- •Оглавление
- •Том 1. История русской литературы с древнейших времен до смерти достоевского (1881)
- •Глава I древнерусская литература (XI–XVII вв.)
- •1. Литературный язык
- •2. Литературная ситуация
- •3. Обзор переводных произведений
- •4. Киевский период
- •5. Летописи
- •6. Поход Игоря и его братьев
- •7. Между Киевом и Москвой
- •8. Московский период
- •9. Московские повести
- •10. Начало художественной литературы
- •11. Конец старой Московии: Аввакум
- •Глава II конец древней руси
- •1. Возрождение Юго-Запада
- •2. Переходное время в Москве и Петербурге
- •3. Первые литературные стихи
- •4. Драма
- •5. Художественная литература и книжки для народа
- •Глава III эпоха классицизма
- •1. Кантемир и Тредиаковский
- •2. Ломоносов
- •3. Повествовательная и лирическая поэзия после Ломоносова
- •4. Державин
- •5. Драма
- •6. Проза XVIII века
- •7. Карамзин
- •8. Современники Карамзина
- •9. Крылов
- •10. Роман
- •Глава IV золотой век поэзии
- •1. Общая характеристика
- •2. Жуковский
- •3. Другие поэты старшего поколения
- •4. Пушкин
- •5. Малые поэты
- •6. Баратынский
- •7. ЯЗыков
- •8. Поэты-метафизики
- •9. Театр
- •10. Грибоедов
- •11. Проза поэтов
- •12. Развитие романа
- •13. Проза Пушкина
- •14. Развитие журналистики
- •Глава V
- •Глава VI
- •Глава VII
- •Глава VIII
- •История русской литературы с древнейших времен по 1925 год
- •Современная русская литература (1881 – 1925)
- •Глава I
- •1. Конец великой эпохи
- •2. Толстой после 1880 г.
- •3. Лесков
- •4. Поэзия: Случевский
- •5. Лидеры интеллигенции: Михайловский
- •6. Консерваторы
- •7. Константин Леонтьев
- •Глава II
- •1. Восьмидесятые годы и начало девяностых
- •2. Гаршин
- •3. Второстепенные прозаики
- •4. Эмигранты
- •5. Короленко
- •6. Адвокаты-литераторы
- •7. Поэты
- •8. Владимир Соловьев
- •9. Чехов
- •Промежуточная глава I Первая революция (1905)
- •Глава III
- •1. Художественная проза после Чехова
- •2. Максим Горький
- •3. Художественная школа «Знания»
- •4. Куприн
- •5. Бунин
- •6. Леонид Андреев
- •7. Арцыбашев
- •8. Сергеев-Ценский
- •9. Второстепенные прозаики
- •10. Вне литературных группировок
- •11. Фельетонисты и юмористы
- •Глава IV
- •1. Новые движения девяностых годов
- •2. Эстетическое возрождение: Бенуа
- •3. Мережковский
- •4. Розанов
- •5. Шестов
- •6. Другие религиозные философы
- •7. «ВеХи» и после «Вех»
- •Глава V
- •1. Символисты
- •2. Бальмонт
- •3. Брюсов
- •4. Поэты-метафизики: Зинаида Гиппиус
- •5. Сологуб
- •6. Анненский
- •7. Вячеслав Иванов
- •8. Волошин
- •9. Блок
- •10. Андрей Белый
- •11. Малые символисты
- •12. «Стилизаторы»: Кузмин
- •13. Ходасевич
- •Промежуточная глава II Вторая революция
- •Глава VI
- •1. Гумилев и цех поэтов
- •2. Анна Ахматова
- •3. Мандельштам
- •4. Вульгаризаторы: Северянин
- •5. Марина Цветаева
- •6. «Крестьянские поэты» и имажинисты: Есенин
- •7. Начало футуризма
- •8. Маяковский
- •9. Другие поэты леФа
- •10. Пастернак
- •11. Пролетарские поэты
- •12. Младшие поэты Петербурга и Москвы
- •Глава VII
- •1. Ремизов
- •2. А. Н. Толстой
- •3. Пришвин
- •4. Замятин
- •5. Мемуары и исторические романы
- •6. Шкловский и Эренбург
- •7. Возрождение художественной прозы после 1921 г.
- •Paralipomena
- •1. Драма
- •2. Литературная критика
- •Геннадий прашкевич еще раз об авторе этой книги
- •Дмитрий Петрович Святополк-Мирский
4. Поэзия: Случевский
В царствование Александра II поэзия страдала по тем же причинам, что и проза, но гораздо больше. Русская «викторианская» поэзия и сама по себе была не особенно могучим древом. Она была эклектична; высокий уровень пушкинской поры остался позади, она не верила в собственное право на существование, и только искала компромисса между чистым искусством и общественной пользой. Типичные русские «викторианцы» – Полонский, Майков, Алексей Толстой – писали иногда очень хорошие стихи, но в сравнении со своими великими современниками-прозаиками казались чуть ли не карликами, и не только по силе таланта, но и по владению мастерством. Поэзия в их руках не могла развиваться. Но кроме них были и другие поэты, которые, вырвавшись из «викторианского компромисса» и устремившись в диаметрально противоположных направлениях, создали поэзию более мощную, менее декадентскую и более плодотворную. Это были Некрасов и Фет.
Некрасов (1821–1877) отбросил весь арсенал средств традиционной поэзии и ввел новый стиль, гораздо более реалистический и смело-модернистский. Его мощный и неотшлифованный гений создал произведения огромной силы, но те, кто могли бы быть его учениками, неспособны были ничему у него научиться, так же как и он был неспособен их чему-нибудь научить. Они смогли позаимствовать у него только главную тему – «страдания народа», – но никак не буйную и импульсивную оригинальность. «Эстеты» Некрасова презирали, а радикалы им хотя и восхищались, но в основном за благородные гражданские чувства. Они соглашались, что стих его грубоват, но все его недостатки следует, считали они, простить за благородные чувства, которые он выражает. Только в наше время выяснилось, что Некрасов не только хороший демократ (в действительности он был как демократ очень плох!), но и великий и совершенно оригинальный поэт. В те времена никто даже подражать ему не умел, и гражданская поэзия в руках его продолжателей впала в полное ничтожество. Фет (1820–1892), со своей стороны, отверг компромисс ради чистой поэзии. Для него поэзия была чистейшей эссенцией, чем-то вроде разреженного воздуха на горных вершинах – не дом человеческий, а святилище. Ранние его стихи (1840–1860) – это чистая музыка, и он во многом предвосхитил самые оригинальные черты Верлена.
В 60-е гг. антиэстетическая критика высвистала его из литературы, и он перестал печататься. Он вел жизнь обычного помещика, поддерживал отношения с Толстым и жизненной практикой подкреплял свое убеждение, что поэзия и жизнь – разные вещи. Занявшись увеличением своих доходов, он только изредка восходил на горные вершины поэзии. В течение двадцати лет он не напечатал ни одной строчки. Когда же он снова появился перед читателем с подборкой избранных стихов этого двадцатилетия, он был уже другим поэтом. Поздние стихи, собранные в четырех выпусках Вечерних огней (1883–1891), менее музыкальны, чем его ранние песни, более напряженны, более сжаты и в них больше мысли. Идеал чистой поэзии тут достигается методами, напоминающими Малларме и Поля Валери. Это чистое золото, без малейшей примеси. Короткие стихотворения, обычно не более чем в три строфы, исполнены поэтической значимости, и хотя темой их является страсть, в действительности они говорят о творческом процессе, извлекающем из эмоционального сырья чистую эссенцию поэзии. Фет высоко ценился теми, кто не мерит поэзию по шкале прогрессивной гражданственности. Но принципы его позднего творчества были по-настоящему усвоены, восприняты только символистами, с самого начала признавшими Фета одним из величайших своих учителей.
Если же не считать Фета, то поэзия «искусства для искусства» упала так же низко, как и гражданская. Даже по сравнению с тогдашними романистами поэты, родившиеся между 1830 и 1850 гг., вызывают только презрение. Основной причиной этого является опять-таки пренебрежение к мастерству. Особенно хорошо это видно в произведениях Константина Случевского (1837–1904), в котором были зачатки гениальности, но который мог выразить себя только заикаясь. Он очень рано начал печататься, но, как и Фет, был вынужден замолчать из-за свиста нигилистской критики и, как и Фет, перестал публиковаться. Когда атмосфера для поэзии стала легче, он снова явился перед публикой и в 1880 г. напечатал сборник своих стихов. Радикалы приняли его не лучше, чем за двадцать лет перед тем, но к этому времени появились новые читатели, которые могли оценить его не с точки зрения общественной пользы. Он стал даже чем-то вроде главы поэтической школы, и его иногда называли королем поэтов, но, будучи только заикой, не имеющим представления о самых основных положениях своего ремесла, он не мог иметь плодотворного влияния.
Несмотря на низкий уровень поэтического мастерства, Случевский настоящий поэт и при этом поэт необычайно интересный. Как и Некрасов, но по-иному, он стремился разорвать путы романтической традиции и присоединить к поэзии области, которые ранее считались ей не принадлежащими. У него был философский ум, и он хорошо знал современную научную литературу. У него было великолепное видение мира, позволявшее наслаждаться безграничным многообразием живых существ и предметов. Его «географические» стихи, особенно вдохновленные русским Севером и мурманским побережьем, принадлежат к числу лучших. Но еще сильнее его притягивали вечные вопросы добра и зла, жизни и смерти. Он размышлял о проблеме личного бессмертия, и некоторые его стихи на эту тему поразительны. У него был чудесный дар выражать свою веру в стихах запоминающихся и острых. В одном из его пасхальных стихотворений Мария обнаруживает, что Христа нет в могиле:
И мироносицы бежали...
Бегут... Молчат... Признать не смеют,
Что смерти – нет, что будет час,
Их гробы тоже опустеют,
Пожаром неба осветясь.
И по контрасту с этим в другом стихотворении представлена ужасающая картина Страшного суда:
...В зеленом свете,
Струившемся не от погасших солнц,
А от Господня гнева...
Господь, как в Страшном суде Микеланджело, встает, чтоб проклясть все человечество, «ибо прощение бесполезно, оно может быть даровано лишь нерожденному младенцу».
Другое страшное видение – После казни в Женеве: поэт видит сон, что он стал «звенящей чувствительной струной», натянутой на балалайку как на пыточное колесо, и какая-то «старуха страшная» играет на этой струне псалом. А рядом с этим стихотворением, исполненным такого символического смысла (и так ценившегося символистами), – другое стихотворение – Поп Елисей, по форме рассказ в стихах некрасовского толка, по теме поразительно напоминающий толстовский рассказ Дьявол. Вспышки гения нередко мелькают в его стихах, но в целом они не удовлетворяют и даже сердят, потому что читаешь и чувствуешь, что все это могло бы быть выражено гораздо лучше, если бы Случевский жил не в такое выродившееся время.