Карло Гольдони

(1707-1793)

Нет народа, где в загоне

Не держали бы талант.

На сторонников Гольдони

Ополчается педант.

Как же быть, к какому роду

Отнести его труды?

Чтобы не было вражды,

В судьи выбрали природу.

И она дала ответ

В самом дружелюбном тоне:

"Совершенства в мире нет.

Но писал меня Гольдони" {*}.

{* Перевод М. Лозинского.}

В этом шутливом послании, которое Вольтер направил в июне 1760 года

ревностному стороннику Гольдони драматургу Альбертаги-Каначелли, содержится,

в сущности, краткая, но достаточно емкая характеристика Гольдони. Первые два

стиха в особом комментарии не нуждаются. Тут намек и на всяческие утеснения,

и на материальные тяготы, и даже своего рода "утешение": а где, дескать,

таланту приходится не туго? Ведь и мне, Вольтеру, ничуть не проще и не

легче.

Вторая пара стихов определенно говорит об ожесточенных нападках,

которым подвергался Гольдони и его театральные единомышленники как со

стороны литературных староверов, держателей готовых эстетических рецептов,

так и со стороны "новых", недовольных умеренностью Гольдони. Особенно же

доставалось Гольдони от Карло Гоцци (об этом пойдет речь ниже).

Далее Вольтер задает риторический вопрос: к какой же драматической

системе отнести комедии Гольдони? Какие же принципы он исповедовал? И сам

себе отвечает: из всех до сих пор принятых - никакие. А потому Вольтер

призывает прекратить бесполезные споры. Пусть спорщиков рассудит природа.

Послание заключается четко сформулированной мыслью: Гольдони -

живописец природы, какими бы недостатками автор ни обладал, прибавляет

Вольтер.

В последующие времена вольтеровское суждение оказалось притягательным

для критиков-позитивистов. По замечанию Б. Г. Реизова, автора интереснейших

работ о Гольдони, эти "критики-позитивисты построили целую "философию"

творчества Гольдони. Они понимали его комедии как фотографически точное

воспроизведение итальянской действительности... Гольдони правдив, потому что

он ничего не выдумывал, а только наблюдал и, не мудрствуя, переносил свои

наблюдения на сцену" {Б. Г. Реизов, Итальянская литература XVIII века,

Изд-во ЛГУ, 1966, стр. 158.}. Таким образом. Гольдони представлялся им едва

ли не образцовым натуралистом.

А вот что писал по тому же поводу упорнейший противник Гольдони и

ненавистник Вольтера и всей просветительской философии Карло Гоцци:

"Внимательный наблюдатель природы и обычаев... он (Гольдони. - И. Т.)

выставлял на сцене все истины, которые попадались ему под руку, дословно

копируя действительность..." {Карло Гоцци, Чистосердечное рассуждение и

подлинная история происхождения моих десяти театральных сказок; цитируются

здесь и далее с незначительными стилистическими изменениями по переводу,

напечатанному в "Хрестоматии по истории западноевропейского театра"

(составление и редакция С. Мокульского), т. 2, "Искусство", М. 1955.}

Сопоставив мнения Вольтера, Гоцци и критиков-позитивистов, можно подумать,

что все они между собой согласны (в особенности же единодушны Гоцци и

позитивисты!), Между тем простейшая расшифровка этих мнений показывает,

сколь они различны. Оставим и стороне мнение позитивистов. Ссылка на

авторитет Вольтера не более, чем лукавый софизм. В угоду методологии им

нужно было разъять субъективное намерение и художественную объективность,

выкопать бездну между "заправским мещанином" Гольдони и "его созданиями" {Б.

Г. Реизов, Итальянская литература XVIII века, Изд-во ЛГУ. 1966, стр. 158.}.

Ведь для них театр Гольдони был "наиболее верным отражением жизни, сегодня

уже во многом превзойденной, правда... И все это без морализирований,

рассуждений" {Attiliо Моmiglianо, Saggi Goldoniani, Venezia-Roma, 1959, p.