Zuev_Kirdan_-_Russkiy_folklor

тые", вмещавшие от 40 до 60 человек, изготавливали из долбленой колоды, обшивали досками (позже таким же способом строили свои суда запорожцы)1. Б. А. Рыбаков отметил, что в VIII—X вв. древнерусские флотилии насчитывали до двух тысяч судов2.

В. Ф. Миллер отнес к новгородским — по ряду бытовых и географических признаков — былину "Вольга и Микула"3. Областная ориентация этого произведения сказалась в том, что новгородец Микула изображен более сильным, чем племянник киевского князя Вольга со своей дружиной.

Вольга отправился в пожалованные ему киевским князем три города за сбором дани. Выехав в поле, он услышал работу оратая: оратай понукивает, сошка поскрипывает, омешики по камешкам почиркивают. Но приблизиться к пахарю Вольге удалось только через два дня. Узнав, что в городах, куда он направляется, живут мужики... разбойники, князь пригласил оратая с собой. Тот согласился: выпряг кобылку, сел на нее и поехал. Однако вскоре он вспомнил, что оставил сошку в борозде — ее надо вытащить, отряхнуть от земельки и бросить за ракитов куст. Вольга трижды посылает дружинников убрать сошку, но ее не могут поднять ни пять, ни десять добрых молодцев, ни даже вся дружинушка хоробрая. Пахарь Микула вытаскивает сошку одной рукой. Противопоставление переходит и на коней: конь Вольги не может угнаться за кобылкой Микулы Селяниновича.

Образ Вольги испытал некоторое влияние образа мифического Волха: в зачине сообщается, что Вольга умеет оборачиваться волком, птицей-соколом, щукой-рыбою. [Гильф. — Т. 2. — С. 4—9]. Это давало основание возводить архаичную основу сюжета к конфликту между древним охотником и более цивилизованным земледельцем. Однако идея былины прежде всего состоит в том, что князю противопоставлен чудесный пахарь, наделенный могучей силой.

5. ПОЭТИКА БЫЛИН

Былины имеют особый художественный мир. Все, о чем в них поется, отличается от обычной жизни. Поэтический язык былин подчинен задаче изображения грандиозного и значитель-

1Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений/ Под ред. М.Н. Тихомирова. – М., 1956. – С. 143 – 146.

2Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII – XIII вв. … - С. 320.

3Миллер В. Ф. К былинам о Вольге и Микуле// Миллер В.Ф. Очерки русской народной словесности. – Т. 1: Былины. – М., 1897. – С. 166 – 186.

221

ного. Певец-сказитель сливается душою с высотой небес, глубиной моря, раздольными просторами земли, соприкасается с таинственным миром "глубоких омутов днепровских":

Высота ли, высота поднебесная, Глубота, глубота акиян-море. Широко раздолье по всей земли,

Глубоки омоты днепровския. [К. Д. — С. 9].

Поэтизация степной воли, молодецкой удали, всего облика богатыря и его коня переносила слушателей в воображаемый мир Древней Руси, величаво вознесенный над заурядной действительностью.

5.1. Композиция

Композиционную основу сюжетов многих былин составляет антитеза: герой резко противопоставлен своему противнику ("Илья Муромец и Калинцарь", "Добрыня Никитич и змей", "Алеша Попович и Тугарин"). Другим главным приемом изображения подвига героя и вообще эпических положений является, как и в сказках, утроение. В отличие от сказок, сюжеты былин могут разворачиваться не только вслед за действиями главного героя: сюжетная линия может последовательно переходить от одного персонажа к другому ("Илья Муромец в ссоре с князем Владимиром", "Василий Буслаев и новгородцы").

Былинные сюжеты строятся по обычному, универсальному принципу построения эпических произведений: они имеют зачин, завязку действия, его развитие, кульминацию и развязку.

В зачинах указывается, откуда выезжает богатырь, место действия; или рассказывается о рождении богатыря, об обретении им силы. Некоторые сказители начинали все былины своего репертуара не с запева, а прямо с зачина — например Т. Г. Рябинин.

Былину об Илье Муромце и Соловье-разбойнике он начал с описания выезда богатыря:

Из того ли-то из города из Муромля, Из того села да с Карачирова,

Выезжал удаленькой дородный добрый молодец, Он стоял заутрену во Муромли,

А и к обеденке поспеть хотел он в стольнёй Киев-град, Да и подъехал он ко славному ко городу к Чернигову.

[Гильф. — Т. 2. — С. 10].

222

Зачин былины "Волх Всеславьевич", записанной в XVIII в., представляет собой соединение древних мифологических мотивов: необычное рождение героя от женщины и змея; приветствие его появления на свет живой и неживой природой; быстрый рост богатыря; его обучение грамоте и другой премудрости — оборотничеству; набор дружины. [К. Д. — С. 32-33].

Вновгородских былинах зачины начинаются с упоминания Новгородакак места действия:

Вславном великом Нове-граде

А и жил Буслай до девяноста лет... [К. Д. — С. 48].

В былине "Садко", записанной от А. Сорокина, зачин сообщает, что Садко — бедный гусельщик, который спотешал купцов и бояр на честных пирах. Далее — завязка: Садка не позвали на почестей пир, a также на второй и на третий... [Гильф. — Т. 1. — С. 640].

Завязка былинного сюжета часто происходит на княжеском пиру, где главный герой ведет себя не так, как все остальные гости, и этим обращает на себя внимание. Былины киевского цикла иногда начинались сразу с завязки — с описания пира:

Во стольном во городе во Киеве, У ласкова князя у Владимира,

Заводился пир, право, почестей стол... [Азб. — С. 209];

Укнязя было у Владимира,

Укиевскаго солнышка Сеславича Было пированьиио почесное, Чесно и хвально, больно радышно На многи князья и бояря.

На сильных могучих богатырей.

[Киреевский. — Вып. 3. — С. 32].

В развязке былинного сюжета поверженный враг или вражеское войско заклинаются:

"Не дай Бог нам бывать ко Киеву, Не дай Бог нам видать русских людей! Неужто в Киеве все таковы:

Один человек всех татар прибил?" ("Калин-царь"). [К. Д. — С. 133];

Ах тут Салтан покаялся:

"Не подай, Боже, водиться с Ильей Муромцем,

223

Ни детям нашим., ни внучатам. Ни внучатам, ни правнучатам.

Ни правнучатам, ни пращурятам!" ("Илья Муромец на Соколе-

корабле"). [Азб. — С. 30].

Аи тот ли Батыга на уход пошол,

Аи бежит-то Батыга запинается. Запинается Батыга заклинается:

— Не дай Боже, не дай Бог, да не дай дитям моим. Не дай дитям моим да моим внучатам

Аво Киеви бывать да ведь Киева видать! ("Василий Игнатьевич"). [Гильф. — Т. 1. — С. 554].

Подобно сказкам, сюжеты былин имели свое художественное обрамление: запевы (в начале) и исходы (в конце). Это самостоятельные мелкие произведения, несвязанные сосновнымсодержаниембылины.

Запевы имеются не во всех былинах. Иногда запевы получали развернутый вид. Например:

Высока ли высота поднебесная. Глубока глубота акиян-море, Широко раздолье по всей земли, Глубоки омоты Непровския, Чуден крест Леванидовской, Долги плеса Чевылецкия, Высокия горы Сорочинския, Темны леса Брынския, Черны грязи Смоленския,

А и быстрыя реки понизовския. [К. Д. — С. 201].

Вот другой пример развернутого запева. Былину "Добрыня и Алеша" сказительВ. Сухановначал так:

Аеще. шла подошла у нас повыкатила, Еще славная матушка быстра Волга-река, Ена места шла ровно три тысящи вёрст,

Аи широко а и далёко под Казань под город, Ена шире того доле под Вастраканъ.

Ена устье давала ровно семдесят вёрст,

Аи во славное морюшко Каспийское.

Е широкой перевоз там под Невым под градом, А и тёмный лесушки Смоленьскии,

224

Итам высоки были горы Сорочински, Славны тихи плеса да Черевистый.

Дальше — переход к основному повествованию: Теперь скажем про Добрынюшку мы сказочку, А и теперь у нас Добрыни старина пойдет.

Итолько после этого — описание пира у князя Владимира. [Гильф. — Т.

Т>. — С. 118].

Пример короткого шутливого запева — в былине "Илья Муромец и Добрыня":

Старина, братцы, сказать, да старицька связать, Старицька связать и да со старухою.

Ещо храбрые удалые Илья Муромец... и т. д.

[Астахова. — Т. 1. — С. 233].

О распространенности запева, в котором упоминались поднебесная высота, океанская глубина и раздольные земные просторы, можно судить по тому, что в пародийной былине "Агафонушка" на него также была создана пародия:

А и на Дону, Дону, в избе на дому На крутых берегах, на печи на дровах. Высока ли высота потолочная. Глубока глубота подпольная,

Аи широко раздолье — перед печью шесток. Чистое поле — по подлавечью,

Аи синее море — в лохани вода. [К. Д. — С. 141].

Исход имеет общий смысл окончания высказывания. Это — заключение, которое подводит итог, вносит элемент тишины и успокоения; или же веселая прибаутка-скоморошина. Типичныкраткиеисходы:

То старина, то и деянье. [К. Д. — С. 62, 106, 120, 129, 134, 142, 192];

Тем старина и кончилася. [К. Д. — С. 141J!

Встречаются исходы в несколько стихотворных строк. Например, сказитель изПудожскогоуездабылину"ВасилийИгнатьевич"закончилтак:

Щилья-каменье в Северной стороны; Самсон богатырь на Святых на горах; Молодой Алеша в богомольной стороны; Колокольные звоны в Новеграде,

225

Сладкие напитки в Петербурге городке. Сладкие колачики Новоладожские, Дешевы поцелуи Белозерские.

Дунай, Дунай, Дунай, Вперед боле не знай! [Рыбн. — Т. 2. — С. 687].

В исходах можно встретить упоминание, что о богатыре старину поют:

Тут век про Илью старину поют [Рыбн. — Т. 1. — С. 436]; И век про Дуная старину поют [Рыбн. — Т. 1. — С. 443].

Подобные выражения следует отличать от исходов типа: “Тут Соловью и славу поют. Тут Идолищу славу поют.” Ознакомление с основными публикациями былин убеждает в том, что выражение "славу поют" употреблялось только после гибели героя или его врага, т. е. было метафорическим упоминанием о песнях-"славах" на похоронных тризнах:

Тут Дунаюшку с Настасьюшкой славу поют. Им славу поют да веки по веку. [Гильф. — Т. 2. — С. 109]. Т. Г. Рябинин былину "Илья Муромец и Идолище" закончил стихом: тут ему Идолищу славу поют, — что соответствует данной традиции (Илья убил Идолище — рассек его на полы <надвое> шляпкой земли греческой). [Рыбн. — Т. 1. — С. 35].

Некоторые сказители все былины заканчивали одними и темиже словами, меняя только имя богатыря. Так, например, А. Е. Чуков былины "Илья и Идолище", "Добрыня и змей", "Добрыня в отъезде", "Алеша Попович и Тугарин", "Михаиле Потык", "Дюк", "Ставер" и даже историческую песню "Грозный царь Иван Васильевич" закончил словами:

И тут век про <имя богатыря> старину поют. Синему морю на тишину, А вам, добрым людям, на послушанье.

[Рыбн. — Т. 1. — С. 147-218].

Запевы и исходы создавались скоморохами. Например, в сборнике Кирши Данилова, отражающем скомороший репертуар, встречается исход с явными следами профессионального сказительства:

Еще нам, веселым молодцам, на потешенье, Сидючи в беседе смиренныя, Испиваючи мед, зелена вина; Где-ка пива пьем, тут и честь воздаем

226

Тому боярину великому И хозяину своему ласкову. [К. Д. — С. 151].

Для былин, записанных от севернорусских крестьян, подобные исходы нехарактерны. В собраниях П. Н. Рыбникова, А. Ф. Гиль-фердинга, А. М. Астаховой они не встречаются ни разу. Условия исполнения былин в крестьянской среде не требовали развития стилистических формул внешней орнаментовки сюжета.

5.2. Общие места (loci communes)

Традиция эпического сказительства выработала формулы привычного изображения, которые принято называть иноязычным термином loci communes (лат. "общие места").

А. Ф. Гильфердинг писал: "Можно сказать, что в каждой былине есть две составные части: места типические, по большей части описательного содержания, либо заключающие в себе речи, влагаемые в уста героев, и места переходные, которые соединяют между собой типические места и в которых рассказывается ход действия. Первые из них сказитель знает наизусть и поет совершенно одинаково, сколько бы раз он ни повторял былину; переходные места, должно быть, не заучиваются наизусть, а в памяти хранится только общий остов, так что всякий раз, как сказитель поет былину, он ее тут же сочиняет, то прибавляя, то сокращая, то меняя порядок стихов и самые выражения"1.

Общие места (loci communes) использовались сказителями при повторяющихся в разных сюжетах одних и тех же ситуациях: таких, как пир у князя Владимира, седлание коня, богатырская поездка на коне, расправа богатыря с врагами — и проч.

Так, устрашающий свист и крик врага, а также самих богатырей в разных былинах изображался одной и той же типической формулой. В былине "Илья Муромец и Соловей-разбойник":

А то свищет Соловей да по-соловьему, Он кричит, злодей-разбойник, по-звериному.

В былине "Бой Ильи Муромца с Подсокольником" Алеша Попович, завидев молодца в чистом поле,

А ревел-то Алешенька по-звериному. Засвистел-то Алеша по-соловьиному. Зашипел-то Алеша по-змеиному.

И Илья Муромец в той же былине, завидев молодца,

1 Гильфердинг А. Ф. Олонецкая губерния и ее народные рапсоды… - С. 57.

227

Заревел-то стары казак по-звериному, Засвистел-то стары казак по-соловьиному, А заишпел-то стары казак по-змеиному.

Вбылине "Добрыня Никитич и Василий Казимирович": И выходили молодцы на красно крыльцо. Засвистали молодцы по-соловьиному.

Заревели молодцы по-звериному.

Вбылине "Юность Алеши Поповича" Ским-зверь: Закричал же вор-собака по-звериному, Засвистал же вор-собака по-змеиному.

[Азб. — С. соотв. 20, 36, 39, 94, 114].

Характерное для киевских былин описание пира в княжеской гридне и похвальбы на пиру переходило в былины новгородские.

В былине "Садко", записанной от А. П. Сорокина, пелось: Потом Садке купец, богатый гость Зазвал к себе на почестей пир Тыих мужиков новогородскиих

И тыих настоятелей новогородскиих: Фому Назарьева и Луку Зиновьева. Все на пиру наедалися, Все на пиру напивалися,

Похвальбамы все похвалялися.

Иный хвастает бессчетной золотой казной, Другой хвастает силой-удачей молодецкою. Который хвастает добрым конем.

Который хвастает славным отечеством. Славным отечеством, молодым молодечеством. Умный хвастает старым батюшкам,

Безумный хвастает молодой женой. [Рыбн. —Т. 2.—С. 246].

Исполнители былин выработали формулу течения времени, аналогичную сказочной “Долго ли, коротко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается”.Например,вбылине"Добрыня Никитич и Алеша Попович":

Столы сожидать Добрыню из чиста поля по три годы, А и по три годы, еще и по три дни, Сполнилось времени цело три годы,

228

Не бывал Добрыня из чиста поля.

Стали сожидать Добрыню по другое три, Тит как день за днём да бидьто ложь дожжит. А неделя за неделей как трава растет.

Год тот за годом да как река бежит. Прошло тому времени другое три.

Да как сполнилось времени да цело шесть годов. Не бывал Добрыня из чиста поля.

Инесколькодальше:

Опять день за днём да бидто дожь дожжит.

Анеделя за неделей как трава растет. Год тот за годом да как река бежит.

Апрошло тому времени двенадцать лет, Не бывал Добрыня из чиста поля.

[Гильф.—Т. 2.—С. 475, 476].

5.3. Система повторений

Повествование в былине ведется неторопливо, величаво. В развертывании сюжета обязательно присутствуют разнообразные и многочисленные повторения, которыеимеюткаккомпозиционное, так истилистическоезначение.

Замедленность действия, или ретардация (от лат. retardatio — "замедление, задержка"), достигается путем утроения эпизодов, повторения общих мест, речей героев (иногда с последовательным отрицанием сказанного). Так, в былине "Вольга и Микула" изображаются три попытки княжескойдружинысошку сземельки повыдернути, Из омешиковземелькиповытряхнути,Броситисошкуза ракитов куст; в былине "Три поездки Ильи Муромца" показано испытание богатырем трех дорог.. Когда общие места начинали повторяться внутри одной былины, они включались всистемузамедлениядействия.

Пример — былина "Бой Ильи Муромца с Подсокольником" [Григорьев.

— № 308].

На бой с молодым богатырем Подсокольником последовательно выезжают Алеша Попович, Добрыня Никитич и Илья Муромец. И каждый раз сказитель почти дословно повторял общие места, меняя в них только имя богатыря.

Богатырь зовет коня и седлает его. Как выходит Алешенька из бела шатра. Засвистел он коня да из чиста поля:

229

Абежит его конь, дак мать-земля дрожит. Как крутешенько Алешенька седлал коня. Он седлал де, уздал да коня доброго:

Он накладывал уздиченьку тесмяную, Он накладывал седельника черкасское; Он двенадцать подпруг да шелку белого. Еще белого шелку шемахинского;

Он тринадцату подпругу — через хребетну кость,

Ане ради басы, дак ради крепости,

Еще ради окрепы да богатырское. Еще ради поездки да молодецкое<...>

Алеша Попович не смог одолеть супротивника. Послали Добры-нюшку Никитича:

Акак выходит Добрынюшка из бела шатра. Засвистел он коня да из чиста поля;

Абежит его конь, дак мать сыра земля дрожит. Как крутешенъко Добрынюшка седлал коня, Он седлал-уздал себе коня доброго:

Он накладывал уздиченьку тесмяную; Он накладывал седелышко черкасское;

Аон вязал-де подпруги шелку белого,

Еще белого шелку шемахинского; Он застегивал пряжечки серебряны, Он серебряны пряжечки, позолочены: Он двенадцать подпруг шелку белого,

Атринадцату подпругу — через хребетну кость; "А нам не ради басы, ради крепости,

Аеще ради окрепы да богатырское,

Еще ради поездки да молодецкое<...>"

Не одолел молодого неизвестного богатыря и Добрынюшка Никитич млад. Илья Муромец узнает, что неизвестный богатырь едет в Киев-град, хочет его в полон взять, князя Владимира живком схватить, а княгинюшку Апраксин» за себя взамуж взять.

Азагорело у стары казака ретиво сердца, Закипела во старом кровь горючая, Расходилися его да могучи плеча.

Адальше, как и в двух предыдущих случаях: Засвистел он коня да из чиста поля;

Абежит его конь, дак мать-земля дрожит.

Следует описание седлания коня — оно совпадает с описанием седла-ния коня Алешенькой Поповичем и Добрынюшкой Никитичем. Это типическое место можно назвать формулой седлания коня.

230