Театральное дело и театр

Театральное представление носило праздничный, массовый и состязательный характер. Устройством праздника ведал Архон. Он избирался из числа авторитетных, уважаемых граждан. Он осуществлял общее руководство. Он из числа самых богатых граждан назначал ХОРЕГА. Обязанность хорега считалась очень почетной, он оплачивал все затраты на устройство праздника. В конце дня он устраивал пир для всех.

Хор набирался в количестве 12 человек (позже 15). Корифей – что-то вроде дирижёра.

Актеры:

Сначала 1, потом 2, последнее число 3 (редкое исключение 4). Среди актеров был главный, который назывался ПРОТАГОНИСТ.

Судило театральное представление жюри, которое состояло из самых почетных граждан из городских округов.

Допускались только победы (3 места). 3-е место считалось позорным. 1 победителя увенчивали лавровым венкам, а всем участникам вручались призы, среди которых первым было материальное вознаграждение.

Имена автора и победителя и хорега выбивались на камнях.

Заботу о помещении (для зрителей и исполнителей) давалось на откуп частным зрителям.

Сначала вход был бесплатный, потом стал платный.

Игра происходила под открытым небом (театр без крыши).

Главная часть античного театра – место для зрителей (полукругом).

Орхестра – место для хора.

Проскений – место перед сценой

Парод – хоровая песня, выходивших к орхестре

Параскений – боковые пристройки к сцене.

В античных тетарах не было микрофонов, сама форма театра представляла собой идеальный звуковой фильтр. Театры строились по точным математических расчетам.

В начале сами авторы играли в своих призведениях, позже появились актеры. Были маски с открытым ртом. Актер должен был быть большой, увеличивалось все костюмом, использовалась обувь с платформой (20 см). Любимый цвет античной трагедии – пурпурный и черный.

5. Особенности трагического конфликта в «персах» эсхила

Эсхил изображает в этой драме состояние Персии непосредственно после поражения Ксеркса у Саламина. В персидской столице Сузах хор старейшин волнуется мрачными предчувствиями вследствие долгого отсутствия Ксеркса, ушедшего на войну с Грецией. Это подавленное состояние усугубляется приходом матери Ксеркса, Атоссы, рассказывающей хору о виденном ею дурном сне и тоже волнуемой страшными предчувствиями. И действительно, тут же появляется глашатай с подробным рассказом о гибели персидского флота у Саламина и о страшных потерях, понесенных персидским войском, что вызывает у хора и у Атоссы стоны и слезы.

Являющаяся из загробного мира тень отца Ксеркса, Дария, во всем обвиняет сына и предрекает новое несчастье для Персии. Тут же наконец является и сам Ксеркс, свидетельствующий уже своим видом о поражении персов, и вместе с хором изливает свое горе в грандиозном плаче.

Исторической основой трагедии являются знаменитые греко-персидские войны, участником которых был и сам Эсхил. За исключением отдельных и незначительных неточностей, «Персы» дают правильную картину состояния обеих борющихся сторон и в значительной мере являются первоисточником для истории этого периода Греции. Но Эсхил не хотел быть бесстрастным созерцателем этих великих событий, они прежде глубоко пережиты им самим, так же как и греческим народом.

Прежде всего здесь перед нами горячий патриотизм. Этот патриотизм оправдывается у Эсхила особой философией истории, по которой самой судьбой и богом персам было предназначено владычество в Азии, а грекам – в Европе. Персы не имели никакого права переступать пределы Азии; и если они переступили, это было их трагической дерзостью (hybris), темной и преступной, а греки защищали свою самостоятельность благодаря своему мудрому «благомыслию» (sophrosyne), светлому и благородному.

Противопоставление Греции и Персии усугубляется у Эсхила еще и противопоставлением свободного народа, свободно строящего свою судьбу, и восточного народа, лежащего ниц перед деспотом и раболепно выполняющего волю этого последнего, все его преступные замыслы. Эсхил не ограничивается в «Персах» общепатриотическими и общенародными идеями. В борьбе демократа и сторонника морской экспансии Фемистокла с вождем предпочитавших сухопутную войну аграриев Аристидом Эсхил несомненно поддерживал последнего. Этим и объясняется, например, факт выдвижения в «Персах» на первый план сухопутной операции на Пситталее под предводительством Аристида.

Наконец, вся эта философско-историческая, политическая и патриотическая концепция Эсхила дополняется и религиозно-моральной концепцией, по которой Ксеркс, помимо всего прочего, оказывается еще и разрушителем греческих храмов, глумящимся над греческими богами и героями, не признающим ничего святого.

Жанр «Персов» мало чем отличается от другой драмы Эсхила – «Просительниц» («Умоляющих»). Это также трагедия ораторного типа, где даются не события сами по себе (они совершаются за сценой), но лишь мысли и переживания, связанные с этими событиями, то ли при воспоминании о них, то ли в их предчувствии и ожидании.

Характеры в «Персах» Эсхила продолжают быть неподвижными и монолитными. Атосса, мать Ксеркса, только ожидает катастрофу, а потом отдается ее переживанию. Вестник выступает только как моралист в отношении Ксеркса, а сам Ксеркс только рыдает по поводу своего поражения. Таким образом, драматизм характеров здесь никак не представлен.

С точки зрения развития действия «Персы» гораздо более просты, чем «Просительницы». Действие здесь развивается Эсхилом совершенно прямолинейно. Схема этого развития чрезвычайно проста, и сводится она только к постепенному углублению той ситуации, которая дана уже с самого начала.

С самого начала Эсхил вводит в «Персы» предчувствие катастрофы, выражаемое хором старейшин из народа. Это предчувствие углубляется с появлением Атоссы, рассказывающей о своем дурном сне. Предчувствие далее превращается в потрясение в связи с прибытием вестника и его рассказами о Саламине. Потрясение углубляется уничтожающей моральной оценкой политики Ксеркса его отцом Дарием. И наконец, потрясение, глубоко обоснованное реальной катастрофой и углубленное нравственным авторитетом Дария, превращается с прибытием Ксеркса в сплошное рыдание, в нескончаемые дикие вопли.

Завершенная идея «Персов», заключающая в себе грандиозную философско-историческую концепцию Востока и Запада, дана в трагедии Эсхила необычайно оригинально: не путем прямого описания греческой победы, но путем изображения страдания и ужаса персов по поводу их поражения.

Этот френетический стиль «Персов» заостряет и основную их идею в том смысле, что Эсхилом здесь не только прославляется победа греков над персами, уже достаточно понесшими наказание за свою агрессивность, но и проповедуется необходимость прекратить дальнейшие преследования персов. Это соответствовало больше политике Аристида, чем Фемистокла.