§ 2. Злоупотребления правами при создании, управлении деятельностьюи прекращении юридических лиц

К этому виду злоупотреблений субъективными гражданскими правами в литературе и на практике относят:

1) действия лиц, которые реализуют право выступать перед третьими лицами от имени юридического лица, если такие действия причинили ущерб интересам юридического лица (п. 3 ст. 53 ГК РФ) *(371);

2) действия или обязательные указания учредителей (участников) или собственника имущества юридического лица, если они вызвали банкротство юридического лица (п. 3 ст. 56 ГК РФ);

3) недобросовестное осуществление права на принудительную ликвидацию должника в порядке несостоятельности (банкротства) *(372);

4) ненадлежащее использование наименования юридического лица, товарного знака и других объектов промышленной собственности;

5) злоупотребление корпоративными правами при выпуске и обращении акций; участии в управлении миноритарных акционеров *(373).

Перечень не исчерпывающий, открытый. Попробуем выяснить, все ли перечисленные варианты поведения можно рассматривать как злоупотребление гражданским правом.

За последние несколько лет судебная и арбитражная практика применения ст. 10 ГК РФ, содержащей запрет злоупотребления субъективными гражданскими правами, прошла несколько стадий: от абсолютного табу этой нормы, далее через неоправданное и немотивированное ее использование для решения сиюминутных задач, и наконец, к необходимости разобраться с толкованием содержания злоупотребления правом как феномена цивилистики, с тем чтобы этот вид правонарушения занял свою нишу в гражданско-правовом регулировании, а не служил категорией "на все случаи жизни". Тем более, что последняя тенденция будет соответствовать разумному и мотивированному применению норм материального права и приведет к вынесению судами грамотных и справедливых решений.

Все три приведенные этапа востребованности судами ст. 10 ГК РФ особенно наглядно можно проиллюстрировать на такой категории арбитражных дел, как дела о несостоятельности (банкротстве) юридических лиц.

В течение первых четырех-пяти лет с даты введения в действие ч. 1 ГК РФ, а соответственно и правила о недопустимости осуществления лицом принадлежащих ему прав, нанося ущерб правам и интересам третьих лиц, наблюдалось абсолютное нежелание правоприменителей руководствоваться при разрешении споров данным нормой.

Несмотря на поразительные по своей сути процессы о банкротстве многих крупных предприятий России, проходивших в 1995-1997 гг., практика сочла за лучшее не применить плохо изложенную и технически крайне не конкретную ст. 10 ГК РФ, рискуя дать защиту правам кредиторов, осуществляемым с намерением устранить конкурента с рынка или перераспределить собственность посредством процедур банкротства. Недостатки судебных разбирательств о банкротстве конца 1990х гг. настолько очевидны, что их можно даже дополнительно не иллюстрировать. Слишком много было опубликовано работ по этой тематике, проведено журналистских расследований. Наконец, именно это послужило поводом для переработки законодательства о несостоятельности.

Вторая стадия в юридическом смысле более познавательна. Когда выяснилось, что принятие Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" в 1998 г. не позволяет арбитражным судам воздействовать на недобросовестных кредиторов, скупающих долги различных организаций, главным образом агропромышленного комплекса, бывших колхозов, за весьма скромные суммы и далее планомерно ликвидирующих их в порядке банкротства, то судьи вспомнили о ст. 10 ГК РФ. Правило о недопустимости злоупотребления правами кредиторов и возможность отказать им в защите прав в соответствии с ч. 2 ст. 10 ГК показалось на тот момент панацеей.

Вот один из примеров применения этой статьи: определение Арбитражного суда Воронежской области об отказе в принятии искового заявления со ссылкой на злоупотребление кредитором своим правом на инициирование процедур банкротства в отношении своего должника. Не обсуждая сейчас вопроса об экономической и прочей целесообразности, которыми руководствовался суд, вынося такое определение, хочется подчеркнуть вопиющий характер отказа в принятии искового заявления не по процессуальным, а по материально-правовым основаниям. На стадии принятия иска к производству суд не только в одностороннем порядке, без участия сторон и без доказательств, установил факт противоправного деяния, каким является злоупотребление правом!

Случилось то, от чего в начале ХХ в. предостерегал М.М. Агарков, - злоупотребление правом в руках судей стало средством легкого и немотивированного воздействия на отношения в любых пробельных ситуациях, пресловутым "закон, что дышло". Целесообразность стала приоритетнее законности. В работах некоторых авторов прозвучали оправдательные высказывания о подобных мерах влияния на недобросовестных кредиторов *(374), особенно после опубликования Информационного письма ВАС РФ от 28 апреля 1997 г. N 43 "Обзор практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" *(375).

В то же время нельзя забывать, что состав злоупотребления гражданским правом как правонарушение характеризуется довольно сложной квалификацией. Он требует от суда не только установления объективной стороны этого деяния: осуществление принадлежащего лицу права с нарушением установленных пределов, вследствие чего третьим лицам причинен вред, но и степени вины управомоченного лица в форме умысла, а для установления шиканы и исключительности, единичности цели навредить. Игнорировать доказывание всех элементов состава злоупотребления правом в действиях кредиторов, подающих иски о банкротстве, означает вседозволенность и произвол. Установить же все перечисленные признаки невозможно, не приняв иск к рассмотрению.

Ныне действующий закон о несостоятельности (банкротстве) *(376) позволил исключить несколько вариантов злоупотребления правом на принудительную ликвидацию должника, главным образом благодаря введению правила о предварительном судебном установлении и взыскании долга, а также об обязательности исполнительных процедур по вступившим в силу судебным решениям. Эти требования должны вынудить кредиторов прибегать к банкротству в исключительных случаях.

Отдельного обсуждения заслуживают проблемы ненадлежащих действий органа юридического лица, его руководителя и т.п., которые приводят к причинению вреда данной организации или к его банкротству. Многие ученые и практики видят смысл использовать в борьбе с недобросовестными, некомпетентными менеджерами норму о злоупотреблении правом. В основном к этому средству вынуждает прибегать абсолютная неэффективность имеющихся у юридического лица иных средств реагирования. В определенной мере на возможное применение этого средства указывает ч. 3 ст. 53 ГК РФ, установившая, что "лицо, которое в силу закона или учредительных документов юридического лица выступает от его имени, должно действовать в интересах представляемого им юридического лица добросовестно и разумно". Указание на необходимость соблюдения специального предела осуществления прав, казалось бы, дает гарантии применения ст. 10 ГК РФ в совокупности с конкретной мерой ответственности - возмещением убытков, причиненных юридическому лицу. Однако это не совсем так.

В этой связи хотелось бы отметить, что точно так же, как в отношении органов организации неприменимы нормы гражданско-правового представительства, поскольку действия органа есть действия самого юридического лица (ст. 53 ГК РФ), так невозможно квалифицировать действия орана как злоупотребление правом, если неблагоприятные последствия наступили у управляемого ими юридического лица. Недобросовестность руководителей юридических лиц, а чаще всего - нарушения совершаются единоличными исполнительными и постоянно действующими органами, не является основанием для применения ст. 10 ГК РФ.

Злоупотребление правом, как не раз отмечалось ранее, есть нарушение управомоченным лицом пределов осуществления субъективных гражданских прав. Среди пределов наиболее универсальным и часто нарушаемым являются права третьих лиц, но не самого управомоченного лица. Если субъект права при его реализации наносит вред своим правам и интересам, то о злоупотреблении правом речь вести нет смысла. В этом случае происходит совпадение в одном лице правонарушителя и потерпевшего; дополнительное правовое реагирование будет излишним.

Для реагирования на недобросовестное поведение директоров и т.п. лиц обычно применяют не гражданско-правовые, а уголовные меры, но даже последние не всегда дают необходимый результат *(377). Возмещение же убытков могло бы служить интересам юридического лица и его учредителей наиболее эффективным образом, но здесь следует согласиться с К.И. Скловским *(378): у директора есть масса способов их не возмещать, например, отсутствие имущества. Хороши ли иные средства, предлагаемые ГК РФ, - признание недействительными сделок, заключенных руководителями от имени юридического лица, и применение реституции или попытки применения норм о кондикции (неосновательном обогащении)? Вероятно, нет. Составы недействительных сделок в отношении юридического лица ограничены и как правило учитывают добросовестность контрагента, поэтому редко могут помочь. Кондикция при наличии хотя бы формального основания для перехода имущества также невозможна.

Вопрос болезненный, но в современных условиях трудно разрешимый, в особенности учитывая размытые рамки в понимании добросовестности и разумности в юридической доктрине и практике. Можно высказать крамольное суждение о том, что два эти свойства - добросовестность и разумность - в предпринимательской деятельности, в том числе при управлении коммерческой организацией, нередко исключают друг друга. Предпринимательский риск обычно трудно воспринять как среднее разумное поведение обычного человека, но в том случае, когда риск приводит к прибыли, об этом не говорят - "победителей не судят". Если же риск спровоцировал убытки, то возникает вопрос: можно ли привлекать к ответственности менеджера? Думается, что нет. В противном случае никто не станет рисковать, и коммерческая деятельность угаснет.

В заключении хотелось бы предостеречь адвокатов и судей от использования в подобных ситуациях нормы о злоупотреблении правом, так как это не орудие целесообразности, а конкретный состав гражданского правонарушения, все элементы которого требую доказывания.