МОЁ ТВОРЧЕСТВО-ЧТО ХОЧУ, ТО И ТВОРЮ

Интересна точка зрения историка М. Б. Свердлова, который говорит о том, что подобный вид больших семей нужно называть не патриархальными, а неразделенными. Он считает, что патриархальная семья и неразделенная семья существовали в разные периоды времени, «…патриархальная семья была этапом перехода от разлагающегося рода к формированию малой семьи; а не разделенная семья существует в период господства малой семьи и регенерируется на ее основе. Патриархальная семья – институт распадающегося родоплеменного строя и рабовладельческого общества, неразделенная семья – феодального общества. Патриархальная семья является следствием неразвитых производительных сил, неразделенная – обусловлена необходимостью коллективных трудовых затрат или объединения … экономических потенциалов хозяйств малых семей в целях экономической стабильности совместного владения» (46).

Не схожую версию высказал современный российский историк В. В. Фомин, полагающий, что как малая, так и большая семья и вид организации общины иллюстрируют не этапы эволюции института семьи у восточнославянского населения, а только принадлежность к определенной этнической группе. Так, В. В. Фомин сделал следующее разделение: такой вид, как малая семья был характерен исключительно для славянских племен (кривичи, вятичи, радимичи, древляне, северяне), а кровно – родственная община и большие семьи были свойственны полян – руссам, которые, в свою очередь, включали в себя не одну этническую группу (выходцы из Прибалтики, Подунавья, Поднепровья) (47).

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что в Киевской Руси было четыре вида семейной организации: 1) патриархальная большая семья, берущая начало в родоплеменном строе, 2) малая семья, 3) неразделенная семья, образованная на основе малой в тяжелых условиях (природные катаклизмы), 4) и, собственно, расширенная, которая образовалась в процессе союза и слияния отдельной малой семьи и родственников из переставшей существовать их семьи.

1.2 Изменения в представлении о супружестве и семье в процессе перехода от язычества к христианству

Самые ранние упоминания о брачных отношениях в восточнославянском обществе найдены историками еще в древнерусских летописях. По сообщению Нестора, «…древляне живяху зверинъскимъ образомъ… брака у нихъ не бываше, но умыкиваху у воды девица…» (102).

Д. Я. Самоквасов рассматривал подобное сообщение как всего лишь непонятность летописцу смысла и значения всех языческих обрядов и традиций, которые предшествовали превращению сожительства женщины и мужчины в законный союз (103).

В древние времена у славянских племен приоритетная задача брака, по их представлению, была выражена в физическом аспекте: рождение детей, помощь по ведению совместного хозяйства, общие усилия по обеспечению всей семьи одеждой, жилищем и пищей и т.п. (48).

Как уже известно, до принятия христианства в Древнерусском обществе существовали две формы брака: моногамный и полигамный. Самым широким распространением пользовалась полигамная его форма, о чем свидетельствуют летописные источники, так Нестор в летописи, где он пишет о славянских нравах, с возмущением отмечает: «…радимичи, и вятичи, и северъ…имяху же по две и по три жены» (49). По исследованиям В. Н. Татищева, у князя Игоря, кроме княгини Ольги, были еще жены (50). У князя Ярополка была «жена грекиня» из Болгарии, но он также сватался к княжне Рогнеде (51). По языческим обычаям, князь Владимир Святославич, до крещения Руси и до женитьбы на царевне Византии Анне, уже имел пять жен (52).

Наложничество, как отдельный вид отношений, также имел свое место среди древнерусской знати. Известен пример того, что у князя Владимира Святославича было около 300 наложниц в Вышгороде, примерное такое же количество в Белгороде и порядка 200 наложниц в Берестове (54). Вот что по этому факту говорит А. В. Карташев: в данном случае наложницы, вероятнее всего, являлись обычными пленницами, которые были развлечением князя и княжеской дружины и предметами торговли (55). Кроме полигамности древнерусскому обществу, как утверждает С. В. Бахрушин, был не чужд обычай левирата, иными словами, порядок, при котором мужчина брал в жены вдову своего умершего брата (58). Примеров, подтверждающих существование подобного обычая очень мало, но они есть: князь Владимир Святославич взял в жены вдову своего убитого брата Ярополка: «Володимеръ же залеже жену братыню грекиню» (59).

С принятием христианства в древнерусском обществе кардинально поменялось отношение к бракосочетанию, семье, к их значению для человеческой жизни, поменялось общее представление о семейно – брачных ценностях. Очень любопытная трактовка браку дана в «Кормчей Книге»: «Брак есть мужеве и жене сочетание, сбытие во всей жизни, божественныя и человеческия правды общение» (60). В. А.Цыпин, приводя в своей работе пример из греческого Номоканона пишет, что такое определение дополняется требованиями, которые стоят перед браком и семьей: брак должен быть моногамным, состоящим из лиц противоположного пола; брак должен быть своеобразного вида общением во всех жизненных гранях; брак должен содержать в себе юридически – религиозную составляющую.

Естественно, что все представления христианской веры о браке получили неоднозначное восприятие на Руси. Будучи еще приверженцами языческой веры, древнерусские жители были озабочены лишь насущными материальными проблемами и, впоследствии, более всего ими был близко принят момент плотского аскетизма, в котором люди увидели единственный путь спасения (69). Д. Н. Дубакин в своих трудах писал: «Один из христианских идеалов, выраженный апостолом в словах: «…добро человеку к жене не прикасатися»… некоторыми у нас возведен был в обязанность, в требование, необходимое для спасения каждого» (70). Чем и объясняется тот факт, что некоторые члены древнерусской знати под влиянием самых первых христианских проповедников для того, чтобы заслужить божественное спасение вообще не вступали в брак.

Те, кто уже состоял в браке, либо по каким – либо условиям был вынужден пойти на заключение брака, отказывались намеренно от физических отношений. Известны были случаи, когда оба супруга вместе постригались в монашество, ярким примером такого случая могут быть Муромский князь Петр и его жена Феврония (76).

Но по большей части на Руси было распространено светское отношение к брачной жизни, т. е союз супружеской любви и любви к Богу.

Совершенно неверно заявлять о том, что христианское влияние на формирование и развитие древнерусской семьи было повсеместным, еще в течение долгого времени брак по христианским канонам не приживался среди древнерусского общества. Большая часть населения, в основном та, которая проживала далеко от главного христианского центра на Руси – Киева, вообще отказывались принимать и понимать христианский брак и, соответственно, проводить над собой каких – либо нововведений в брачных обрядах (83). Церковь вела долгую борьбу за искоренение таких языческих пережитков как наложничество, внебрачные связи, многоженства.

После официального принятия христианства князь Владимир Святославич лично, для примера, отказался от ранее принятой полигамии.

Как было вышеупомянуто, в языческие времена и долгое время после принятия христианства на Руси было широко распространено многоженство, но исключительно среди знатной части населения, представители же низших слоев такой формы отношений не знали. По мнению С. В. Бахрушина, уже к XI веку среди господствующего класса моногамия завладела окончательным признанием (88). По нашему же мнению, данное положение можно оспорить и не согласиться с ним. Как уже упоминалось выше, по экономическим причинам единобрачие еще до введения христианской веры у рядовых общинников стало основной формой брака и семьи, у знатных слоев населения, которые способны были материально обеспечить себе определенное количество наложниц и жен одновременно, долгое время уже после принятия христианства сохранялся обычай многоженства. По проводимым исследованиям, Н. Л. Пушкарева сделала вывод о том, что факт многоженства сохранялся вплоть до конца XVI века (89).

После крещения Руси, самым часто встречающимся отхождением от норм христианских канонов стало наложничество. Осложняло процесс борьбы священнослужителя с этим фактом то, что он не всегда имел право обоснованно вмешаться в такие отношения и запретить их, потому что наложница почти всегда являлась обычной рабыней, а значит собственностью своего господина (91). Обращаясь снова к Русской Правде Пространной редакции, а именно к статье 98, мы поймем, что сожительство рабыни со своим хозяином было делом разрешенным и весьма распространенным: «Аже будуть робьи дети у мужа, то задницы им не имати, но свобода им с матерью» (92).

Известны случаи, когда к расторжению законного брака господина могли привести далеко зашедшие его отношения с наложницей. Интересен пример, когда Ярослав Осмомысл был намерен прекратить брак со своей законной женой Ольгой, дочерью князя Юрия Долгорукого (93), отправив ее в монастырь, и жениться на своей рабыне «Настасъке», которую он полюбил. Поступить подобным образом князю не удалось: помешали ему местные бояре, восставшие из – за такого княжеского намерения. Ярослав Осмомысл был схвачен, взят под стражу, его наложницу же постигла тяжелая участь: «…накладъше огонь сожгоша… а сына ея в заточение послаша». Позже князь был вынужден дать клятву в дальнейшем проживании со своей женой княгиней Ольгой по закону (94).

Еще одним «бичом», помимо наложничества, для христианской православной церкви стала супружеская неверность. Представлениям церкви о супружеской верности противоречили сохраненные среди простого люда различных языческих обрядов и праздников, во время которых допускалось свободные половые отношения.

Проанализировав все вышесказанное можно сделать следующий вывод: принятие христианства на Руси не могло не сказаться на последующем изменении в представлениях о супружестве и о семье среди бывшего языческого населения. Восприятие о семье и браке претерпело изменения – оно объединило в себе некоторые моменты языческой свободы гендерных отношений и строгой христианской нормы.