ROSSICA

Этникон Δρομι_̃ται, согласно А.Васильеву ^[1951: 193-195^], указывает на первоначальное обитание этого народа в местности ’Αχιλλειος Δρομος ‘Ахиллесов Бег’ в устье Днепра, упоминаемой Стефаном Византийским: το ενικον ’Αχιλλειωτης και ’Αχιλλειτης δοναται ειναι ’Αχιλλειοδρομιτας (Etnika. B., 1843. S.152). Косвенное подтверждение объяснения византийскими авторами названия Δρομι_̃ται – ‘потому что они быстро бегают’ П.Карлин-Хейтер увидела в словах Дитмара о населявших Киев в начале XІ в. maxime ex velocibus Danis, посчитав прилагательное velox здесь не просто случайным совпадением, а калькой греческого δρομι_̃ται ¹.

Несмотря на широкое признание мнения о происхождении греко-визант. ‘Ρω_̃ς из славянского Рус, оно не находит прямого подтверждения в источниках², как и версия о связи с библейским άρχοντ ‘Ρως (38.2-3)³, основанная исключительно на созвучии и соответствующих ассоциациях названия Руси⁴, уже ранее ставшего известным в Византии, судя по наличию формы ‘Ρω_̃ς в двух речах патриарха Фотия по поводу нападения Руси на Константинополь в 860 г. и в его же циркулярном письме 867 г., а также в житии Георгия Амастридского⁵. Таким образом, однозначного ответа на вопрос о происхождении и значении византийского термина ‘Ρω_̃ς нет, неизвестен и источник, из которого Псевдо-Симеон заимствовал сведения о происхождении этого названия якобы из отклика ‘рос’, изданного после принятия прорицания какими-то боговдохновенными мужами.

***

Современная историко-филологическая версия происхождения и этимологии византийских терминов ‘Ρω_̃ς:‘Ρωσία ‘Русь’ и ’ρουσω_̃ν ‘руский’ [Бибиков М.В., 2004: 55-56]: ‘… греко-византийское наименование отрядов ‘северных варваров’, нападавших на владения Византии, а с 860 г. и на Константинополь, как и позднее наименование древнерусских дружин ‘Ρω_̃ς и Древнерусского государства ‘Ρωσία, непосредственно восходит не к древнерусскому ‘русь’, а к исходному для него древнескандинавскому самоназванию участников походов на восток от Балтийского моря – roðer, roðs-men ‘гребцы’, от глагола roa- ‘грести’⁶; оно служило обозначением воинов-скандинавов, которые во время плаваний были одновременно гребцами, и легло в основу названия скандинавов (шведов) в западнофинских языках – ruotsi, исходного для славянского термина русь.

На исконное значение слова ‘рос’ как самоназвания скандинавов, связанного с обозначением плаваний на гребных судах, возможно, указывает их именование ‘дромиты’ (от названия дромонов – быстроходных ладей) в хрониках Псевдо-Симеона и Продолжателя Феофана.

О скандинавском происхождении росов прямо говорят и Бертинские анналы, и византийские авторы X в. Константин Багрянородный, Псевдо-Симеон, Гергий Амартол, Продолжатель Феофана. Славянские переводы соответствующих хронографических пассажей меняют этноним ‘франки’ греческих оригиналов на ‘варяги’.

Значение термина ‘рос’, близкое к профессионализму, зафиксировано в византийских военных и морских трактатах X в., где ‘росы’ представляют собой воинский контингент, сопоставимый с называемыми в текстах рядом лучниками, пехотинцами и всадниками. Эти же источники упоминают и об особенностях судов – быстрых и легких, используемых ‘росами’. В этом контексте показательно, что в отличие от греческих авторов, которые объясняли именование росов ‘дромитами’ тем, что они ‘быстро бегают’, славянский переводчик связал это их обозначение с названием быстроходных судов: ‘иже скеди глаголем’.

К собственно славянскому Русь следует возводить другой этноним, известный в византийских текстах: ’ρουσω_̃ν ‘русский’ – с корневой у-огласовкой, зафиксированный в актах Русского афонского монастыря, а также в хронике Продолжателя Феофана.

Котляр Н.Ф.

Древняя Русь и Киев в летописных преданиях и легендах

Русь идет походом на Царьград

Погодные записи ПВЛ открываются статьей, содержащей прямое указание на использование летописцем греческих источников: ‘В лето 6360, индикта 15, наченшю Михаилу царствовати, нача ся прозывати Руска земля^{1 [}сын Феофила II, Михаил III Исавр в двухлетнем возрасте вступил на трон в 842 г., а не в 852 г.: ‘лето 6360’^]. о семь бо уведахомъ. яко при семь цари приходиша Русь на Царьгородъ. яко же пишется в летописаньи гречьстемь. тем же отселе почнем и числа положимъ…’.

Но составителю ПВЛ остались неизвестны еще по крайней мере два более ранних похода Руси на владения империи, отмеченные в византийских источниках: в житии Стефана Сурожского – о разорении побережья Крыма от Херсона до Керчи и Сурожа в конце VIII или в начале IX в. русской ратью новгородского князя Бравлина², в житии Георгия Амастридского (создано в 825-842 гг.) – о захвате русами Амастриды на побережье Малой Азии и в житии преподобной Афанасии – о вторжении отряда русов на остров Эгину около 813 г. Отсутствие сведений об этих набегах Руси в византийских хрониках обычно объясняют локальностью данных событий для Византии.

Впервые Русь появляется в византийских официальных документах и исторических хрониках в связи с ее успешным нападением в 860 году на Константинополь. Судя по тексту ПВЛ: В лето 6374. Иде Аскольд и Дир на Греки и пришли к ним в четырнадцатый год царствования Михаила (sic) и т.д., источником для русской летописи послужила хроника продолжателя Георгия Амартола, однако в ней не указаны ни имя русского князя – предводителя похода, ни его дата. О нападении русской морской рати на Константинополь сообщает патриарх Фотий в двух проповедях и в ‘Окружном послании’ восточным митрополитам, датированном 867 г., причем автор подчеркивает полный успех этого нападения русов, так же оценивает его и другой современник событий – Никита Пафлагонский; а папа римский Николай в письме императору Михаилу выговаривает за оставшихся безнаказаными язычников; капеллан венецианского дожа Пьетро Орсеола (991-1008) Иоанн Диакон в своей ‘Венецианской хронике’ также описал нападение на Константинополь морского флота некого северного народа – Nortmannorum gentes, разорившего окрестности византийской столицы и с триумфом возвратившегося домой. Однако, видимо, уже по инициативе патриарха Фотия было составлено ‘Слово на положение ризы богородицы во Влахернах’, которое рассказывает, как во время осады Константинополя русами в 860 г. эта реликвия по приказу патриарха была перенесена из расположенного в опасной близости от бухты Золотой Рог квартала Влахерны в центральный Софийский собор; в связи с этим перенесением ризы, очевидно, находится возникновение легенды о чудесном спасении города в результате бури, вызванной погружением ризы в море и разметавшей корабли русов, первым эту версию событий изложил, видимо, Симон Логофет в своей ‘Хронике’, составленной в первой половине X в. и объединившей в одно событие два похода Руси на Константинополь – успешный 860 г. и неудачный 866 г., когда буря на море действительно потопила большую часть русских ладей³.

Согласно свидетельству византийских современников, нападение Руси на Константинополь в 860 г. было внезапным: ‘Неожиданное нашествие варваров не дало времени молве возвестить о нем, дабы можно было бы предпринять что-либо для безопасности’ (Фотий); на рассвете 18 июня 860 г. русские ладьи беспрепятственно вошли в бухту Золотого Рога и высадили десант, атаковавший столицу империи со стороны моря, одновременно с напольной стороны подошло пешее войско: ‘Народ вышел от страны северной… и племена поднялись от краев земли, держа лук и копье; они жестоки и немилосердны; голос их шумит, как море’ (Фотий); эпарх Никита Орифа сообщил ушедшему с армией в поход против арабов императору Михаилу, что русы вошли в Боспор и Мраморное море (византийский флот был отправлен к Криту для борьбы с пиратами), предавая все огню и мечу; пренебрегая опасностью император проник в осажденный город, который ‘едва… не был поднят на копье’ (Фотий) и, не имея войск для отпора врагу, вместе с патриархом усердно молился Богу. Неожиданно для горожан 25 июня русы вдруг начали отход от городских стен: ни о буре, которая ничем не могла угрожать находившимся на суше осаждавшим, ни о сражении, для которого гарнизон столицы был слишком мал, – современники не упоминают; очевидно, ночью прошли переговоры, и русы удовлетворились получением выкупа – упоминаемых в послании Фотия ‘несметных богатствах’, захваченных русами.

А вскоре после ухода русских дружин из Византии в греческую столицу прибыло посольство из Киева; патриарх Фотий в ‘Окружном послании’ 867 г. официально уведомляет православных митрополитов империи, что русы ‘променяли эллинскую и безбожную веру, в которой прежде содержались, на чистое христианское учение… приняли пастыря и с великим тщанием исполняют христианские обряды’¹.

ПВЛ умалчивает о принятии христианства верхушкой Руси при Аскольде², но Никоновская летопись знает об этом, вероятно, из византийских источников, поскольку ее составитель в полном соответствии с ними сообщает, что ‘сътворил мирное устроение с преждеречеными русами и склонил их к христианству’ именно император Василий I (преемник с 867 г. Михаила III)³. В недатированной части Никоновского свода, относящейся к периоду 858-865 гг., помещен рассказ ‘О пришествии Руси на Царьград’, в общем соответствующий содержанию статьи ПВЛ под 866 г.; но в погодных записях Никоновская летопись под 866 г. вновь возвращается к походу Руси на Царьград, однако, повторив по существу тот же сюжет, завершает его несчастливым для русов финалом – гибелью их кораблей от бури, после чего следует статья 867 года: Воротились Аскольд и Дир от Царьграда в малой дружине и был в Киеве великий плач. Этим однако тема походов Аскольда на Константинополь не заканчивается: в статье ‘О князе рустем Осколде’ описывается еще один поход Руси на греков, во время которого русский князь остановил свое войско на полпути и заключил мир с новым византийским императором Василием I, причем Русь решила принять святое крещение и император послал к русам архиерея, тотчас крестившего Аскольда, но с соплеменниками князя вышла заминка: русы отнеслись к проповеди архиерея скептически и потребовали от него ‘знамения’ в доказательство могущества христианской веры; по их предложению грек ‘постави святое Евангелие во огнь и пребысть много времени в нем. и не прикоснуся его огнь’, после чего потрясенные ‘чудесной силой Христовой’ язычники ‘все крестились’⁴.

Сопоставление летописных известий и византийских и итальянских хроник привело Б.А.Рыбакова к выводу, что Аскольд совершил три похода на греков: удачный 860 г. (его описанию в ПВЛ под 866 г. Нестор – вслед за византийскими источниками – придал гибельный исход), неудачный 866 г., когда шторм разметал русские ладьи, и прерванный 874 года, когда до осады Константинополя дело не дошло и был подписан мирный договор Руси с Византией⁵.

Тихомиров М.Н. чл.-корр. АН СССР

Исторические связи русского народа с южными славянами

с древнейших времен до половины XVІІ века

// Славянский сборник. 1947. С.125-201

Первые бесспорные свидетельства о движении славянских племен за Дунай к Эгейскому морю восходят к началу VІ в. К половине этого столетия славяне продвинулись уже до берегов Адриатического моря, а большой славянский отряд в 6 тысяч человек вторгся в северную Италию. К концу VІ в. славяне появляются в Греции и оседают в Морее…

На Балканском полуострове находим племя смолян, живших по нижнему течению р. Места, стекающей с Родопских гор в Эгейское море; племя друговитов поблизости от Салоник, север в районе Балканских гор¹. Совпадение названий племен у восточных и южных славян – показатель взаимности склавинов и антов.

Последние упоминания об антах относятся к концу VІ в., после чего их имя исчезает из византийских источников, что, вероятно, связано с нашествием аваров, как раз в середине VІ в. утвердившихся в Паннонии. Феофилакт Симокатта, византийский историк, писавший в первой половине VІІ в., сообщает, что “аварский каган, получив известие о набегах римлян (ромеев, т.е. греков-византийцев), направил сюда Апсиха с войском, с приказанием истребить племя антов, которые были союзниками римлян”².

Но не все антские племена ушли из Подунавья на север, согласно Ипатьевской летописи (ПСРЛ. II. 9) Оуличи и Тиверьци сидяху по Бугу и по Днепру и приседяху к Дунаеви; по Лаврентьевской летописи (ПСРЛ. І: 5) улучи, Тиверьци седяху по Днестру. приседяху к Дунаеви. бе множьство их. седяху бо по Днестру оли до моря. суть гради их и до сего дне. да то ся зваху от Грек Великая Скуфь. Причины передвижения антских племен к Дунаю разъясняются сообщением Новгородской Синодальной летописи: Игорь же седяше. в Киеве княжа. и воюя на Древяны и на Угличе. И бе у него воевода. именемь Свеньделд. и примучи Угличе. възложи на ня дань. и вдасть Свеньделду. И не вдадяшется един град. именем Пересечен. и седе около его три лета. и едва взя. И беша седяще Улице по Днестру въниз. и посем приидоша межи Бог и Днестр. и седоша тамо. Учитывая, что в основе Новгородской летописи лежит Начальный свод, предшествовавший ‘Повести временных лет’, ее показания предпочтительны и нужно признать, что уличи и тиверцы сначала жили в низовьях [? у порогов] Днепра и лишь в ІX в. были вынуждены переселиться на Буг и Днестр, не желая покориться киевским князьям Руси.

Уличи были известны византийцам, причем об их местоположении в половине X в. можно судить по словам Константина Багрянородного, что печенежский ‘округ Явдиертим соседит с подвластными Русской земле областями – Ултинами, Дервленинами, Лензенинамии прочими Славянами’³. О посреднической роли уличей и тиверцев свидетельствует их прозвище ‘толковины’, а именование их греками ‘Великая Скуфь’ явно перекликается с ‘Малой Скифией’ – Добруджей в низовьях Дуная. Здесь же или поблизости локализуется местность Онглон (Onglum ~ ѫгълъ, татар. Буджак), где в конце VІІ в. осела булгарская орда хана Аспаруха.

Возникшее в 681 г. Болгарского царства отделило славян Восточной Европы от территории Византии, их нападения на империю отныне могли происходить только при содействии или нейтралитете его властей не только в случае похода сухопутного войска, но и при движении морем вдоль побережья Болгарии. Согласно свидетельству Константина Багрянородного, русские суда из устья Днепра плыли в устье Дуная, затем шли через Коноп и Варну к р. Дичине – ‘все эти места находятся в Болгарии, от Дичины достигают византийской области Месимврии’¹. В некоторых случаях болгары оповещали византийцев о движении русского флота; так, в 941 г., согласно летописи, послаша Болгаре весть ко царю. яко идуть Русь на Царьград скедий 10 тысящь. Вообще, походы Олега и Игоря стояли в определенной связи с событиями на Балканской полуострове, политическим положением в Болгарском царстве и его взаимоотношениях с Византией.

Интересно, что по версии одного из летописцев, княгиня Ольга, известная, кстати, именно в Византии под именем ’Ελγα : Эльга (Конст.), или Ульга (Иоанн Скилица), но в скандинавских источниках как Аллогия², происходила из Болгарии, где существовал город Плисков, более подходящий в качестве родины княгини нежели северный Плесковъ-Псковъ, о котором в X в. вообще ничего неизвестно³. В пользу этой версии можно сослаться на сходство русских и болгарских обычаев, в частности, на способ принесения клятвы в ІX-X вв.: русские, по летописи, полагаютъ щиты своя и мече свое наги… и прочая оружья да клянутся о всем (ПСРЛ, І.22), и болгары, как видно из письма папы Николая І царю Борису, также ‘клали перед собою меч, им и клялись’.

Но тем более непонятно, как походы Олега и Игоря на Царьград остались незамеченными в Болгарии, если их путь пролегал либо на ладьях вдоль ее побережья, либо на конех непосредственно по ее территории? О том, что именно болгары послаша весть ко царю. яко идуть Русь на Царьград и в 941, и в 944 г., сообщает только русская летопись, заимствовавшая рассказ о походе 941 г. из жития Василия Нового, в славянском переводе которого эта фраза есть, но в греческом тексте она отсутствует, как и вообще какие-либо упоминания о роли болгар в русско-византийских отношениях в византийских и болгарских источниках. Однако самым загадочным является молчание византийских авторов о победном походе на Царьград Олега, причем и русские летописи путаются в датировке этого похода, относя его то к 907, то к 911, то к 922 г.⁴

Наиболее вероятная дата похода 911 год, когда был заключен договор Ѡлга великого кн҃зѧ Роускаго и ѿ всѣх иже соуть под роукою єго свѣтлых и великих кн҃зь. и єго великих боӕръ и ѿ всѣх иже соут под роукою єго соущих Роуси с царями Леоном и Александром, причем в летописном тексте договора единственный намек на враждебные в прошлом отношения сторон содержится лишь в преамбуле: да үмиримсѧ с вами Грекы … и не вдадим єлико наше изволение быти ѿ соущих под рүкою наших кнѧзь свѣтлых никакомоу соблазнү или винѣ¹.

Однако о войне Олега с Византией сообщает, с неожиданными и существенными подробностями, т. наз. Кембриджский документ, письмо некого хазарского еврея X в., содержащее сведения о войне царя Иосифа с русами и византийцами при императоре Романе І Лекапине (920-944 гг.): ‘…Романус послал большие дары Х-л-гу, царю Русии, подстрекнув его совершить зло. И пришел тот ночью к городу С-м-к-рии и захватил его… И стало это известно Бул-ш-ци, он же Песах hмкр, и пошел тот в гневе на города Романуса и… захватил он три города и много селений… И избавил от русов и поразил всех находившихся там мечем. И пошел он оттуда на Х-л-гу и воевал с ним ^[четыре^] месяца, и Бог подчинил его Песаху, и… сказал ему ^[Х-л-гу^] Песах: ‘Иди войной на Романуса, и тогда я оставлю тебя в покое…’ И пошел тот и не по своей воле воевал против Константинополя на море четыре месяца. И… македоняне победили его огнем. И устыдился он возвращаться в свою землю и пошел морем в П-р-с и пал там ^[Х-л-гу^] и войско его. И так попали русы под власть казар’².

Идентификация личности ‘царя русов’ Х-л-гу и событий, которые связывает с его именем анонимный автор письма, не имеют удовлетворительного объяснения и остаются предметом дискуссий. Однако, если вместо Paras (Персия) допустить конъектуру Tiras, что в средневековых еврейских текстах означало Фракию, и принять версию Новгородской І летописи о походе Олега на Царьград в 922 г. (т.е. при Романе І Лекапине)³, то возникает возможность соотнести летописный рассказ о походе Олега и действиях ‘царя русов Х-л-гу’ с событиями Болгаро-Византийской войны, в ходе которой болгарский царь Симеон (919-927) летом 922 г. осаждал Константинополь и принудил Романа І Лекапина подписать выгодный для Болгарии договор, и получил от греков богатые дары. Византийские авторы упрекали Симеона в страшных опустошениях во Фракии и Македонии, а также упоминают о подозрении болгарами греков в попытке погубить их царя во время личной встречи с императором. Все эти детали сильно напоминают подробности летописного рассказа о походе Олега, который тоже много убииство створиша Грекомъ, и разбиша многы полаты и церкви , и избежал коварства греков в эпизоде съ отравою, почему греки сравнили его со св. Дмитрием Солунским, что заставляет искать в основе летописного рассказа о походе Олега источник балканского происхождения.

Совпадение года похода Олега с временем осады Константинополя болгарским царем Симеоном позволяет думать, что необыкновенный успех действий Симеона против византийцев в 922 г. объясняется возможным участием в походе Симеона на Царьград русских войск во главе с киевским князем⁴.

Более определенно прослеживается связь с внутриполитическими событиями в Болгарии балканской политики киевского князя Святослава в 968-972 гг., использовавшего осложнение византийско-болгарских отношений в своих интересах. Долгое царствование безвольного Петра Симеоновича (927-969 гг.), женатого на византийской принцессе Марии, явилось прологом падения Первого Болгарского царства (981-1018 гг.). Хотя по мирному договору 927 г. Византия признала за Петром царский титул и обязалась выплачивать ему ежегодную дань, положение Петра в Болгарии неуклонно ухудшалось. Полагая, что Болгарии окончательно ослабла, император Никифор ІІ Фока в 963 г. оскорбил болгарских послов, а в 966 г. напал на Болгарию, но егот поход провалился, и тогда Византия попыталась использовать в качестве своего союзника против болгар русского князя Святослава. Послом к нему от императора явился херсонесский начальник Калокир, который, согласно свидетельству Льва Диакона, ‘согласился начать войну против Мисян (болгар) с тем, чтобы покоря их страну, оставить ее за собою’, а Калокиру помочь овладеть престолом. Возможно, византийцы хотели таким образом заодно отвлечь русского князя от Херсонеса, также являвшегося объектом притязаний Руси. Однако главной целью Святослава, скорее всего, была важная для русских область Дунайских гирл, через которую проходил морской путь их ладей в Константинополь.

В пользу этого предположения свидетельствуют события 968 г.: русский флот вошел в устье Дуная, и Святослав, по словам летописи, поразительно скупой на подробности, оттеснив болгар в Доростол (Дерестр), взѧ городъ [80] по Дунаєви. сѣде кнѧжа ту. въ Переӕславци. ємлѧ дань на Грьцѣх. Видимо, в это время византийский союзник готов был уступить русскому князю Добруджу с целью ослабления Болгарии, и действительно, царь Петр, опасаясь дальнейшего наступления русских, уже 28.06.968 г. направил послов в Константинополь. Византийцы приняли их с почестями и, чтобы заставить Святослава отвести свои войска, организовали нападение печенегов на Киев. Святослав вборзѣ всѣде на конѣ съ дружиною приде Києву, но отогнав печенегов и похоронив мать, он посадил сыновей Ӕрополка в Києвѣ. Ѡльга в Деревѣхъ. а Володимиръ Нооугороду, а сам вернулся в Болгарию: не любо ми єсть в Києвѣ бъıти . хочю жити в Переӕславци на Дунаи.

Между тем ситуация на Балканах изменилась: 30.01.969 г. умер царь Петр, наследовавший ему старший сын Борис ІІ, ранее находившийся заложником при византийском дворе, столкнулся в Болгарии с оппозицией, против него началось восстание Шишмана, приведшее к созданию в Западной Болгарии Охридского царства. Описания дальнейших событий в русской летописи и византийских хрониках сильно расходятся: согласно летописи, Приде Ст҃ославъ в Переӕславець… и излѣзоша Болгаре на сѣчю противу Стославу. и бъıс̑ сѣча велика и… ѡдолѣ Ст҃ославъ. и взѧ градъ копьємъ. и посла къ Грекомъ гл҃ѧ . хочю на въı ити. и взѧти градъ вашь ӕко и сеи¹. Византийские же авторы утверждают, что Святослав, вопреки требованию Иоанна Цимисхия ‘получив плату за разорение Болгарии, обещанную ему императором Никифором, возвратиться в свое отечество’, пытался остаться в Болгарии насовсем, для чего захватил в плен царя Бориса с семьей, а русские войска совершали-де в завоеванной стране страшные зверства. Однако сообщаемые ими факты противоречат этим утверждениям: заняв Преславу русы не тронули царскую сокровищницу и сохранили Борису знаки царского достоинства; Лев Диакон и Иоанн Скилица пишут о присутствии большого числа болгар в войске Святослава, причем они составляли единый корпус с русами, в отличие от турков-венгров и патцинаков; при взятии греками Преславы ‘много погибло болгар, которые находились в рядах русов и почитали Римлян виновниками нашествия Скифов на их землю’ (Зонара). Напротив, греки, захватив Преславу лишили Бориса ІІ престола, превратив Болгарию в византийскую провинцию; от них – а не от язычников-русов – бежал из Доростола болгарский патриарх Дамиан. Очевидно, в раздираемой смутами и войной Болгарии, были как противники, так и сторонники Святослава, но его целью неизменно оставался лишь Переяславец на устье Дуная.

После завоевания Византией (не без участия Руси) первого Болгарского царства в 969 г. независимыми оставались области городов Видин и Средец (София) и западноболгарское Охридское царство Самуила, сохранявшее самостоятельность до 1018 г. Существует, правда, слабо аргументированная гипотеза о связях Охридского царства и неподчинявшейся Константинополю особой Охридской патриархии, от которого и было принято крещение Владимиром в 987 г. Согласно некоторым летописям, его первая христианская жена, мать Бориса и Глеба, была болгарыня, возможно, из семьи царя Самуила². Быть может, русские летописи неслучайно так настойчиво подчеркивают нежелание византийской царевны Анны идти за Владимира, и лишь предпринятая им военная акция против Корсуня заставила византийцев уступить, обусловив брак крещением русского князя: …посла Володимеръ ко цр҃вı Василью и Костѧнтину гл҃ѧ. се град̑ ваю славнъıи взѧх̑. слъıшю же се ӕко сестру имата дв҃ою да аще єѣ не вдаста за мѧ. створю граду вашему ӕкоже и сему створих̑. и слъıшаста цр҃ѧ. бъıста печальна. и въздаста сице гл҃ща... аще сѧ крс̑тиши то и се получишь. и црс̑тво небес̑ноє приимеши. и с нами єдиновѣрникъ будеши. аще ли сего не хощеши створити. не можемъ дати сестръ своєє за тѧ… и оумолиста сестру свою имѧнемъ Аньну. и посласта къ Володимеру гл҃ща. крс̑тисѧ и тогда послевѣ сестру свою к тобѣ. Резкая перемена внешнеполитического курса Владимира на сближение с Византией оказалась гибельна для Болгарии.