глава 21

Жизнь полна страдании

Третья неделя июля

Комендант ЯВИЛСЯ на рассвете. Караульный молча подвёл его к моей камере, дверь которой так и осталась открытой. По-прежнему скорчившись, я лежала на полу, там, где упала, рядом с брошенной дубинкой.

Приоткрыв глаза, я увидела ноги коменданта. Послышался голос Бузуку, однако теперь он почему-то звучал совсем иначе. Слова падали ровно и холодно, будто их произносил не обыкновенный преступник, а королевская особа:

- Комендант... если у вас осталась... хоть капля порядочности...

вы накажете вашего подчинённого. Прямо сейчас!

Комендант с шумом втянул в себя воздух. В поле моего зрения появилась его рука, сжавшая дубинку — так сильно, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Потом я услышала, как он в бешенстве выволакивает пристава из его комнаты и тащит ко мне, не обращая внимания на полусонные протесты. Грубо брошенный на пол, мой ночной мучитель оказался рядом со мной. Он задыхался и дрожал всем телом, лицо было искажено страхом.

- Встать! - прозвучала резкая команда.

Пристав лишь зажмурил глаза и помотал головой. Я всё ещё не могла пошевелиться и по-прежнему видела лишь ноги коменданта и конец ужасной дубинки, на которую он опирался.

- Встань и разденься! Это приказ! Живо! - снова выкрикнул комендант.

Пристав лишь трясся, не открывая глаз. Карающая рука вновь опустилась, одним движением разорвав рубашку у него на спине. Конец дубинки исчез из виду.

105

-Нет! - простонала я в пол, пытаясь повернуть голову. На этот раз получилось - я увидела красное свирепое лицо коменданта и поднятую дубинку.

-Нет! - снова выдохнула я, глядя ему в глаза, и его гнев обратился на меня.

-Молчать!

-Нет, не буду, - прошептала я. - Вы мой ученик, и я вам говорю: положите дубинку.

Лицо коменданта побелело от бешенства.

-Главный здесь я, понятно?

Япокачала головой.

-Вспомните йогу. Вспомните, что заставляет вас видеть его таким.

-Я всё вижу сам! И видел достаточно! - заревел он, занося дубинку для удара. Я рванулась вперёд, прикрыв пристава своим телом, как родное дитя, и ощутив под собой тёплую дрожащую плоть. В ноздри ударил запах перегара.

-Вон! Слезь с него! - теперь даже голос коменданта было трудно узнать, он вопил, словно ребёнок, зашедшийся в истерике.

-Вспомните наши уроки! - крикнула я.

-Нет, это ты запомни! - Дубинка ударила в пол рядом со мной. Комендант всхлипнул и набрал в грудь воздуха... - БУДЬ ПРОКЛЯТА! - Дубинка опустилась на мою спину... - ТВОЯ! - Опустилась снова... - ЙОГА! - Опустилась в третий раз.

Мои глаза заволокла пелена боли, но я слышала, как, отбросив своё оружие, он с рыданиями выбежал на улицу. Я прислушалась к тёплому биению жизни в дрожащем теле, на котором лежала, ощутила горячую кровь, вновь заливающую израненную спину, и позволила себе расслабиться среди этого тепла. Через некоторое время пристав зашевелился. Он осторожно выбрался из-под меня, подполз на коленях к двери и уже снаружи обернулся, прижавшись к бамбуковым прутьям и вглядываясь сквозь них, словно сам был в тюремной камере, а я снаружи.

Я закрыла глаза и вернулась к книге Мастера, к тому месту, на котором остановилась ночью:

Воистину, Вся наша жизнь

Есть страдание.

II.15C

106

глава 22

Сосуд

Четвёртая неделя июля

Весь тот день я пролежала на животе в своей камере. Меня страшно мучила жажда. Наконец пришёл караульный, помог мне приподнять голову и дал напиться. Глаза у него были заплаканные, и он был один. Я заснула и проснулась лишь поздно вечером, услышав шаги, вернее, почувствовав их щекой, прижатой к полу. Послышался голос, это был пристав, но я была в таком состоянии, что уже ничего не боялась.

- Девочка, ты... не бойся меня.

Я попыталась взглянуть на него, но не смогла, увидев лишь глиняный кувшинчик и блюдце, которые он поставил на пол.

- Не шевелись, я всё сделаю, - продолжал он, бережно приподнимая мои волосы и отделяя их от засохшей массы крови и гноя, покрывавшей спину. Потом я почувствовала, как его пальцы отделяют от воспалённой кожи обрывки платья. - Сейчас будет больно, приготовься. Ничего не поделаешь, это нужно... Я умею... - сбивчиво проговорил он, - я знаю, как надо... как лечить, - и стал поливать мне спину остро пахнущей жидкостью.

Это была тростниковая водка, которая обжигала как огонь, но у меня не было сил даже кричать. Затем пристав взял блюдце и стал медленно накладывать на мои рубцы что-то холодное, такое холодное, как лёд на вершинах моих родных гор, распространявшее аромат сандалового дерева и свежего масла. Закончив, он прикрыл мне спину куском чистой белой ткани, встал и снова взял в руки кувшин. Вскоре я услышала бульканье - он

107

выливал остатки водки в дырку в стене, служившую отхожим местом. Потом его шаги стали удаляться. Я спокойно заснула, и мои раны начали заживать.

Комендант снова появился лишь на третий день. Первым делом он заглянул ко мне в камеру, где я сидела на полу, и спросил, достаточно ли я поправилась, чтобы дойти до кабинета и поговорить. Я молча кивнула. Он сел за стол, я устроилась напротив, с трудом выпрямив спину.

Сделав вид, что не заметил, комендант начал.-

-Ну что ж, я ещё немного поразмышлял о тех идеях, и... - он осёкся, встретившись со мной взглядом.

-Вы думаете, господин комендант, что мы сможем так вот просто всё забыть и двинуться дальше?

Его лицо налилось краской, он потупился. Наступила неловкая пауза. - Да, конечно... Я очень сожалею, что... что ударил тебя.

Через некоторое время наши глаза снова встретились, и я отвернулась к окну.

- Дело не в том, что вы меня ударили, — медленно проговорила я, собираясь с мыслями. - Главное не это... - и снова замолчала. - Дело не в вашей ошибке. Их делает каждый ученик, на то он и ученик. В противном случае и учитель бы не понадобился. Так что ошибки, подобные вашей, в порядке вещей, и настоящий учитель относится к ним спокойно. Нет, дело в другом... - Я задумалась, потом внезапно поняла. - Это то, о чём говорит Мастер в своей «Краткой книге»:

Другой способ - Это попросить Мастера О благословении.

I23

-Другой способ... для чего? - поднял брови комендант.

-Другой способ достичь высших целей йоги: как раз перед этими строками Мастер Патанджали перечисляет некоторые способы достичь истинного счастья и физического совершенства. А потом вдруг он говорит: «Вы можете добиться того же самого, всего лишь попросив Мастера о благословении».

-Я думал, что Мастер - это он, - удивился комендант, - разве существует какой-то другой?

108

-Он говорит о том Мастере, который есть у каждого ученика:

оего собственном учителе.

Я почувствовала, что в очередной раз задела гордость коменданта, а гордости ему было не занимать. Таковы, наверное, все способные ученики, и задача учителя в том, чтобы вытащить их гордость наружу, обработать хорошенько с помощью своей особенной дубинки и вложить обратно в сердце уже в виде здоровой уверенности. Этим мне и предстояло заняться.

Брови коменданта вновь поползли кверху.

-Ну, не знаю... - начал он, - не думаю, что мог бы называть тебя Мастером, ведь ты же ещё почти девочка.

-Нет, конечно, я не Мастер, - спокойно кивнула я, стараясь сдержать вспыхнувшие эмоции. Он удовлетворённо кивнул в ответ. - Но я... я ваш учитель.

Он подозрительно прищурился, ожидая подвоха. Действовать следовало осторожно.

- Ты меня учишь немного, это верно, - сухо признал он. - Но только потому, что я сам попросил тебя и сам организовал эти...

эти, скажем так, встречи.

Я с трудом заставила себя улыбнуться. Он даже не назвал их занятиями.

- Выходит... то есть, вы хотите сказать, что на самом деле главный здесь вы, потому что вы сами решили заниматься, а меня просто использовали для занятий, фактически наняли,

так что я просто... в каком-то смысле, я ваша служанка, а вовсе не учитель.

В его глазах зажглись злые огоньки. Он молчал. Похоже, я попала в точку.

- Вот в этом и есть главная проблема, - мягко сказала я, изо всех сил стараясь быть услышанной. - Видите ли, йога... йогу нельзя так изучать. Будь это даже какая-нибудь дорогая школа, моя школа, куда вы приходите и платите за уроки, вы никогда не овладеете йогой, а я, как бы ни старалась, не смогу вас обучить, пока вы не станете относиться ко мне как к учителю, то есть с уважением, с глубоким уважением. Я не хочу сказать, что учителя - это некие совершенные существа, которым ученики должны слепо подчиняться. Каждый учитель - всего лишь сосуд, внутри которого находится нечто куда более высокое и прекрасное, чем его собственная личность. Вы знаете, что йога уходит своими корнями в далёкие, очень далёкие времена, она существовала задолго до того, как Мастер написал свою книгу. С тех пор эти знания передавались от учителя к ученику, переливаясь

109

из сосуда в сосуд, в течение многих столетий. Они сохранялись не в книгах, а в живых людях, в словах, прикосновениях и мыслях, которыми те обменивались - ни одна, даже самая лучшая книга, на такое не способна. Значение книг огромно, они поистине бесценны, собирая в себе опыт, завоёванный за счёт усилий и страданий, ошибок и открытий многих поколений, - так насколько же ценнее живые слова учителя! Что бы мы ни думали о нём, как о личности, какие бы слабости и недостатки в нём ни видели, он для нас - единственная дверь в сокровищницу живого опыта бесчисленного множества его предшественников. Каждый учитель - даже такой молодой и неопытный, как я - несёт в себе знания, которые неизмеримо старше его самого. Мой сосуд наполнен тем же самым бесценным содержимым, которое когда-то влил в Мастера Патанджали его собственный Мастер, а он, в свою очередь, передал ученикам. В этом смысле я тоже Мастер, ваш Мастер, потому что я вас учу.

Комендант хотел что-то сказать, но я остановила его, подняв руку.

-Не поймите меня так, что я ваш наставник в религиозном смысле - вы не должны мне кланяться, делать подношения и всё такое прочее. Я лишь хочу сказать, что вы должны уважать меня - уважать не ради меня,

аради себя самого, как, например, вы уважали бы доктора, который лечит вас всю вашу жизнь, начиная с младенческих пелёнок... Так вот, когда пациент или ученик испытывает такого рода почтение или уважение к своему доктору или учителю, в какой бы области ни происходило обучение, в их отношениях возникает нечто особенное, происходит настоящее чудо. Мастер называет это «благословением». Вся энергия знаний и духовных ценностей, которые люди старательно накапливали из века в век, не давая угаснуть, передаётся следующему поколению и вспыхивает с новой силой. Вот тогда-то и происходит настоящее лечение, йога начинает работать. В противном случае, если вы будете относиться ко мне так, как сейчас - я не говорю о той ошибке в моей камере, а об уважении ко мне как к учителю, вашему учителю, - вы никогда не подниметесь на новый уровень. Однажды вы просто-напросто потеряете интерес к йоге и займётесь чем-нибудь другим, так и не почувствовав её настоящих возможностей. Не говоря уже о... - Я сделала паузу, давая возможность коменданту закончить самому.

-Не говоря уже о моих подчинённых, - вздохнул он, опустив глаза, — чью боль теперь стало ещё труднее... не замечать.

110

Сила правды и гордость отчаянно боролись в его душе. Я с волнением ждала, молясь в душе за победу светлых сил. Прошло несколько минут, которые показались мне вечностью. Наконец глаза его прояснились, и я поняла, что мы победили.

- Караульный! - крикнул он.

Дверь распахнулась. Ввалившийся в неё караульный споткнулся и грохнулся наземь. Неловко поднявшись, он со смущённым видом отряхнул брюки.

-Господин? Э-э... прошу прощения.

-Ничего страшного. Пристав на месте?

-Так точно, господин! Э-э... вообще-то он тут рядом, за дверью...

господин.

Комендант раздражённо закатил глаза. - Пусть войдёт.

Караульный и пристав почтительно подошли к столу. Пристав был абсолютно трезв, но далось это ему, явно нелегко: лицо побелело, руки дрожали. Он украдкой покосился на дубинку, стоявшую в углу.

- Значит, так... - начал комендант. - Я... мне нужно кое-что сказать, и вы... В общем, я хочу объявить это сейчас, чтобы и вы тоже слышали.

Застыв на месте, его подчинённые молча кивнули. У меня было впечатление, что за всё время службы они впервые беседовали вот так, втроём.

- Итак, - продолжал комендант, - я хочу сказать, что... э- э... - судорожно сглотнув, он перевёл дыхание, поднял голову, глядя то ли на потолок, то ли куда-то дальше, потом, решив шись, быстро проговорил: - Я хочу сказать в вашем присутс твии, что глубоко сожалею о том, что случилось в тот день,

когда... когда я вышел из себя и... - Он снова запнулся. Я хорошо понимала, как ему трудно. - Взял дубинку и ударил... моего учи теля... - Главное было сказано, остальное пошло легче. - Моего учителя... э-э...

Он резко остановился, поморщившись. Мне стало страшно, я бросила взгляд на вытянувшихся в струнку подчинённых, они тоже с опаской взглянули на меня.

- Послушай, - выпалил комендант, - послушай, я даже не знаю твоего имени!

От неожиданности я даже не сразу ответила.

-Ну... Пятница.

-Да нет же! - рассердился он. - Какой сегодня день, я знаю! Имя! Как тебя зовут?

111

- То есть... я хочу сказать... - смущенно пробормотала я, - это меня так зовут... Пятница.

Комендант непонимающе наморщил лоб. Потом до него, наконец, дошло.

- Ах, вот оно что! - рассмеялся он. - Ну ладно, в общем, вы поняли, - повернулся он к подчинённым, - что я... я извиняюсь...

извиняюсь перед Пятницей - моим учителем.

Двое мужчин стояли, раскрыв рты от изумления. Обретя прежнюю уверенность, комендант заорал:

- Эй, вы! Вам что, нечего делать? По местам, живо! Крутом, марш!

Караульный и пристав вывалились в дверь также поспешно, как и вошли. Мы с комендантом занялись забиранием и отдаванием, а потом я назначила ему серию упражнений, которые должны были заставить его тело ныть не меньше, чем моё.

112