Циммерлинг. Исландские саги

194	Саги Западной Четверти	[Часть I]

—Ты что, не помнишь, Грим, что я говорил об этом раньше? Грим ответил:

—Конечно, я помню, как ты назвал себя, но спрашиваю я о том, зовут ли тебя так, как ты назвался.

Гест отвечает:

—Почему бы нет?

Грим сказал:

—Потому, что твое имя Стейнар, и в твоей стране тебя называют Хельгин Стейнар.

Гест сказал:

—Кто тебе это сказал?

Грим ответил:

—Олав конунг. Гест сказал:

—Когда ж ты встретил этого Олава конунга? Тут Грим рассказал ему свой сон.

Гест отвечает:

—То, что во сне касается меня,— правда.

Затем Стейнар и Грим поехали искать Тормода и нашли его там, где указал Олав конунг. Они отвезли Тормода к себе в залив, держали его у себя в потайном месте и лечили его. А когда Тормод исцелился от ран, которые ему нанес Льот, Стейнар везет Тормода к их кораблю. Скува тогда на корабле не было. Затем Стейнар съехал с хутора на Заливе и перебрался на корабль. Тормод поступил так же.

Скув задержался до самого конца тинга. На тинге Бёдвар сын Тордис объявил Сигурда сына Сигрид вне закона за раны, нанесенные Льоту. После тинга Скув собрался выходить в море. И в то утро, когда Скув собирался отплыть, Тормод и Гест без спроса Скува сели в лодку и отплыли прочь. Они зашли во Фьорд Эйнара и поплыли к хутору Торунн. Тут они увидели корабль, а на нем четырех людей; они вышли во фьорд за рыбой. Они признали среди этих четверых Льота сына Торунн. Тормод и Стейнар тотчас подходят к нему и вступают с ним в бой. Кончается их встреча тем, что Льот пал, и с ним те трое, что были на его корабле. Затем Тормод со Стейнаром едут обратно к кораблю, и Скув уже был готов к отплытию. Тут Тормод и Скув всходят на корабль. А Стейнар остался на берегу; он едет затем на Крутой Склон к Торкелю.

Скув и Бьярни выходят в море. Ветер им благоприятствует, и плавание их удачно; они достигают Норвегии. И как только корабль коснулся берега, они разделили свое имущество: к Бьярни отошел корабль, а Скув получил свою долю деньгами.

Сага о названных братьях	195

Бьярни держит путь в Данию и идет оттуда на юг в Рим в обитель святого Петра апостола с Павлом апостолом; по пути в Рим Бьярни умер.

Сигрид и ее сын Сигурд купили в Норвегии земли и жили там до конца своих дней.

Скув и Тормод поехали к конунгу и оставались с ним до самой смерти. Конунг сперва не жаловал Тормода. К конунгу явился человек, назвавшийся Гримом; он был исландец родом148. Грим говорил, что отомстил за Торгейра сына Хавара прежде Тормода. Конунг оказал Гриму почести и одарил его. Тормод же знал, что Грим замешан в гнусном деле и злодейски умертвил человека в Исландии.

И Тормод подошел к конунгу и сказал вису:

[№ 28]

Наградили Грима

— едок стих недаром — не в пример щедрее, чем меня, без нужды. Справил пса работу лиходей ретивый, я ж умножил славу и свою, и княжью149.

Конунг сказал:

—Думаешь, Тормод, что покрыл себя в Гренландии большей славой, чем Грим в Исландии?

Тормод отвечает:

—Это дело решенное.

Олав конунг сказал:

— Что же славного совершил ты в Гренландии? Тормод отвечал:

[№ 29]

Ствол, сразил я Тролля

— наземь грянул нравный — ливня стрел, но Лодин был повержен прежде. Торкель сгинул твердый, Умер Торд четвертый, Пал в черед последний Фальгейр достохвальный150.

196	Саги Западной Четверти	[Часть I]

Олав конунг сказал:151

—Ты наубивал в Гренландии похлеще иного рыбака. Ведь рыбаки говорят, что откупились от рыбы, если они вытащат одну рыбу для себя, другую за лодку, третью — за крючок, четвертую — за брод. На этом ты не остановился; зачем убил стольких людей?

Тормод ответил:

—Мне не понравились, что они сравнили меня с кобылой, ибо они уподобили меня кобыле и говорили, будто у меня с людьми так, как у нее с жеребцом.

Конунг сказал:

—Вполне понятно, что такое сравнение тебе не понравились; однако ж и ты совершил немало.

Тут Тормод сказал вису:

[№ 30]

Я тавро срамное Выжегши сутяжным Сукодеям брани, Шуганул гренландцев; Ой ли боебоги Бурь мечей залечат Кольца на закорках

Мыса, аль солгал я152.

—Так, наверное, и есть,— говорит конунг,— не скоро зарастет то тавро, которое ты на них выжег.

И Тормод жил у Олава конунга в почете и прославился как муж редкой отваги, надежный во всех испытаниях.

Тормод уехал из страны вместе с Олавом конунгом и разделил вместе с ним все невзгоды изгнания. И вернулся в Норвегию он с ним же, ибо ему казалось, что лучше умереть вместе с конунгом, нежели пережить его.

А когда конунг подошел в Трандхейме к долине, которая называется Верадаль, и узнал, что трёнды обложили его, он в шутку спросил Тормода:

—Что бы ты сейчас предпринял, если б был предводителем нашего войска?

Тогда Тормод сказал вису:

Сага о названных братьях	197

[№ 31]

Хижины сожжем мы Те, что обнаружим Хвербьёрга южнее, за державу княжью.

Будь по мне, так вспомнил всякий трёнд бы юга от угла уголья с головой угарной153.

Олав конунг сказал:

— Не исключено, что удастся сделать как ты говоришь. Но мы примем иное решение и не станем жечь нашу собственную землю154. Однако мы подозреваем, что ты бы и сам не поступил так, как сказал.

В день битвы при Стикластадире155 Олав конунг позвал Тормода и велел ему развлечь войско. А тот произнес Древние Речи Бьярки156.

[№ 32]

День народился, Кочет хлопочет, Слугам сычужным Пора за работу, Не спите, вставайте

Споспешники свеев, Конунга Адильса Други все главны:

[№ 33]

Хар Крепкий Хваткой, Хрольв Луком Меткий,— Люд родовитый, Спины не казавший; Не браги пригубить, Не с бабой шептаться Я вас побуждаю, А баловать Хильд157.

Конунг сказал:

198	Саги Западной Четверти	[Часть I]

—Песнь избрана верно ввиду тех событий, что произойдут здесь сегодня, и я называю эту песнь Навострением Воинов158.

Рассказывают, что днем перед битвой Тормод был довольно мрачен. Конунг увидел это и сказал:

—Отчего ты все время молчишь, Тормод?

Тот отвечает:

—Оттого, государь, что я не уверен, пойдем ли мы вечером оба в один приют159. Если ты мне теперь обещаешь, что мы оба пойдем одной дорогой, я вновь буду весел.

Олав конунг сказал:

—Не знаю, насколько мои речи могут помочь делу, но если что-ни- будь здесь зависит от меня, вечером ты пойдешь туда же, куда и я.

Тогда Тормод обрадовался и сказал вису:

[№ 34]

Назревает, грозен,

— страх отринь, дружина — Ати дождь. Над войском Век ножей маячит.

Вдаль уйти, иль сдобрить Брани стан — награды Нет другой, правитель дива струй пролива160.

Конунг ответил:

— Так, наверное, и будет, как ты говоришь, скальд, и те люди, которые пришли сюда, либо спасутся, либо падут.

Тогда Тормод сказал вису:

[№ 35]

Оскудела скальдов череда — когда же

ждать? — с провидцем веча я навек пребуду.

С мудрым ратоборцем рад бы обретаться —

— выложим по борту щит на лыжу лужи161.

Олав конунг сказал:

Сага о названных братьях	199

— Сигхвата скальда хочешь ты теперь опорочить, а делать это тебе не надо, ибо Сигхват предпочел бы быть здесь, если бы знал, как у нас тут жарко. И вполне может быть, что он еще принесет нам великую пользу162.

Тормод отвечает:

—Так оно, возможно, и есть, но все же я полагаю, что строй возле стяга был бы совсем худым, если б так поступали многие.

Рассказывают, что в битве при Стикластадире, где пал Олав конунг, Тормод выделялся тем, что бился без щита и брони, и это придало ему славы. Он рубил широкой секирой с обеих рук и прошел через строй врага; никому из тех, кто встретился ему на пути, не хотелось искать под его секирой ночлега. Люди говорят, что когда битва уже была кончена, Тормод не был ранен. Это удручило его, и он сказал:

—Думаю я, что уж не попаду вечером в тот же приют, что и конунг, а жизнь теперь для меня хуже смерти.

И в тот миг, когда Тормод это сказал, в него вонзилась стрела и пришлась в грудь, и Тормод не знал, откуда она была пущена. Рана обрадовала его, ибо он понял, что она принесет ему смерть. Он идет к амбару, где было много раненых воинов конунга. Какая-то женщина грела в котле воду для промывки ран. Тормод подходит к загородке и опирается на нее.

Женщина сказала Тормоду:

—Ты из людей конунга, или из войска бондов?

Тормод сказал вису:

[№ 36]

Видел всяк, шли скопом средь полей с Алейвом. Язв не счесть, вестимо,

— в пре секир несть мира. Скальд изведал градин хлад, блестит слюдою щит мой, и лишь шуйцей меч вздымать могу я163.

Женщина сказала:

—Если ты ранен, почему не даешь перевязать себе раны? Тормод отвечает:

—У меня лишь те раны, что не требуют перевязки. Женщина сказала:

200	Саги Западной Четверти	[Часть I]

— Кто из людей конунга бился сегодня всего лучше? Тормод говорит:

[№ 37]

Яр, добавил Харальд жар полей с Алейвом. Двигся в стрёме стали С Хрингом Даг на тинге. Пред полком на пажить Княжича, ступили,

— пил глухарь густую брагу ран — четыре164.

Тогда женщина еще раз спросила Тормода:

— Как бился сам конунг? Тормод сказал вису:

[№ 38]

Встык при Стикластаде Нудил люд владыка, Щедр душой, на дышло крови ток направив. Защищался в тряске трутней Тротта каждый; Непреложно — вождь наш не берегся в буре165.

В амбаре было много тяжелораненных, и там стоял громкий стон, какой часто сопутствует глубоким ранам. И вот, когда Тормод произнес эти висы, в амбар вошел человек из войска бондов. Услыхав, как громко отдаются стоны раненых, он сказал:

—Неудивительно, что конунгу не удалась битва против бондов, раз его сопровождали столь малодушные люди как эти, ибо о тех, кто в амбаре, по-моему, вполне можно сказать, что они вообще не могут сносить свои раны без вопля.

Тормод говорит:

—Значит, ты считаешь, что людям, которые собрались здесь, не хватает выдержки?

Тот отвечает:

—Я убежден, что здесь собралось вместе много людей нестойких.

Сага о названных братьях	201

Тормод сказал:

— Может статься, что в амбаре в самом деле есть человек, которому недостает мужества, и тебе моя рана вряд ли покажется тяжкой.

Бонд подходит к Тормоду и хочет осмотреть его рану. Тормод же взмахнул секирой и нанес бонду большую рану. Тот закричал от боли

игромко застонал. Тогда Тормод сказал:

—Я так и знал, что здесь найдется малодушный. Скверно ты поступаешь — меряешь чужое мужество, когда сам малодушен. Здесь у многих тяжелые раны, и никто не стонет по своей воле, и не вина этих людей, что раны их отдаются так громко. А ты стонешь и причитаешь, получив одну маленькую рану.

Тормод говорил все это, стоя возле загородки в амбаре. А когда их беседа закончилась, женщина, гревшая воду, сказала Тормоду:

—Отчего ты так бледен, парень, на тебе нет лица, как на трупе; почему же ты не даешь перевязать себе рану?

Тормод сказал вису:

[№ 40166]

Лик погас, но близок Ласок час Костлявой. Встрял зубец, стреножа Рвоту ран, заржавлен. Променял ли Меньи мел остатний — метки Датских стрел да бури

Дня — [саднят мне дюже]167.

И сказав это, он умер, стоя возле загородки, и упал на землю мертвый168.

Харальд сын Сигурда закончил вису, которую произнес Тормод, вот что он добавил:

— «саднят мне дюже» — скальд, должно быть, хотел сказать: «метки бури дня саднят».

Этим, как было рассказано, завершилась жизнь Тормода Скальда Чернобровой. И здесь мы завершаем рассказ, который можем поведать о Тормоде, воине святого конунга Олава.

О Тормоде

I

Тормод Скальд Чернобровой был человек очень гордый, искусный во всем и хороший скальд; росту был среднего, смелости необычайной. После гибели своего названного брата Торгейра Тормод долго не находил себе места. В то же лето, когда погиб Торгейр, Тормод вышел в море на западе возле Брода, и о его пути не рассказывается, покуда он не объявился в Дании.

В то время Данией правил Кнут Могучий. Ему сказали, что Тормод очень выделяется как отвагой и удалью, так и умением скальда. Конунг посылает за Тормодом и велит ему предстать перед ним.

Тормод спешно собирается и идет в палаты; он подходит к конунгу и учтиво приветствует его. Конунг радушно встречает Тормода и тотчас приглашает к себе,

—О тебе идет молва,— говорит конунг,— что ты вполне подходишь для того, чтобы стать дружинником конунга и служить знатным людям.

Тормод отвечает:

—Это мне, государь, не с руки; не готов я сесть на место столь видных скальдов, какие были у вас до меня, да и нет у меня навыка сочинять о хёвдингах, подобных Вам.

Конунг сказал:

—Мы хотим, чтобы ты остался у нас.

Тормод тогда отвечает:

—Вряд ли нам это сподручно, государь: люди мы неспокойные, и вполне возможно, не сумеем сдержаться. А мне не по душе попадать из-за своего нрава в немилость, ибо порой я не силах поступать поперек своей воли. А еще не гневайтесь, коли скажу: кое-кто поговаривает, будто тем, кто гостил у Вас, выпало немного удачи.

Конунг сказал:

—Был у нас Торарин Славослов1.

Тормод отвечает:

— Правда Ваша, государь, а все ж было время, когда всем казалось, что Торарину не снести головы. Я ведь, может статься, окажусь много худшим скальдом, чем Торарин.

О Тормоде	203

Конунг сказал:

—Долго приходится убеждать тебя, Тормод, но иногда нужно быть настойчивым. Нетрудно понять, что мы очень хотим, чтобы ты служил нам.

—Господь отблагодарит вас, государь,— говорит Тормод,— служить вам — почет немалый, а все ж положено знать и свою меру.

—Я вновь употреблю свою волю,— говорит конунг,— и ты, несмотря ни на что, поедешь ко мне; будешь получать от меня те же почести, что Торарин,— марку золота.

—Государь,— сказал Тормод,— если мы примем это условие, нам понадобится твоя поддержка и помощь, ведь я, как уже говорил вам, человек очень беспокойный.

Тут Тормод дает согласие, идет в дружину Кнута конунга и некоторое время живет в почете вместе с дружинниками2. Тормод часто развлекает конунга. И рассказывают, что он развлекал его лучше всех и часто слагал висы о том, что случалось вокруг. Конунг его привечал, но до большего, на что рассчитывал Тормод, дело все не доходит. Так проходит лето.

II

Зимой, как рассказывают, в дружину приезжает человек по имени Харек3. Был он, говорят, злодей и великий викинг, но при этом друг Кнута конунга: Харек всегда привозил ему большую добычу и много сокровищ, и конунг высоко его ставил.

Рассказывают, что конунг спрашивает Харека, было ли лето удачным, а тот говорит, что нет, потерял он, мол, того, кто стоял на носу его корабля,—

— и я хочу Вас просить, государь, чтобы вы дали мне другого бойца на его место. А прежний был человек не простой — он за словом в карман не лез, когда надо было держать ответ — как бранью, так и хвалой.

Конунг, поразмыслив, говорит, что приглашает Харека к себе, если тот согласен: а свои походы пусть он оставит, и конунгу кажется подобающим, чтобы так было. Но Харек отвечает, что хочет приняться за прежнее. Зиму Харек проводит с конунгом. С Тормодом он был приветлив и искал его дружбы. Харек часто заводил с конунгом речь о бойце, дабы конунг его подыскал, но конунг с ответом не спешил.

У Тормода не было завистников, как это часто бывает с теми, кто в дружине недавно, и о ком идет добрая слава. И вот Харек говорит конунгу, что он выбирает себе в спутники Тормода. Конунг не возражал,