хану, губернатору столицы Исфагана, и губернаторам других уездов выразить покорность. Он написал письма также в Хамадан, Кальмар, Алишукур, Мазандеран, Гилян, племенам бахтиарским, фейли, фарси и др. Отдельное письмо было отправлено с курье­ром в Азербайджан с указанием, что все [военачальники] не­замедлительно должны прибыть в высочайшую ставку. После отправки курьеров он написал вновь и отправил письма в другие округа страны, чтобы там приготовили 100 020 мо­нарших халатов и срочно доставили их в ставку. Он прика­зал также изготовить около 10—12 тысяч арестантских ко­лодок и раздвоенных бревен...²⁴

В первый день луны благословенного месяца рамазана 1148 года [15 1.1736 г.] сначала прибыли военачальники и гу­бернаторы, чиновники и правители Азербайджана, Арака, Мазандерана, Кальмара, Решта, Лахиджана, Фарса, а 10-го того же месяца прибыли в убежище справедливости [т. е. в ставку Надира]: Мухаммад Ибрахим-хан, брат Сахибкирана, Тахмасп-хан Вакиль ад-доуле, Ахмед-хан кахарлу, Шах-Ку-ли-хан каджар мервский, Пир Мухаммад-хан, губернатор Герата...

С восходом восточного солнца самодержец и обладатель стран вошел в надировский шатер и приказал Тахмасп-беку Вакиль ад-доуле, Ахмед-хану мервскому, Хасан-Али-хану, главному чеканщику монет, передать всем губернаторам и военачальникам, раисам и начальникам, находившимся в высочайшей ставке, Что он, Сахибкиран, велел сообщить, что хочет отправиться в Хорасан, поселиться в Келате, отка­заться от походов и экспедиций и заняться поклонением чер­тогу бога; что шахом является шах Тахмасп и каждый же­лает, чтобы он был шахом. «Передайте, — сказал он, — что и я придерживаюсь этого [мнения] и чтобы они также не требовали [другого]. Кого они захотят назвать из потомков Сефевидов, того мы и провозгласим шахом».

Как только упомянутые ханы передали распоряжение его высочества Сахибкирана военачальникам, все они заявили, что кроме его высочества [им] не нужно [другого] шаха и пове­лителя...

...Ханов опрашивали в течение трех-четырех дней, и все они давали такой же ответ...

...Его высочество Сахибкиран... решил устроить совет и приказал принести и поставить надировскую палатку... При­шли музыканты, певцы, танцоры и фокусники. Когда ковер угощения был [уже] приготовлен, прибыли правители и вое­начальники, губернаторы и предводители, простые люди и вельможи, которые находились при высочайшем дворе. На­дир приказал церемониймейстерам пригласить указанных выше эмиров на званое угощение. Он восседал на надировском троне и был подобен восходящему солнцу...

...Так как головы участников пиршества разгорячились от чистого вина, Сахибкиран выяснял у более трезвых ханов, эмиров н военачальников обстоятельства упорядочения пре­стола. Великие военачальники, развязав языки, рассыпались в похвалах и одобрениях [по адресу] государя и миродержца. Они сказали: «Кроме тебя, у нас нет алтаря и каабы и, кроме тебя, ни за кем другим мы не будем следовать. Не щадя своей жизни, мы тебе служили, приносили в жертву ради твоего шахского пути свои дела и власть. Мы хотим также получить повышения в чинах и привилегиях после того дня, когда свершится твое воцарение, [чтобы] с того дня и до кончины предаваться веселию и радости».

Так как головы правителей от вина стали пурпурными и было ясно, что правители опьянели, Надир разрешил им ра­зойтись по своим домам.

Эти собрания, украшенные золотом, продолжались таким образом в течение четырех суток. Должно быть, никто во время пьянства не счел возможным сказать хоть одно пустое слово и выразить желание относительного того, чтобы иметь высокочтимую династию Сефевидов. Каждый говорил о своей верности и преданности благородному государю Сахибкирану...

В тот день Надир сказал Баба-хану Чауши: «Мне хочется, чтобы мы оставили полководческую деятельность и [незаметно] где-нибудь в уголке [страны] были заняты служением богу».

Вышеупомянутый был человеком, который умел понимать слова и желание правителя. Он принял его слова за шутку и доложил, что племя афшаров насчитывает 80 тысяч се­мейств, которые согласны с тем, что шахское достоинство следует передать другому, но что люди племени также не оставят своего повелителя в его стремлении служить богу, ибо это служение лучше, чем крик о помощи со стороны уг­нетенных притеснением тирана. «Шах и племя будут с то­бой», — сказал он.

Священный правитель остался недоволен и сказал: «Разве достоинство шаха берется силой!» Баба-хан доложил: «Если бы не применялась сила, то не было бы меча халифата. Се­годня мир в наших руках. Как мы можем допустить, чтобы кто-либо другой стал шахом?» Священный правитель, при­казав набросить веревку на шею Баба-хана, сказал: «Я тебя убью».

«Оставьте меня, дайте [право] каждому человеку по сво­ему желанию выбирать шаха», — сказал хан. И при таких обстоятельствах, когда ему набросили на шею веревку, он продолжал упорствовать. Священный правитель сказал: «Не­уместное упрямство людей Ирана» и приказал снять веревку с шеи хана и освободил его.

На следующий день он набросил веревку на шею Баба-Керима и затем освободил его.

На следующий день он приказал Тахмасп-Али-хану и Ах­мед-хану: «Передайте предводителям и раисам Ирана, что если они хотят, чтобы я был шахом, я буду убивать их за ничтожные преступления, построю из их голов минареты и возьму в плен их жен и сыновей».

Сколько Тахмасп-хан на эту тему ни говорил, люди заяв­ляли: «Наши жизни и наше имущество мы приносим в жерт­ву шаху, вере и государству; какова будет высочайшая свя­щенная воля — мы подчинимся».

Упомянутые ханы доложили об обстоятельствах дела Надиру и сообщили, что народ полагается на шахскую ми­лость и до конца будет в числе сторонников и преданных людей этого великого и высокого дома.

Священный правитель, услышав об этом, сказал: «Если хотят, чтобы я стал шахом и повелителем, то нужно соста­вить документ».

Высшие и низшие члены, которые в это счастливое время удостоились счастья быть в свите самодержца, написали следующее и печати свои на этом положили:

«Отныне считаем принятым: в час звезды Ориона астро­логи и писатели ставки Сахибкирана составили длинные и пространные петиции, [на основании которых] губернаторы и правители вилаятов написали соглашение и украсили его своими печатями. После окончания присутствия звездочеты, мудрецы, астрономы и философы избрали час для организа­ции шахского меджлиса, и 24 [числа] месяца шавваля 1148 г. [1736 г. н. э.] на голову [Надира] была возложена божествен­ная корона, корона победы, украшенная разноцветными кам­нями, и он [Надир] восшел на трон непобедимого, известный как трон Надира».

В тот радостный день губернаторы, правители, предводи­тели, командиры, старейшины, старосты, тысячники и сот­ники, пятидесятники, десятники, всадники, ремесленники удостоились [получения] ценных халатов и шахских мило­стей. И все люди различных профессий, в большом числе прибывшие из многочисленных вилаятов в святейшую ставку, удостоились больших наград, которые они получили из [ши­роко] открытой казны.

Губернаторам и правителям многочисленных вилаятов вновь были даны августейшие указы о признании их покор­ности, и они отправились по своим местам.

Хрестоматия по новой истории. Том I. 1640-1815. М., 1963. С. 506-509.