Культура XV - XVI веков

Конец XIV - начало XV веков - это время, когда Верхневолжью предстояло сделать политический и культурный выбор между сохранением независимости и вхождением в орбиту московского влияния. Его самые ранние предпосылки были заложены в 1374-1375 годах, когда общекняжеский съезд в Переяславле санкционировал по инициативе Москвы военный поход против Твери, победоносно завершившийся в августе 1375 года. В походе участвовали и ярославские и ростовские князья. Переяславль-Залесский и Ростов издавна тяготели к Москве. Ей, как правило, была обеспечена и поддержка церковных иерархов, монастырей.

В первой трети XV века край стал ареной междоусобья, смысл которого, по оценке историка А.Зимина, состоит в том, что «крепостнической, крестьянской и монашествующей Москве противостояла северная вольница промысловых людей (солеваров, охотников, рыболовов) и свободных крестьян». В этой борьбе ярославские князья также в основном поддерживали Москву, и лишь Углич держал сторону северян. Победа Москвы предопределила скорый, в пределах жизни одного поколения, закат независимой государственности в Верхневолжье. Общество и власть в крае не имели ни духовных, ни военных ресурсов для противодействия Москве.

Последний ярославский князь Александр Брюхатый обнаруживает явную неспособность сохранить суверенитет. Край подпадал под воздействие московской государственности и культуры. После постепенного поглощения Москвой всех государственных образований на территории Ярославского края проводниками московской политики становятся здесь не только присылаемые воеводы, но и монастыри. Московские князья делают в них богатые вклады, способствуя монастырскому процветанию, обширным строительным затеям, появлению новых росписей и пр.

Присоединение ярославских земель к Москве усилило местные контакты с ее богатой и щедрой культурой. Край приобщается к общерусским духовным исканиям и проблемам. Свидетельством этого являются росписи в соборе ярославского Спасского монастыря, созданные в XVI в. и несущие небывалую для Ярославля печать мистических исихастских духовных устремлений. Сюжеты «Отечество», «Похвала Богоматери», «Преображение Господне» являются изобразительными аргументами в полемике с ересями, отвергавшими божественность Иисуса Христа и трехипостасность Бога. Если ереси - явление Ярославском крае очень редкое, можно сказать - элитарное (епископ Давид и, может быть, еще несколько вольнодумцев), то распространившееся в Верхневолжье юродство - важный симптом культурного неблагополучия. В XVI веке, наряду с Москвой, крупнейшим центром юродства на Руси является Ростов. Это связывается с поиском путей к радикальному отказу от погрязшего в грехах и безнадежно растлившегося мира, к пророческому обличению общественных и личных грехов. Официальная церковность переставала удовлетворять людей с серьезным нравственным запросом к себе и к миру. Юродивые пользовались широким народным признанием.

В течение XVI века складываются предпосылки к тому, чтобы Ярославль стал крупнейшим культурным центром в крае. Ростов и Переяславль удерживают культурный статус всероссийского богомолья, здесь с особой силой проявляют себя религиозно-культурные коллизии. В Ярославле же в первую очередь вызревает мирская культура нового для края типа.

Культурный процесс становится более динамичным, особенно после открытия новых торговых путей, на перекрестке которых оказались города края. Ярославцы отправляются в путешествия за тридевять земель - а с другой стороны, в городах появляются иноземцы - торговые люди с Запада и Востока, мурзы - мусульмане, переселенные в Ярославль и Романов Иваном IV из покоренных ханств, евреи.

С середины XVI века в Ярославском крае появляются и иноземцы, иноверцы. Это создает почв для конфликтного взаимодействия не только в коммерческой области, но и на вероисповедной основе. Однако за пределами конфессионального антагонизма оставалась область бытовых контактов, эстетических впечатлений, экономического опыта. Здесь непримиримость к чужому ослабевала и сходила на нет, следствием чего становятся бытовые и художественные заимствования, следы западных и восточных влияний в культуре XVII века. Международная торговля ярославских купцов давала им инокультурный опыт.

Видную роль в Ярославле начинают играть переселенцы-новгородцы. После 1570 года они были сосланы сюда Иваном IV. Это событие имело и культурное значение. Новгородцы принесли на Волгу то, чем славился Господин Великий Новгород: деловую хватку, предприимчивость, размах коммерческих операций, прагматический подход к жизни и вере. Эти качества дадут о себе знать в XVII веке. Многие богатые купеческие дома Ярославля (Светешниковы, Скрипины и др.) ведут свое происхождение от новгородских переселенцев. Ярославль стал культурным наследником и преемником Новгорода.

Очевидно, вместе с новгородцами в край приходит представление о храме как не только о месте богослужения, но и своего рода клубе, на паперти которого, в галерее, собирается приход для решения сугубо, казалось бы мирских проблем, приобщая торговые, коммерческие заботы к главным приходским святыням. Из Новгорода, вероятно, пришел обычай сооружения в один день новой церкви (обыденного храма) во время эпидемии, для борьбы с нею. Для избавления от моровой язвы в 1612 году в Ярославле по обету был сооружен Спасопробоинский обыденный храм. Частные выражения новгородской традиции, перенесенной на новую почву, сочетаются с более общим, ярко проявившим себя в культуре Ярославля XVII века новгородским этносом предприимчивости.

Боярин на коне	вид русской деревни	Косники
Народные игры и развлечения	Одежда женщин	Русский конный воин
Группа крестьян ХVII века

Культура XVII веке

XVII век - время, когда культура края прошла через сильнейшие испытания и пережила свой ярчайший расцвет.

Сильное влияние на культурные процессы имели события Смуты начала XVII века. Духовный кризис эпохи и разбой Смуты были остро пережиты в Верхневолжье. Произошло жестокое разорение Углича, Романова. Здесь, по сути, пресеклась культурная традиция.

Когда Русь утратила объединяющую идею и была отдана во власть эгоцентрических страстей и грабительских вожделений, Верхневолжье, стало тем местом, где народ опомнился и попытался заново самоопределиться. В Троице-Сергиевой лавре, Нижнем Новгороде, Ярославле побеждает трезвая воля к собиранию Руси. Ярославцами был поддержан призыв Кузьмы Минина к созданию ополчения для освобождения Москвы и нового объединения Руси.

Как благословение свыше было воспринято в 1612 году чудесное обретение в Ярославле иконы Спаса Нерукотворного, избавившей город от мора в тот момент, когда ополчение готовилось здесь к походу на Москву. Ярославцы сыграли огромную роль в воссоздании Руси на основе прежней религиозно-культурной традиции, но уже в новом качестве. Это не могло не повлиять на их самосознание. С участием ярославцев решались судьбы страны и народа. В критической ситуации человек почувствовал личную ответственность за свой жизненный выбор. Обретенный в испытаниях опыт свободы заставил ярославцев многое переоценить, они многому научились. Это самочувствие стало основой культурной активности. Именно с ним был связан и духовный подъем в Ярославле. Выражениями новой динамики можно считать создание «ростовского Ватикана» митрополитом Ионой Сысоевичем, строительство Успенской Дивной церкви и последующий подъем в Угличе, бурные и противоречивые процессы в среде ярославского старообрядчества.

Ярославцу в этот период близко светлое, оптимистическое мироощущение, далекое от печали и боли. Душу человека переполняет восторг перед богатством, широтой и разнообразием мира. Кажется, что нет больше ничего невозможного, все в человеческих силах. Все доступно человеку. Он сам - хозяин своей судьбы. Он отдается радостям жизни и наполняет ими свой обиход, свое искусство. Общее впечатление от икон и фресок Ярославля этой эпохи - это впечатление цветения жизни. Буйное, жизнерадостное упоение преизбытком земных сил оборачивается неприятием сурового самоограничения. Художник любуется человеком. Его впечатляет и воодушевляет молодость и красота. Образцом для ярославских мастеров служат гравюры Библии Пискатора, изданной в Голландии в 1650 году (и это знак культурных контактов с Западом), но ярославские художники, не стесняя себя в заимствованиях, не грешат буквализмом. Плешивый старичок Елисей в их истолковании превращается в красивого доброго молодца (у Гурия Никитина).

Знаменательно и изменение отношения к Страшному суду. Суровые росписи Святых ворот Спасского монастыря в Ярославле (XVI в.) вызывают священный ужас и трепет перед неминуемым отчетом и неизбежным осуждением грешника. Иное настроение - в росписях XVII веке Центральным образом становится, например, душа человека - в виде нагого юноши. Он стоит под золотыми весами, на которых взвешиваются пороки и добродетели. Бесы тянут вниз чашу с грехами, но ангел кладет на весы свиток добрых дел или полотенце, смоченное слезами раскаяния, - и чаща добродетели опускается, спасая человека от посмертного наказания. Возникает и образ «милостивого блудника»: он привязан к столбу между адом и раем и не вкушает ни адских мук, ни райского блаженства. Так и в земном, и в посмертном существовании человек избавлен от страданья.

Разворачивающееся в росписях пиршество бытия включает изображения праздников, плясок, игр, торжеств, войн и труда, диковинных животных, картин природы, экзотических сцен. Всякий сюжет приобретает праздничность, будь то несение креста на Голгофу, бичевание или распятие. Бесконечное повествование ярославских фресковых циклов разворачивается перед зрителем как сплошной ковер, от которого возникает ощущение свежести, яркости, пестроты.

Эпоха раскрыла творческий потенциал человека, приблизив его к Богу. Мирское и земное прониклись божественным - и тем самым оказалось оправданным, спасенным для вечности. Ренессансное мироощущение в Ярославле проявляло себя на уровне индивидуального самосознания, выражаясь в повышенном уровне собственного достоинства, внутренней независимости. Однако этот стихийно зародившийся и плодотворно проявивший себя на ярославской почве индивидуализм не получил достаточной легитимации. Ярославское Возрождение XVII века - это локальный кратковременный культурный взлет, открывавший перед краем большие перспективы. Но порабощающее давление власти предопределило недолговечность культурного расцвета и предрешило закат посадской культуры в начале XVIII веке. В казарменно-полицейском государстве Петра I места для самобытной культурной инициативы ярославцев уже не осталось.

Таким образом, светский культурный проект ярославского Возрождения имел религиозное оправдание и располагал качествами ренессансного характера. Однако полно и всесторонне реализовать его по стечению исторических и ментальных обстоятельств не удалось.

Сильнейшие культурно-религиозные антагонизмы в крае стали следствием церковного раскола. Если в целом по стране остались привержены старому до трети населения, то в Верхневолжье процент старообрядцев был, судя по всему, намного больше. Одна из причин тому - нежелание многих христиан поступиться сакральной ценностью религиозного предания ради сомнительных новшеств. Форма обряда в сознании его приверженцев была неотделима от содержательной сути, и это требовало сохранять верность нормам, проверенным опытом и удостоверенным практикой русских святых.

Неприятие нововведений было связано и с приказной формой их внедрения в церковный быт. Ярославцу XVII века, привыкшему к самостоятельности, свободно принимавшему жизненные решения, претил духовный диктат. Для него было неприемлемо насилие и принуждение в вопросах веры. Он не умел и не хотел слепо подчиняться лишенным аргументации инструкциям. Отказ от принятия нового обряда имел и социальное значение. Приверженность старине стала знаком духовной оппозиции, вызовом азиатскому деспотизму, обнаруживавшему себя в практике московских властей. Религиозное диссидентство сплелось с социальным протестом. Старообрядчество в крае означало выход человека из-под духовного патронажа государства и церковной иерархии. В старообрядчестве ярославец подтверждал свой статус свободной, ответственно принимающей решения личности. Убежденность в истинности своей веры придавала христианам уверенность, развивала в них чувство собственного достоинства.

Среди заблудшего и обреченного на гибель мира старообрядцы осознают себя как единственный остаток праведных и правильно верующих, которому суждено обрести спасение. Спасение под действием такой логики становится личной проблемой. Старообрядец остро сознает свою ответственность перед Богом за себя и за всю вселенную - и в соответствии с этим сознанием строит свою жизнь. Крайние формы религиозного подвижничества ярославских старообрядцев обязаны своим проявлением именно такой логике.

Один из примеров старообрядческой аскезы в XVII века - деятельность попа Лазаря из Романова. 14 апреля 1682 года он был сожжен на костре, не отрекшись от своей веры. Родина Лазаря, Романов с окрестностями, долгое время был одним из оплотов старообрядчества. Стойкость в деле веры однажды привела романовцев к попытке самосожжения как последнему средству разрыва с греховным миром.

В XVII века культура Ярославского края не знает меры ни в чем, выходит за обычай и норму, полнится стремлением к высшим целям, к величайшим свершениям. Этот духовный порыв реализовывался по-разному, но почти всегда он приходил в конфликтное отношение к московской государственности - и подавлялся ею без снисхождения.