Бернштейн Устная публич речь

УСТНАЯ ПУБЛИЧНАЯ РЕЧЬ

И ПРОБЛЕМА ОРАТОРСКОЙ РАДИОРЕЧИ

Вопросы ораторской речи в наше время редко привлекают к себе общественное внимание. Лет пять назад о значении ораторского искусства напомнил на ХV московской губпартконференции М. И. Калинин. Говоря об агитаторах, пропагандистах и лекторах, которые «усыпляют аудиторию он выдвинул требование, чтобы «большевики, работающие в массовых организациях, обладали ораторским искусством».

М. И. Калинин непосредственно имел в виду массовую политическую пропаганду, «преподавание политграмоты». Но по существу эти замечания относятся ко всему нашему общественному быту. Вы все посещаете множество различных собраний — профсоюзных, партийных, производственных совещаний. Подумайте, сколько хороших, верных, нередко даже оригинальных мыслей, сколь ко сообщений об интересных, важных фактах, сколько дельных предложений проходят на этих собраниях незамеченными. Производственные совещания, политическая и техническая пропаганда, пролетарский суд, учебная работа школы от первой ступени до вуза, партийная и профсоюзная стройка, сельскохозяйственные кампании, просветительная работа среди призывников в армии — вот примерный перечень тех отраслей нашего строительства, которые осуществляются при участии уст ной публичной речи и нередко речи, «усыпляющей аудиторию». Овладение техникой, выполнение промфинплана, повышение политической грамотности, укрепление обороноспособности — все эти первостепенной важности задачи, стоящие перед нашей страной, будут разрешаться легче, вернее и быстрее, если мы сумеем повысить качество нашей массовой ораторской речи, возвести ее на ступень «ораторского искусства»

В самом деле – что значит «ораторское искусство»?

Это значит — искусство при помощи звучащего слова, устной речи, убеждать и побуждать к действию массы слушателей. Ораторская речь — это та форма выражения мысли, которая обладает самым богатым арсеналом способов воздействия. В звучании голоса слушатели воспринимают не только смысл речи: в интонации отражается вся живая личность оратора. Эта окраска смысла в устной речи может достигать такой яркости, до которой далеко немым, печатным словам. Внушить определенные чувства и стремления гораздо легче помощи устной речи, чем при помощи печатного Устная речь — это самая действенная форма общения. Но для того, чтобы реализовать в устной речи всю доступную ей силу воздействия, говорящий должен об дать ораторским искусством.

Устная речь не только самый действенный, но и самый быстрый способ выражения мысли. Для того чтобы сделать устное сообщение, не требуется ни работы пальцев, таких неуклюжих и медлительных в сравнении с языком и губами, ни продолжительного труда наборщиков, ни типографских машин, Грандиозные задачи, стоящие перед страной, победоносного пролетариата, требуют от нас невиданных темпов творческой работы. Но с этим требованием связано и другое: требование ускорить процесс обмена мыслями. Даже в условиях мирного социалистического строительства на каждом шагу встречаются в общественной жизни случаи, когда необходимо немедленное воздействие на окружающих.<…>

Сказанного достаточно, чтобы сформулировать несколько выводов.

В нашей борьбе за социализм устной публичной принадлежит видная роль, и каждый участник этой борьбы должен добиться, чтобы его устные выступления достигали цели, чтобы они воздействовали на аудиторию. Ораторское искусство должно стать предметом самой широкой пропаганды. Наряду с политическими и техническими знаниями необходимо внедрять в массы навыки убеждающей и впечатляющей публичной речи.

Но устная речь наряду с важными преимуществами перед письмом имеет и свои «узкие места».

Много веков назад создана латинская поговорка Verba volent, scripta manet ”слова улетают, письмена пребывают”. И эта поговорка верно отражала деиствительностъ в продолжении почти двадцати столетий нашей эры. Только в последней четверти прошлого века был изобретен фонограф, закрепляющий звучащую речь в форме материального предмета. С этих пор звукозапись сделала огромные успехи, и теперь мы располагаем, кроме примитивного фонографа, граммофоном, звуковым фильмом и так называемой электромагнитной записью. Проблема закрепления звучащей речи технически разрешена. <...> Время, безжалостно пожиравшее устную речь, побеждено. Есть основания полагать, что в ближайшем будущем латинская поговорка окончательно станет анахронизмом: наши государственные архивы начнут записывать и сохранять для далеких потомков звучание нашей революции, нашего социалистического строительства.

Побежден и другой враг устной речи — пространство. Уже в течение десятилетия мы располагаем орудием, которое позволяет передавать звучащую речь на неограниченно большие расстояния, адресовать ее к неограниченно обширной аудитории. Я говорю о радио. При по мощи этого изобретения мы бы могли почти беспредельно расширить воздействие звучащего слова на массы. Уже при первых шагах советского радио В. И. Ленин открыл нам перспективу «митинга миллионов».

Но разве мы правильно пользуемся этим изумительным завоеванием культуры? <...>

Посмотрите программы нашего радиовещания за не сколько лет. Что вы найдете в них? (Художественные передачи я оставляю в стороне).

Образцы технической и культурной пропаганды, еще более тусклые, чем выступления тех же лекторов в обычных аудиториях.

Переклички, в которых трафаретная форма «рапортах освобождает докладчиков от забот о форме выступления.

Радиогазеты - они недавно заменены информационно-политическими передачами, и жалеть об этом не приходится: радиогазеты были ухудшенным изданием печатных газет, а печатную газету удобнее читать про себя — зачем ее слушать по радио.

И только в трансляциях митингов, съездов, заседаний <…> вы можете услышать настоящую ораторскую речь — и нередко первоклассных ораторов.

Но трансляциями проблему «митинга миллионов» не разрешить. Эти передачи, несомненно, представляют огромную ценность. Но радио использовано в них недостаточно.

Прежде всего: оратор должен знать, перед какой аудиторией он выступает. Не все равно, обращаемся ли мы к сочувствующей аудитории, или к враждебно настроенной, или к безразличной, к однородной или смешанной аудитории. <...>

Оратор, выступающий по радио, должен помнить, что он говорит для миллионов. Он должен помнить, что его аудитория непременно разнородна, и чрезвычайно разнородна. Вот эта разнородность аудитории в условиях трансляции неизбежно ускользает из поля зрения оратора; он применяется к той аудитории, которую видит перед собой, и этим он ограничивает свое воздействие на невидимых слушателей — на радиослушателей. «Митинг миллионов» требует ораторов, говорящих для миллионов. И вместе с тем он требует ораторов, говорящих для невидимой аудитории, и только для нее.

Но тут перед оратором встает целый ряд серьезных трудностей.

Невидение в радиоречи обоюдно: оратор не видит своих слушателей, но и слушатели не видят оратора. А ведь оратор воздействует на аудиторию не только звучащим словом, но также и мимикой, и жестом, и всем своим поведением на трибуне. Эти дополнительные факторы воздействия, сопровождающие устную речь, в радиопередаче отпадают. Выступая по радио, оратор рас полагает только теми способами воздействия, какие даст ему звучащая речь.

Так обстоит дело сегодня. Но в очень недалеком будущем эта трудность будет побеждена: телевизоры позволят радиослушателям видеть оратора, оратор освободится от тех ограничений, какие налагает на него слепота слушателей.

Остается другая, непреодолимая трудность. Слушатели будут видеть оратора, но оратор никогда не будет видеть свою многомиллионную аудиторию, рассеянную по всему Союзу. Тут уж не помогут никакие телевизоры. А речь, обращенная к невидимым и неслышимым слушателям,— дело необычное для оратора. Он привык наблюдать свою аудиторию, взвешивать впечатление, производимое его речью, учитывать всякое про явление сочувствия или протеста. Ему нужно приобрести уверенность в том, что его слова возбуждают внимание. Без этой уверенности он говорит вяло, без подъема, и этим понижает действенность своей речи. Оратор, лишенный видимой аудитории, никогда не ощутит этого обратного тока. И он должен научиться преодолевать эту совершенно законную потребность в более тесном, двустороннем общении с аудиторией.

Таким образом, искусство речи по радио требует от оратора особой и нелегкой тренировки. И он будет вознагражден за свой труд. Не только тем, что его речь будет понятна и убедительна для миллионов слушателей. Нет, радио вооружит его новыми средствами воздействия на массы, такими средствами, которых он лишен в обычной обстановке. Ведь радио — нечто гораздо боль шее, чем простой телефон, позволяющий преодолевать расстояние. Радио дает оратору возможность обогащать и утончать приемы воздействия. У микрофона он может свободно пользоваться такими интонациями, которые в обычных условиях ему недоступны. Ведь оратор всегда в большей или меньшей степени связан необходимостью напрягать голос, иначе его не услышат. Возьмем самый яркий пример — митинговую речь. Все мы знаем этот особый стиль речевого звучания. Оратор вынужден выкрикивать по одному, по два слова, чтобы покрыть огромную площадь — и как обедняется звуковая выразительность его речи! Звучание становится отрывистым, однообразным, с трудом улавливается связь между разрозненными словами, о том, чтобы варьировать тембр голоса, не приходится и думать. А эти ограничения звукового порядка вызывают известную примитивность и в построении речи и в ее стилистике.

Для радиооратора эти препятствия не существуют. Он говорит для неограниченно большой аудитории, и, несмотря на это, может говорить как угодно тихо: усилительная аппаратура донесет до слушателей каждое слово. Ему нет надобности напрягать голос, и это даст ему возможность развернуть такое богатство интонаций, такую широкую вариацию силы звука, какая невозможна в обычных условиях.

Радио открывает путь к новым типам ораторской речи. Мы можем включить в область ораторства стиль интимной дружеской беседы. При помощи особого прибора «ревербератора» мы можем создавать в радиопередаче любую звуковую перспективу: в зависимости от намерений оратора речь будет звучать так, как она звучит под открытым небом, перед многотысячной аудиторией, или так, как звучит обычная разговорная речь в небольшой комнате. И новые возможности звукового оформления опять-таки отразятся и на построении речи, и на ее слова ре, и на способах сочетания слов.

Мы можем пойти еще дальше по этому пути: радио открывает возможность не только имитировать любые естественные условия звучания речи, но и выйти за их пределы. Мы можем, например, произнося обличительную речь, донести ее до слушателей с такой силой звука, какой не достигает самый мощный человеческий голос. При помощи ревербератора мы можем поместить звучание речи в такую акустическую обстановку, какая не встречается в жизни. И можно ли сомневаться в том, что экспериментирование в этой области приведет нас к созданию новых ораторских ценностей.

Мы привыкли при помощи машин расширять область нашего воздействия на силы природы. Технические средства радио позволяют нам расширить и углубить воздействие на человеческое сознание. Но пока это еще не действительность, а только возможность. для того, чтобы ее осуществить, мы должны практически разрешить проблему ораторской радиоречи. Для того чтобы создать это искусство, искусство радиоораторства, необходимо развернуть широкую экспериментальную работу. В своей практике ораторы должны вступить на этот путь, открывающий неизмеримую перспективу, которая теоретическому взору ясна уже и сейчас. И когда оратор овладеет этой новой формой ораторского искусства, он приобретет такую силу воздействия на массы, о которой не могли и мечтать ораторы прежних времен.

Я уже говорил о том, как велико значение ораторского искусства для разрешения задач, стоящих перед нашей страной. Создание ораторской речи по радио— это такая же насущная политическая необходимость, как пропаганда и совершенствование ораторской речи в целом. для радиовещания эта задача имеет особо важное значение. Ведь всякое монологическое выступление по радио должно быть в сущности ораторским выступлением. И только тогда, когда проблема радиоораторства будет достаточно разработана, мы сумеем воплотить в жизнь прекрасные слова Ленина о «газете без бумаги и расстояния». Мы взялись за осуществление этой идеи, не подготовившись, и наши радиогазеты были лишены того, что для Ленина было важнее всего — «влияния на массу».

ЯЗЫКОВАЯ СТОРОНА РАДИОЛЕКЦИИ

1. Общие положения

1

Языковая структура научно-образовательной передачи — одна из самых актуальных проблем нашего радиовещания. Всякий радиослушатель по горькому опыту знает, как часто лекция не доходит до него, не обогащает его знаний, не дает ему импульсов для самостоятельной работы. Далеко не всегда виной этому трудность содержания лекции, дурная радиопогода или не исправность аппаратуры. Во многих и многих случаях причину неудачи следует искать в языковых моментах. Радиолекция по самому существу дела должна удовлетворять определенным языковым требованиям. Если эти требования не выполнены, лекция обречена на бездейственность: слушатели ее не воспримут.

Каковы же эти требования?

Ответ на этот вопрос получим, определив те признаки научно-образовательного радиовещания, которые отличают его как особый вид просветительной работы и как специфический способ приобретения знаний. Рассматривая научно-образовательное радиовещание под этим углом зрения, мы должны в качестве его существенного признака отметить прежде всего его устную природу. Обучение при помощи радио — это вид устного обучения. Однако от обычных форм устного преподавания — от школьного урока, от вузовской или публичной лекции — радиолекция отличается своим заочным характером. Обучение при помощи радио — это вид заочного обучения. Наконец, третий существенный признак радиопреподавания состоит в том, что оно допускает обращение к почти не ограниченной количественно аудитории. Обучение при помощи радио — это обучение массовое. Эти три признака в совокупности определяют методические требования, которые приходится предъявлять к научно-образовательному радиовещанию. В частности, ими определяется и языковая сторона радиолекции.

Из указанных специфических признаков радиопросветительной работы едва ли не самым важным практически является последний: именно возможность одновременно охватить преподаванием неограниченно большое число учащихся — она-то и делает радио столь ценным орудием продвижения науки в широкие массы.

Но в то же время эта особенность радиообучения менее всего отражается на методике преподавания. Как бы ни было велико число слушателей радиолекции, слушание осуществляется в одиночку или в относительно небольших аудиториях. Стало быть, здесь не приходится считаться с какими-либо специфическими явлениями массового восприятия и психического заражения, какие могли бы возникать при очном массовом слушании. С другой стороны, всякая радиолекция предназначена для аудитории, топографически разобщенной и множественной, но все же более или менее единообразной по подготовке, по кругу интересов, по условиям хозяйственной деятельности и по роду занятий, в известной степени — даже по мироощущению. Бывают радиолекции для рабочих и для колхозников, для рабочих различных профессий, для школьников 1-й ступени и 2-й ступени, для партактива, для педагогов, для врачей и т. д. И менее всего продуктивны лекции, предназначенные для всех вообще и ни для кого в частности. Таким образом, массовость сочетается в радиопреподавании с дифференциацией аудитории и потому не создает особых методических затруднений. Но она увеличивает ответственность лектора и организаторов радиоучебы: всякая бездейственная радиолекция отвлекает от производительного труда не единицы, не десятки, а сотни, может быть, даже тысячи слушателей. Если бы можно было подсчитать, сколько человеко-часов убивается ежедневно на радио лекции, неудовлетворительные хотя бы только со стороны языкового оформления, мы получили бы, надо полагать, очень внушительные цифры. Социалистическая реконструкция народного хозяйства требует в деле подготовки кадров сочетания максимальной экономии времени с максимальной эффективностью. ...>

С признаком массовости в известной мере связана заочность преподавания. В том и заключается смысл заочного обучения, что оно позволяет охватить учебой неограниченно большие массы. Однако радиовещание отличается от обычной формы заочного обучения тем, что это преподавание устное, а не письменное. Впрочем, эти положения требуют известных оговорок.

Мы говорим, что обучение при помощи радио есть вид заочного обучения. Заочность обусловливается тем, что преподаватель и учащиеся разобщены территориально. Отсюда вытекают два следствия.

1. Преподаватель не видит учащихся и не воспринимает их непосредственной реакции на свое преподавание: лишь спустя относительно продолжительное время он знакомится с такими опосредствованными реакциями учащихся, как сформулированные в письменной форме вопросы и контрольные работы. Этот отрицательный момент заочного обучения особенно чувствителен при устном заочном преподавании: преподаватель лишен возможности тут же, на месте, во время лекции, вносить в способ изложения те или иные коррективы с целью сделать учебный материал более доступным и более интересным для слушателей.

2. Учащиеся не видят преподавателя, не воспринимают его мимики, его внешнего облика, а одностороннее слуховое восприятие затрудняет усвоение и повышает утомляемость. Вместе с тем исключается возможность использования во время лекции наглядных пособий, постановки опытов и т. д.

Так вот, первая оговорка, которую мы должны сделать, касается заочности радиопреподавания. Проблема телевидения теоретически разрешена, и надо ожидать, что в более или менее близком будущем заочность в радиопреподавании будет частично устранена: учащиеся увидят преподавателя, и преподаватель получит возможность, наряду с лекционным изложением, при менять метод демонстрационный. <...>

Однако тут требуется новая оговорка. Надо упомянуть о том, что сейчас делаются попытки ввести в радиоучебу элементы очного обучения. Вещание невидимого слушателям лектора сочетается с работой ассистента, находящегося в аудитории. Лектор предлагает учащимся задания, которые тут же выполняются в каждой аудитории под руководством ассистентов.

Таким же путем можно было бы попытаться ввести в радиолекцию и демонстрационные моменты. При тщательно обдуманном и практически выверенном распределении работы между лектором и ассистентом, а главное—при достаточно точном хронометраже выполнения заданий (ведь лектор не видит и не слышит того, что происходит в аудиториях) такой метод мог бы значительно повысить активность учащихся.

Наконец, известной оговорки требует положение об устной природе радиопреподавания. Само по себе, это положение, конечно, неуязвимо: радиовещание есть вид устной речи. Но надо упомянуть о том, что преподавание при помощи радио может сочетаться с письменной формой заочного обучения. И это — едва ли не самый продуктивный способ использования радио в системе подготовки кадров.

И все же, несмотря на эти оговорки, радиопросвещение на данной его стадии приходится рассматривать как совершенно специфический вид сообщения и приобретения знаний — как устное заочное обучение. Упомянутые сейчас формы сочетания в радиоучебе, с одной стороны, моментов очных и заочных (при сохранении устного характера), с другой стороны — моментов устных и письменных (при сохранении признака заочности) — нее это не снимает проблему радиоязыка — проблему устной заочной речи. И только дальнейшие успехи телевидения лишат ее значительной доли актуальности и остроты.

2

Итак, обучение при помощи радио мы можем рассматривать как устное обучение, осложненное признаком заочности. Остановимся на вопросе об устной природе учебного радиовещания. Пока мы рассматриваем этот признак в отвлечении от признака заочности, мы имеем дело с проблемой, которая отнюдь не является специфической для радиоучебы. Проблема устной научно-образовательной речи по существу дела не менее актуальна и для очного преподавания, но, к сожалению, мы не привыкли на ней сосредоточиваться. Именно потому так редки у нас хорошие лекторы. Мы не располагаем систематически разработанной теорией лекторской речи, и языковое оформление лекций предоставлено всецело личному дарованию лектора. Между тем нащупывая методические основы научно-образовательного радиовещания, мы не можем обойти проблему лекторской речи в более общей постановке: без разработки этого круга вопросов специальная теория учебной радиоречи была бы лишена фундамента. В настоящей работе мы, конечно, не имеем возможности осветить эту проблему во всей ее сложности и полноте. Однако нам все же придется наметить в этой области некоторые основные принципы.

Устная речь и речь письменная взаимно противопоставляются по способу осуществления и восприятия. Устная речь производится движениями органов речи без помощи внешних орудий и воспринимается слухом; письменная речь производится движениями пальцев при по мощи орудий письма и воспринимается зрением. Произносительная деятельность, при помощи которой осуществляется устная речь, тесно связана с теми физическими явлениями, которые непроизвольно отражают эмоциональные и волевые импульсы говорящего. Произносительный процесс связан прежде всего с дыханием. Выдыхаемый легкими воздух — это материал, из которого создается речевое звучание. В то же время дыхание чутко отражает общий тонус напряжения и эмоциональное состояние субъекта. Всякое изменение того или другого вызывает определенные изменения в процессе дыхания. А вариации дыхания отражаются в членении потока речи и в силе ее звучания. Тембровая окраска голоса в значительной мере определяется напряжением мускулов грудной и брюшной полостей, а затем и других частей тела. А конфигурация мускулов в каждый данный момент зависит от дозы, жестов и других аналогичных, но менее заметных или вовсе недоступных непосредственному наблюдению факторов. Видная роль в изменениях тембра голоса принадлежит лицевой мимике. Все эти физиологические моменты — положение тела и отдельных его частей, жестикуляция, мимика и т. д. — все они непроизвольно выражают внутренние состояния субъекта. Величиной отчасти самостоятельной, отчасти производной от степени общей напряженности мускулатуры и от силы выдыха является большая или мёньшая напряженность произносительных работ языка губ и мягкого нёба. Но в восприятии слушателя в эти моменты оцениваются в плане выразительном, как показатели эмоциональных и волевых импульсов.

Таким образом, звучание речи непосредственно связано с психикой говорящего. Количественные и качественные характеристики потока речи — темп, сила, напряженность, тембр, величина интервалов, вариация всех этих факторов, степень разнообразия фонических приемов — оцениваются слушателями как средства выражения внутренних состояний.

По характеру речевого звучания, по физическому стилю речи мы судим о темпераменте говорящего, о его характере, мироощущении, о его настроенности, наконец, о его искренности. Бодрость и вялость, энергия и инертность, решительность и робость, заинтересованность и безразличие — все эти психические моменты, сопровождающие устную речь, как бы аккомпанирующие ее содержанию, находят верное отражение в звуковом потоке. В разговорной речи это отражение является не посредственным, непроизвольным, не контролируется со знанием говорящего. В публичной речи оно должно стать осознанным и преднамеренным орудием воздействия. Актер, декламатор, оратор, учитель, лектор — всякий, кто хочет воздействовать звучащей речью,— должен путем систематических наблюдений осознать выразительное значение отдельных факторов речевого звучания и целостных фонических стилей, должен научиться пред намеренно вызывать звучанием своей речи определенную эмоциональную и волевую реакцию. Звучание речи, интонация в самом обширном смысле слова не есть нейтральное, безразличное, чисто техническое орудие сообщения мысли. Читая книгу, мы не воспринимаем шрифт, которым она напечатана, как выразительное средство (оставляя в стороне применение жирного шрифта, курсива и т. п.). Но устная речь тем и отличается от письменной, что в ней присутствует специфически выразительный фактор, недоступный письменной речи,— организованная звуковая материя. Устная речь воспринимается в отличие от письменной с установкой на звучание — и вместе с тем на живую конкретную личность говорящего. Если ожидание слушателей обмануто, если интонация не отражает этой психической динамики, не дает эмоционально-конкретного освещения чистому смыслу, абстрактному содержанию, речь остается бездейственной. Нет ничего ошибочнее мнения, будто хорошо написанная лекция, доброкачественная и с научной, и со стилистической, и с методической точек зрения, может быть воспринята слушателями так же, как научная книга или статья,— независимо от того, как она будет прочитана. Только в исключительных случаях — при наличии заранее заинтересованной и высоко квалифицированной аудитории специалистов — момент произнесения отступает на задний план. Впрочем, даже и в такой обстановке хорошо прочитанная лекция, при прочих равных условиях, окажется более действенной, чем лекция, прочитанная безразличным голосом. В восприятии же массовой аудитории содержание устной лекции неизбежно преломляется через призму звучания и тем самым через образ лектора, окрашивается в цвет его настроенности, его личности. Поэтому безразличию не должно быть места в лекторской речи. Всякая лекция должна читаться с известным подъемом. Этот общий принцип приобретает особый вес на данном этапе социалистического строительства <...>, когда всякое сообщение знаний должно быть сугубо агитационным.

Требование индивидуальной окраски в устной речи основано на общих свойствах этого способа языкового общения. Поэтому оно относится к лектору не менее, чем к актеру. Мы привели примерный перечень тех критериев индивидуальности, по которым слушатель оценивает звучащую речь и личность говорящего. Мы видим, что система этих признаков построена по принципу дихотомии: бодрость или вялость, энергия или инертность, искренность или неискренность, и т. д. Задача лектора в этом смысле проще, чем задача актера. Он должен всегда стремиться к достижению одних только положительных эмоциональных эффектов. Его речь всегда должна вызывать настроения бодрости, энергии, решителыиости, заинтересованности. Лектор в отличие от актера всегда создает один и тот же образ, он в сущности всегда играет самого себя. Ему нет надобности перевоплощаться Но все же за кафедрой или у микрофона — он должен играть. Независимо от своего настроения в данный момент, от утомления н тому подобных случайных наслоений, он должен уметь, приступая к лекции, создать в себе соответствующую настроен ность, должен быть готов выявить в себе соответствую щую настроенность, должен быть готов выявить свою индивидуальность в облагороженной форме, обнаружить перед слушателями свой идеализированный образ — тот образ, который он хочет им внушить. Это — как бы ослабленная степень актерского «перевоплощения» и она требует специальной тренировки, своего рода психической техники. Но одной психической техники недостаточно: нужна также техника речевая, без которой «переживание» не заразит слушателей.