1. Культурологические толкования «Сказания о Борисе и Глебе»
В.Н. Топоров усматривает в «Сказании» отражение языческих представлений о святости, они - в двух известных мифопоэтических идеях парности и плодородия, в конечном счете, связанных друг с другом.
Парность Бориса и Глеба, считает Топоров, можно объяснить естественным образом природно-биологически (они два последних сына кн. Владимира от его жены-болгарки, брак с которой рассматривался как истинно-благодатный) и исторически (именно Борис и Глеб стали жертвой их сводного брата, убийцы Святополка). Но вместе с тем, пристальный взгляд раскрывает не полную естественность этой парности. "Парность" Бориса и Глеба обнаруживает следы "подготовленности" и последующей обыгранности этой идеи. "Сказание" игнорирует факт, который мог бы разрушить парность: оно не сообщает, что в то же время, по тем же причинам тем же Святополком был убит и третий брат его Святослав, что, однако, не стало поводом для образования триады мучеников.
При подходе изнутри, пишет Топоров, обнаруживается ряд обстоятельств, в той или иной мере препятствующих признанию Бориса и Глеба строго канонической парой. Борис и Глеб княжили порознь, в разных местах, в разное время, при разных обстоятельствах, и, главное, в сюжете "Сказания" они не встречаются ни в одном эпизоде, оставаясь до самой своей смерти разъединенными. Иначе говоря, утверждает ученый, Борис и Глеб образуют пару лишь в некоей идеальной и вторичной по происхождению парадигме.
Но зато "парность" Бориса и Глеба конструируется в связи с направлением главной оси – противопоставлением этой пары святых окаянному Святополку. Благодатная парность Бориса и Глеба, достигнутая их подлинно христианской кончиной, противостоит греховной "двойственности" Святополка, их будущего убийцы, вызванной к существованию целой цепью предыдущих грехов (грехов его отца Ярополка, расстригшего монахиню-гречанку, грех его названного отца кн. Владимира и грех его матери). От "насильственной" жены двух мужей и родился окаянный Святополк. Двойственность становится неотъемлемой характеристикой его нравственного облика. Его злодейство реализуется через его роковую раздвоенность между мыслью и словом, словом и делом. Отсюда особая роль лицемерия, обмана, двойной морали в его поведении.
Греховная "двойственность" Святополка компенсируется страстотерпческой смертью его братьев, выступающих как парная жертва, т.е. парадоксальная удвоенная жертва, своего рода "сверхжертва", объединяющая величайший грех (зло) жреца – Святополка, величайшую праведность – святость жертвы (Борис и Глеб) и величайшую искупительную силу, ставшую в будущем опорой для всей Руси.
Окончательное оформление пары и введение ее в парадигму происходит уже после гибели братьев. "Освященность" места, где покоились свв. Борис и Глеб, и связанные с этим чудеса, творимые мощами Бориса и Глеба, должны пониматься как апофеоз святости, выражающийся в том удвоенном прибытке ("сверхприбытке"), который обусловлен парной жертвой ("сверхжертвой").
Известный исследователь литературных памятников борисоглебского цикла Б.А. Успенский соотносит историю свв. Бориса и Глеба непосредственно с библейскими текстами. По его мнению, Борис и Глеб, как первые русские святые, определяют парадигму русской святости: если образцом мученика является св. Георгий, образцом апостола – Иоанн Богослов, то образцом русского святого оказываются Борис и Глеб. Вместе с тем, считает Успенский, они вписываются в более общую парадигму, идущую от Библии. Они знаменуют начало русской истории, которая соотносится при этом с сакральной историей всего человечества.
Историю Бориса и Глеба, рассматриваемую как историю братоубийства, Успенский парадигматически соотносит с библейским сюжетом о Каине и Авеле. История человечества, отмечает исследователь, начинается с трагедии, с жертвы. Убийство Бориса и Глеба повторяет эту трагедию. По мысли Успенского, рассказ о Борисе и Глебе представляет, как разыгрывается на русской земле сценарий, парадигма которого задана Библией. Основная тема этого сценария сформулирована в книге Бытия: это тема изначального, первородного греха, который определяет неизбежность зла на земле. В результате греха, совершенного Адамом и Евой, на земле появляется Каин и совершается братоубийство. Именно с братоубийственной жертвы начинается человеческая история. Так же начинается и русская история, утверждает ученый.
Круг замыкается, происходит циклическое повторение событий: на Руси совершается то же, с чего некогда началась мировая история. В русской истории Борис и Глеб получают то же значение, которое в мировой истории имело убийство Авеля: русская история начинается с трагедии и, вместе с тем, с искупительной жертвы.
Успенский подчеркивает, что Авель традиционно рассматривается как первый святой (первая жертва) в человеческой истории. Совершенно так же Борис и Глеб – это первые святые в русской истории.
Таким образом, по мнению исследователя, русская история оказывается сакральной историей. Отсюда и народ, является избранным, а земля священной. В дальнейшем Россия, подобно Святой Земле, именуется «святой Русью», и тем самым русская история оказывается сопоставимой со священной историей евреев.
2. «Сказание о Борисе и Глебе» существенно отступает от житийного канона. Главный его смысл задан уже эпиграфом: «Род праведных благословится, и потомки их благословенны будут».
Автор "Сказания", вразрез с канонической традицией, начинает повествование с сообщения о рождении не святых Бориса и Глеба, а их убийцы – Святополка Окаянного. Будущий братоубийца появляется на свет вследствие целой "цепи предыдущих грехов". В его судьбе повторяется парный, «удвоенный» грех его двух отцов - Ярополка и Владимира.
Во-первых, это грех братоубийства (Ярополк убил своего брата Олега Древлянского, Владимир – самого Ярополка)
Во-вторых, это грех блудодеяния (его отец Ярополк был женат на расстриженной монахине-гречанке, Владимир после убийства Ярополка овладел его беременной женой. Владимир был известен своим блудодеянием.
Итак, Святополк унаследовал двойной грех своих двух отцов, отсюда его особая «окаянность
Эпизод убийства Бориса является прямой аналогией убийству Владимиром Ярополка: некогда Владимир склонил к предательству воеводу Ярополка и через это совершил убийство брата, позже Святополк склонил к предательскому убийству воевод, перешедших к нему после смерти кн. Владимира. Эпизод убийства юного, невинного Глеба можно рассматривать как параллель к преступлению Ярополка, который, расстригнув монахиню, тем самым, по сути, убил ее невинность и чистоту. Нужно вспомнить и характерное для языческой родовой культуры отождествление незрелых, не прошедших инициацию, юношей с женской половиной рода.
Свв. Борис и Глеб, будучи представителями княжеского рода, отягощенного цепью грехов, своим подвигом искупают этот "двойной грех".
Грех прелюбодеяния, по нашему мнению, искупается девственностью и чистотой младшего из братьев, Глеба, смерть которого не позволила ему достичь состояния зрелости, а грех братоубийства – поступком старшего, Бориса, отказавшимся вступить в противостояние со старшим братом Святополком, даже вопреки существовавшему правилу единения князя и дружины.
"Двойной" грех в интерпретации автора "Сказания" становится главным симптомом разложения языческой системы ценностей. Искупление этого греха, совершенное Борисом и Глебом, очищает их род (а значит и всю русскую землю) и открывает их брату Ярославу путь строительства христианского космоса на Руси.
Князь, действия которого в Древней Руси, по словам Д.С. Лихачева, составляют суть исторического процесса в данном случае призван выполнить космизирующую роль, устанавливая определенный порядок на смену беспорядочному, хаотичному.
Святых Бориса и Глеба, в таком случае, можно рассматривать в качестве "строительной жертвы", которая является своего рода сакральным материалом для строительства, если рассматривать строительство как один из процессов, конечным итогом которых мыслилось установление порядка, организации.
Как отмечает Д.К. Зеленин, обряд жертвоприношения, являющийся одним из центральных обрядов, совершавшихся при закладке различного рода строений, зарегистрирован у народов всех материков. При этом и мир, и дом принимают облик жертвы.
Таким образом, свв. Борис и Глеб явились той "строительной жертвой", из тела которой должно было бы "развернуться" строящееся здание Церкви Христовой на Руси. Это была жертва, которая должна была помочь Ярославу создать из языческого хаоса разумно организованный христианский космос и передать этому космосу основные качества "образца", в роли которого выступили святые братья.
Подводя итог всему вышесказанному, можно сделать следующие выводы: автор "Сказания о Борисе и Глебе" напрямую не отрицает языческих ценностей, но показывает процесс их вырождения. В его понимании языческая система уже не является идеальной, она нуждается в очищении, которое должно происходить на иной, христианской основе.
Смерть Бориса и Глеба явилась тем самым событием, которое легло в основу такого очищения и повлекло за собой замену ценностной системы язычества новым христианским мировоззрением.