Глава 18
Рейн возвратил письма Аликс нераспечатанными. Хотя Джудит в своем письме тоже объяснила ему, как все получилось, Рейн, однако, молчал на этот счет. Так как теперь у него не было грамотного оруженосца, Джудит стала посылать к нему гонцов, умеющих читать.
Аликс все принимала стоически, но каждое утро у нее были красные от слез глаза и совсем пропал аппетит.
Когда Гевин вернулся из Шотландии, он едва не вскрикнул при виде Аликс: от нее остались кожа и кости, только выпирал большой живот.
– Какие новости? – быстро спросила Джудит, не желая, чтобы он сразу же стал выражать сочувствие, увидев Аликс в таком состоянии.
– Мы поймали Чатворта и несколько дней держали под замком, но ему удалось бежать.
– Ты ничего плохого ему не сделал?
– Я не тронул ни единого волоса на его голове, – отрезал Гевин, – а когда он сбежал, мы отправились в Шотландию, но он там не появлялся. Думаю, Чатворт поскакал к королю Генриху.
– Ты видел Майлса? Гевин уныло кивнул:
– Он всегда был упрям, но сейчас перешел все границы. Он отказывается отпустить Элизабет, и никакие доводы его не могут убедить.
– А что Элизабет?
– Она все время воюет с ним. Они могут спорить, какого цвета небо, но иногда я ловил ее взгляд, и смотрела она на Майлса не только с ненавистью. Ну а что с Аликс?
– Рейн возвращает ее письма нераспечатанными и ничего не передает устно, хотя я в письмах все время умоляю его выслушать нас. Гонец мне сказал, что Рейн приказал ему пропускать те места в письмах, где речь заходит об Аликс.
Гевин очень красноречиво нахмурился:
– Мой братец Рейн может простить закоренелого убийцу, но, если он решит, что замарана его честь, тут он беспощаден. Я ему напишу, как Аликс выглядит. Когда должен родиться ребенок?
– Через одну‑две недели. Однако Рейн ничего не ответил и Гевину.
В ноябре у Аликс родилась большая, здоровая девочка, которая почти сразу после рождения улыбнулась и показала, что унаследовала от Рейна ямочки на щеках.
– Кэтрин, – прошептала Аликс и мгновенно заснула.
Однако через несколько недель ребенок уже не улыбался – Кэтрин плакала, не переставая.
– Она скучает по отцу, – меланхолично изрекла Аликс, и Джудит едва не задала ей трепку.
– Если не ошибаюсь, ребенок просто голодает. Так оно и оказалось на самом деле. Как только нашли кормилицу, Кэтрин успокоилась.
– Для чего же я тогда вообще гожусь? – захныкала Аликс.
На этот раз Джудит ее как следует встряхнула:
– Слушай меня! Ты должна сейчас думать о своем ребенке. Если ты не можешь ее кормить, то есть многое другое, на что ты способна. И коли забот о девочке для тебя недостаточно, я могу подыскать для тебя еще занятие.
Аликс тупо кивнула и не успела опомниться, как Джудит завалила ее работой. Аликс должна была считать на счетах и устно мешки с зерном и все потом записывать в большую книгу. А кроме того, надо было убираться в кладовых, следить, как готовят еду, и заботиться о сотнях людей.
Две недели Аликс ведала делами в больнице и убедилась, что ей хорошо удается развеселить больных. Джудит обрадовалась, узнав о музыкальных способностях Аликс, но она не видела причины, чтобы та занималась музыкой целыми днями. И Аликс сочиняла песни, бинтуя раненую ногу или же когда ездила в деревню, расположенную у подножия замкового холма.
Она была неприятно поражена, убедившись, что ни Джудит, ни Гевин не восхищаются ее талантами, а принимают их как должное. У них тоже были способности, но они не отказывались ради них от повседневной работы.
Аликс не заметила, когда начала понимать, насколько прежде ее жизнь была эгоистична. Талант ставил ее особняком, отчуждая от деревенских жителей. Все держались с ней скованно и относились так, как будто она немного не в себе. Когда‑то в своей заносчивой самоуверенности она считала, что ненавидит всех дворян, потому что один из них преследовал и мучил ее. Но по правде говоря, она просто завидовала им, хотя у нее всегда было врожденное ощущение равенства с другими. Однако, если разобраться, что она сделала хорошего? Хоть для одного человека? Дарила музыку? Может, действительно, музыка имела значение только для нее самой?
Аликс понимала, что рыцари и слуги Гевина добры с ней из‑за ее отношений с Рейном, и ей хотелось бы дать что‑нибудь этим людям, но это было нелегко.
Она устроила школу для детей, живущих в замке, и стала учить их читать и писать. Ей часто хотелось все бросить, но она стойко держалась, и ей было наградой, когда какой‑нибудь ребенок выучивал новое слово.
Во второй половине дня она заботилась о больных и раненых. Однажды мужчине раздробило ногу упавшей бочкой с вином, и ее пришлось отнять. Аликс держала в руках его голову и употребила все свое искусство и способность к сочувствию, чтобы загипнотизировать его своим пением. Когда ногу отняли, она плакала несколько часов.
– Да, это больно – быть к чему‑нибудь причастной, – призналась она Джудит. – Вчера одна из моих учениц, прелестная девочка, упала с крепостной стены и умерла у меня на руках. Нет, я не хочу любить людей. Музыка безопасней.
Джудит обняла ее покрепче и стала успокаивать, и они еще долго проговорили. Утром Аликс опять пошла учить детей. А несколько позже человек, которому отняли ногу, плакал, благодаря за помощь.
Джудит в это время стояла сзади Аликс и потом спросила:
– Бог дал тебе талант для чего? Чтобы ты помогала людям, которые нуждаются в помощи, или же ты будешь расточать этот дар только на воскресных прихожан, которые надевают свое лучшее платье и идут в церковь?
На Рождество приехала погостить мать Джудит. Однако Эллен Бассет выглядела так молодо, что вообще не походила ни на чью матушку. При ней неразлучно находился ее муж Джон, у которого был такой довольный вид, что дальше некуда, и они дружно улыбались, глядя на сестренку Джудит, одиннадцатимесячную дочку, которая училась ходить.
Сыну Джудит было полгода, дочери Аликс два месяца, и все старались веселиться, как подобает, и не вспоминать о тех, кто отсутствовал.
– На прошлое Рождество семья была в сборе, – пробормотал Гевин, поднося кружку с элем. От Рейна так и не пришло ни единого слова. В январе события хлынули как из рога изобилия и все одновременно. Роджер Чатворт действительно отправился к королю Генриху – но не один. Случайно или намеренно, но тогда же при дворе появился и Пагнел.
Роджер доложил, что Майлс удерживает в Шотландии его сестру как пленницу, а Пагнел донес, что Рейн обучает военному искусству простолюдинов и замышляет с этой армией восстать против короля, и это не туманные слухи, как прежде, а он располагает доказательствами.
Король Генрих ответил, что его уже тошнит от распри между Чатвортами и Монтгомери и что он желает освобождения леди Элизабет из плена. Если Майлс ослушается, он тоже будет объявлен изменником, а его земли будут конфискованы. Если же Рейн и дальше будет вооружать людей, преступивших закон, то король сожжет лес со всеми его обитателями.
Гевин послал гонца в Шотландию, умоляя Стивена заставить Майлса повиноваться королю. Но прежде чем пришел ответ, разнесся слух, что Пагнела нашли мертвым, и люди шепотом обвиняли в убийстве семейство Монтгомери. Смерть Пагнела король тоже занес в список их противозаконных деяний.
– Он хочет отнять то, чем мы владеем вот уже несколько веков, – объяснил Гевин. – Другие короли тоже пытались, но им это не удалось. Не удастся и этому. – И схватил со стены секиру. – Если Стивену не удастся вразумить Майлса, это сделаю я.
Не прошло и часа, как он опять был на пути в Шотландию.
– А что насчет Рейна? – тихо спросила Аликс, держа на руках Кэтрин. – Кто его предупредит об угрозе короля?
– Король Генрих не станет жечь лес, – ответила практичная Джудит, – лесов осталось слишком мало. И Рейн, конечно, не устроит поход на короля во главе своей банды головорезов, правда?
– Возможно. Но Рейн способен на все, если совершается несправедливость. И если он решит, что брату угрожает опасность, то трудно угадать, что он предпримет.
– Но на этот раз Майлс послушается Гевина – я очень надеюсь на. это, – ответила Джудит. – Роджер получит свою сестру, и все уладится. Минуту, которая показалась им долгой, они смотрели друг на друга, и ни одна из них не верила в то, что это предсказание оправдается.
– Я отправляюсь к Рейну, – тихо сказала Аликс и сама удивилась своим словам. – Но позволит ли он тебе въехать в лес? О, Аликс, я совсем не уверена, что ты поступишь правильно. Братья Монтгомери могут быть ужасно злы и упрямы.
– А ты хоть раз переставала делать то, что считала нужным, из страха разгневать Гевина? И если бы ему угрожала опасность, неужели бы ты стала колебаться и так или иначе не помогла бы ему?
Джудит, немного помолчав, ответила:
– Я однажды повела рыцарей Гевина против человека, который держал его в плену.
– А я хочу только уехать в лес, вот и все. Ты позаботишься о Кэтрин? Она еще слишком мала, чтобы взять ее с собой. Там будет для нее холодно.
– Аликс, ты уверена, что поступаешь правильно?
– Я должна отвлечь Рейна от мрачных мыслей. Уверена, что он все раздумывает, над случившимся и уж конечно измышляет самые ужасные казни для Роджера Чатворта. Иногда я могу его перекричать и заставить прислушаться к тому, что говорю. Он скорей всего не захочет ждать, что предпримет Гевин, лишь бы Майлс отпустил Элизабет. – И Аликс крепко прижала к себе ребенка. – Я должна приготовиться. Мне понадобится шатер, я не надеюсь, что Рейн впустит меня в свой.
– Он может простить тебя, лишь только увидит, – смеясь ответила Джудит.
– Простить меня! – возмущенно отозвалась Аликс, но поняла, что та шутит.
– Я заставлю его пожалеть, что он обвинил меня в предательстве. И мне нужны лекарства. Я в долгу перед этой бандой разбойников. Они мне однажды помогли, а я никогда, никогда им не помогала ни в чем. Я хочу немного загладить мою небрежность и высокомерие.
– Когда ты хочешь ехать?
– Прежде чем вернется Гевин, иначе могут возникнуть неприятности. Сколько нужно времени, чтобы собрать все необходимое?
– Один день, если поспешим.
– Джудит, ты ангел!
– Но, может, я просто хочу, чтобы моя семья была в безопасности. А теперь идем, у нас много работы.
Аликс беззвучно простонала. Рейн как‑то сказал, что Джудит за день может сделать в два раза больше любого другого, но Аликс подозревала, что скорее – раза в три. Она торопливо передала Кэтрин служанке, и поспешила за невесткой.