Глава 12. Фантазии

В предыдущей главе указывалось следующее. Человеческая деятельность, заключающаяся в использовании предметов, имеет два регулятора: 1) обнаруженное при помощи органов чувств или измерительных приборов физически-конкретное, 2) не обнаруженное органами чувств или измерительными научными приборами физически-конкретное, но домысливаемое при помощи абстракции, и мысленно вложенное (согласно богдановской подстановке) туда, где расположено обнаруженное. На домысленное воздействуют «призраки», описанные Френсисом Бэконом, и возникает искаженное проявление, содержащее некоторый произвол. Мышление, допускающее произвол, есть демиург проявления. Ломоносов и Гельмгольц отдавали себе отчет в том, что домысленное является искаженным произвольным символом, мало сходным с действительными формами существования. Некоторое научное знание не в состоянии правильно изображать факты, ибо в изображение фактов прокрадывается традиционное толкование этих фактов.

Заинтересовавший Германа Гельмгольца вопрос о произвольности человеческого мышления, влекущей возникновение представлений, совершенно различных от форм действительного существования, интересовал также и Фридриха Энгельса. В книге "Диалектика природы" Энгельс высказал свою точку зрения о нехватке информации на первоначальном этапе исследования окружающей среды, и о роли произвольности в компенсации недостающего (в домысливании недостающей информации). Попутно Энгельс сделал акцент на наличии непонятного в окружающем мире.

Представление о силе заимствовано из проявлений деятельности человеческого организма, связывающего его с окружающей средой. Мы говорим о мускульной силе, о поднимающей силе рук, о прыгательной силе ног, о пищеварительной силе желудка и кишечного тракта, об ощущающей силе нервов, о секреторной силе желез и т. д. Иными словами, невозможность исчерпывающего описания неизвестных внутренних процессов, действительно протекающих при осуществлении той или иной функции человеческого организма, приводит к тому, что вместо точного всестороннего описания мы подсовываем неполноценное частичное описание, включающее в себя незначительную толику действительной причины, и неполноценное описание выражено словами о так называемой силе. Подсунутое полуфиктивное описание соответствует процессу, связанного с функцией организма. Мы переносим затем этот метод также и на физический мир и сочиняем столько же сил в физике, сколько обнаруживаем различных явлений в природе. Гегель с полным правом обрушивается против тогдашней манеры придумывать силы, прилагаемые повсюду. Теперь мы уже не так легко оперируем силами, как в те времена. В называемом «силами» изображены закономерности, понятийно охватывающие на первых порах лишь небольшие ряды процессов природы, условия которых довольно непонятны. Требование познать явления природы, объективные закономерности, условия которых сейчас запутанны для исследователей, принимает своеобразную форму выражения, превращаясь в требование отыскивать силы, представляющие собой причины действительных процессов, незначительная толика которых нам известна. В объективные процессы природы вносится субъективное представление о силе. К частично выявленной действительной закономерности через выдумывание полуфиктивной силы присоединяется лишь наше субъективное утверждение, что закон природы действует при помощи некой неподтвержденной «силы». Тайное значение подстановки «силы» вместо закона открывается перед нами — силы вместо законов управляют проявлениями. Подстановка приобретает определенный смысл: мы ищем иной раз прибежища в слове «сила» не потому, что мы всесторонне познали закон, но именно потому, что мы его не познали, потому что мы еще не выяснили себе довольно запутанных условий проявления объективных процессов. Таким образом, прибегая к понятию силы, мы этим выражаем не наше знание, а недостаточность нашего знания. В таком смысле, в виде аллегорического выражения еще не познанной причинной связи, слово «сила» может допускаться в повседневном обиходе.

Значение написанного Энгельсом состоит в следующем. Когда человек получает информацию о природных явлениях посредством органов чувств, и человека устраивает информация, то человеку нет нужды фантазировать. Но когда объем информации не устраивает, то совершается попытка фантазировать, и появляется предположительное знание, вносящее ясность в непонятное. Отталкиваясь от обнаруженной (называемой следствием) незначительной толики объективных процессов, при помощи фантазии создается субъективное гипотетическое представление о еще не обнаруженной толике объективных процессов, могущих играть роль причины обнаруженной толики процессов. К обнаруженным объективным процессам приписывается свойство быть следствием (проявлением) некоторой причины, обозначаемой словом «сила», которая является неубедительной в силу малоисследованности, непривычности, и производности от логических умозаключений. Которая является неубедительной и произвольной в силу неизвестности и непонятности реальной причины. Нафантазированная причина является полуфиктивной, потому что ее невозможно проверить посредством сопоставления с реальной, но неизвестной причиной.

К сожалению, Энгельс не приступил к изложению последующих изыскательных действий, которые являются стандартными в современной науке — придание понятию «сила» более конкретных свойств, позволяющих осуществить проверку свойств в эксперименте, проверке субъективного нафантазированного понятия «сила» на соответствие объективной реальности (установить «силу» как независимую от человеческой субъективности). Объективное становится достоверно известным после того, как практика подтвердит полуфиктивную гипотезу, субъективно изображающую объективное. Если гипотетическая фантазия выдерживает проверку, то объективный процесс объявляется производным от субъективной причины, описываемой фантазией. При помощи практического критерия истинности из субъективного фантастического полуфиктивного представления вышелушивается объективное содержание фантастического представления. Происходит объективизация через проверку субъективированного.

По поводу объективизации через субъективизацию, Фридрих Энгельс пишет следующее: заметим прежде всего, что это уж очень своеобразный способ «объективизации», когда в некоторый, — уже установленный как независимый от нашей субъективности и, следовательно, уже вполне объективный, — закон природы вносят чисто субъективное представление о силе. Подобную вещь мог бы позволить себе в лучшем случае какой-нибудь правовернейший старогегельянец, а не неокантианец вроде Гельмгольца. К однажды установленному закону и к его объективности или к объективности его действия не прибавляется ни малейшей новой объективности оттого, что мы сочиним и подставим под него некоторую силу. Здесь мы сталкиваемся с мнимой «объективизацией», являющейся скорее субъективизацией.

Происходит ли расширение имеющегося знания, когда химики или физики сочиняют полуфиктивное субъективное представление о причине, прилагаемое к обследованному следствию (всестороннее изучение делает следствие объективным, твердо установленным фактом, как совершенно справедливо написал Энгельс)? Современная наука согласна с тем, что расширение происходит — ведь смогла же полуфиктивная цингопредотвращающая сила превратиться в реалистичные витамины, а полуфиктивную жаропонижающую силу можно купить в любой аптеке. Не напрасно естествоиспытатели вставляли словечко про полуфиктивные силы там, где не хватало мыслей. Но в то время, когда Фридрих Энгельс ставил перед собой философские вопросы, естествознание было иным, и старинный основоположник марксизма полагал, что полуфиктивные субъективные представления остаются субъективными фикциями. К такой мысли Энгельс пришел благодаря усилиям Беркли, который приводил аргументы необоснованности выведенных из мышления абстракций.

Иероглифы являются полуфиктивными образованиями. Поэтому то полуфиктивное, о котором рассказывал Энгельс, можно называть иероглифами.

В начале двадцатого века немецкий биолог Ганс Дриш убеждал научную общественность в существовании биологической силы, направленной на сохранение первоначальной структуры простых живых организмов. Дриш говорил, что целесообразность процессов, происходящих в некоторых живых организмах, связана не только со структурой организма, но и с иной причиной целесообразности, приводящей к кажущейся разумности упорядоченного деления клеток. Сила, названная Дришем энтелехией, содержала в себе план будущего организма, взятого как целое, и руководящая роль силы обеспечивала именно такое деление клеток, в котором воплощается план. Клетка может развиваться по разным вариантам, и энтелехия выбирает вариант развития. Ганс Дриш и его сподвижники нашли в природе сотни примеров, показывающих результат деятельности энтелехии. Когда Дриш отрезал от эмбриона морского ежа или эмбриона моллюска некоторую часть, то остальные клетки эмбриона в процессе деления восполняли недостающий фрагмент, и из эмбриона вырастала вполне полноценная особь. Удаление глаза у взрослой креветки приводило к интенсивному развитию клеток на месте отсутствующего глаза и возникновению нового глаза. У ящерицы отрастает оторванный хвост. У тритона и саламандры регенерирует отрезанная конечность. Линяющий рак иногда не может освободить клешню или ногу от старой кожи, и тогда рак обламывает клешню или ногу; вырастает новая клешня или новая нога. У всех живых существ переломанная кость восстанавливает свою целостность (при наличии необходимых медицинских условий). Ганс Дриш и его сподвижники имели убеждение, что энтелехия реалистична и имеет материальное существование. Однако исследователи не смогли выявить эмпирические свидетельства, прямо указывающие на реальное существование энтелехии, не был обнаружен и подтвержден внутренний механизм, прекращающий деление клеток после периода интенсивного деления клеток с целью восстановления удаленного или поврежденного органа, или ускоряющий деление клеток до указанного периода. Ганс Дриш и его сторонники совершили восхождение от частного к общему, но обладание общим оказалось бесполезным, и не помогло выделить энтелехию в чистом виде, в изоляции от следствий энтелехии. Теоретизирование по поводу причины, произведенное Дришем, не стало следующим шагом в познании реальности.

Полуфиктивное воззрение Дриша не было подтверждено; Энгельсу (и Беркли) было известно значительное количество аналогичных примеров неподтверждения полуфиктивного. Это повлияло на философский вывод Энгельса (и Беркли) о бесполезности применения фантазий в науке.

(В шестнадцатой главе «Потопление фактов в море измышлений» продолжается обсуждение отрицательного отношения Фридриха Энгельса к домысленному, выведенному из головы, а не из действительного мира.)

«Подобно натурфилософии, философия истории, права, религии и т. д. состояла в том, что место действительной связи, которую следует обнаруживать в событиях, занимала связь, измышленная философами»(Фридрих Энгельс, «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», Сочинения, 2-е издание, т. 21, с.371).

Вероятно, Энгельс согласился с тем, что фантазия является источником знания, — того знания, которое является измышлением и незаконно занимает место действительной связи. Человек разрешает своему мышлению извлечь из самого себя полуфиктивное или фиктивное знание, и это измышленное вставляется в белые пятна, и белые пятна становятся заполненными. Впоследствии заполняемое заменяется на иное заполняемое, т.е. на действительную связь.

Известный русский физиолог Павлов и основоположник космонавтики Циолковский высказали суждения, поддерживающие применение фантазий в науке. И.П.Павлов: «Для успешного решения научной проблемы сначала нужно как бы «распустить» мысли, фантазировать». К.Э.Циолковский: «Сначала неизбежно идут мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчет. В конце исполнение венчает мысль».

Невероятные идеи и фантастические представления нужны ученому как воздух. Это имел в виду академик Петр Леонидович Капица, когда сказал: «Элемент абсурда должен присутствовать в науке». Д.И.Менделеев тоже считал, что невозможно обойтись без фантазий. У Менделеева не было сомнений, что «лучше уж сочинять новый вздор, чем повторять старый»(из статьи «Попытка химического понимания мирового эфира»).

«Фантазия — колыбель теории, наблюдающий разум — ее воспитатель» (Людвиг Больцман, «Статьи и речи»).

«Наука, по существу рациональная в своих основах и по своим методам, может достигать наиболее замечательных завоеваний лишь путем опасных внезапных скачков ума, когда проявляются способности, освобожденные от тяжелых оков строгого рассуждения, которые называют воображением, остроумием»(Луи де Бройль).

Макс Борн в статье «Эксперимент и теория в физике» при рассмотрении двойственного характера света (и корпускулы, и волны) указал, что такое понимание света выведено путем долгого индуктивного процесса, в котором вспышки воображения сменялись усиленным наблюдением и усложненной интерпретацией фактов.

«Логическое мышление, которое особенно свойственно математикам, при постулировании новых основ скорее мешает, поскольку оно сковывает воображение»(Капица П.Л., из книги «Эксперимент. Теория. Практика»).

«Наука – это прежде всего фантазия и только потом знание. Иначе сказать, она начинается с фантазии и заканчивается знанием»(Яков Львович Альперт).

«Освобожденный от заведомо предначертанных ходов и регламентов, ум обретает свободу выбора тематики, возможность фантазии и риска, благодаря чему становится доступней прорыв к новым пластам знания»(Анатолий Константинович Сухотин, «Превратности научных идей»).

Выдающийся авиаконструктор А. Н. Туполев в беседе с психологом П. М. Якобсоном о творческом процессе высказал следующую идею об обстоятельствах, обусловливающих разрешение технической проблемы: «Надо на собственную работу мысли, на технические схемы, способы решения, которые мы применяем, взглянуть непривычным взглядом. Надо взглянуть чужими глазами, подойти к ним по-новому, вырвавшись из обычного, привычного круга».

Окружающий мир состоит из известного и неизвестного. Известное в некоторых случаях указывает на неизвестное, которое может стать известным. Ученые замечают такое указание, и создают в своих головах полуфиктивные иероглифические фантазии.

В книге «Анти-Дюринг» Фридрих Энгельс написал: «…мы выводим схемы мира не из головы, а лишь посредством головы из действительного мира…» В современной науке признается положительный эффект от применения умозрительных фантазий, но фантазии не выводятся из действительного мира, а выводятся из головы. В современной философии широко распространены взгляды о незначительной связи между фактами, являющимися частями действительного мира, и возникающих в головах схемах мира. (В следующей главе подробно рассматривается вопрос о незначительной связи между действительными фактами и обобщениями-схемами, что свидетельствует о выведении обобщений-схем из головы.)

Ученые выводят схемы мира из головы. Но диалектический материализм имеет идеологическую установку на то, чтобы приучить ученых произносить слова о выведении схем мира из действительного мира. Идеологическая проблема диалектического материализма состоит в том, что имеет место расхождение между творимым и говоримым: творчество ученых заключается в том, что они выводят схемы мира из головы, но прокрустово ложе диалектического материализма принуждает многих ученых произносить слова о том, что схемы мира выводятся из действительного мира. К счастью, некоторые ученые оказывают сопротивление идеологическому давлению, и говорят правду о выведении из головы схем мира.

«На рубеже XIX-XX веков произошла революция в естествознании, и тогда стало понятно, что теории не выводимы из фактов. Теории базируются на фактах, но вывести их индуктивно невозможно. Наиболее четко это осознал Альберт Эйнштейн, который неоднократно в своих работах указывал, что никакая теория не может быть логически выведена из опыта. Это он видел как на примере работ коллег, так и на собственном примере»(из книги «Введение в науку философию», автор Юрий Иванович Семенов, кандидат философских наук, доктор исторических наук).

«На опыте можно проверить теорию, но нет пути от опыта к построению теории…собрание эмпирических фактов, как бы обширно оно ни было бы, не может привести к сложным формулам»(Альберт Эйнштейн, «Автобиографические заметки»).

«Известно из практики развития науки, что новые идеи, коренным образом меняющие старые представления, часто возникают…не как обобщение опытных данных. Они являются прерывом непрерывности, как бы скачком в движении мышления. …как пишет известный французский физик Луи де Бройль, «человеческая наука, по существу рациональная в своих основах и по своим методам, может осуществлять свои наиболее замечательные завоевания лишь путем опасных внезапных скачков ума, когда проявляются способности, освобожденные от тяжких оков строго рассуждения, способности, которые называют воображением, интуицией, остроумием». Как относиться к такого рода явлениям в области научного, а также художественного творчества? Отрицать невозможно, ибо их реальность доказана. Более того, эти факты не укладываются в метафизическое представление о мышлении как именно непрерывном процессе, протекающим в виде формально-логической дедукции… …в момент выдвижения нового положения оно (знание) не следует с логической необходимостью из существующего чувственного опыта…»(из книги «Гносеологические и логические основы науки» доктора философских наук Павла Васильевича Копнина, 1974 год).

П.В.Копнин: «Современное умозрение, конечно, отличается от умозрения древних греков и Лейбница, но оно остается умозрением — способом проникновения в сущности вещей, который не основывается непосредственно на опыте и строгой логической дедукции».

Копнин: «…в момент ломки научных теорий, когда остро ощущается потребность в выдвижении новых идей, которые формально, логически не следуют из предшествующих знаний и не обосновываются непосредственно опытными данными…»(из книги «Гносеологические и логические основы науки»).

Известный химик Джеймс Конант, в середине двадцатого века сделавший несколько научных открытий в области преобразования углекислого газа в кислород растениями, высказал свою точку зрения о слабой связи между экспериментальными данными и объяснением причинно-следственных связей: «Начало научного открытия нужно искать не в результатах лабораторных опытов, а в ярких вспышках воображения. Истинный ученый творит так же, как истинный поэт, — не по отчетам, сгрудившимся на письменном столе, а по творческому чутью, по какому-то внутреннему озарению».

«Эмпирические данные и чистая логика никак, вообще говоря, не определяют множество возможных гипотез»(из книги В.Н.Катасонова «Философия и история науки Пьера Дюгема»).

В 2005 году доктор философских наук Л.А.Микешина издала книгу «Философия науки. Современная эпистемология», в которой указывается, что знание о природных явлениях выводится не из фактов, не из действительного мира, а из фантазий: «Теорию нельзя получить в результате индуктивного обобщения и систематизации фактов, она не возникает как логическое следствие из фактов; механизмы ее создания и построения имеют иную природу, — предполагается скачок, переход на качественно иной уровень познания, требующий творчества и таланта исследователя».

Обнаружения и описания факта недостаточно для того, чтобы понять причину существования факта, и поэтому нужно добавить к описанию факта то, что не обнаружено в факте. Более талантливый ученый отличается от менее талантливого ученого не тем, что способен извлечь больше твердо установленной информации из факта, а способностью нафантазировать немалое количество свойств, которые предположительно могут находиться внутри факта.

Мы можем измышлять себе в подспорье все, что только можем, до чего додумается, не ограничивая себя ошибочными требованиями Маркса и Энгельса мыслить только о наблюдаемом в практической действительности, мыслить схемы мира в точном соответствии с объективным миром.

Объективный мир неизвестен естествоиспытателям. Как можно схемы мира создавать в голове таким образом, чтобы схемы в точности соответствовали неизвестному?

Создавая периодическую таблицу химических элементов, Дмитрий Иванович Менделеев росчерком пера кромсал химические элементы, наделяя элементы известными только Менделееву свойствами, противоречащими обнаруженным на практике свойствам. Менделеев подгонял свойства химических элементов под клеточки в таблице.

В то время фактически был установлен атомный вес бериллия и азота, равные 14. Однако нельзя, мыслил Д.И.Менделеев, помещать два химических элемента в одну клетку периодической таблицы. К тому же, оказалась пустой клетка для веса 9. Менделеев принял смелое волевое решение, противоречащее фактам, — он переписал вес бериллия с 14 на 9 и засунул бериллий в клетку для веса 9, а азот всунул в клетку для веса 14. Менделеев игнорировал твердо установленные факты. Менделеев не обращал внимание на советы Роджера Котеса и Исаака Ньютона — опирать теорию на твердо установленные факты. Впоследствии выяснилось, что фантазирование не было напрасным, т.к. тщательно проведенные опыты выявили ошибки при определении свойств бериллия, и реальный атомный вес бериллия составлял 9. Для Менделеева была характерна несвязанность его мышления с внешними обстоятельствами (известным на тот момент времени атомным весом бериллия, равным 14). Менделеев убедил самого себя в том, что признанное всеми химиками свойство бериллия иметь атомный вес, равный 14, является условным символом веса, равного 9. Атомный вес бериллия, равный 9, проявляет себя так, что создается впечатление атомного веса, равного 14. Первоначально не обнаруженный вес в 9 атомных единиц воздействовал на химиков таким образом, что химики обнаружили вес в 14 атомных единиц. Плеханов знал на примере бериллия о том, что необнаруженное является субстратом обнаруженного, но преданность философскому учению Маркса-Энгельса заставила Плеханова объявить субъективным идеализмом утверждение о том, что необнаруженное является субстратом обнаруженного.

Карл Маркс: «Для Гегеля процесс мышления,.. есть демиург действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление»(«Капитал», Сочинения, т.23, с.21).

Человеческое мышление создало атомный вес, равный 14 и считаемый действительным свойством бериллия; такой вес составляет лишь внешнее проявление реального атомного веса бериллия, соответствующего 9. Ученые навесили на бериллий ярлык, написали на ярлыке об атомном весе, равном 14, и использовали бериллий как химический элемент, обладающим весом в 14 атомных единиц.

На основе 63 известных химических элементов, на протяжении нескольких лет Менделеев с умственным напряжением разрабатывал периодическую таблицу; с применением математики в 1869 году Менделеев создал представление о двенадцати неизвестных тогда химических элементах (экабор, экаалюминий, экасилиций, экамарганец, двимарганец, экацирконий, экателлур, экайод, экацезий, экабарий, экалантан, экатантал). И еще 13-е и 14-е предсказание: короний и ньютоний. В 1894 году Вильям Рамзай теоретически предсказал свойства химических элементов гелий, неон, криптон, ксенон. В 1913 году Генри Мозели предсказал химический элемент №61. Д.И.Менделеев, Фредерик Содди, Казимир Фаянс независимо друг от друга предсказали существование радиоактивного элемента в урановом ряде, который должен занять пустующую клетку ниже ванадия. И действительно, в 1917 г. Мейтнер, а год спустя Содди, Крэнстон и Флэкк открыли элемент с порядковым номером 91. В 1927 году Гроссе впервые выделил несколько миллиграмм пятиокиси протактиния.

В то время, когда Менделеев рассчитал свойства еще не найденных элементов (атомный вес, валентность, плотность, характер химических реакций с известными элементами), Менделеев не мог сопоставить рассчитанные свойства с реальными свойствами элементов (поскольку неизвестные элементы еще никто не обнаружил и не исследовал на практике их свойства). Менделеев не смог доказать в то время, что его представление суть образы реальных химических элементов.

Впоследствии двенадцать химическим элементов были найдены в природе. Два предсказанных Менделеевым элемента не обнаружены (этим гипотетическим элементам Менделеев дал название ньютоний и короний). Два представления не имели никакого сходства с существующими в природе химическими элементами. Два представления — не суть образы реальных элементов. Два представления не были отражением объективной реальности.

На странице 244 книги «Материализм и эмпириокритицизм» В.И.Ленин подверг критике философскую теорию иероглифов-символов, «по которой ощущения и понятия человека представляют из себя не копии действительных вещей и процессов природы». «Если ощущения и понятия не суть образы вещей, а знаки и символы, не имеющие никакого сходства с ними, то исходная материалистическая посылка подрывается, подвергается некоторому сомнению существование внешних предметов»(В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.247). «Если понятие…берется нами из опыта, не будучи отражением объективной реальности вне нас, то теория…остается идеалистической»(с.185).

Согласно ленинской логике, когда сделанные Менделеевым два предсказания о химических элементах ньютоний и короний оказались символами, не имеющими никакого сходства с реальностью, то из этого закономерно вытекает утверждение о том, что в природе нет не только двух неудачно предсказанных химических элементов, но и всех остальных химических элементов (коих в год написания книги «Материализм и эмпириокритицизм» насчитывалось 70).

Если Менделеев серьезно относился бы к материалистично-философским проблемам естествознания, то тогда он отказался бы от предсказания свойств четырнадцати еще неизвестных химических элементов, и в силу этого не возник бы повод поставить под сомнение существование всех химических элементов.

Послушался бы Менделеев советов Ньютона о неприменении в теоретизировании того, что не дано через экспериментальные данные, то тогда не возникло бы философское противоречие между Менделеевым и Лениным (Ленин выдвигал научное требование не создавать в голове представления, которые не суть образы вещей, Менделеев выдвигал научное требование создавать в голове представления, о которых неизвестно, являются ли они образами вещей).

Когда понятие о свойствах экаалюминия берется из опытов над алюминием, не будучи отражением объективных свойств экаалюминия (свойства не производны от реального, а производны от идеально-мыслительного), то понятие об экаалюминии остается идеалистическим.

Можно создать полуфиктивное представление о неизвестных химических элементах, вызвать подозрение в том, что полуфиктивное представление не является образом реальных химических элементов, подорвать материалистическую исходную позицию, попытаться найти в природе соответствующие химические элементы, проверить субъективизированное и придти к объективизированному. Путь к объективизированному проходит через этап подрыва исходной материалистической посылки. Фантазирование и исходная материалистическая посылка несовместимы друг с другом.

В.И.Ленин сформулировал постулат, предназначенный для запугивания каждого естествоиспытателя: твоя преданность материализму под сомнением, если ты создаешь ситуацию, когда исходная материалистическая посылка подрывается.

Михайло Ломоносов подрывал исходную материалистическую посылку, когда доказывал, что представление о теплороде не суть образ реальных тепловых процессов, что природа не имеет сходства с представлением о теплороде.

По мнению Ленина, наука должна развиваться так, чтобы происходило доказывание правильности материалистической философии и правильности ее основного постулата — предметы и знаки, обозначающие предметы, имеют подобие. Ломоносов неправильно развивал науку, и пришел к неправильному выводу об отсутствии подобия (нет подобия между теплородом и природой).

Имеются две точки зрения на развитие науки. Одна точка зрения настежь открывает двери перед фидеизмом, другая точка зрения бесповоротно закрывает двери перед фидеизмом. Так написано на странице 130 книги «Материализм и эмпириокритицизм».

Ломоносов выбрал для себя первую точку зрения, открывающую дверь перед фидеизмом и принижающую материализм.

Один из высокопоставленных советских философов Б.М.Кедров в книге «О творчестве в науке и технике» рассказал, как им было опровергнуто существование природного явления.

В 1938—1939 годах я работал в Научно-исследовательском институте резиновой промышленности в лабораторию профессора Бориса Аристарховича Догадкина. Последний дал мне задание изучить вязкость натурального жидкого каучука-латекса, образцы которого привезены из-за границы. При этом он сообщил, что, пользуясь вискозиметром Дэнлопа, он со своей сотрудницей (Коварской) обнаружил и изучил так называемую «структурную вязкость» отечественного каучука. Я с жаром принялся за работу, и принялся экспериментировать. Но, кроме обычной, никакой «структурной», то есть дополнительной, вязкости не обнаружил. Надо сказать, что при определении вязкости пользуются относительными числами: вязкость изучаемой жидкости относят к вязкости воды, принимаемой за единицу сравнения. Разумеется, что этот масштаб должен оставаться все время постоянным. Замечу, что при достаточно малом диаметре капилляра жидкость (скажем, вода) вытекает из него плавно, спокойной струей, без внутренних завихрений. Но если диаметр трубки будет сильно увеличен, то в струе вытекающей жидкости начинаются завихрения, и это замедляет истечения жидкости. Поэтому всегда надо следить за тем, чтобы не происходило завихрений. Так как я при всей тщательности проводимых экспериментов никак не мог обнаружить злополучную «структурную вязкость», то этим вызвал неудовольствие профессора и упрек, что плохо, дескать, работаю. «Вот мы, — сказал он, — пользовались куда более грубым прибором и все же обнаружили то, что вы никак не можете найти. Поищите хорошенько!» Я еще раз внимательно исследовал отчет Догадкина и Коварской, но никак не мог понять, откуда взялась так резко выраженная «структурная вязкость» каучукового латекса. Помню, что я долго думал над этим вопросом. А так как все время в голове вертелась эта штука, то она и стала мерещиться мне по всякому поводу то в виде каких-то утолщенных нитей, образующихся при вязании шерсти, то в виде неровно заточенного карандаша, то в виде разбухшей макаронины. Однажды, сидя в институтской столовой, я увидел большой бугор на клеенке и по обыкновению подумал о том, что он похож на «структурную вязкость». Когда же я поднял клеенку, то обнаружил, что широкая полоска от фанеры, покрывавшая крышку стола, отщепилась и образовала выступ. Сама же клеенка оказалась вполне гладкой, без всякого бугра. А так как перед тем у меня возникла мысль о «структурной вязкости», тот тут же появилась другая мысль, как бы продолжение первой мысли: может быть, никакой «структурной вязкости» у каучука Б.А.Догадкин не обнаружил, а принял за таковую нечто совсем другое, коренившееся в процессах, совершавшихся в воде внутри вискозиметра, а вовсе не в каучуке, подобно тому, как я неровность фанеры принял за утолщение самой клеенки. Я тут же занялся вискозиметром Дэнлона, и обнаружил, что диаметр его трубки настолько велик, что вода вытекает из него турбулентным потоком. К тому же ее внутренние стенки явно были шероховаты. Значит, никакой «структурной вязкости» с помощью такого прибора вообще обнаружить было невозможно. А то, что было принято за таковую, в действительности оказалось результатом искажения данных о времени истекания воды из прибора; следовательно, эти данные никак не могли служить масштабом для определения относительной вязкости каучука.  

В чем смысл рассказа химика и философа Б.М.Кедрова? В том, что он считал научное открытие, сделанное Б.А.Догадкиным, символическим иероглифом. Свойства льющегося каучука являются отражением свойств льющейся воды, и поскольку по вине Догадкина вода лилась «неправильно», то Б.А.Догадкиным были обнаружены мнимые свойства каучука.

Догадкин дал каучуковому латексу закон о наличии структурной вязкости. Неужели в этом виноваты книги Канта и прописанный в книгах идеалистический принцип «разум предписывает природе законы»?

Б.М.Кедров подрывал исходную материалистическую посылку, когда доказывал, что представление Догадкина о структурной вязкости каучукового латекса не суть образ реальной вязкости, что обнаруженная Догадкиным структурная вязкость отсутствует в природе. Подобия нет.

Кедров превратил в призрачный мираж то, что Догадкин считал реальностью. Кедров обнаружил, что Догадкин совершил подстановку психического, называя подставленное физическим. Догадкин полагал, что структурная вязкость каучукового латекса находится вне черепной коробки, но Кедров опроверг это. Кедров не оставил для структурной вязкости другого места, кроме как внутренностей черепной коробки Догадкина.

Б.М.Кедров нашел доказательство правильности той части принципиальной координации, которая выражается словами: «Мы никогда не должны забывать, что все приобретаемые нами знания обусловлены теми обстоятельствами, в условиях которых мы их получаем».

На странице 177 книги «Материализм и эмпириокритицизм» В.И.Ленин указал на ошибку махизма вообще и махистской новой физики, и ошибка состоит в том, что игнорируется основа философского материализма (существование объектов вне головы); махисты «скатывались к отрицанию независимого от познания объекта, приблизительно верно, относительно правильно отражаемого этим познанием». На странице 139 Ленин написал аналогичную фразу про отрицание объективной, независимо от человечества существующей, мерки или модели, к которой приближается относительное познание.

Кедров пошел вслед за махистами и, подобно им, отрицал существование объектов вне головы и скатился к отрицанию объективного существования структурной вязкости каучукового латекса, а также к отрицанию того, что представление Догадкина было приблизительным приближением к реальной структурной вязкости каучукового латекса.

Ленин требовал, что необходимо защищать материю от исчезновения. Кедров не подчинился ленинскому требованию, и заставил исчезнуть то, что Догадкин считал материальным.

Ленин создал философскую формулировку, предназначенную для запугивания естествоиспытателей, но химик Кедров не испугался, поскольку он не придавал большого значения защите точки зрения о верности отражения. Для науки является привычным, когда действительный мир и вязкость каучукового латекса не таковы, как они изображаются в голове Догадкина или в другой голове. Вполне привычно, когда разум Догадкина отображает объекты иначе, как они существуют в действительности, когда образы не имеют близкого или далекого сходства с реальными объектами. Кедров признавал принципиальную координацию (неразрывную связь) между знанием и условиями получения знания; когда условие заключается в неправильном применении измерительного прибора, именуемого вискозиметром, то знание оказывается ложным.

Для Кедрова естествознание было ценнее, чем философия, требующая отрицать принципиальную координацию, требующая понимать действительный мир таким, каким он сам дается. У Кедров были иные приоритеты, чем те приоритеты, которые материалистическая философия навязывает естествоиспытателям.

Материалисты бросают упрек в адрес сторонников фантазий: «Если субъект познания «свободен» от объекта и может по своему усмотрению, не считаясь с действительностью, создавать символы, знаки и оперировать ими, то это неизбежно разгораживает субъект и объект, ведет к потере объективности научного познания»(профессор философии Подосетник В.М., соавтор книги «Ленин как философ», 1969 год).

Если это обвинение приложить к Менделееву, то получится следующее. Дмитрий Иванович Менделеев предсказал свойства четырнадцати химических элементов, и при этом ему не были известны действительные свойства предсказанных химических элементов. Менделеев не считался с действительными свойствами четырнадцати химических элементов, представления Менделеева не были производными от действительных четырнадцати химических элементов. Менделеев отдавал себе отчет, что возможна потеря объективности научного познания, но это не остановило Менделеева. Менделеев рискнул, и выиграл — только два представления о химических элементах оказались потерявшими объективность.

Конечно, можно было бы не создавать фантазии и ими не оперировать, чтобы не дать повода для упрека в том, что естествоиспытатель не считается с действительностью. Но тогда создание периодической системы химических элементов затянулось бы на долгие годы…

Материалистическая философия стремится помешать естествоиспытателям пользоваться фантазиями в научной работе, но старания философов не приводят к прекращению применения фантазий.

В книге «Диалектика природы» Фридрих Энгельс пришел к выводу о недостаточной философской подготовке естествоиспытателей, и для устранения пробелов в образовании счел необходимым разъяснить естествоиспытателям, в чем заключается цель их деятельности: наука должна придти к пониманию природы такой, какова она есть, без всяких посторонних прибавлений (Соч., т.20, с.513).

Судя по тому, что Энгельс резко отрицательно относился к выведению научных принципов из головы, различение между посторонними и непосторонними прибавлениями Энгельс осуществлял, исходя из источника происхождения: когда прибавление черпается из объективного мира, то прибавление является непосторонним, когда прибавление черпается из головы и представляет собой полуфиктивную фантазию, то прибавление является посторонним.

Фридрих Энгельс сформулировал постулат, предназначенный для запугивания каждого естествоиспытателя: твоя преданность истинной науке под сомнением, если ты при помощи фантазий вносишь посторонние полуфиктивные прибавления и мешаешь понять природу такой, какова она есть.

Менделеев из недр своего ума почерпнул свойства четырнадцати химических элементов, и сделал прибавление к имеющемуся знанию о 63-х элементах. Поскольку известно, что сведения о свойствах были почерпнуты не путем исследования носителей свойств (т.е. прибавления выведены из головы Менделеева), прибавления должны считаться посторонними, мешающими понять природу.

В пятой главе «Против метафизики» указывалось следующее. Исаак Ньютона в книге «Математические начала натуральной философии» написал: «Не должно принимать иных природных причин сверх тех, которые истинны и достаточны для объяснения явлений». В распоряжении Джеймса Кука и Христиана Эйкмана имелась истинная и достаточная причина, связанная с предотвращением цинги и ей подобных болезней; истинная и достаточная причина, имеющая следствием предотвращение цинги, заключалась в употреблении в пищу свежих продуктов питания (цитрусовых плодов, свежих рисовых отрубей, и т.д.). Казимир Функ вступил в противоречие с требованием Ньютона и приступил к поиску иной причины, сверх той причины, истинность которой подтверждена многолетней практикой и которая представляет собой употребление в пищу свежих продуктов. Функ нашел иную причину, и эта причина в настоящее время называется витаминами.

В начале этой главы излагалась точка зрения Фридриха Энгельса относительно взаимоотношений между законом и силой. Энгельс придерживался мнения, что естествоиспытателям удается доказать объективный характер научных законов, и что неуместны попытки к объективным законам присоединить малопонятные силы, которые как будто бы помогают действовать закону. Создается впечатление, что свое отношение к сочиненным полуфиктивным силам Энгельс позаимствовал у Ньютона.

В настоящее время общее количество известных атомов — 1100 атомов; большинство из них обладают радиоактивностью, и они самораспадаются. Количество известных стабильных атомов, с учетом изотопов — 270.

В семнадцатом веке Готфрид Лейбниц сформулировал принцип — теоретизирование приведет к истине только и только в том случае, когда исходный пункт теоретизирования подвергнут проверке и его истинность доказана. Карл Маркс согласился с этим принципом: «Не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным»(К. Маркс, Соч., т.1, с. 7). Лейбниц и Маркс не нуждались в том, чтобы научное исследование начиналось с фантазий, которые сомнительны и наверняка содержат ошибки.

Советский философ Копнин не согласился с Лейбницем и Марксом, и выступил против того, чтобы исходный пункт теоретизирования обладал истинностью. «При выдвижении гипотезы, вопрос о том, верно или неверно она объясняет предмет, исследователем отодвигается на второй план»(из книги «Гносеологические и логические основы науки» Павла Васильевича Копнина, 1974 год).

Макс Планк считал, что путь к истинному результату исследования не обязан начинаться с истинного исходного пункта (и с такого проявления истинности, как понятность). Планк заявлял, что допустимо начинать исследование с исходного пункта, истинность или неистинность которого неизвестна. «Если бы мы принимали новую научную идею только тогда, ко­гда ее оправдание уже окончательно обосновано, то мы должны были бы с самого начала требовать, чтобы она имела ясно понимаемый смысл. Такой путь мог бы принести только большой вред развитию науки... Мы видим, что значение научной идеи часто коренится не в истинности ее содержания, а в ее ценности... В отношении этих идей имеет смысл не во­прос — истинно или ложно? — а вопрос — ценно или не ценно для нау­ки?.. Философ, оценивающий новую научную идею лишь постольку, по­скольку ее смысл может быть ясно понят, задерживает стремление науки к дальнейшему прогрессу».

Глава 13. Причина -> следствие. Следствие -> причина. «Признавать истинными причины, подтвержденные следствиями».

Заблуждению свойственно разнообразие, истинное не разнообразно.

В книге «Анти-Дюринг» Фридрих Энгельс написал: «…мы выводим схемы мира не из головы, а лишь посредством головы из действительного мира…»

Многие ученые применяли и применяют фантазии для познания природы, чтобы домыслить то, о чем не сообщают органы чувств. Особенностью фантазий является выведение их из головы, и, как следствие, весьма слабая связь между фактами, обнаруживаемыми в действительном мире, и объясняющими фантазиями. Слабая связь приводит к произвольности фантазий, а также к значительному числу фантазийных объяснений, относящихся к одной и той же совокупности фактов.

Отступление многих ученых от принципа научного исследования (выводить устройство мира не из головы), разработанного Энгельсом, подвигло Ленина выступить против отступников. Каков отличительный признак того, что устройство мира выведено из головы? Признак в том, что из головы можно вывести множественное множество устройств мира. В.И.Ленину подвернулся под руку Ганс Клейнпетер, и Ленин выразил категорический протест против решения философской проблемы, над которой размышлял Клейнпетер — «Что можно дать много теорий об одной и той же совокупности фактов…это хорошо известно физикам. И это связано с волевым характером нашего мышления; в этом проявляется несвязанность нашей воли с внешними обстоятельствами»(слова Клейнпетера цитируются по книге «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.232). В.И.Ленин приводит это высказывание и тут же обрушивается с резкой критикой. В словах о несвязанности проявляется стремление соорудить перегородку между познающим субъектом и познаваемым объектом.

Эта критика несостоятельна. Да, существует несвязанность нашей воли и мышления внешними обстоятельствами, и действительно физики, химики, биологи, астрономы, геологи могут создать несколько теорий об одной и той же совокупности фактов. При разработке периодической системы химических элементов, Д.И.Менделеев не поверил другим химикам, которые установили атомный вес урана в 120 атомных единиц, бериллия 13,8 а.е., индия 75,6 а.е., тория 110 а.е., цезия 52 а.е. Без проведения опытов Менделеев решительно переделал установленный практикой атомный вес урана (120 атомных единиц) на 240 атомных единиц, атомный вес бериллия (13,8) на 9,4, вес индия (75,6) на 113, вес тория (110) на 232, а практически обнаруженный вес цезия (52) переписал на 138. Таким образом, химики разделились на две группы (в одну группу входил Менделеев, в другую группу входили все остальные химики), и каждая группа имела разное представления о массе химических элементов. Конкуренция между двумя группами закончилась тем, что вторая группа химиков капитулировала перед первой группой химиков.

Известен такой факт: падающая на экран тень от непрозрачного предмета окружена цветными каемками. Этот факт Исаак Ньютон объяснял таким образом: существует периодическая сила отталкивания и притяжения между предметом и проходящими близ него световыми частицами; перемещение частиц под воздействием этой силы создает цветные каемки. Огюстен Френель объяснял иначе: каемки являются результатом различного изгибания световой волны (во многих случаях волны не способны выдержать первоначального направления и рассеиваются во все стороны) возле края предмета, в зависимости от длины волны. Один и тот же факт двое ученых объясняли по-разному.

Френель смог подобрать такие условия для опыты, в которых выяснилось, что степень изгибания лучей света возле края непрозрачного предмета одинакова как для тяжелого предмета, так и для легчайшего предмета.

Рене Декарт говорил, что цвета возникают в момент выхода солнечного луча из трехгранной призмы, образуя семь цветов радуги. Огюстен Френель дал иное объяснение тому же факту: цвета существуют в солнечном луче до того момента, когда солнечный луч вошел в призму и расщепился на семь цветов. Оптическое явление одно и то же, но ему дано два различных объяснения.

Явление оптического преломления Ньютон объяснял теорией, согласно которой скорость света в твердых прозрачных вещах больше, чем в жидкостях и газах. Объяснение Гюйгенса было противоположным: в твердых прозрачных вещах скорость света уменьшается. Также имеется третья теория, согласно которой фазовая скорость имеет большое значение, а групповая скорость имеет низкое значение, и за счет этой разницы происходит преломление света.

Многие оптические явления Ньютон объяснял, указывая на различную скорость перемещения в пространстве разных цветов. Френель утверждал, что все цвета перемещаются с одинаковой скоростью.

По мнению Ньютона, при наложении друг на друга двух световых лучей они всегда усиливают друг друга. Френель писал, что при наложении происходит и усиление двух сложившихся лучей, и ослабление лучей, вплоть до полного исчезновения.

В 1802 году Волластон создал высокочувствительную установку для исследования лучей, и он наблюдал через увеличительные линзы за солнечными лучами, пропущенные через треугольную призму. Внутри солнечного спектра исследователь обнаружил семь узких темных полос, и дал им такое объяснение: полосы отделяют цвета друг от друга — красный от оранжевого, желтый от зеленого, и т.д. В некоторых случаях семь полос наблюдаются не как темные полосы, а как сверхяркие полосы, светлее других участков спектра. В 1815 году Йозеф Фраунгофер, а через полвека Густав Кирхгоф, найдя не семь полос, а сотни полос при помощи еще более чувствительных приборов, включающих в себя четыре треугольные линзы, применили другое объяснение: сильно нагретые металлы (натрий, железо, магний, медь, цинк, бор, никель) излучают или поглощают линии определенного цвета, которые ранее ошибочно считались созданными природой для отделения одного цвета от другого цвета. К узким темным линиям, наличествующим в спектре, Волластон и Фраунгофер применили два объяснения, противоречащих друг другу.

В 1912 году В. М. Слайфером был обнаружен сдвиг спектральных линий в сторону красной части спектра, в лучах света, испускаемых звездами и внегалактическими туманностями. Тщательное исследование Эдвина Хаббла показало, что красное смещение отдельной туманности или звездного скопления прямо пропорционально расстоянию до астрономического объекта. Интерпретированное в контексте эффекта Доплера, красное смещение дает большую скорость удаления отдаленных объектов; в некоторых случаях эта скорость составляет треть скорости света. По идеологическим соображениям, такой подход некоторыми философами расценивался как неприемлемый, и этому подходу противопоставляется иное объяснение красного смещения: свет «стареет» за долгие промежутки времени, при движения через огромные не совсем прозрачные пространства; согласно этой интерпретации, смещение в сторону красного конца спектра — результат не скорости удаления, а изменения природы самого света. Астрономические объекты не разбегаются.

В 1820 году Ганс Эрстед провел эксперимент, в котором на нитке подвешивалось медная проволока кольцеобразной формы, своими концами соединенная с маленькой электрической батарейкой. При приближении магнита петля поворачивалась. После опытов Эрстеда многие физики объясняли опыт превращением свернутого в петлю проводника с током в магнит, и взаимодействием двух магнитов. Андрэ Ампер придерживался иного воззрения: магнит представляет собой совокупность электрических токов, и происходит взаимодействие двух электрических тел (взаимодействие направлено на то, чтобы электрические токи стали параллельными, сблизились друг с другом, и текли в одном направлении).

Электрические силы более просты, чем магнитные силы: положительные и электрические заряды существуют поодиночке, а северный полюс магнита не существует без южного полюса магнита. Следовательно, электричество является основой магнетизма, и магнетизм является совокупностью электрических сил.

Фридрих Энгельс: «Образчиком диалектики природы является то, что согласно современной теории, отталкивание одноименных магнитных полюсов объясняется притяжением одноименных электрических токов» («Анти-Дюринг»).

В девятнадцатом веке сформировались два конкурирующих направления в теоретическом осмыслении электрических явлений: Ампера-Вебера, с одной стороны, и Фарадея-Максвелла, с другой. Электрические явления Андрэ Ампер и Вильгельм Вебер объясняли при помощи теории, допускающей взаимовоздействие электрических частиц через пустоту. Электрические силы передвигаются через пустоту с бесконечно большой скоростью. Майкл Фарадей и Джеймс Максвелл иначе объясняли электрические явления, создав теорию, согласно которой электрические частицы не могут воздействовать друг на друга через вакуум, а только через посредство особой всепроникающей среды, называемой электрическим флюидом. Электрические силы передвигаются через флюид с конечной скоростью. Если мы будем считать воззрение Ампера и Вебера соответствующим действительности, то тогда воззрение Фарадея и Максвелла окажется не соответствующим действительности (то есть сознание Фарадея и Максвелла не связано с таким физическим обстоятельством, как взаимовоздействие частиц через пустоту). Если мы будем считать воззрение Фарадея и Максвелла соответствующим действительности, то тогда сознание Ампера и Вебера не связано с таким физическим обстоятельством, как существование флюида.

Поначалу ни одна из конкурирующих теорий об электрических взаимодействиях не имело преимущества перед другим; внешне все выглядело как обоснование ранее известных физических законов при помощи двух разных математических аппаратов. Фарадей в 1837 году обнаружил влияние диэлектриков на электростатические явления; в 1846 и в последующие годы он показал общую распространенность диамагнитных свойств в природе, в то время как парамагнетизм является исключением. Тогда же у него возникло представление, что электрические и магнитные действия не непосредственно идут от тел к телам, а переносятся через лежащий между ними диэлектрик, который становится местом электрического или магнитного поля. Лишь через много лет после начала теоретического состязания, Максвеллу удалось опередить соперников — он получил сделавшие его знаменитым волновые решения (в них решен вопрос о том, что электрически заряженные тела создают между собой электрическое поле, и при этом заряженные тела не являются единственным источником электрического поля; вторым источником возникновения электрического поля является изменяющееся магнитное поле; в свою очередь, первым источником магнитного поля являются намагниченные тела, а вторым источником — изменяющееся электрическое поле). При помощи волновых решений Джеймс Максвелл предсказал существование электромагнитных волн. Их экспериментальное обнаружение привело к триумфу максвелловского направления. Позднее Г.Риман вывел из амперо-веберовского направления уравнения, из которых также вытекало предсказание электромагнитных волн, распространяющихся в пространстве и позволяющих осуществить связь без электрических проводов. Однако это направление в теоретической электродинамике оказалось тупиковым, и почти все ученые не признали это направление, так как оно постулировало распространение сил в пространстве с различной скоростью (конкурирующее максвелловское направление утверждает, что почти все силы распространяются с одной и той же скоростью, приблизительно равной 300 000 километров в секунду).

У животных, обитающих под землей, происходила редукция глаз. В определенных случаях глаза становились очень маленькими (крот), в других случаях они исчезали совсем (слепыш). Одни ученые объясняют это при помощи мутаций и естественного отбора, вторые неупражнением органов, третьи изменением обмена веществ и наследованием приобретенных изменений.

В 1915 году Макс Борн разработал теорию кристаллов, состоящих из ионов. Почти все свойства кристаллов, описанные в теории, совпадали со свойствами, обнаруженных в экспериментах. Только одно не совпадало: реальная прочность ионных кристалл была в 500 раз ниже, чем теоретическая прочность. Советский ученый Абрам Федорович Иоффе решил, что трещины в кристалле не позволяют кристаллу иметь прочность, предписанную теорией. В 1924 году А.Ф.Иоффе провел эксперимент по растягиванию кристалла соли в условиях, когда кристалл некоторое время находился в воде, и поверхностные слои растворялись (вместе с находившимися в поверхностных слоях кристалла трещинами). В эксперименте соль показала прочность, в полтора раза меньшую, чем теоретическая прочность. Теория и эксперимент были оспорены австрийским физиком Смекалем, который заявил, что увеличение прочности произошло не от растворения трещин, а от увлажнения кристалла. Таким образом, имелись две теории относительно увеличения прочности кристалла: теория о растворении трещин и теория об увеличении влажности кристалла. А.Ф.Иоффе поставил другой опыт: пять сторон кубика из соли были покрыты лаком, а одна сторона соприкасалась с водой. После помещения кубика в воду и увлажнения кристалла производилось растягивание кубика, и прочность кристалла оказалась в 500 раз ниже теоретической прочности.

(Когда результат эксперимента объясняется двумя способами, то нужно изменить последующий эксперимент таким образом, чтобы одно из объяснений оказалось противоречащим результатам эксперимента).

Нервные клетки имеют отростки, причудливо ветвящиеся, и эти расходящиеся во все стороны отростки переплетаются с ответвлениями других нервных клеток. Через окуляры микроскопа виден лишь запутанный клубок полупрозрачных светло-серых волокон различной толщины. Для усиления различимости, клубок пропитывают двухромовокислой солью, которая действует как клей и делает клубок твердым, пригодным для разрезания тончайшим лезвием. При погружении затвердевших срезов нервной ткани в раствор азотокислого серебра клетки окрашиваются в черный цвет, что позволяет хорошо отличать их силуэт на общем фоне. Первооткрыватель такого метода окрашивания Камилло Гольджи добился того, что мог прокрашивать как несколько клеток и их отростки, так и множество клеток сразу. Метод окраски азотнокислым серебром позволил обнаружить необычайную сложность нервных связей. Одна клетка человеческого мозга может образовывать соединения более чем с десятью тысячами других нервных клеток.

Длительные исследования привели в 1873 году Камилло Гольджи к выводу, что нервная ткань представляет собой клетки, без перерыва переходящих друг в друга, похожие на те, которые имеются в сердце. Сердечная мышца состоит из мышечных волокон, которые не являются обособленными друг от друга; одно мышечное волокно проникает в другое мышечное волокно. Мышцы сердца, а также нервные комплексы состоят из клеток, вросших друг в друга, и внутриклеточная жидкость одной клетки может проникать в соседнюю клетку, через отверстия в оболочке клеток.

Вместо азотнокислого серебра Вильгельм Вальдейер стал использовать хлорид золота, и он пришел к другому выводу: нервная ткань имеет прерывистое строение, нервные клетки не врастают друг в друга, а лишь едва-едва соприкасаются своими оболочками. Оболочка не дает внутриклеточной жидкости перетекать в смежную клетку. Таким образом в 1891 году Вильгельм Вальдейер сделал вывод, противоположный выводу Камилло Гольджи. Результат исследования одного ученого зачастую противоречит результату исследования другого ученого.

В 1780-е годы Луиджи Гальвани проводил исследования по воздействию на нервы и мышцы различных видов электричества, разнообразных химических соединений, тепла и холода. Гальвани пришел к выводу, что в процессе работы на мышцах скапливается электрический заряд, и когда проволокой, изогнутой дугой, прикасаются к двум частям мышцы, то электрический заряд перетекает из одной части мышцы в другую часть. Перемещение электрического заряда приводит к сокращению мышцы. Эксперименты над мышцами повторил Алессандро Вольта, и он обнаружил, что разные части мышцы имеют одинаковый электрический заряд и поэтому отсутствует перемещение заряда между частями мышцы. Вольта дал такое объяснение: металлическая проволока прикасается к влажной мышце, и в месте соприкосновения происходит химическая реакция между металлом и химическим раствором, имеющемся во влаге, и химическая реакция приводит к возникновению электричества; пройдя через изогнутую дугой проволоку, электрические заряды входит в другую часть мышцы; в мышцу входят электрические заряды через два окончания проволоки, и от зарядов происходит сокращение мышцы. Вольта поставил эксперимент, в котором производились электрические заряды в отсутствии мышцы, в месте соединения металла и химического раствора. По версии Вольта, источником электричества является контакт между проволокой и химическим раствором, имеющимся в мышце; в контакте возникает электричество, влекущее сокращение мышцы. По версии Гальвани, сокращающаяся и расслабляющаяся мышца приводит к возникновению электричества.

 В 1891 году в Лондоне познакомились два врача. Первым был Патрик Мэнсон, довольно видный англичанин, завоевавший себе известность одним интересным открытием: он установил, что комары могут высасывать крошечных червячков из крови у китайцев (он практиковал в Шанхае), и доказал, — в этом был самый гвоздь открытия, — что эти червячки могут затем самостоятельно развиваться в желудке у комаров. Он рассмотрел под микроскопом паразита малярии, выяснил цикл развития этого паразита в крови человека и как этот цикл связан с приступами болезни. Передача малярии от человека к человеку происходила так: комар всасывал из больного человек зараженную кровь, малярийные паразиты оставались в желудке комара до самой смерти комара, а затем комар попадал в воду, и из тела комара паразиты перебираются в воду. Этот бульон с паразитами пьют люди и таким способом заражаются малярией.

Вторым был военный врач Рональд Росс. Он проводил лечение и исследования больных малярией в Калькутте. Он отметил наличие в крови лейкоцитов (белых кровяных телец), содержащих темный пигмент, однако обратил внимание также на странные светлые тельца, в которых также присутствовал темный пигмент. Эти тельца не были похожи на обычные лейкоциты и по форме напоминали либо полумесяц, либо сферу. Росс выяснил, что с течением времени происходит изменение формы – полумесяц превращается в сферу, а затем сфера разрушалась. За несколько часов до разрушения внутри сферы были видны тонкие полупрозрачные нити, которые очень координировано двигались и, без сомнения, могли принадлежать только живым существам.

Патрик Мэнсон и Рональд Росс стали «друзьями по переписке». Они продолжили исследования малярии независимо друг от друга, и часто переписывались, сообщая о проведенных экспериментах и подсказывая друг другу о наиболее рациональных направлениях исследований. Росс находил воробьев, больных малярией, напускал на них комаров, и препарировал комаров, внутри которых оказывались паразиты малярии. Изучая миграцию паразитов внутри комаров, Рональд Росс выявил, что значительная часть паразитов скапливается в слюнной железе, соединенной с жалом. Так было сделано научное открытие о передаче малярии через укус комара от птицы к человеку.

В 1898 году Патрик Мэнсон, получив письмо от Росса, отправился на большой медицинский конгресс в Эдинбург и сообщил ученым докторам о проникновении, росте и превращениях малярийного паразита в теле комара; он рассказал им о том, как Рональд Росс проследил путь малярийного паразита от птичьей крови, через желудок и организм комара до опасной позиции в его жале, из которого он каждую минуту грозит перейти к новой птице или человеку. Конгресс пришел в волнение и вынес резолюцию, поздравляющую малоизвестного майора Рональда Росса с «великим, создающим эпоху открытием».

Помимо изучения нервной системы, Комилло Гольджи в период с 1885 года по 1899 год занимался также малярией и вызывающими ее малярийными паразитами. Его идеи в этой области привели к конфликту между ним и указанным исследователем малярии Роналдом Россом. Гольджи с помощью длинного ряда тончайших опытов доказал, что птичья малярия не может передаваться комарам, заражающим человека, и наоборот, человеческая малярия никогда не передается птичьим комарам. Комар анофелес не кусает птиц и является единственным носителем человеческой малярии. Три ученых имели разное представление о процессе заражения человека малярией: через употребление воды, в которую упали мертвые малярийные комары; через укус комара, получившего малярийных паразитов от птицы; через укус комара, который не кусает птиц и кусает только людей.

В начале двадцатого века ведущий исследователь тропических болезней Патрик Мэнсон настаивал на том, что бери-бери, цинга, пеллагра вызываются бактериальным заражением. На самом деле, эпидемия бери-бери была вызвана новой технологией паровой шлифовки риса, технологией, заимствованной из Европы — витамин В₁, содержавшийся в рисовой оболочке, разрушался в процессе шлифовки. Благодаря опытам по регламентации питания исследователи стали постепенно понимать, что проблема заключается не в присутствии микробов, а в отсутствии чего-то в шлифованном рисе. Когда все другие версии были отвергнуты, Мэнсон стал настаивать на том, что существуют вредоносные бактерии, живущие в шлифованном рисе, но отсутствующие в необработанном, которые и являются причиной нового бедствия.

Орбита Меркурия обладает нестабильностью — происходит циклическое перемещение точки, характеризующей наиболее близкое расположение Меркурия к Солнцу. В науке имеется два объяснения нестабильности орбиты: одно объяснение основано на теории Ньютона, второе на теории Эйнштейна.

В начале XX века многие математики убедились во множественности толкований в математике. Казавшийся ранее незыблемым фундамент математического знания был разрушен открытием парадоксов теории множеств. В результате сложились три программы выхода из кризиса, — логицизм (Г.Фреге, Б.Рассел, А.Уайтхед), формализм (Д.Гильберт), интуиционизм (Л.Э.Я.Брауэр, Г.Вейль, А.Гейтинг), — и каждая представляла собой своеобразное переосмысление обоснований математики.

Два немецких ученых Рихард Вильштеттер и Ганс Эйлер-Хелпин в 1922 проводили исследование ферментов и кинетики ферментативных реакций, и они установили, что молекула фермента состоит из низкомолекулярной химически активной группы, связанной с высокомолекулярными коллоидными носителями (коллоидный носитель весьма и весьма слабо был похож на белок).

В 1926 г. впервые был получен очищенный фермент в кристаллическом виде. Это была уреаза, которую выделил из семян канавалии (тропическая лиана, семейство бобовых) сотрудник Корнельского университета Джеймс Самнер. Он обнаружил, что кристаллы уреазы целиком состоят из белка. Поэтому он высказал предположение, что все ферменты представляют собой белки, однако против этой точки зрения активно возражал известный, пользовавшийся большим авторитетом немецкий биохимик Рихард Вильштеттер, который отстаивал мнение о том, что ферменты являются небелковыми низкомолекулярными соединениями, а обнаруженный в кристаллах уреазы белок — это просто загрязнение. И только в 30-е годы, после того как Джон Нортроп и его сотрудники получили в кристаллическом виде пепсин (пепсин вырабатывается желудком и совершает переваривание белковой пищи) и установили, что этот фермент тоже представляют собой белки, точка зрения о белковой природе ферментов получила всеобщее признание. В разное время имелось разное представление о природе ферментов. 

 В 1920-х годах Брэгг и Бариз произвели обобщение экспериментальных данных, полученных ими и другими исследователями при просвечивании рентгеновскими лучами кусочков льда. Количество электронов вокруг атомов кислорода велико, и они рассеивали на себе рентгеновские лучи, которые оставляли на фотобумаге рефракционные следы. Выяснилось, что атомы кислорода (точнее, сгустки электронов возле ядра) образовывают собой тетраэдр. Причем при разных давлениях и температурах льда обнаруживаются 12 разновидностей тетраэдров (т.е. 12 разновидностей льда).

В 1929 году Роберт Бёрнс Вудворд предложил ионную модель кристалла льда, по которой атомы водорода располагаются посередине между атомами кислорода. Через четыре года Бернал и Фаулер разработали иную модель льда, согласно которой атомы водорода не зафиксированы посередине между атомами кислорода, а постоянно приближаются и отдаляются, передвигаются вдоль условной линии, соединяющей соседние атомы кислорода. (Впоследствии было установлено, что передвижение происходит 10 000 раз в секунду.) Приблизительно двадцать пять лет ученые обсуждали достоинства и недостатки двух моделей, однако они затруднялись дать предпочтение одной модели перед другой. В 1957 году американские экспериментаторы Леви и Питерсон облучали потоком нейтронов кусочки льда, и таким путем они установили положение атомов водорода в кристалле льда. Леви и Питерсон определили, что атом водорода, находясь на условной прямой линии, соединяющей два соседних атома кислорода (располагающихся на расстоянии от 2,752 до 2,765 ангстрем друг от друга), перепрыгивает с одного места на другое место, и эти два места находятся на расстоянии около 1 ангстрема от атомов кислорода.

Вурворд выдвинул свою модель кристалла льда, а Бернал и Фаулер свою модель кристалла. На протяжении 25 лет эти разные модели, объясняющее одно и то же, совместно существовали в науке. 

Незнание причин, действующих внутри изучаемых объектов, ведет к тому, что исследователи действуют наугад, и этим обусловлены разногласия при объяснении одних и тех же фактов.

Абель Рей сообщил, что науку заполонило чрезмерное множество теорий, объясняющих одни и те же факты. «В настоящее время…необходимо констатировать, что, подобно искусству, физика имеет многочисленные школы, суждения которых зачастую расходятся, а иногда прямо враждебны одни другим…крайние разногласия сменили прежнее единодушие, и при том разногласия и в деталях, и в основных руководящих идеях»(слова Абеля Рея цитируются по книге В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.268). Опытные данные вступили в противоречие с существующими теориями, и возникла необходимость отбросить старые теории и создать новые теории. Обнаружились значительные трудности в создании новых теорий, и трудности привели к тому, что разные ученые, исходя из субъективных побуждений и не зная реального положения дел, наугад применяли разные способы при создании новых теорий, а применение разных способов повлекло разногласия и противоречия в теориях. Многие из новых теорий были мнимыми.

В.И.Ленин: «Судите теперь о смелости заявлений Богданова, будто в философии Маха абсолютно нет места для свободы воли, когда сам Мах рекомендует такого субъекта, как Клейнпетер!»(«Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.233).

Действительно, Богданов совершил ошибку; в философии Клейнпетера имеется свобода воли, — философское обобщение о множественности (и логическое обоснование Клейнпетером множественности) разноголосых объяснений, есть отображение множественности, наблюдаемой в научной деятельности. Не смотря на критику В.И.Ленина, Ганс Клейнпетер оказался прав в вопросе о множественности. Множественность объяснений указывает на то, что объективный источник знаний (твердо установленные факты) создает перегородку между собой и людьми, объективный источник знаний скрывает от людей свое содержание, и объективный источник знаний не дает самого себя людям. Поэтому люди вынуждены самостоятельно создавать знание, и свое знание (зачастую неадекватное) давать объективному источнику знаний. Такое понимание противоречит материалистическому мировоззрению В.И.Ленина, и поэтому он ведет идеологическую борьбу против Ганса Клейнпетера, пропагандирующего множественность объяснений. Множественность объяснений является результатом низкой философской подготовки естествоиспытателей, и вызванной этим необъективностью исследовательской деятельности. Поскольку множественность объяснений связано с необъективностью, то успешное преодоление множественности приведет к преодолению необъективности.

Существование объективной реальности не зависит от споров среди ученых о содержании объективной реальности, и поэтому споры имеют второстепенное значение. Ликвидация споров не повлияет на существование объективной реальности.

В 1952 году вышел сборник «Философские вопросы современной физики», в котором философ И.В.Кузнецов подверг критике академика Л.И.Мандельштама за неправильный философский подход к теоретической физике. Для Л.И.Мандельштама «научные понятия, законы науки — не отражение объективной действительности, все более и более точно отражающие ее, присущие ей объективные связи явлений, а условные конструкции человеческого мышления, которые мы можем менять по своему усмотрению, руководствуясь соображениями удобств». Кузнецов сделал вид, что ему неизвестно, как Д.И.Менделеев принял смелое волевое решение, — для удобства он изменил вес бериллия с 14 на 9 атомных единиц, и это означало, что Менделеев разрешил себе менять условные конструкции, руководствуясь соображениями удобства (удобства вписывания бериллия в клетку таблицы Менделеева в соответствии с валентностью бериллия). Это означает, что Менделеев относился к атомному весу как к условной конструкции человеческого мышления. Кузнецов сделал вид, что ему неизвестно об условных символах, представляющие собой неоправдавшееся предсказание Д.И.Менделеевым химических элементов ньютоний и короний. Или об условном символе, представляющем собой заявление Бориса Аристарховича Догадкина о наличии в каучуковом латексе структурной вязкости.

Через год после выступления высокопоставленного философа И.В.Кузнецова, принято решению ученого совета физического института АН СССР, от 9 февраля 1953 года, «О философских ошибках в трудах академика Л.И.Мандельштама». Ученый совет объяснил, какие прегрешения обнаружены в книгах Л.И.Мандельштама: «Природа, — считает Л. И. Мандельштам, — не навязывает определений однозначно, но она и не позволяет давать любые определения; вернее, позволяет, но если я буду определять совершенно произвольно, то я ничего не смогу сделать дальше. Эти утверждения Л.И.Мандельштама ошибочны, так как законы природы существуют объективно, независимо от сознания и определений, и в науке определения не могут быть произвольными».

В 1820 году Ганс Эрстед провел эксперимент, в котором на нитке подвешивалось медная проволока кольцеобразной формы, своими концами соединенная с маленькой электрической батарейкой. При приближении магнита петля поворачивалась. Многие физики объясняли опыт Эрстеда превращением свернутого в петлю проводника с током в магнит, и взаимодействием двух магнитов. Андрэ Ампер придерживался иного воззрения: магнит представляет собой совокупность электрических токов, и происходит взаимодействие двух электрических токов (взаимодействие направлено на то, чтобы электрические токи стали параллельными, сблизились друг с другом, и текли в одном направлении).

Факты, обнаруженные в опыте Эрстеда, не могли направить истолкование фактов в однозначном направлении, и эта неспособность фактов навязывать исследователю свое содержание привела к появлению двух различных (несовместимых друг с другом, и поэтому ложного для одного из двух) и произвольных истолкований, касающихся содержания фактов. Факты не ограничивают свободу воли, свободу выбора при фантазировании насчет причины. Факты не устраняют анархический произвол при выборе того или иного истолкования, и дают возможность выбрать удобное для ученого истолкование фактов. Свою философскую позицию Мандельштам приблизил к философской позиции идеалиста Клейнпетера, и за это Мандельштам был подвергнут бескомпромиссной критике.

Взгляды Л.И. Мандельштама были близки к взглядам Германа Гельмгольца, который утверждал, что многие понятия в физике являются произвольными и даже ошибочными, но на протяжении некоторого промежутка времени не удается уличить понятия в произвольности или ошибочности. Ложное подчас выглядит убедительнее, чем истинное.

(В следующей главе рассматривается философское мировоззрение Александра Ивановича Герцена, которому были известны философские взгляды Германа Гельмгольца, и который не согласился с Гельмгольцем. Поскольку взгляды Мандельштама были близки к взглядам Гельмгольца, то Герцена можно рассматривать как предшественника Кузнецова.)

Один из трех последних марксистов-ленинцев начала двадцать первого века, специализирующихся в теории познания, Владимир Николаевич Игнатович в своей книге «Введение в диалектико-материалистическое естествознание» написал такое, что фактически не отличается от написанного махистом и идеалистом Гансом Клейнпетером. Критическое выступление В.И.Ленина по адресу Г.Клейнпетера стало недействительной, когда В.Н.Игнатович написал: «Не понимая, что всякая теория есть всего лишь форма отражения, многие физики часто высказывается примерно так: пока не появились экспериментальные данные, которые противоречат существующей теории, для критики теории нет оснований, и тем более для изменения теории. Тем самым демонстрируют, что имеют метафизические представления о познании, характерные для материалистов XVIII века. Если помнить, что теории, понятия, законы природы, выраженные в теориях, — формы отражения, то всегда можно поставить вопрос: является ли данная форма отражения (теория, понятие и т.д.) наиболее подходящей для данного содержания? Не окажется ли другая теория более подходящей формой для выражения данного содержания? Соответственно, независимо от того, есть ли новые факты, противоречащие данной теории, или нет, почти всегда можно ставить задачу усовершенствования ее как логической формы. Заметим, что в истории науки новые теории далеко не всегда создавались на основе новых фактов. Например, Даламбер отрицательно относился к системе механики Ньютона, основанной на принципе ускоряющих сил (т.е. к той форме, в которой Ньютон выразил содержание механики). Даламбер говорил, что этот принцип опирается на расплывчатое и неясное положение. Понятие силы должно быть вообще исключено из механики, и следует основываться только на понятии движения. В результате проведения исследований, начатых Даламбером и продолженных Лагранжем и другими учеными, была создана аналитическая механика — новая логическая форма классической механики».

Вопрос о множественности причин, связанных с одним следствием, рассмотрим на простом примере. Писатель Александр Романович Беляев в 1929 году издал книгу «Человек, потерявший свое лицо». Через 22 года Беляеву стало известно, что вышла в свет книга с аналогичным сюжетом — «Патент АВ» Лазаря Лагина. Беляев обвинил Лагина в плагиате. В ходе выяснения отношений Лагин, доказывая отсутствие плагиата, продемонстрировал рукопись своего раннего произведения «134 самоубийства», написанного ранее книги Беляева, и имеющее с последним значительное сходство. Беляеву пришлось извиниться перед Лагиным.

Когда обнаруживается следствие (книги с похожими сюжетами), то у этого следствия могут быть две причины — копирование одним писателем сюжета опубликованной книги другого писателя, или одинаковый ход мыслей двух писателей, что привело к возникновению независимо друг от друга похожих сюжетов книг.

Когда имеется причина, то не представляет большой сложности проследить, к какому следствию она приведет. Но если обнаружено следствие, то чрезвычайно трудно установить, что является причиной, потому что одинаковые следствия вызываются различными, порой противоположными причинами. То есть отсутствует однозначное соответствие, направленное от следствия к причине. Логика указывает правильные пути, ведущие от причины к следствию. Противоположный путь состоит в выведении причины из следствия, и описание такого пути представляет собой противологику, противокаузальность.

Человеческий мозг имеет психо-физиологическую структуру, сформировавшуюся на протяжении короткого исторического периода в погоне за мамонтами и шерстистыми носорогами, и способствующей однозначному умственному связыванию следствия с причиной, и из-за этого затруднительно освободить человечество от ошибок, связанных с подменой одной причины другой причиной.

Рене Декарт утверждал следующее — Луна отталкивает от себя земную атмосферу, отталкивающая сила через атмосферу передается на центральные части морей, центральные части морей продавливаются вниз, окраинные части морей выдавливаются на сушу, и таким образом происходят приливы.

Галилео Галилей утверждал следующее — скорость вращения Земли вокруг своей оси, и скорость движения Земли по орбите вокруг Солнца в ночное время складываются, а в дневное время вычитаются друг из друга, это сложение и вычитание скоростей сказывается на морских водах и происходят отливы и приливы.

Исаак Ньютон утверждал следующее — Луна своей гравитационной силой притягивает к себе морские воды, и приливная волна двигается вслед за движущейся Луной и на несколько часов покрывает сушу.

Три естествоиспытателя предложили три объяснения, указывающих на причину, приводящую к следствию, которое для трех объяснений одинаково — передвижение воды по морским берегам во время приливов и отливов.

Лукреций Кар объяснял звуки грома тем, что тучи, гонимые ветром в разных направлениях, сталкиваются друг с другом. В середине ХIХ века существовала вакуумная теория, согласно которой разряд молнии создаёт вакуум, который затем с хлопком заполняется воздухом. Меерсон в 1870 году предположил, что молния разлагает содержащуюся в облаках воду на кислород и водород, которые затем взрываются, снова образуя воду. Рейнольдс в 1903 году предположил, что гром — это «паровые взрывы», вызванные нагревом воды в каналах разряда. Последние две теории были опровергнуты экспериментально: оказалось, что в лаборатории электрическая искра вызывает громкий звук в условиях, когда в воздухе нет водяных паров. Наконец, в 1888 году Гирн предложил теорию, которая в основном принята и сейчас. Он писал: «Звук, который мы называем громом, является следствием того факта, что воздух, пронизываемый электрической искрой, то есть вспышкой молнии, нагревается скачком до высокой температуры и вследствие этого значительно увеличивается в объёме».

Было предложено четыре объяснения громкого звука, сопровождающего разряд молнии, и каждое объяснение подразделяется на часть, указывающую на причину, и часть, указывающую на следствие. Указанная в объяснении причина должна приводить к следствию, которое наблюдается в природе, и это требование соблюдено — указание на следствие в четырех объяснениях реалистично, и оно для четырех объяснений одинаково (громкий звук). Когда одно объяснение заменяется другим объяснением, то объяснения не отличаются друг от друга в части, указывающей на следствие.

Некоторые философы используют выражение «привести теорию в соответствие с фактами». Но разве соответствие не возникает автоматически? Когда создавались четыре объяснения грома при разряде молнии, то имело место соответствие между следствием, описываемым объяснением, и следствием, обнаруживаемом на практике. Четыре теоретических следствия были копиями объективной реальности.

Четыре объяснения имели эмпирическое обоснование (слышимым громом), но этого оказалось недостаточным для трех объяснений. С одной стороны, четыре объяснения не были произвольными, т.к. теоретическое следствие было калькой с реально обнаруживаемым, с другой стороны, трем объяснениям отказано в существовании, что означает произвольность трех объяснений.

Разработка объяснений происходит в условиях не применения экспериментально-практической проверки к той части объяснений, которая указывает на причину, и поэтому разработка представляет собой произвольную разработку.

Три объяснения являются произвольными, и им отказано в существовании. Поскольку им отказано в существовании, то должны существовать эмпирические аргументы, опровергающие три объяснения. Однако такой эмпирический аргумент, как слышимые громкие звуки при разряде молнии, не способен доказать ошибочность трех объяснений грома.

Имелось объяснение, согласно которому Луна отталкивает от себя атмосферу и отталкивающая сила вдавливает вниз центральную часть морей и морские воды вынуждены выплескиваться на сушу. Имелось объяснение, по которому сложение и вычитание скоростей временно создает центробежную силу и последняя вытягивает вверх центральную часть морей, а окраинные части морей уходят с суши. Поскольку этим объяснениям отказано в реалистичности, то должны существовать эмпирические аргументы, опровергающие указанные объяснения. Но такой эмпирический аргумент, как наблюдаемые приливы и отливы, не способен доказать ошибочность объяснений.

Поэтому можно говорить, что наблюдается политика мирного сосуществования между эмпирическим аргументом, соответствующим теоретическому следствию, и мнимой причиной; эмпирический аргумент не может указать на мнимость причины, хотя точно известно, что причина мнима. Ощущаемое соответствует объясняемому, причем любому объясняемому (при легковыполнимом условии соответствия между теоретическим следствием и эмпирически ощущаемым).

Наличие мирного существования запрещает использовать эмпирически подтвержденное следствие как доказательство правильности представления о причине. Этот запрет не был очевидным для Роджера Котеса, который в предисловии к книге Исаака Ньютона в 1713 году написал, что Ньютон смог доказать существование тяготения на основании совершающихся явлений, представляющие собой определенные траектории, по которым двигаются планеты и кометы. Котес сделал обобщения: необходимо «признавать истинными причины, подтвержденные явлениями»; одинаковые следствия, т.е. такие, коих известные свойства одинаковы, происходят от одинаковых причин.

Роджер Котес совершил крупную гносеологическую ошибку, когда из сходства следствий сделал вывод о сходстве причин. Одно и то же следствие может появиться по разным причинам, и обнаружение конкретного следствия не способно однозначно указать (навязать) одну причину из нескольких возможных причин.

Смешно и грустно, что Л.И.Мандельштам выступил против антинаучных воззрений Р.Котеса относительно доказывания объективности, и за это Мандельштам назван уклоняющимся в идеализм.

Исаак Ньютон взял за основу наблюдаемые орбиты планет и их массу, и из этого вывел гравитационный закон; Роджер Котес заявил, что гравитационный закон (т.е. причина) подтверждается наблюдаемыми орбитами планет, предсказанием дней солнцеворота, солнцестояния, равноденствия (т.е. следствием). Сказанное Котесом лишено смысла, поскольку гравитационный закон ускользает от проверки со стороны того, на чем основан выявленный гравитационный закон. Так же и объяснения громкого звука при разряде молнии ускользают от подтверждающей проверки со стороны существования грома (три истолкования из четырех были свободными от реальной причины, и громкий звук оказался не способным направить истолкование в правильном направлении).

Г. Мило выступил против Р.Котеса — «Следует отказаться от мысли, будто существует абсолютно-неразрывная связь между известными основными понятиями науки и теми подтверждениями, которые она находит в наблюдаемых фактах», «Ум приспособляется к данному, но построения его, как бы естественны они ни казались, во всяком случае обладают той особенностью, что они не насильственно навязаны нам, а напротив, как мы ясно ощущаем, являются до известной степени свободными созданиями нашей творческой деятельности», «Основные понятия ускользают от всякой возможности опытной проверки — ввиду того, что самое понятие проверки в данном случае совершенно лишено смысла», «Чем же объяснить странный факт, что законы, основанные на произвольных построениях, подтверждаются опытом? Тем, что в них собраны факты распространенных индукций, и только способ выражения, служащий для передачи наблюденных явлений, построен при помощи понятий. Совокупность этих понятий постоянно является как бы удобным посредником между вещами и ученым, и этого посредника не могут затронуть экспериментальные проверки».

Громкий звук, сопровождающий разряд молнии, не смог правильно направить мышление Лукреция, Меерсона, Рейнольдса в поисках причины громкого звука. Наблюдаемое движение звезд и планет на небосводе не смогло направить мышление Птолемея в правильном направлении в поиске причины. Наблюдение за морскими приливами и отливами не смогло направить мышление Декарта и Галилея в правильном направлении при поиске причины. Наблюдение через микроскоп за нервными клетками не смогло направить мышление Камилло Гольджи в правильном направлении в поисках структуры нервных клеток. Измерение вязкости каучукового латекса с помощью вискозиметра не смогло направить мышление Догадкина в правильном направлении. Не признавая показания органов чувств как руководящий и направляющий фактор при поиске причин, не признавая способность природных фактов однозначно навязать человеку знание о причинах фактов, признавая недостаточный объем информации об окружающем мире, предоставляемый органами чувств, признавая необходимость домысливать, чтобы компенсировать недостаточный объем информации от органов чувств, некоторые философы скатились к тому, что было названо В.И. Лениным уступкой фидеизму.

У Ленина появилось чувство раздражения от того, что Мило сделал философское заявление о неспособности объясняемых фактов выполнять функцию практического подтверждения теоретических объяснений; тем самым Мило, и подобные ему естествоиспытатели и философы, сеяли недоверие к объяснениям в науке; ленинское раздражение вылилось в фразы: «…поставлен вопрос об атомах и пр., как «рабочей гипотезе». Большего, чем объявления понятий естествознания «рабочими гипотезами», современный, культурный фидеизм не думает и требовать. Мы вам отдадим науку, гг. естествоиспытатели, отдайте нам гносеологию, философию, — таково условие сожительства теологов и профессоров в «передовых» капиталистических странах»(«Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.297).

Теологи считают, что человеческий ум обладает таким свойством ума, как общение с Богом, и благодаря такому свойству ума происходит передача знаний о природе от Бога к человеку; Бог снабжает людей знаниями о природе, и поэтому люди имеют в своем распоряжении знание о природе, не почерпнутое из органов чувств. Теологи заинтересованы, чтобы научная теория познания содержала в себе постулат о способности человеческого ума иметь знание, источником которого не являются органы чувств. Теологи заинтересованы в двух или трех источниках познания. В.И.Ленин такими словами выразил интересы теологов: «Действительно важный теоретико-познавательный вопрос, разделяющий философские направления, состоит не в том, какой степени точности достигли наши описания причинных связей и могут ли эти описания быть выражены в точной математической формуле, — а в том, является ли источником нашего познания объективная закономерность природы, или свойства нашего ума»(«Материализм и эмпириокритицизм», ПСС, т.18, с.164).

Каким образом можно опровергнуть убежденность теологов в свойстве человеческого ума получать от Бога знание о природе (т.е. внечувственное знание)? В.И.Ленин выбрал следующий философско-идеологический способ опровержения: надо многократно писать в философских книгах, что единственным источником знания являются органы чувств. Если совершить промывку мозгов и внедрить в мозги веру в органы чувств как единственный источник знаний, то тогда мозгоносители будут отрицательно относится к теологической пропаганде насчет свойства человеческого ума иметь внечувственное знание о природе. Объективная закономерность природы, проявляемая в показаниях органов чувств, является единственным источником знаний, а разум играет подчиненную роль и покорно руководствуется показаниями органов чувств, не проявляя самостоятельности. В теории познания нужно настаивать на получении знания только из единственного источника, только из показаний органов чувств, и этим будет поставлена прочная преграда для получения знаний не из органов чувств.

Между материализмом в лице Ленина и идеализмом в лице Мило возникло противоречие: материализм доказывал, что показания органов чувств ведут в правильном направлении и происходит объективно-верное познание окружающего мира; поскольку объективная реальность через органы чувств навязывает разуму свое содержание, то реальность должна браться как первичное; разум подчиняет себя показаниям органов чувств, и показания органов чувств выступают как первичное для содержащегося в разуме; разум идет след в след за показаниями органов чувств, и органы чувств однозначно, без всякого произвола, без всякой вероятностной гипотетичности, навязывают разуму содержание природных явлений; идеализм доказывал, что показания органов чувств обладают многими недостатками и поэтому вместо истины имеются заблуждения. Согласно идеалистическому мировоззрению, проявляющаяся в показаниях органов чувств объективная реальность не должна браться как первичное, поскольку зачастую объективная реальность неизвестна.

Флорентийский граф нанял землекопов и механиков, чтобы они вырыли глубокий колодец и установили вверху колодца насос, для выкачивания воды. Но вода не шла. Граф заменил один насос другим, заменил механиков, но результат оставался прежним — насосы не могли выкачать воду из глубокого колодца. Пригласили уже известного тогда натурфилософскими сочинениями Галилео Галилея. Галилей был хорошо знаком с насосами и понимал сущность их функционирования: внутри цилиндра двигается поршень, поршень создает пустоту, природа боится пустоты, и стремление природы устранить пустоту приводит к вхождению воды внутрь цилиндра. Однако вода в насосе, для осмотра которого был приглашен Галилей, не подчинялась традиционным правилам и вода не стремилась заполнить пустоту. Если Галилей разработал бы объяснение, указывающую на причину отсутствия стремления воды заполнить пустоту, создаваемую поршнем в цилиндре, то знание причины помогло бы решить проблему. Но Галилей не смог разработать объяснение, и ограничился описанием условий, отличающих конкретных случай от ранее наблюдаемых случаев: раньше вода в колодцах залегала выше, на расстоянии менее 18 флорентийских локтей от насоса, вода стремилась устранить пустоту, создаваемую насосом, и вода поднималась к насосу; но в данном случае вода находится на 18 флорентийских локтей глубже насоса, вода прекратила бояться пустоты, вода не стремится устранить пустоту; вода двигается по трубе до высоты 17 локтей от уровня воды, но не поднимается на уровень насоса. Граф и Галилей обнаружили факт, который ранее никто не обнаруживал, но этот факт не получил объяснение (если не считать объяснением подробное описание факта, и подробное описание впервые выявленных отличий от аналогичных фактов). Через несколько лет было разработано объяснение: при неглубоком колодце вода стремиться устранить пустоту, создаваемую насосом, за счет силы атмосферного давления, подталкивающей снизу столб воды, находящийся в подключенной к насосу трубе, и атмосферное давление заталкивает воду внутрь насоса; при глубоком залегании воды силы атмосферного давления хватает на то, чтобы снизу подтолкнуть воду в трубе до уровня 17 флорентийских локтей, но у атмосферного давления не хватает силы подтолкнуть воду на уровень выше 17 флорентийских локтей, и вода зависает в трубе, не доходя до насоса, в результате пустота внутри насоса оказывается не устраненной. Насос не может поднять воду из глубокого колодца, потому что поднимающийся по трубе столб воды имеет вес больший, чем вес атмосферного воздуха, который снизу подталкивает воду к насосу. Чтобы дать объяснение зависанию столба воды, а также объяснение поведению стрелки магнитного компаса, пришлось выйти за пределы опыта (ощущений), поскольку объяснения связаны с чувственно-не-воспринимаемым. Через два с половиной века Вильгельму Рентгену тоже пришлось выйти за пределы ощущения, чтобы дать объяснение физическим эффектам. Также пришлось выйти за пределы ощущений, чтобы осознать существование мыслительно-психических процессов в головах множества людей (чужие мысли не воспринимаются органами чувств).

До того момента времени, когда Галилео Галилей столкнулся с проблемой невозможности выкачать воду из глубокого колодца, человечество не встречалось с проблемами, связанными с отсутствием правильного представления об атмосферном давлении. Люди имели ложное представление, и это не сказывалось в повседневной жизни. Аналогичное можно сказать про стрелку компаса, якобы устремленную на созвездие Малая Медведица.

Галилео Галилею были известны фактические условия, при которых вода успешно стремиться устранить пустоту, и условия, при которых вода не устраняет пустоту. Галилей знал, что наблюдаемые факты представляют собой следствия, и у этих фактов-следствий имеется причина. Но наблюдаемое и известное не могло подсказать Галилею, какова причина. Если бы факты имели свойство навязывать свое содержание людям, то тогда факты подсказали бы Галилею о связи между причиной и следствием, между величиной атмосферного давления и величиной (т.е. весом и высотой) воды внутри насосной трубы. Но объективные факты ничего не подсказали Галилею, следовательно, факты не навязывают своего содержания (тем более, когда содержание представляет собой чувственно-не-воспринимаемое). Источник знания, который Ленин требовал считать единственным источником знания, не привел к появлению знания у Галилея.

В.И.Ленин попрекнул И.Канта в уклонении от объективности; на странице 382 книги «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин указал, что характерной чертой кантианства является «неумение вывести знание из объективного источника».

Кант хотел создать теорию познания, верно изображающую то, что Галилей оказался в тупике; поставленная цель определила характерную черту кантианской теории познания. Атмосферное давление является объективным природным явлением, и из этого объективного источника Галилей не сумел вывести знание, связанное с причиной невозможности выкачать воду из глубокого колодца.

Познание направлено на то, что не известно. Ведущая роль в познании не может принадлежать тому, что не известно. Материальное, которое неизвестно, не может играть ведущую роль в познании.

Ведущую роль в познании имеет мышление, являющееся вторым источником познания; мышление частично-изолировано от фактов (поскольку причины существенно отличаются от следствий-фактов) и выдвигает произвольные догадки, имеющие вероятностный характер. Нельзя сбрасывать со счетов, что объектом познания зачастую является чувственно-не-воспринимаемое. Исследователь использует метод проб и ошибок, и среди произвольных догадок выискивает непроизвольное.

Исследователь не может точно предвидеть возможный исход своего эксперимента (отделяющего произвольного от непроизвольного). Важно отменить наличие двух философских подходов к обнаружению исхода эксперимента: в одном варианте, исследователь уверен, что он обнаружит исход, каким бы ни был исход эксперимента, во втором варианте, исследователь уверен, что исход эксперимента способен быть таким, что исход не обратит на себя внимание исследователя, и исход окажется необнаруженным.

После выдвижения догадки, будущая проверка может развиваться по трем вероятным сценариям. В будущем может быть обнаружено близкое к тому, о чем рассказывает гипотетическое догадка, и примером могут служить влияние витаминов на цингу и другие болезни, сбывшееся предсказание Рене Декарта о нелинейной зависимости инерции предмета от его скорости. Также возможно не существование предсказанного гипотезой, подобно не выявлению в природе химических элементов ньютония и корония. В будущем не обнаруживается предсказанное, но попутно обнаруживается иное, имеющее немаловажное значение для науки. В 1903 году английские физики Резерфорд и Мак-Леннан проводили эксперименты с рассеиванием электрического заряда электроскопом, и обнаружили замедление разряда при помещении электроскопа внутрь толстостенной металлической камеры. Рассеивания электрического заряда значительно уменьшалось, когда из камеры откачивали воздух. Резерфорд и Мак-Леннан пришли к выводу, что разряд электроскопа происходит не от несовершенства изоляции, а от каких-то лучей, подобных лучам радия; когда же электроскоп оказывается защищенным от лучей металлической камерой, то лучи не ионизируют воздух, что приводит к замедлению разряжения электроскопа. Радий находится в земле, и поэтому на поверхности земли имеется значительное количество лучей радия, воздействующих на электроскоп; но если электроскоп поднять на большое расстояние над поверхностью земли при помощи воздушного шара, то тогда, согласно гипотетическому предположению Резерфорда и Мак-Леннана, лучи радия ослабеют и утечка электрического заряда из электроскопа замедлиться. В 1910 году германский физик Альберт Гоккель запустил на высоту 4 км воздушный шар с электроскопом, и оказалось, что электроскоп разряжается с такой же скоростью, как и на земной поверхности. В 1912 году Виктор Гесс поднял электроскоп на 5 км и зафиксировал ускоренное разряжение электроскопа. В 1919 году Кольхестер выявил, что на высоте 9 км скорость разряда электроскопа превышала обычную, «земную» скорость в 80 раз. В 1922 году это подтвердил американский физик Милликэн, производивший измерения на высоте 15,5 км. Таким образом, первоначально возникла гипотеза о замедлении утечки электрического заряда из электроскопа на большой высоте, но эта гипотеза оказалась опровергнутой, из-за выявления факта ускорения утечки. Гипотеза оказалась не копией реальности. На руинах опровергнутой гипотезы выросла новая гипотеза, согласно которой из далеких глубин космоса попадают на Землю быстродвижущиеся мельчайшие частицы, под воздействием которых происходит разряд электроскопов, находящихся на большой высоте.

Опровергнутое теоретическое представление была полезно (удобно, по терминологии Пуанкаре) тем, что оно вывело на неизвестное ранее природное явление.

Опровергнутые теоретические построения многочисленны, и не вызовет затруднений привести длинный перечень таковых. Согласно книге «Материализм и эмпириокритицизм», у Иммануила Канта имелась увертка: обстоятельство, что мы понимаем вещи так, как мы их понимаем, есть наше творение, ибо дух, живущий в нас, есть не что иное, как дух божий, и подобно тому, как бог создал мир из ничего, так и дух человека создает из вещей нечто такое, чем эти вещи сами по себе не являются (ПСС, т.18, с.210).

Вещь — Земля, вращающаяся вокруг Солнца. Дух Клавдия Птолемея создал нечто, такой Землей не являющееся — Землю, вокруг которой вращается Солнце. Вещь — различное изгибание солнечных лучей возле края непрозрачного предмета, в зависимости от длины волны света. Дух Исаака Ньютона создал из зависимости изгибания от длины волны нечто, что таковым не является — изгибание от гравитационного притягивания непрозрачным предметом световых корпускул. Вещь — вес в 240 атомных единиц, присущий урану. Дух создал из 240 единиц нечто такое, чем эти 240 единиц не являются — 120 атомных единиц. Вещь — наличие непроницаемой оболочки у каждой нервной клетки, не допускающей выход или вход внутрь клетки жидкости, содержащейся в соседней нервной клетке. Дух Камилло Гольджи создал из прочной оболочки то, чем оболочка не является — оболочку с отверстиями, через которые проникает внутриклеточная жидкость. Вещь — проникновение малярийных паразитов в тело человека через укус комара. Дух Патрика Мэнсона создал нечто, чем проникновение через укус не является — люди пьют воду с упавшими в воду мертвыми комарами, в желудках которых находятся малярийные паразиты. Вещь — белковая природа ферментов. Дух Рихарда Вильштеттера создал из белковой природы ферментов нечто такое, чем природа пищеварительных ферментов не является — небелковую коллоидную природу. Вещь — неизменяющаяся длина волны рентгеновский лучей. Дух создал нечто такое, чем неизменяющаяся длина волны не является — изменяющуюся длину волны рентгеновских лучей. Вещь — широкое поперечное сечение светового луча. Дух Ньютона создал нечто такое, чем широкое сечение не является — узкое поперечное сечение светового луча. Вещь — порождение приливов и отливов гравитационным притяжением Луны. Дух Декарта и дух Галилея создали нечто такое, чем притяжение не является — отталкивание морских вод от Луны, сложение и вычитание орбитальной и вокруг-осийной скорости Земли. Вещь — высокий коэффициент трения между железными рельсами и железными колесами локомотива-паровоза. Дух Брунтона и дух Гордона создали нечто такое, чем высокий коэффициент не является — низкий коэффициент трения, что компенсировалось приданием локомотивам «ног», посредством которых локомотив-паровоз отталкивается от земли и продвигается по рельсам.

Философ И.В.Кузнецов в 1952 году подверг критике академика Л.И.Мандельштама, поскольку последний согласился с уловкой Канта, согласно которой дух человека создает из вещей нечто такое, чем эти вещи сами по себе не являются — научные понятия, законы науки для Л.И.Мандельштама не отражение объективной действительности, все более и более точно отражающие ее, присущие ей объективные связи явлений, а условные конструкции человеческого мышления, которые мы можем менять по своему усмотрению, руководствуясь соображениями удобств.

Ньютон квалифицировал как условные, как не отражающие объективные связи представления Декарта и Галилея о приливах и отливах, и эти представления были кардинальным образом изменены Ньютоном. Из понимания Ньютоном причин приливов и отливов следует, что Декарт из притяжения Луны к себе морских вод создал нечто такое, чем притяжение не является, а именно, своим мышлением создал логическую конструкцию об отталкивании Луной от себя морских вод. Гирн не согласился с объяснением Меерсона о причине грома при разряде молнии, и объяснение Меерсона не было признано Гирном как более точно отражающее объективные связи природных явлений; Гирн по своему усмотрению отправил в отставку объяснение Меерсона и это объяснение заменил своим объяснением. В конце 22-й главы «По следам Дюгема и Куна» приводится пример, как академик Мандельштам отказался признать некоторые оптические научные понятия, как отражающие объективную реальность.

Ньютон и Гирн действовали так, как будто хотели доказать правильность точки зрения Мандельштама, описанной Кузнецовым.

Философ-материалист Кузнецов и другие материалисты в штыки восприняли мнение идеалистически настроенных естествоиспытателей о произвольном характере гипотетических построений, с помощью умственных усилий создаваемых в рамках науки с целью объяснения природных явлений. Такое отношение свидетельствует о предвзятости материалистов в вопросе о роли умственных усилий в познании чувственно-воспринимаемого материального мира. Материалисты считают необходимым распространять явно неадекватное мировоззрение о пассивной роли разума, копирующего воздействия со стороны материальных объектов.

Аргументация философа Кузнецова, направленная против Мандельштама, рассчитана на доверчивое отношение к себе со стороны людей, плохо знающих историю физики, химии и других естественных наук.

В начале предыдущей главы указывалось, что некоторые понятия, имеющиеся в науке, Фридрих Энгельс называл полуфиктивными субъективистическими выдумками. Также в предыдущей главе рассказывалось, как химик Б.М.Кедров, позднее ставшим философом, выявил полуфиктивный характер структурной вязкости каучукового латекса. Во второй главе приводилось высказывание Н.Г.Чернышевского относительно мировоззрения Канта — «…мышления, влагающего весь материал знаний в формы совершенно различные от форм действительного существования…». В настоящей главе приводилась цитата из книги «Материализм и эмпириокритицизм» по поводу того, что Кант приравнял человека к Богу и наделил человека возможностью из вещей создавать нечто полуфиктивное, чем вещи в действительности не являются; то обстоятельство, что мы понимаем вещи так, как мы их понимаем, есть наше творение, зависящее от умственных априорных предпосылок, от «призраков», описанных Бэконом.

Вышеописанное указывает на сходство взглядов Энгельса и Канта по вопросу о наличии в науке полуфиктивных субъективистических выдумок, совершенно различных от форм действительного существования. Необходимо обратить внимание, что Вернадский по этому вопросу согласился с Кантом.

«Борьба научного мировоззрения с чуждыми ему понятиями, выдвинутыми философией или религией, становится поэтому еще более трудной, упорной и страстной. Мы очень часто даже не можем считать вопрос окончательно решенным и тогда, когда научному мировоззрению удается окончательно изгнать противоположное мнение, когда ему удается временно заковать научные представления в ясные формы. История науки показывает нам, что при этом человеческая мысль весьма часто приходит к ложным выводам, которые господствуют десятилетиями… Необходимо выяснить, какие части отвечают формальной действительности, являются научными истинами, обязательными для всякого человека, не зависящими от хода времен, смены народов и поколений. Решение этого вопроса нередко представляет величайшие трудности, достигается годами усиленной работы и споров… Характер научного мировоззрения — сложный; с одной стороны, в него входят общие положения, связанные с научным представлением о Космосе, с другой — отрицания, вызванные необходимостью очистить мировоззрение от положений, достигнутых человеком иным путем и противоречащих научным данным…они представляют настоящие фикции, простые «предрассудки», которые исчезают через некоторое время целиком из научного мировоззрения, продержавшись в них прочно более или менее долго. Неизбежность существования в научном мировоззрении этих фикций придает ему еще более меняющийся со временем отпечаток… Несомненно, что вопросы о таких фикциях и предрассудках, их обсуждение и их оценка играют в научном мировоззрении крупнейшую роль. Дело в том, что эти фикции нередко получают форму задач и вопросов, тесно связанных с духом времени…эти вопросы служат лесами научного здания, необходимыми и неизбежными при его постройке, но потом бесследно исчезающими. …задачи, которых тщетность и неосновательность могла быть выяснена только путем долгого векового опыта, привходят в науку отчасти извне, отчасти изнутри. Они составляют крупную часть всякого научного мировоззрения, и несомненно в значительном количестве находятся в нашем современном мировоззрении»(Владимир Иванович Вернадский, «Очерки по истории современного научного мировоззрения», лекция 3).

«В настоящее время в нашем научном мировоззрении есть части, столь же мало отвечающие действительности, как мало ей отвечала царившая долгие века система эпициклов Птолемея… В последнее время поднялся вопрос о том, что к числу великих заблуждений относятся некоторые основные черты нашего современного научного миросозерцания. Так, частью благодаря философской разработке научных данных Махом и другими теоретиками новейшей эмпирико-критической философии, частью благодаря развитию физической химии, выдвинулись в последние годы возражения против…знания: «все явления сводятся к движению». Еще недавно сведение явления к движению всеми считалось основной, конечной целью научного знания… В настоящее время все глубже и сильнее подымаются возражения против самой этой задачи, и весьма возможно, что это стремление является такой же фикцией, научно важной и полезной, как искание вечного двигателя… Люди с максимальным для данного времени истинным научным мировоззрением всегда находятся среди групп и лиц, стоящих в стороне, среди научных еретиков, а не среди представителей господствующего научного мировоззрения. Отличить их от заблуждающихся не суждено современникам»(Владимир Иванович Вернадский, «Биосфера и ноосфера», раздел «О научном мировоззрении»).

«Общеобязательность и непреложность выводов охватывает только часть научного знания — математическую мысль и эмпирические понятия, выраженные в фактах. Ни научные гипотезы, ни научные модели и космогонии, ни научные теории, возбуждающие столько страстных споров, привлекающие к себе исторические и философские искания, этой общеобязательностью не обладают. Они необходимы и неизбежны, без них научная мысль работать не может, но они преходящи и в значительной, неопределимой для современников степени, всегда неверны и двусмысленны»(Владимир Иванович Вернадский, «Проблема времени в современной науке», раздел «Основные черты научного знания»).