- •Оглавление
- •Том 1. История русской литературы с древнейших времен до смерти достоевского (1881)
- •Глава I древнерусская литература (XI–XVII вв.)
- •1. Литературный язык
- •2. Литературная ситуация
- •3. Обзор переводных произведений
- •4. Киевский период
- •5. Летописи
- •6. Поход Игоря и его братьев
- •7. Между Киевом и Москвой
- •8. Московский период
- •9. Московские повести
- •10. Начало художественной литературы
- •11. Конец старой Московии: Аввакум
- •Глава II конец древней руси
- •1. Возрождение Юго-Запада
- •2. Переходное время в Москве и Петербурге
- •3. Первые литературные стихи
- •4. Драма
- •5. Художественная литература и книжки для народа
- •Глава III эпоха классицизма
- •1. Кантемир и Тредиаковский
- •2. Ломоносов
- •3. Повествовательная и лирическая поэзия после Ломоносова
- •4. Державин
- •5. Драма
- •6. Проза XVIII века
- •7. Карамзин
- •8. Современники Карамзина
- •9. Крылов
- •10. Роман
- •Глава IV золотой век поэзии
- •1. Общая характеристика
- •2. Жуковский
- •3. Другие поэты старшего поколения
- •4. Пушкин
- •5. Малые поэты
- •6. Баратынский
- •7. ЯЗыков
- •8. Поэты-метафизики
- •9. Театр
- •10. Грибоедов
- •11. Проза поэтов
- •12. Развитие романа
- •13. Проза Пушкина
- •14. Развитие журналистики
- •Глава V
- •Глава VI
- •Глава VII
- •Глава VIII
- •История русской литературы с древнейших времен по 1925 год
- •Современная русская литература (1881 – 1925)
- •Глава I
- •1. Конец великой эпохи
- •2. Толстой после 1880 г.
- •3. Лесков
- •4. Поэзия: Случевский
- •5. Лидеры интеллигенции: Михайловский
- •6. Консерваторы
- •7. Константин Леонтьев
- •Глава II
- •1. Восьмидесятые годы и начало девяностых
- •2. Гаршин
- •3. Второстепенные прозаики
- •4. Эмигранты
- •5. Короленко
- •6. Адвокаты-литераторы
- •7. Поэты
- •8. Владимир Соловьев
- •9. Чехов
- •Промежуточная глава I Первая революция (1905)
- •Глава III
- •1. Художественная проза после Чехова
- •2. Максим Горький
- •3. Художественная школа «Знания»
- •4. Куприн
- •5. Бунин
- •6. Леонид Андреев
- •7. Арцыбашев
- •8. Сергеев-Ценский
- •9. Второстепенные прозаики
- •10. Вне литературных группировок
- •11. Фельетонисты и юмористы
- •Глава IV
- •1. Новые движения девяностых годов
- •2. Эстетическое возрождение: Бенуа
- •3. Мережковский
- •4. Розанов
- •5. Шестов
- •6. Другие религиозные философы
- •7. «ВеХи» и после «Вех»
- •Глава V
- •1. Символисты
- •2. Бальмонт
- •3. Брюсов
- •4. Поэты-метафизики: Зинаида Гиппиус
- •5. Сологуб
- •6. Анненский
- •7. Вячеслав Иванов
- •8. Волошин
- •9. Блок
- •10. Андрей Белый
- •11. Малые символисты
- •12. «Стилизаторы»: Кузмин
- •13. Ходасевич
- •Промежуточная глава II Вторая революция
- •Глава VI
- •1. Гумилев и цех поэтов
- •2. Анна Ахматова
- •3. Мандельштам
- •4. Вульгаризаторы: Северянин
- •5. Марина Цветаева
- •6. «Крестьянские поэты» и имажинисты: Есенин
- •7. Начало футуризма
- •8. Маяковский
- •9. Другие поэты леФа
- •10. Пастернак
- •11. Пролетарские поэты
- •12. Младшие поэты Петербурга и Москвы
- •Глава VII
- •1. Ремизов
- •2. А. Н. Толстой
- •3. Пришвин
- •4. Замятин
- •5. Мемуары и исторические романы
- •6. Шкловский и Эренбург
- •7. Возрождение художественной прозы после 1921 г.
- •Paralipomena
- •1. Драма
- •2. Литературная критика
- •Геннадий прашкевич еще раз об авторе этой книги
- •Дмитрий Петрович Святополк-Мирский
6. «Крестьянские поэты» и имажинисты: Есенин
В 1912 г., когда символизм начал распадаться, а новые школы мало что обещали, когда даже такие левиафаны, как Сологуб и Брюсов, объявляли Игоря Северянина великим поэтом завтрашнего дня, внимание читающей публики привлекла маленькая книжка стихов, носившая имя Николая Клюева. В ней были отчетливо заметны следы влияния символистов, но еще больше в ней было подлинно народных образов и преданий. Она дышала свежим духом северных русских земель. Клюев оказался крестьянином с Онежского озера. Прионежье больше всех других областей сохранило и прирастило старинные сокровища: народную поэзию, художественные ремесла, деревянное зодчество и древние обряды. Поэзия Клюева была одухотворена культом народа. В ней соединилась религиозная традиция с мистической революционностью. В 1917 г., когда Иванов-Разумник проповедывал свои скифские теории, а Блок и Белый были его последователями, вполне естественно, что Клюев, поэт мистического народничества и революционности, был этими скифами превознесен до небес. Некоторое время он и более молодой крестьянский поэт Есенин казались главными светочами русской поэзии. Но с тех пор их слава как поэтов мистического и революционного крестьянства поблекла и пути их разошлись. Есенин отрекся от скифского знамени. Клюев возвратился к себе домой, на Север и, напечатав сатиру на ренегата Есенина, замолк. Его поэзия – выражение своеобразной религии, которая приемлет весь символизм и обрядность народной веры, но отбрасывает ее религиозную субстанцию: христианство заменяется культом народа и образы христианских святых становятся священными не из-за тех, кого они изображают, но из-за тех, кто им поклоняется.
Клюевская поэзия перегружена орнаментальностью, смелыми, цветистыми метафорами и символизмом. Несмотря на свое крестьянское происхождение, Клюев весь пропитан традициями и перегружен веками культуры чуть ли не больше, чем все остальные поэты. Он старается дать большевистской революции мистическую интерпретацию в том же духе и отождествить ее с древними религиозными движениями русского народа. Одна из его самых характерных поэм – Ленин, где он обнаруживает в коммунистическом вожде близость к религиозным предводителям раскола, старообрядцам!
Второй крестьянский поэт, выдвинутый «скифами», – Сергей Есенин (род. 1895). Он дитя южной Великороссии (Рязань), которая не обладала древней архаической цивилизацией русского Севера и где крестьяне всегда имели некоторую склонность к бродяжничеству, не были крепко связаны с землей. Скифская революционность Есенина была другого рода, чем клюевская: у Есенина нет интереса к религиозному символизму и обрядности; мистицизм его поверхностен, и почти богохульные поэмы, которые он писал в 1917 и 1918 годах, – не больше, чем дань моде, свирепствовавшей среди запоздалых символистов того времени. Эти стихи, показавшиеся таким глубочайшим откровением доброму Иванову-Разумнику (а потом и некоторым добрым европейцам-критикам), в сущности ничто иное, как чистейшая застенчивая чепуха. К счастью для Есенина его репутация не зависит от этих стихов. Он подлинный поэт с редким песенным даром. Он по-настоящему близок к духу русской народной песни, хотя и не пользуется ее метрикой. Такая смесь тоскливой, задумчивой меланхолии и дерзкой бесшабашности характерна для русского человека из центральной России; она присутствует в русских народных песнях и проявляется у Есенина как в задумчивой нежности его элегий, так и в агрессивной грубости Исповеди хулигана. В основе у Есенина нет ни настоящего мистицизма, ни религиозности, а есть некий веселый, беззаботный нигилизм, который в любую минуту может перейти в сентиментальную печаль под влиянием любви, выпивки или воспоминаний. В нем отсутствует мощь; если Клюев – деревенский византиец или александриец, то Есенин – что-то вроде крестьянского Тургенева, который видит, как исчезает столь дорогая ему красота, скорбит о ней, но покоряется неизбежному. Его лирические стихи часто необыкновенно хороши, хотя, если читать их подряд, несколько монотонны. Все их очарование в нежности мелодии. Единственная его крупная вещь, «трагедия» Пугачев (1922), нисколько не трагедия, а просто ряд (часто восхитительных) лирических стихов, произносимых знаменитым мятежником, его соратниками и врагами.
В жизни Есенин с самой революции 1917 г. старался соответствовать своей репутации «поэта-хулигана». Он был главной фигурой в поэтических кафе, которые процветали в Москве в 1918–1920 гг., а в 1922 г. получил всемирную известность, благодаря недолговечной женитьбе на Айседоре Дункан. Все свои подвиги он совершал вместе с несколькими другими поэтами, называвшими себя имажинистами и бывшими весьма заметной и шумной принадлежностью московской литературной жизни. В худшие дни большевистской тирании, когда печатать книги стало невозможно, имажинисты были живым напоминанием о неумирающей свободе: они были единственной независимой группой, не боявшейся, что ее заметят власти, и необыкновенно ловко, законными и незаконными способами, умудрялись печатать свои тоненькие сборники и манифесты. Как поэты имажинисты не имеют особого значения, и имена Шершеневича, Мариенгофа и «черкеса» Кусикова вряд ли останутся. Теория имажинизма гласила, что в поэзии главное «имажи» (образы), и их поэзия (как многое в есенинской) – нагромождение «образов», невероятно преувеличенных и притянутых за волосы. На практике они не отделяли «чистых» от «нечистых» и ставили самые грубые и непристойные свои «образы» рядом с высокими и патетическими. Некоторые имажинисты были просто «хулиганами», но в других ясно ощущался трагический надрыв (используя слово Достоевского). Они, как человек из подполья, чувствовали нездоровую тягу к грязи, унижению и страданию.
Самый «достоевский» из этих поэтов – Рюрик Ивнев, которому, несмотря на истеричность его вдохновений, иногда удается дать им запоминающееся и пронзительное выражение, особенно в стихах о трагической судьбе России, которые неожиданно напоминают ахматовские.