17 И 20 ноября

(Екатерина¹⁴.)

«У меня тайн нет. Я ничего не скрываю. Самое лучшее – действовать совершенно открыто».

Ему передана для редактирования книга о буддизме, в которой много пренебрежительного. Он дал заключение, что печатать нельзя. Затем и институт решил – не печатать! Позже он встретил в институте автора, тот смущенно сказал: «Это и хорошо, что не печатают».

Работает с двумя группами аспирантов.

«Собираться не надо, встречаться надо, единение необходимо».

«Многие мыслят о свободе. Внутренний человек всегда свободен. Главное – внутренний человек».

«Очень рад, что есть молодые. Не надо сразу давать книги, но – говорить, говорить».

«Пусть в искусстве и культуре проявляются искания и устремления, это – самое главное».

Михайлов после возвращения из Риги еще раз пообещал ему выставку, притом – в присутствии других. Выставка будет в конце декабря или в начале января, в Третьяковской галерее или в Музее им. Пушкина. (Следует отметить, что Михайлов, когда посетил музей в Риге и остановился перед картинами Рериха, спросил Эглита, заместителя директора: «Как, по вашему мнению, можно ли устраивать выставку?» Тот ответил утвердительно.) В скором времени будет юбилей Московской Академии художеств с выставкой произведений академиков, наверно, там будут и работы Н.К.

Интерес будто бы велик и симпатии к Н.К. большие.

Об упущенных сроках. Многое упущено, многое должно было быть иначе, теперь будет гораздо труднее, придется принести большие жертвы, чтобы достичь назначенного.

В политике теперь поворот будто бы в хорошую сторону. Может быть кратковременная «гроза».

Уход Е.И. был такой болью, что нет сил вспоминать. Ночью был приступ, приглашенный врач не пришел, сказал, что нет шофера, ей дали какие-то лекарства. На следующий день – новый приступ!

Юрий был озабочен моей болезнью. Прощаясь, сказал: «Берегите Рихарда Яковлевича!»

1958

9 И 12 февраля

(Гаральд, второй раз – с сыновьями¹⁵.) Выставка обещана на начало марта. Наверное, устроят на улице Горького, в каком-нибудь небольшом музее.

В индийском посольстве был праздник, на котором Хрущев дружески поздоровался с Юрием. Говоря о политическом положении, положительно высказался об У Ну.

Относительно одного нашего бывшего товарища (Блюменталя), которого арестовали последним и которого Гаральд резко осуждал, Юрий сказал, что не надо к нему подходить столь категорично; если он попытается вновь приблизиться – не отвергать.

С Раей Гаральд встречался мало.

Юрий снова несколько раз повторил: «Берегите Рихарда Яковлевича!»

(22 февраля Рижский музей получил из московского министерства культуры уведомление – прислать список и размеры картин Н.К. Заместитель директора Эглит выбрал из фондов десять картин поменьше и еще одну большую – «На высотах». Не хотел нарушать выставленную коллекцию. По моей просьбе секретарша еще прибавила – «Сострадание». Узнав это, я был рад, но одновременно и встревожен, ибо в списке не упомянуты: «Кулута», «Сергиева пустынь», «Брамапутра». 3 марта я послал Юрию письмо. После этого долго был глубоко взволнован.)

Все время с тревогой слежу за ходом подготовки к выставке. Подробную информацию мне давала Татьяна Качалова, научный сотрудник Рижского музея. Она уехала в Москву, где сама будет участвовать в устройстве выставки. О сроках выставки были всякие сведения. Первое – что откроется 5 апреля, с уменьшенным количеством картин, в помещении Союза художников, на Кузнецком Мосту, 20. Позже <Рижскому> музею сообщили, что выставка отложена до 10 апреля. Наконец пришла копия приказа Михайлова, что выставка окончательно определена на 12 апреля. Очевидно, за кулисами происходили какие-то сражения. Позже я узнал, что устроители хотели выставку картин Н.К. отложить на более поздние сроки, а вместо нее открыть выставку Родионова. Юрий об этом узнал, отправился опять к Михайлову, который созвал своих работников и издал приказ. Таким образом дугпа все еще стараются тормозить.

Качалова писала мне из Москвы, что виделась с Юрием и он сказал, что мне надо бережно относиться к здоровью и что если чувствую себя не очень хорошо, то лучше не ехать. (Может быть, он предчувствовал мое новое заболевание?) Во втором письме она сообщала, что музей все же высылает «Кулуту» и «Брамапутру». Истинно, наши старания увенчались победой, и это было радостно. Я написал Юрию второе письмо, чтобы он требовал лично, тогда будет успех. Оказалось, что устроители выставки все же послали от имени Юрия телеграмму, чтобы выслали упомянутые картины.

Срок выставки определенно известен, итак – мы собираемся в путь.

Апрель

Это были истинно исторические дни! Современному сознанию осмыслить явление невозможно, ибо оно не обладает чувством дистанции и существует в границах материалистических традиций, которые отняли у народа мерило истинной, великой духовности. И все же есть еще несчетные сердца, которые тайно горят и воистину жаждут героически прекрасного и благого. Сердце знает. Сердце предчувствует приближение небывалого. Сердце зачаровано, захвачено сказкой беспредельной красоты. Поэтому не случайно в книге для гостей появилась запись, что поздравляют посетителей с началом новой эры, с давно ожидаемым истинным искусством.

По этим дням уже давным-давно тосковало наше сердце. Ибо, воистину, если «русский народ воскреснет через искусство», то первый, пламенный тон к пробуждению чувства красоты у народа даст искусство Рериха.

Потому понятно, что мы всю эту зиму прислушивались к каждой малейшей весточке об устройстве выставки в Москве. И сами готовились как к высочайшему празднику, который может принести счастье всем народам.

Итак, мы отправились в путь. Я уже без провожатого – Гунты – ехать не мог. Присоединилась и Карлина, Гаральд с Бруно в день открытия отправились на самолете. Илзе после фестиваля все еще болела, врачи считали, что температура от гланд, она хотела лечь в больницу на операцию. Но, пока она ожидала очереди, я предложил ей ехать с нами на выставку. К тому же в последние дни я опять чувствовал себя совсем больным: давило голову, мучили головокружения. Временами находила такая усталость, что начинал сомневаться – смогу ли ехать? Но в поезде, вместе с солнцем, стала подниматься и психическая энергия.

11 апреля утром мы приехали в Москву. К двум часам дня были в квартире Юрия. Как обычно, принял нас очень сердечно, вежливо. От имени друзей я передал Юрию 14 роз¹⁶. Затем – свою «Аспазию»¹⁷на русском языке, которую недавно перевела Осташева, еще – замечательную книгу Шулемана об истории Далай-лам, на немецком языке.

Рабочий кабинет Юрия уже изменился. Сотни книг на полках до потолка. Главным образом – восточная литература. Много тибетских текстов, завернутых в желтую и красную ткань. Справа – статуя Кришны с двумя танцовщицами, известная нам по портрету Е.И. У дверей, в ящике, упакованная большая статуя Будды, которую Юрий поставит в своей спальне. Размещена на полках, но по большей части на полу, большая коллекция этюдов Н.К. Их застеклят и разместят по комнатам.

На письменном столе, между другими, чья-то одухотворенная фотография – «дядя Степан Степанович», его матушка и матушка Е.И. были сестрами, он был очень близок Е.И.

Юрий велит мне сесть в кресло Н.К., в котором он сидел в Петербурге, в Школе Общества поощрения художеств. Теперь – привезено, отреставрировано.

Юрий рассказывает о своей борьбе за выставку, пока – победил. Михайлов, каким бы ни был, все же слово держит. Когда Юрий узнал, что вместо выставки Н.К. хотят устроить выставку Родионова, немедля отправился к Михайлову. Тот издал приказ открыть выставку 12 апреля. Пригласил выступить и президента Академии художеств Иохансона.

Каталог напечатан за несколько дней, в нерабочее время. Для обложки использовано старое клише.

Быть может, в будущем году приедет и Святослав с выставкой своих картин.

Кто-то из молодых искусствоведов попросил у Юрия разрешения писать о картинах Н.К. Другие старшие работники досадовали, что опоздали.

Юрий спешил и вскоре ушел по делам.

Так мы остались в обществе столь сердечных, милых Раи и Людмилы.

Нам разрешили осмотреть коллекцию небольших картин, которые были на полу. Это – подарок Н.К. своему Сыну. Целый Музей! Некоторые так чудесны! Какая эфирность, лучезарность, вибрация красок! Поэзия гор, краски гор! Мы долго созерцали: «Христос у Генисаретского озера». Проясненный, предрассветный час, серовато-сияющая, но чрезвычайно живая и насыщенная воздухом поверхность воды.

Как прекрасна наша планета! Легенда гор! «Отчего же художники могут быть столь тупыми и не видеть...» – слышу вздох Гунты.

За один день Н.К. не создавал готовых картин. Маленькие картины начинал по несколько штук сразу. Чтобы улеглось в воображении. Некоторые иногда набрасывал, затем отставлял и начинал заново.

Потом Рая и Людмила повели нас в свое святилище – спальню. Кровати покрыты индийскими сари. На стенах ряд оригинальных этюдов Н.К. и Святослава.

Показывали нам свои личные альбомы из Наггара и Калимпонга. И также – со времен экспедиции. Там – «FiatRex», который был в комнате Учителя в Наггаре, теперь находится у Святослава. Кресло Учителя в комнате Е.И. в Калимпонге. Мне подарили снимок комнаты Е.И.

На рабочем столе портреты друзей, можно заметить и мою фотографию.

Рая часто не выдерживает наплыва воспоминаний, уходит в другую комнату, плачет. И Людмила часто не показывается, на глазах слезы, сказала, что не пойдет на открытие выставки, не выдержит. Пойдет позже. Она, по-видимому, очень нервничает. Она всю жизнь была очевидцем того, как Н.К. творил, а теперь его первая выставка на родине будет без него самого.

Е.И. говорила:

«Не может быть, чтобы я не приехала. Я должна приехать!»

Так изменился План, «Пути Господни неисповедимы».