23. Социокультурные процессы.

Отечественная история на протяжении всех веков формирования неразрывно связана с историей России. Наше культурное наследие, складывалось в процессе становления и развития национального самосознания, постоянно обогащалось собственным и мировым культурным опытом. Оно дало миру вершины художественных достижений, вошло неотъемлемой частью в мировую культуру.

19 век был чрезвычайно богат и динамичен в социально-культурном отношении. Наряду с внутренним единством в историко-культурном процессе прослеживаются два периода до и послереформенный.

Во второй половине 19 века закончилось формирование современного литературного языка, отчетливо выявились особенности русской национальной культуры: гуманизм, гражданственность, социальность. Литература приобретает ведущий характер в художественной жизни, становится одной из форм общественного сознания.

В условиях демократизации культуры, которая была главным содержанием историко-культурного процесса 19 века, особенно пореформенного периода сформировалась разночинская интеллигенция, усилилось ее участие в создании народной школы, расширении сферы образования и просвещения.

На стыке XIX и XX вв. началась новая эпоха в развитии русской культуры, которую назвали «серебряным веком». Она продолжалась недолго, однако явила миру замечательные образцы философской мысли, воскресила русскую икону, обеспечила расцвет поэзии, стимулировала новые направления живописи, музыки, театрального искусства.

Одной из отличительных черт русской культуры в те годы стал космизм, связанный с ощущением единства человека и Вселенной, активности одухотворенного человека. Русские философы-космисты говорили о мире как о «живом организме», как целостной одушевленной космической системе, о единстве человека и космоса, природного и духовного. В частности, родилось и такое убеждение, что объяснить происхождение человека только как природного существа с помощью эволюции не удастся.Вместе с тем русские религиозные писатели и философы Вл. С. Соловьев, В. В Розанов, С. Н Булгаков, Д. С. Мережковский провозглашали высшей целью развития культуры познание вечных духовных ценностей, свободное выражение религиозного чувства и нравственность; на рубеже веков возник последний большой стиль модерн, главным содержанием которого стал отказ от реализма передвижников и эклектики в архитектуре, культ красоты как единственной ценности и стремление к художественному синтезу всех видов искусства. Такое многообразие интеллектуальных поисков являлось, по словам философа Н.А.Бердяева, следствием «освобождения духовной культуры от гнета социального утилитаризма 60-70-х годов.

Еще при жизни, а в особенности сразу после его трагической гибели, Пушкина стали осознавать как ключевую фигуру всей русской истории, культуры и литературы. А потому и внимание к Пушкину на протяжении вот уже более ста шестидесяти лет -- самое пристальное. Литературоведение – обширнейшая наука, а пушкинистика в русском литературоведении – наиболее разработанная часть. Изучением Пушкина занималось несколько поколений исследователей, сотни, если не тысячи, в их числе мастера самого высокого класса: П.В. Анненков, Ю.Н. Тынянов, П.Е. Щеголев, Б.М. Эйхенбаум, М.А и Т.Г. Цявловские, С.М. Бонди, И.Л. Андронников и многие другие. Но собственно пушкинисты, это только небольшая часть исследователей, обращавшихся к пушкинской теме по самым разным поводам.

"Специалистам по русской истории и культуре XVIII веков порою просто приходится в той или иной степени превращаться в пушкинистов, -- писал Н.Я. Эйдельман. – Изучая архитектуру столетия или освободительные битвы XIX, историю государственных учреждений или землепашество, войну 1812 года или дворцовые тайны, народное мнение – историк должен время от времени советоваться с Пушкиным, имея в виду его “умение одной строкой, одним метким выражением определить всю сущность крупного исторического явления” [следует ссылка на О. Мендельштама]." Результатом этой гигантской работы стало то, что изучены не только все тексты Пушкина, все материалы, имеющие прямое или косвенное отношение к нему, но и весь круг его друзей и недругов, все мало-мальски заметные фигуры его времени, все особенности и приметы его эпохи.

"Мы знаем о Пушкине в несколько раз больше, чем он сам знал о себе!" – любил повторять Н.Я. Эйдельман.

Что же можно добавить к уже известному? Наверное, какие-то штрихи, подробности, нюансы... Но стоило ли ради этого писать три объемистых тома, на создание которых у Юрия Дружникова ушло 18 лет.

Прочитав все три книги, я могу с уверенностью сказать, что писать их не только стоило, но и было совершенно необходимо. И сделать это мог только такой человек, как Дружников, с его широким кругозором, методологической оснащенностью и талантом повествователя. Впрочем, перечисленные качества – необходимы, но не достаточны для создания такой книги. Я думаю, что самая сильная ее сторона состоит в идейно-нравственной позиции автора, которая и позволила ему заново открыть Пушкина, показать его таким, каким он был, без ретуши, без грима. Только теперь, благодаря трилогии Дружникова, я понял, что почти все, читанное мною о Пушкине прежде, было не столько о Пушкине, сколько о… памятнике Пушкину.

Чтобы понять замысел Дружникова, полезно обратиться к другой его книге, «Русские мифы», где тоже есть глава о Пушкине: "Историческая трагедия Пушкина, на мой взгляд, в том, что поэта превратили в идола, которому поклонялись как иконе, в икону, в монументы, в названия городов, улиц, библиотек, пароходов, причем реальный Пушкин все плотнее покрывался наслоениями грима… Его объявляли индивидуалистом и коллективистом, русским шеллингианцем, эпикурейцем и представителем школы натурфилософии, истинным христианином и воинствующим атеистом, масоном, демократом и монархистом, умеренным, идеалистом, материалистом и даже историческим материалистом. Но один псалом дружно пелся властями всегда: Пушкин – олицетворение всемогущего русского духа, символ великой, единой и неделимой России, государственный поэт № 1".

Это сказано не только емко, но и предельно точно. Да, Пушкин был нужен властям (и не только властям, замечу, ибо в плену мифов оказывались и авторы, отнюдь не лакействовавшие перед сильными мира сего), как ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ, а не как ЛИЦО! Дружникова же интересует подлинное лицо поэта. Он срывает с него маски, смывает все слои грима, сводит его с пьедестала. И великий поэт предстает перед нами не как "наше все" (Аполлон Григорьев) и не как "начало всех начал" (Максим Горький), а как живой человек.

Борьба с мифами – таков лейтмотив всего творчества Юрия Дружникова. Эта борьба привела его конфликту с советским режимом. Как писателя, она на долгие годы обрекла его на молчание; как человека – на жизнь в отказе, которая тогда казалось вечной. Впрочем, и тогда немота Юрия Дружникова была относительной. Познакомившись с ним в середине 60-х годов, но тут же, в суете жизни, утратив контакты, я заново познакомился с ним на одной "отказнической" квартире, где Дружников – вместе с покойным киноактером Савелием Крамаровым – давал дерзкий спектакль, по его собственному сценарию, под дерзким названием "Я родился в очереди". Квартира была набита людьми до отказа, было немало никому не знакомых личностей, и я время от времени

озирался по сторонам, пытаясь угадать, кто из присутствующих – оттуда, из известного учреждения, и не составит ли он свой отчет так, что дерзкие актеры окажутся на Лубянке. Материала для этого в спектакле было более чем достаточно.

Теперь Юрий Дружников уже много лет преподает русскую литературу в Калифорнийском университете в Девисе, и не устает осуществлять свои давние и новые литературные замыслы. Он сейчас – один из самых активно печатающийся русскоязычных писателей, его книги выходят по всему свету, и каждая привлекает к себе внимание, вызывает горячие отклики – восторженные со стороны немногих, злобную хулу со стороны большинства, особенно в России. Это понятно и даже закономерно. Ибо мифологическое сознание – это духовный конформизм, часто безотчетный. Людям, боящимся самостоятельно мыслить, надо принадлежать к группе, к стаду, а это значит – верить в некогда внушенные им мифы. Тот, кто покушается на их мифа, подрывает их душевный покой, вселяет чувство тревоги, духовной и душевной неустроенности, сирости. Этого обычно не прощают.

Книги Дружникова о Пушкине большинство пушкинистов встретило в штыки, чего и следовало ожидать. Они ведь годами, десятилетиями, соревновались в том, чтобы поднимать Пушкина на все более высокие пьедесталы, так что давно уже, задрав головы, ничего не видят кроме каблуков и носков его ботинок. И вдруг их кумир – предстает перед ними в натуральный свой рост! В своих стихах Пушкин призывал хвалу и клевету в жизни он не был равнодушен к хуле и с глупцами хватывался в полемических баталиях. Так же поступает и Дружников. Последняя его книга, только что вышедшая в России, но еще не поступившая в Америку, носит выразительное название "Дуэль с пушкинистами". Не удивительно, что уже вызвала злобную реакцию со стороны тех, кому, говоря словами Пушкина "возвышающий обман" дороже "тьмы низких истин".