Недействительность и порочность

© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права

ВСША ситуация несколько иная: есть тенденция более или менее четкого разграничения между договорами void и voidable как на концептуальном, так и на

терминологическом уровне, в чем эта правовая система приближается к романо-германской.

ВРоссии, так же, как и в Италии, учение о ничтожности и оспоримости не имело никакой легальной основы, и тем не менее оно было принято русской цивилистикой безоговорочно, без обычных в таких ситуациях колебаний и споров о допустимости переноса

внациональную правовую систему чуждой ей юридической конструкции иностранного происхождения. Изложение пандектного учения о ничтожности и оспоримости (или опровержимости, как ее часто называли русские юристы) присутствует во всех учебниках русского гражданского права в качестве совершенно естественной, органической части этого последнего. Достаточно указать, что уже в одном из первых в России лекционном курсе Мейера, составленном в середине XIX в., когда учение о сделке в русской цивилистике еще только формировалось, разграничение между ничтожностью и оспоримостью проводится с предельной ясностью и четкостью.

Но имеется и существенное различие между итальянской и русской доктринальной «рецепцией» рассматриваемого пандектного учения. Если в Италии оно получило тщательнейшую и всестороннюю теоретическую разработку, то ни в дореволюционной, ни в Советской России ему не было посвящено ни одной монографии2. С этим, по-видимому, связано и то, что в русской судебной практике, представленной решениями Кассационного департамента Правительствующего Сената, а затем постановлениями Верховных судов РСФСР и СССР редко можно встретить ясные формулировки относительно разграничения ничтожности и оспоримости, хотя само это разграничение, безусловно, проводилось и на практике.

Первая попытка провести законодательное различие между ничтожностью и

оспоримостью была предпринята В России еще на рубеже веков – в проекте русского Гражданского уложения, которому, однако, так и не суждено было стать действующим законом.

Впрочем, несмотря на то что в разделе о юридической сделке, равно как и во многих других своих частях, Проект бесспорно вдохновлялся моделью BGB, он еще не знал четкой терминологии и систематики в области ничтожности и оспоримости, практически не употребляя в отношении сделок и договоров самих терминов «ничтожный/ая», «оспоримый/ая».

Аналогичным образом и первый советский гражданский кодекс – ГК РСФСР 1922 г. – не использовал терминов «ничтожная сделка» и «оспоримая сделка», текстуально выражая это различие лишь в описательной форме. Не знали соответствующей терминологии и Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 и 1991 гг., а также Гражданский кодекс РСФСР 1964 г. Тем не менее разграничение между ничтожностью и оспоримостью традиционно проводилось в отечественной доктрине и в советский период (Я. Магазинер, А. Гойхбарг).

Легальное определение ничтожных и оспоримых сделок впервые появилось в российском законодательстве только в 1994 г., с принятием части первой ГК, будучи закреплено в пункте 1 ст. 166, а сами указанные термины с тех пор получили широкое распространение в текстах нормативных актов и судебных постановлений. Вместе с тем

2 Весьма туманная трактовка этого вопроса в монографии Н. Растеряева «Недействительность юридических сделок по русскому праву. Часть общая и особенная: Догматическое исследование» (СПб., 1900), по сути единственном в русской дореволюционной библиографии специальном исследовании на данную тему. Применительно к советской цивилистике можно заметить, что, например, в обширной (312 с.) монографии В.П. Шахматова «Составы противоправных сделок и обусловленные ими последствия» (Томск, 1967), последней в советской литературе фундаментальной работе, посвященной проблематике недействительных сделок, учению о ничтожности и оспоримости уделено только две страницы.

11

© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права

легальное определение лишь закрепило на уровне закона уже давно известные, классические правовые понятия.

Отечественная цивилистика, как было только что показано, в целом всегда придерживалась этой пандектной доктрины, четко разграничивая понятия ничтожности и оспоримости. Однако в 90-х гг. прошлого века, в связи с новой кодификацией гражданского права в странах бывшего СССР, появились противники традиционногоделения, выступавшие с его критикой. Современными критиками была поставлена под сомнение не только обоснованность терминологии, использованной Гражданским кодексом для обозначения двух видов порочных сделок, что уже было рассмотрено выше, но и многие иные аспекты учения о ничтожности и оспоримости, что еще предстоит увидеть при раздельном рассмотрении этих двух форм порочности.

Надо сказать,что критика классического учения о ничтожности иоспоримости сделок, как, впрочем, и многих других традиционных учений, имеющих римские корни, не является новым веянием в юриспруденции. Она неоднократно предпринималась и ранее, и не только в России. Иногда она имела исторический характер, обращая внимание либо на то, что разграничение ничтожных и оспоримых сделок не соответствует римским правовым реалиям и является выдумкой Савиньи, либо, напротив, на то, что оно обусловлено единственно особенностями римского правопорядка с его дуализмом ius civile и ius honorarium и поэтому,

как имеющее исключительно историческое значение, для современного права непригодно.

Многие подходы в критике учения о ничтожности и оспоримости, используемые сегодня в российской доктрине и судебной практике, нашли отражение и теоретическое обоснование уже в первой половине XX в., во французской теории права оспаривания.

Выступая с критикой традиционного деления порочных сделок, его современные противники в России и других постсоветских странах (например, в Казахстане), видимо, не отдавая себе в этом отчета, зачастую используют именно те положения, которые были сформулированы столетие назад в рамках указанной теории.

12