4.2. Распространение славянской речи в Восточной Европе
Славянская колонизация центральной лесной зоны между Припятью и Двиной осуществлялась в VIII–X вв. двумя встречными потоками: изоглосса противопоставления [g ~ γ] отмечает полосу столкновения носителей северных и южных восточнославянских диалектов.
Древнейший центр северно-восточнославянских диалектов в Восточной Европе локализуется в Озерной области, обнаруживающей культурные связи с Южной Прибалтикой и археологическое единство ранних новгородских и псковских древностей VII–VIII вв. (прибалтийско-финский субстрат). Ареал северно-восточнославянских диалектов тянется от Пскова и Новгорода на юг, к верховьям Зап. Двины и Днепра, и на восток, охватывая Верхнее Поволжье, течение Москвы-реки и Нижней Оки; освоение в IX–XI в. Онежья и Белоозера шло из Новгородчины, Волго-Окского междуречья – из области смоленских кривичей, что отразилось в несовпадении ареалов летописных (верхнеднепровских) и ‘археологических’ (верхневолжских) кривичей X–XII вв.
На южных флангах северно-восточнославянского ареала до XI в. сохраняются остатки туземного населения: голядско-литовский клин в междуречьи Москвы и Оки, между зонами колонизации северных и южных групп восточных славян, и тянущийся навстречу ему с запада ятвяжско-литовский клин в верховьях Немана и Днепра, между кривичами и дреговичами.
Южный очаг славянизации Поднепровья – археологические единая область волынян и древлян (но не полян: область *пол’-ей : Пол’-ьска земля отличается как смешением ‘склавинских’ и ‘антских’ древностей – не ранее VIII в., так и особым физическим типом населения, сохраняющимся с доскифского времени, что находит поддержку в полянской ономастике, и резко отличающимся от других славянских групп, кроме новгородцев, с которыми полян объединяют и ранние следы присутствия скандинавов)1. Ареал южно-восточнославянской колонизации простирается в Верхнее Поднепровье и Поочье, на земли западных балтов, что объясняет летописную легенду о происхождении радимичей и вятичей ‘от Ляхов’ (верхнеокская и позднезарубинецко-мощинская культуры); исходный рубеж южного потока колонизации летописные туровьци правобережья Припяти и левобережные дреговичи (< dreguva ~ jatuva, lietuva).
‘Антские’ поселения VI–VII вв. в Левобережье Днепра покинуты (клады ‘русов’) в VIII в. вследствие экспансии хазар, их обитатели влились в роменскую культуру, ареал которой точно соответствует области балто-иранской юхновской культуры и летописных северъ (иран. sever-); процесс славянизации алано-булгарских групп в VIII–IX вв. в Посемье, Подонье и на Тамани прерван печенежско-половецким нашествием в конце X–XI вв.
Восточнославянские диалекты, сформировавшиеся в IX-X вв. в результате смешения разных по происхождению славянских групп и ассимиляции иноязычного населения, не могут отождествляться с праславянскими племенными диалектами, к которым восходят лишь некоторые их черты.
4.3. Летописные ‘племена’ – территориальные восточнославянские
диалектно-этнографические группы
Новногодско-псковский диалект воспринял ‘венето’-лехитские смычный [г] и реликты *tl,*dl в виде кл, гл, но ‘цоканье’ (неразличение c: č) в нем появилось в процессе славянизации финноязычного субстрата в VII-VIII вв., когда появилось и новое наименование ‘кривичи’, сохранившееся лит. krievai; в киевском диалекте южно-праславянскими являются ‘склавинские’ сочетания цве-, зве- и л из *tl,*dl (они известны другим славянским языкам), но фрикативный [γ] развился в ‘волынском’ объединении не ранее VI–VII вв. и лишь позднее распространился на другие восточнославянские диалекты.
Использование в летописи термина ‘племена’ применительно к диалектно-этнографическим и территориальным группам славяноязычного населения IX–XII вв. является анахронизмом. Названия летописных ‘племен’ – славяноязычных и иноязычных этно-лингвистических и этнографических групп неоднородны как по словообразовательной форме, так и по социальному содержанию:
наиболее древний тип представляют непроизводные этнонимы хървате, сьрбь, сѣверъ, дулѣеби и образованные от них названия областей: Велынь – Волыньска земля, Севера – Северьска земля, Дерева (иде в Дерева) – Деревьска земля, Поли (къняжение в Полях) – Польска, (ср. аналогичные по значению этнотопонимы обри, варягы, угри, Угорьска земля; Мордъва, Литъва, Меря, Печера, Чудь, Пермь и т.п.) и городов: Волынь - город велыни, Киев - город киев1 (ср. Псков, Туров, Ростов);
названия на -ане с ‘географическими’ основами двух типов: по названиям областей как поляне, древляне, волыняне, северяне – более древние и по гидронимам: бужане, полочане, витебляне, меняне, куряне при названиях рек Буг, Полота, Мина, Витьба, Куръ, и образованных от них параллельных названий городов на -ьскъ: Бужьскъ, Полотьскъ, Смольньскъ, Мѣньскъ, Витебьскъ, Курьскъ. Модель ‘этноним > топоним > жители’ (из Варяг в Грекы, межю Ляхы и Чехы; саксы – Саксония – саксонцы) характерна для древнейшего славянского ареала VI–VII в. и использовалась в VIII–IX в. для обозначения населения территориально-политических (‘княжения’), а не племенных образований.
названия на -ичи типа вятичи, кривичи, радимичи, дреговичи ограничены областью славянизации балтов и других иноязычных групп (берендичи), сохранявших в IX–X в. пережитки родовых отношений (вятичи звериньскый обычай имаху) и этноязыковые особенности своих предков – krieva, dreguva (ср. lietuva, latuva, jatuva), radimь, ventь (ср. galindis - голядь); из них только кривичи создали (не без участия варягов) свои княжения в Смоленске-Гнездове и Полоцке (Рогволод). В перечнях ‘племен’ славянского и иных языков Руси в ‘ПВЛ’ не упоминаются ни голядь и ятвяги, ни вятичи и радимичи, в отличие от кривичей и дреговичей, включенных в число славяноязычных групп IX–X вв., поскольку кривичи и дреговичи – смешанное славяно-балтское население, а вятичи и радимичи – говорившее на близком славянскому языке и долго сохранявшее старые обычаи славянизированое западнобалтское;
названия на -ьци типа белозерьци, новъгородьци, туровьци, ростовьци, сужьдальци обозначают в XI–XII вв. население по названию центра административно-политических образований безотносительно его этноязыковой принадлежности (ср. меря, весь в составе ростовьцев); особый случай: улутичи-уличи-угличи (Ant-,*onglъ) и ‘толковины’ тиверьци (*тиурьци < tuurik)1.
Стратиграфия системы этнонимов ‘Повести временных лет’ и ее историческая интерпретация: хронология упоминания ‘этнонимов’ (народо-наименований): поляне – до 944 г. (но уже под 898 г.: поляне яже ныне зовомая Русь), древляне – до 945 г., радимичи – 984 г., кривичи, вятичи – до 988 г., северяне – до 1024 г., т.е. не позднее начала XI в., после чего данные термины в летописи приобретают значение географических названий областей: ходихъ въ Вятичи – 1096 г., въ Кривичи - 1127 г., на Дреговиче – 1146 г., въ Радимиче – 1169 г.
Загадочно отсутствие племенного имени новгородцев при финн. vene-t, большой роли варягов и первом упоминании руси именно в Новгороде2 (ср. припятские ‘туровьци’ – на противоположном, южном краю днепровских лесов и тоже в связи с варягами: князь Туры ~ Tyr, þorr).
Почти формульная летописная пара ‘новгородьци и кривичи’ при лит. krievai и странном ‘раздвоении’ кривичей в событиях IX в. (кривичи участвуют в призвании варягов, входят в состав войска Олега в 882 г. и они же названы в числе его противников в этом походе; с кривичами воюет и Аскольд) наводит на предположение, что первоначально это имя (krieva) носили славянские колонисты, очень рано (в VII в.?) смешавшиеся с балтами.
Лингво-этнографические группы населения Восточной Европы VIII–X вв. и древней Руси X–XII вв.