Ритмы Сарматии

выглядят положения о наличии обряда погребения в катакомбах в сарматское время не только у алан и появлении таких погребений в Предкавказье задолго до того, как аланы появились в регионе по данным письменных источников. Нельзя несогласиться сутверждением ослабой распространённости погребений в катакомбах в сарматской среде [81; 83; 84, С.68]. Однако ряд высказанных положений выглядит весьма дискуссионно. Таковы гипотезы о принадлежности подбойных погребений римского времени гуннам [ср. 464 и 836, С.157], локализации исходного района аланского набега 72 г. вПредкавказье [ср. 196 и 618]. Некорректными можно считать попытки проследить наКавказе непрерывный эволюционный ряд погребений в катакомбах от эпохи бронзы до римского времени и доказать отсутствие алан в регионе до эпохи средневековья на основе письменных источников [82–83]. Столь же некорректным выглядитзамалчиваниематериаловновостроечныхэкспедицийвПредкавказьеприпопыткеобоснованияавтохтонногопроисхожденияобрядапо-

гребения в катакомбе [87, ср. 248; 273; 305–308; 313; 404; 490–491; 522–523; 526; 581; 757, С.95–96; 897; 1111, С.120; 1141]. Внешне логично, нотакже спорно выглядит мнение о связи с аланами страны Алань-на (Аланьляо) китайских источников. Древнекитайская топонимика резко отличается от античной: страну, известную в Риме и Греции как Парфия, китайцы называли Аньси, Бактрию – Дася, Хорезм –Канцзюй, Индию – Шэньду, Рим – Дацинь [246, С.22]. Созвучие Алань-на (Аланьляо) этнониму аланы на этом фоне массовых несоответствий китайской и европейской фонетики выглядит странно. Исходя из законов развития языка, следует признать, либо что под китайским названием Алань-на скрывается название, не имеющее ничего общего с этнонимом «аланы» в греко-римском понимании, либо что название «аланы», известное нам по античным источникам, имеет китайское происхождение. О.И. Сатеев, обратившись к аланской проблеме, предположил, что изначально аланами называлась определённая прослойка сарматского общества и предлагал выделять аланскую стадию в развитии сарматов [992]. Позднее подобные допущения делал М.Б. Щукин [1251; 1255]. Такой подход к происхождению группы, изначально определявшейся в письменных источниках как особый этнос, вчём-то выглядит возвратом кположениям «теории стадиальности», предполагавшим изменение этнокультурной принадлежности в зависимости от уровня социального развития той или иной группы.

С 1950х гг. выходили работы, посвящённые памятникам Европейской Сарматии. Первыми были статьи М.И. Вязьмитиной, посвящённые памятникам в долинах р. Молочной и Базавлука [292–293]. М.П.Абрамова 

41

вкомплексе рассмотрела итоги раскопок сарматских памятников Дона иУкраины, выделила ряд локальных групп исравнила донские иукраинские материалы с поволжскими. Позднее вышла её работа овзаимоотношениях местного населения Поднепровья ссарматскими племенами [75].

Д.А. Мачинский обратился к анализу письменных свидетельств по этногеографии Северного Причерноморья в VII в. до н.э. – I в.н.э. [728–729]. По его мнению, массированное вторжение сарматов на левобережную Украину началось в кон. IV в. до н.э., а уже в III в. до н.э. они появились к западу от Днепра. Сарматы рассматривались как основное население Северного Приазовья в III – нач. II вв. до н.э. [728, С.46–54]. Высказывалось предположение о складывании этнокарты Страбона к кон. II в. до н.э. Особое внимание уделялось роксоланам и аланам. Их Д.А. Мачинский выделял из общей массы сарматских племён и считал выходцами с востока из среды массагетов [729, С.124–127]. Роксоланскими исследователь предложил считать памятники Северного Приазовья второй пол. II в. до н.э. Предполагалось, что во второй пол. I в. до н.э. роксоланы были вытеснены на запад аорсами-амаксобиями, выходцами из Заволжья. К.Ф. Смирнов рассмотрел начальный этап освоения сарматами Скифии на археологическом материале [1090; 1101; 1103]. Он считал, что савроматы и сарматы достаточно рано начали просачиваться на земли к западу от Танаиса, связывая с этим серию отдельных впускных погребений и случайных находок VI–IV вв. до н.э. [1090, С.191–192; 1103, С.20–36]. В IV в. до н.э., по его мнению, к западу от Танаиса обосновались сирматы, «западные савроматы на поздней ступени их развития» [1103, С.37–40]. С ними исследователь связал серию своеобразных погребений на правобережье Дона. Он предполагал, что уже в IV в. до н.э. отдельные группы ранних сарматов могли углубляться вСкифию вплоть до днепровского правобережья. Начало массового вторжения сарматоввСкифиюК.Ф. Смирновотносилккон.IIIв.дон.э.Основанием для этого ему служили упоминания о враждебности савроматов скифам

вантичной художественной литературе и ольвийский декрет в честь Протогена, а археологическим подкреплением гипотезы служила серия комплексов, датировавшихся, по мнению исследователя, III–I вв. до н.э. [1103, С.66–111]. Интересен раздел о сарматских миграциях. В нём савроматское объединение представлено как явление и автохтонное, и миграционное. Предполагалось, что предки савроматов участвовали вазиатских походах скифов. Племенные союзы сарматского времени рассматривались как наследники волго-донских савроматов с одной стороны и ранних кочевников Южного Урала и, возможно, Приаралья – сдругой.

42

Массовые миграции в IV–III вв. до н.э. в Предкавказье и Скифию рассматривались как результат усиления сарматских племён и часть единого процесса, охватившего в III–II вв. до н.э. племена Азиатских степей. С результатом сарматских миграций связывалось появление памятников типа Лявандакского могильника. Предполагалось участие сарматских отрядов вуничтожении Греко-Бактрии [1103, С.115–117]. Поверсии исследователя, начало проникновения савроматов и сарматов на запад было мирным, однако активизация их расселения привела к конфликту. Основной причиной сарматских миграций К.Ф. Смирнов считал тягу родоплеменной верхушки «к обогащению путём торговли и обмена, получения дани и подарков» [1103, С.118], провоцировавшую завоевания. Наиболее крупный этап вторжения сарматов назапад с кон III в. до н.э. связывался с переселением язигов, роксолан и аорсов и установлением в регионе их политической гегемонии. К её проявлениям были отнесены действия сайев против Ольвии, упоминания о«царице» Амаге, «царе» Гатале и «царских» язигах. Общественное устройство сарматов-завоева- телей оценивалось как последняя стадия разложения родоплеменного строя. К.Ф. Смирнов полемизировал с В.П. Шиловым, отстаивая идею об уральском происхождении прохоровской АК. В отличие от В.Е. Максименко он считал, что сирматы небыли только потомками савроматов Геродота, но включили в свой состав выходцев из Приуралья [1103, С.117]. Не соглашался он с Д.А. Мачинским, отделявшим роксолан и алан от сарматского племенного массива [1103, С.121]. Ряд положений работы вызвал сомнения уже на стадии её редактуры [801, С.5–6; 1103, Прим. редактора]. Многие другие остаются дискуссионными по сей день.

В.П. Шилов, анализируя материалы Запорожского кургана, рассмотрел проблему присутствия аорсов на Украине [1236].

Сарматские древности междуречья Орели и Самары были проанализированы В.И. Костенко [597]. Им были рассмотрены 193 комплекса, уточнена их абсолютная хронология и исследованы особенности обряда. Выводов исторического характера автор пособия не приводил. Другая его работа была посвящена Усть-Каменскому могильнику в Нижнем Поднепровье. Кратко рассмотрев датировку и особенности обряда, В.И. Костенко отнёс памятник к I–II вв. и связал его закладку с появлением в Поднепровье аорсов. Прекращение существования могильника связывалосьспобедойКотисаIIнадскифамив123г.идальнейшимпродвижением сарматов на запад [598, С.94–96].

Г.Б. Фёдоров и Э.А. Рикман исследовали сарматские древности междуречья Дуная и Днестра [943–944; 1171–1172]. Ими были обобщены

43

материалы раскопок советских и румынских археологов. Отмечались черты сходства с синхронными сарматскими древностями из более восточных регионов и местные особенности. Обращалось внимание на тесную связь сарматских памятников, находящихся к западу от Днепра, с черняховской АК, особенно наглядно проиллюстрированную на примере могильника Боканы. Анализ погребального инвентаря позволил отнести самые ранние комплексы из Дунайско-Днестровского междуречья к I в до н.э., а самые поздние к кон. IV – V вв. [944, С.72, 83]. Рассматривалось взаимодействие западных сарматов с карпами Подунавья

игерманцами. Делались попытки выделения памятников отдельных сарматских племён Подунавья, однако критерии для этого выбирались произвольно (форма могильной ямы, наличие мела в погребениях). Интересным было предположение Г.Б. Фёдорова о наличии сарматского компонента в полиэтничной черняховской АК. По его мнению, именно сарматским влиянием можно было объяснить сочетание кремаций

иингумаций в черняховских могильниках [1170]. Позднее сарматскую проблематику для данного региона исследовали В.В. Гросу и А. Н. Дзиговский [352; 410]. В.В. Гросу остановился на проблеме периодизации сарматских древностей, работа же А.Н. Дзиговского была посвящена анализу погребальных памятников степей Северо-Западного Причерноморья. В последней работе отмечалось сходство степных памятников Молдавии и сарматских древностей Заволжья, констатировалось значительное влияние на облик их материальной культуры позднеантичных традиций, начало заселения региона сарматами было отнесено к I в.

исвязывалось с тирагетами Птолемея [410, С.90–91].

Сустоявшимися мнениями резко диссонировали работы С.В. Полина [906–907]. Исследователь выступил против устоявшейся датировки древностей прохоровской АК. Он предположил, что сарматское вторжение на Украину относится ко времени не ранее II в. до н.э. Причиной запустения Скифии в III в. до н.э. он считал катастрофическую засуху.

Деятельность сарматских племён на Украине, в Крыму, Подунавье, Предкавказье и более восточных районах неоднократно рассматривалась М.Б. Щукиным в связи с анализом проблемы происхождения славян [1247–1252; 1348–1349]. Можно отметить гипотезы о значительной роли сарматов вуничтожении зарубинецкой АК вI в. игородищ Нижнего Днепра в нач. II в. [1247, С.63–67; 1248, С.52]. Плодотворным оказалось предположение о связи монетного чекана Фарзоя иИнисмея в Ольвии с переходом последней под контроль сарматов [1250]. Находки фибул типа «Алезия» на Украине и в Предкавказье были связаны с результатами первых

44

рейдов сарматов в Паннонию и неудач римлян в Закавказье в 46 и 36 гг. до н.э. [1252, С.66, 68]. Детальной проработке на широком историко-ар- хеологическом фоне были подвергнуты перемещения сарматов вЕвропе в кон. I в. до н.э. – I в.н.э. и отмечена их роль в этногенезе славян [1251, С.74].Приэтомотмечалось,чтоволнасарматскогопрессинганазападмогла зародиться далеко навостоке в степях Предкавказья или даже вЗакаспии [1251, С.77–79]. Эти наблюдения были использованы вмонографическом исследовании, посвящённом событиям вВосточной и Центральной Европе в раннем железном веке, которые привели к появлению славян [1348–1349]. Выводы М.Б. Щукина относительно времени появления сарматов вСреднем Поднепровье ихарактера их контактов сносителями зарубинецкой АК оспаривал А.В. Симоненко [1010].

В этот период значительное внимание обращалось на древности Средней Азии, где появлялось всё больше свидетельств сарматского присутствия либо тесных контактов с сарматами. О.А. Вишневская и М.А. Итина, рассматривая результаты раскопок Тагискена и Уйгарака, пришли к заключению о наличии общих генетических корней у саков Приаралья и савроматов Южного Приуралья [280]. Анализ материалов из Бухарского Согда, и прежде всего – могильников Лявандак и Кую Мазар позволил О.В. Обельченко поставить вопрос о пребывании сарматских племён в средней Азии. Он отмечал резкие отличия материалов из Бухарского оазиса II в. до н.э. – IV в.н.э. от синхронных памятников Семиречья, Тянь-Шаня и Памиро-Алая и сходство первых с материалами из сарматских могильников Поволжья и Приуралья [862–863; 864, С.169–176; 865; 866, С.123]. И. Кожомбердиев отмечал связи ссарматами могильников у ст. Вревская и арыке Джун на основании сходства материальной культуры и физического типа погребённых [567, С.74–75]. На Устюрте сарматские древности выделял В.Н. Ягодин [1285]. Исследование ранней группы погребений могильника Туз-Гыр в Присаракамышской дельте Амударьи позволило С.А. Трудновской сделать вывод о сходстве набора погребального инвентаря этого памятника сраннесарматским [1153, С.110]. В дальнейшем идея сарматской инвазии наВосток была развита А.С.Скрипкиным [1055, С.49]. Другие специалисты по археологии Средней Азии отнеслись к этой гипотезе более сдержано. Памятниками парнов-даев, не утративших связей с сарматами Северного Казахстана и Приуралья считал курганные могильники предгорьев Ко- пет-Дага А.А. Марущенко [711]. А.М. Мандельштам связал исследованные им могильники Северной Бактрии с«восточными сарматами», разрушившими Греко-Бактрийское царство [704, С.138–141]. Его стараниями был

45

введён в научный оборот значительный объём материала из Северной Бактрии [653; 702–703]. В.А. Лоховиц и А.М. Хазанов допускали наличие сарматского компонента в среде населения, оставившего в I в. до н.э. – II в.н.э. могильники Туз-Гыр иТумек-Кичиджик, несвязывая эти памятники однозначно с сарматами [657, С.129; 1191, С.146–147]. Исследования Х. Юсупова позволили выявить параллели материальной культуре номадов Узбоя в сарматских памятниках IV в. до н.э. – II в.н.э. [1268, С.131; 1269,

С.15, 24–25; 1270, С.138; 1271, С.61; 1272, С.65, 69, 76, 79, 89, 101, 114–116, 126,208].ПриэтомсамипамятникиУзбояавторраскопоксвязывалсмассагетами или дахами-массагетами [1271, С.52; 1272, С.208].

Продолжалось исследование сарматской проблематики за пределами СССР ипрежде всего вРумынии иВенгрии. Уже вкон. 1950х г. С. Моринц попытался охарактеризовать памятники роксолан на территории Румынии. Он считал, что сарматы здесь появились допоявления памятников черняховской АК [784, С.470–471]. Г. Диакону также разграничил сарматские и черняховские древности. По его мнению, сарматские памятники появились натерритории Румынии раньше черняховских, нов дальнейшем сосуществовали с ними [1302–1304]. В начале 1970х гг. сериюобобщающихработвыпустилГ. Бикир.Онобратилсяиканалогиям из Прутско-Днестровского междуречья, занимался проблемами типологии и хронологии памятников, связывая их с роксоланами [1296–1298]. Эти работы подверглись критике со стороны Э.А. Рикмана [945, С.11]. Резюме выводов румынских сарматологов приведено в обобщающей работе Г.Б. Фёдорова и Л.Л. Полевого, вышедшей в1973 г. [1174, С.260–263]. Из него следует, что первым сарматским племенем на территории Румынии были язиги, проникшие в начале нашей эры на равнины Баната и Кришаны с запада – из Венгрии. Здесь они уже с III в. смешивались с местным населением и к IV в. их культура не прослеживается. В восточныхобластяхРумыниипоявлениеязиговместныеархеологиотнесли ко II в.н.э. Исчезновение сарматских памятников в регионе было отнесено к кон. IIIнач. IV вв. и связано с распространением черняховской АК. В Венгрии в начале рассматриваемого этапа анализом сарматских древностей продолжал заниматься М. Пардуц. Им был введён в научный оборот значительный объём материала, разрабатывались проблемы типологии, периодизации и хронологии сарматских древностей, сделан рядвыводовисторическогохарактера[1331–1334].Проблемахронологии сарматских древностей Алфёльда поднималась в работах А. Мочи [786; 1324–1325]. В результате сарматскую эпоху в междуречье Дуная и Тисы венгерские археологи разделили на три периода: ранний (20–160 гг.),

46

средний (161–260 гг.) ипоздний (261–430 гг.) [152, С.280]. Проблемы истории и языка сарматов анализировались в работах академика Я. Харматты [667]. Результаты исследований венгерских сарматоведов для советских читателей были обобщены И. Эрдели во втором томе «Археологии Венгрии» [152, С.279–290]. Итак, по мнению венгерских исследователей, сарматы язиги проникли в Алфёльд по долине Дуная в обход Карпат уже в 20–30е гг. I в.н.э. Причиной появления первой волны сарматов в междуречье Тисы и Дуная Я. Харматта считал передвижения азиатских кочевников, начавшиеся в 130–125 гг. до н.э. Одним из результатов этого движения, по его мнению, было появление некоей сарматской империи между Доном и Дунаем [667, С.88]. В 260е гг. на лимесе появились «родственные сарматам племена роксоланов». В IV в. к ним присоединились аланы. В начальный период сарматы терпели поражения от римлян и даков. К нач. II в. они сами угрожали римским владениям вплоть до правления Марка Аврелия. В первой четв. IV в. сарматам начали угрожать готы. Далее сарматы были ослаблены восстанием натерритории Баната. После поражения от Рима в 385 г. сарматы Алфёльда служили в римской армии, а в нач. V в. бежали на юг и на запад в Империю. М. Пардуц пытался выделить сармато-аланские черты вмассиве памятников гуннской эпохи. Индикаторами сармато-аланской принадлежности считались наличие индивидов с искусственно деформирован- нымичерепами,подбойныхисидячихпогребений[1332,S.386,389–391].

В кон. 1960х-80е гг. появилась серия работ, посвящённых сарма- то-аланскому присутствию в Центральной и Западной Европе. Они основывались в основном на данных письменных источников, топонимики и антропологии. Использован в них и археологический материал, который, впрочем, крайне сложно однозначно связывать с сарматами или аланами. К числу таких исследований относятся работы Р. Бориуса, Э. Фурниэль, Д. Жалмэна, М. Роблин, Дж. Мира, Р. Бориуса, Л. Бюшэ, Е. Лидса, Р. Пирлинга, М. Казанского и др. [562]. Наибольший интерес представляет монографическое исследование Б. Бахраха, посвящённое истории алан на Западе [1294]. Методологической основой этой работы являются идеи М.И. Ростовцева и Г.В. Вернадского. В трёх частях своего труда Б. Бахрах последовательно попытался рассмотреть историю алан в степях Восточной Европы, их западный анабазис и ассимиляцию той части алан, которая осталась в Галлии. В основном им использовались данные письменных источников, языкознания и топонимики. Безусловным достижением зарубежного сарматоведения можно считать труд Т. Сулимирского, который до сего дня является единственным

47

обобщающим исследованием поархеологии иистории савроматов исарматов от момента их появления до исчезновения от глубин Азии до Западной Европы [1356]. Эта работа основана на анализе работ русских, советских, румынских и венгерских археологов, а также исследований иранистов Западной Европы. Используя в основном опубликованные материалы раскопок и письменные источники, Т. Сулимирский дал ёмкую, хотя и достаточно лаконичную характеристику древностей, связывавшихся с самими савроматами и сарматами, а также с их соседями. Им реконструировалась цепочка переселений и конфликтов варварских племён, происходивших, по его мнению, от Восточного Казахстана до Западной Европы в 500 г. до н.э. – 500 г. н.э. Вработе большое внимание уделялось передвижениям тохаров и особенно аорсов и алан. Часть последних, по мнению польского учёного, уже в III в.н.э. была известна под именем антов, тогда же попала в Польшу…и приняла участие в этногенезе современных поляков [1356, P. 13–14]. Этот вывод, явно диссонирующий с основным содержанием интересной в целом работы, явно восходит к«трудам» начального этапа сарматоведения. Вцелом же монография Т. Сулимирского «The Sarmatians» остаётся одним из немногих исследований по савромато-сарматской археологии и истории в полном объёме. Одновременно с ней вышла из печати работа Я. Харматты, также посвящённая истории сарматов [1317]. В ней уделяется большое внимание пребыванию сарматов в Паннонии и сарматскому языку.

Важным фактором в анализе материалов по савромато-сарматской проблематике стала публикация серии работ, посвящённых типологии археологических находок. К.Ф. Смирнов, В.Г. Петренко и М.Г. Мошкова предложили типологию материалов савроматской и прохоровской АК [792; 1104]. Вооружение и, частично, конская упряжь были проанализированы К.Ф. Смирновым, М.Г. Мошковой, А.М. Хазановым, М.П. Абра-

мовой, А.В. Симоненко и А.М. Ждановским [76; 431; 791; 1011; 1086–1190].

Удачная схема типологии сарматских зеркал была предложена А.М. Хазановым [1188] иуточнена М.П. Абрамовой, В.Б. Виноградовым иВ.А. Петренко [77; 274]. К.Ф. Смирнов и Е.Ф. Чежина занимались сложной про- блемойклассификацииизделийв«зверином»стиле[1096–1201].Большое значение для сарматологии имела публикация свода А.К. Амброза, посвящённого типологии фибул, В.В. Кропоткина, анализировавшего римский импорт, Е.М. Алексеевой по античным бусам и монографий И.Б. Зеест и И.Б. Брашинского, исследовавших амфорную тару [112; 114–115; 120; 251–252; 472; 611]. Находки римской металлической посуды всарматских памятниках анализировались в статье Д.Б. Шелова и капитальной

48

работе Б.А. Раева [1222; 1341]. А.С.Скрипкин рассмотрел находки фибул из сарматских погребений Поволжья [1052]. Специальное исследование было посвящено каменным алтарикам из Приуралья [508].

Широкомасштабные новостроечные раскопки позволили ввести внаучный оборот значительный объём нового материала. Ссамого начала исследуемого периода крупные экспедиции исследовали курганы, содержавшие савромато-сарматские погребения в Приуралье, Заволжье, Задонье, на Украине. Значительная часть материала была оперативно введена в научный оборот.

Планомерно публиковались комплексы савромато-сарматского времени из Приуралья. Уже в начале 1950х гг. началась публикация результатов исследований вЗападном Казахстане ирайоне Магнитогорска [985–986; 993; 1031]. Значительная информация была получена осармат-

ских памятниках Башкирии [98; 265; 668; 922; 926; 981–982]. Были из-

даны материалы раскопок на р. Илек и в Оренбуржье [508; 510–511; 641; 789–790; 793–795; 809; 1087; 1094]. Вводились в научный оборот матери-

алы из Уральской, Актюбинской и Челябинской областей [435; 445; 610; 798; 1110; 1144].

Исследованию сарматских древностях Поволжья способствовало изданиезначительнойчастиотчётовСталинградскойэкспедиции[1028– 1029; 1031–1037; 1084–1085; 1226; 1230; 1233]. В дальнейшем планомерно вводились в научный оборот материалы из Куйбышевской иВолгоград-

ской областей [686; 994; 1048; 1053].

Публикацию савромато-сарматских древностей Задонья в рассматриваемый период открыли работы А.А. Иессена и А.Д. Столяра [494; 1126]. Выборочно публиковались комплексы Елисаветовского могильника в дельте Дона, считавшегося скифским [250; 253; 1227–1229]. Большой объём информации дала публикация материалов исследований В.В. Дворниченко, Г.А. Фёдорова-Давыдова, И.П. Засецкой и др. в Астраханскойобласти[222;382;387;462;1049].Былавведенавнаучныйоборот значительная выборка материалов сарматского времени с территории Ростовской области [281; 671–672; 810–811; 814; 931; 1176]. В небольшом объёме появилась информация о сарматских древностях донской лесостепи [730–731; 1244]. Серия публикаций была посвящена материалам раскопок в Калмыкии [1038–1044; 1234; 1241–1243; 1262].

Расширился круг публикаций по сарматским памятникам ДнепроДонского междуречья. М.П. Вязьмитина ввела в научный оборот суммарную информацию о могильниках в долине р. Молочной [292–294]. Значительное число комплексов из междуречья Орели и Самары было

49

открыто и опубликовано сотрудниками экспедиции Днепропетровского госуниверситета [558–561; 590; 592–593; 595–597; 645; 818; 1209]. Изда-

вались отдельные комплексы из степей Северной Таврии [151; 186; 368; 978–979; 1009; 1210; 1236]. Активно издавались результаты исследований сарматских памятников на правобережья Дона и бассейна Северского Донца [171; 177–178; 467; 544; 600; 666; 669; 677; 743; 760; 916; 930; 1102; 1224]. Появились сведения и о сарматских древностях правобережья Среднего и Верхнего Дона [286; 638]. Имелась информация ио немногочисленных сарматских погребениях степного Крыма [289; 369; 838; 872].

В ряде работ освещались сарматские материалы Днепро-Дунайско- го междуречья. Была издана серия памятников днепровского правобе-

режья [279; 563–565; 640; 725–726; 896; 1009]. Полнее была информация о древностях междуречья Днестра и Дуная [351; 359, С.6 – 57; 403; 410; 599; 633; 784; 945, С.13–31; 1130; 1239; 1240, С.119; 1171–1173].

Крупномасштабные раскопки курганов, содержавших комплексы сарматского времени в степном Предкавказье начались только

в1970е-80е гг., что привело сравнительно позднему появлению публикаций свежего массового материала. Долгое время для изучения сарматов региона использовались материалы раскопок Н.И. Веселовского в Прикубанье, немногочисленные комплексы из случайно разрушенных курганов, опубликованные Н.В. Анфимовым [135] и небольшая выборка из 99 погребений сСеверо-Восточного Кавказа, опубликованная В.Б. Виноградовым [271, С.14 – 87]. В 1970е гг. в результате работ на оросительных системах начала пополняться база данных по степному Ставропо-

лью и Притеречью [116; 273; 313; 542; 581; 587; 756–757; 837]. Наконец,

вначале 1980х гг. началась публикация результатов раскопок встепном Прикубанье, связанных восновном с работами на Понуро-Калининской оросительной системе [132; 143; 308; 428; 433; 490; 492; 520–521; 568; 712; 1056]. Одновременно добротно публиковались результаты дореволюционных исследований [372–373].

Публикацияархеологическогоматериаласопровождаласьантропологическими исследованиями. Этим занимались М.С. Акимова, В.В. Бунак, Л.Г. Вуич, М.М. Герасимова; В.В. Гинзбург, Н.М. Глазков, Т.С. Кон-

дукторова, Б.В. Фирштейн и А.М. Чтецов [104–105; 258; 288; 310; 314–317; 575–576; 1180–1182]. Исследуя отдельные находки и серии черепов из раскопок в Приуралье, Заволжье, Задонье, Предкавказье и на Украине, они сделали ряд обобщающих выводов. Единогласно принималось положение о европеоидности савроматов и сарматов. Преобладающими

всавромато-сарматских выборках были признаны мезобрахикранные

50